Соучастник

Мент Всё-таки не врут, когда говорят, что «Hennessy» — хороший коньяк. Хороший, даже очень. Конечно, если он настоящий. Терпкий вкус и непередаваемый аромат. Делаю ещё глоток. Мой гость сразу опрокидывает рюмку, не смакуя и слегка морщится. Чуть-чуть раскосые глаза смотрят всё так же с интересом. — Ну чё? Мы договорились? Я пересчитываю купюры в конверте. — Мог бы и побольше положить! — сверлю я взглядом оппонента. — Лёх, ну будь человеком. Шалава сама виновата. Будь на месте Камиля настоящий отморозок, её труп через полгода в канаве бы нашли. Если бы нашли! Гы-гы! — и он начинает ржать. Бац! Я бью кулаком по столу и смотрю прямо в его хмельные нахальные зенки. — Какой я тебе Лёха? Я, прежде всего, офицер. И для тебя — товарищ подполковник. Хотя какой ты мне, нах, товарищ! И если я ещё раз услышу нечто подобное, Касым, я тебя закрою. Реально поедешь за колючку, вместе с племянником своим. Тоже мне, «настоящий отморозок»! — передразнил его я. — А вы, бля, не настоящие?! Ты хоть в курсе, что девчонке семнадцать всего?! Мужчина, напротив, встал с кресла. Черный пиджак хорошо обтягивал его тело, хотя и не скрывал массивный живот. Раскосые глаза на круглом как блин лице вмиг стали злыми. Мужчина насупил брови, и похожие на две бесцветных нитки губы сложились в улыбку. Затем он произнес: — Лёша, ты так-то не забывай, с кем общаешься! Думаешь, начальником уголовки стал и всё можно? Нет, дорогой. Ты как был обычным мусором, так и остался им. Поэтому волюме убавь и решай проблемы, да! — Мусор у тебя в башке! А я настоящий… — Гавно ты настоящее, Лёш! — прервал меня мужик. — Знаешь, кто такой настоящий? Был тут до тебя начальник угрозыска Костриков. Вон он — настоящий мент! Взяток никогда не брал, всю жизнь в служебной двушке. Зарплата как твой член маленькая, а пенсия щас ещё меньше. Знаешь, сколько уважаемых людей закрыл? Но его даже воры уважали! Хотя и не признавались. И он слово своё всегда держал, не то, что некоторые… Касым встал и легко, будто бы и не пил совсем, развернулся и вышел из моего кабинета. «Ну, морда бандитская!» Прячу бутылку «Hennessy» в сейф. Туда же отправляю конверт с деньгами. И тут стук в дверь. — Я занят! — кричу, не оборачиваясь, и матерю про себя непрошенных визитёров. Однако дверь открывается, слышу шум поворачиваемой ручки и, уже не сдерживаясь, ору: — Что подождать в коридоре не судьба?! Быстро вышли отсю… — я оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на посетителя. Слова застревают у меня в горле. Среднего роста, субтильный, в далеко не новой ветровке и стареньких джинсах. Короткий ёжик седых волос, длинный тонкий нос, внимательные и цепкие глаза и ироничная улыбка на губах. — Значит, вот так ты, Алексей Петрович, старых друзей встречаешь? — мужчина подошёл ближе, а я обнял его. — Товарищ полковник! Столько лет, сколько зим! Какими судьбами у нас? Как вы? Как дела? Как здоровье? — засыпал я его вопросами. Мужчина погладил свои волосы и улыбнулся, хотя взгляд был серьёзен. — Да какие могут быть дела в моём возрасте, Лёш. Вон, рыбалка иногда, да разве что в лес за грибами. А тут вот думаю, не зайти ли к старому товарищу о жизни поговорить! — и он весело щёлкнул себя по внутреннему карману. Всё-таки мешать коньяк и настойку было плохой идеей. Но как отказать своему учителю? Евгений Сергеевич в своё время был легендой и грозой нашего уголовного розыска. Сколько на его счету матёрых преступников — не сосчитать. Раз уж его Касым вспомнил, а он у нас тот ещё «деятель районный». И вот со своим учителем я и решил посоветоваться. И достав телефон, показал ему видео. Он хоть и махнул уже грамм двести, всё же смотрел трезво. Не задал ни одного вопроса, просмотрел полностью и лишь, когда всё кончилось, спросил: — Чья самодеятельность? — Касымовского племянника и его «быков». Девчонка стояла машину ловила. На такси денег нет. А тут эти. И ладно бы силой затащили — так нет! Сама села! И вместо дома к ним поехала. Там сауна, баня, виски, кальяны, трава, спиды. Ну и пустили её по кругу, а потом ещё и «вертолётом драли». А теперь вон, написала заявление. Мать у неё ревёт-плачет. А мне как быть? — В смысле? — учитель аж привстал. — То есть как это? Как быть? Возбуждай сто тридцать первую*, задерживай отморозков и в камеру! Получат по червонцу на рыло. А девчонке и мамаше лекцию о том, что «верхней» частью тела надо думать! Я почесал затылок. — Да тут такое дело, Сергеич. — Какое? — Ну, в суде не прокатит. Я знаю, что это всё довольно хреново. Но они ей деньги предложили. И она не целка давно. До суда дело скорей всего не дойдёт. У них на видео она, вон, сама без трусов пляшет и песни орёт. А эти касымовские, они ж звери! Потом ещё изуродуют девку. А она молодая совсем. — И что ты предлагаешь? — глаза полковника в отставке сейчас стали почти прозрачные, но смотрели решительно, в самую душу. — Я тебя всегда учил бороться с беззаконием! — Да нельзя всех посадить! — взорвался я. — Что ты хочешь? Раньше страна была другая! Можно было действовать по-другому! На зоне за «мохнатый сейф»** спрашивали строго, а сейчас?.. — Люди всегда одинаковые, Лёша. Есть люди и есть сволочи и подонки. И ты на зону не сваливай, ты свою работу делай! И тем более сажать всех не надо! Только виновных. — А ты? Ты, Сергеич, всегда сажал только тех, кто виновен? — умом я понимал, что вроде перебрал, но злость застилала глаза. — Я и так пашу тут как проклятый! Народу нет! Работать некому! А заяв всё больше и больше. И каждый день всё приходят и приходят. И главное, всё про всех знаем, но… То у этого адвокат ушлый, то опять терпилы заявы забрали, то свидетели показания меняют или совсем пропали. А начальству сверху только отчётность подавай! Тонны бумаг пишем каждый день! Так что сажаем, кого можем! Я знаю, что ты весь такой правильный, но неужели всегда только виноватых сажал? Ну скажи! А эти отморозки просто бабу отодрали, почти добровольно. Не мужика же! Учитель посмотрел на меня очень внимательно и неторопливо произнёс: — Не мужика, говоришь? — голос учителя был строг и серьёзен. — Что ж, расскажу случай! Лет двадцать назад это было. Я тогда уже многое повидал, как раз капитана получил. В блат-хаты и прочие «малины» врывался первым, отморозкам-беспредельщикам сам почки отбивал, воров серьёзных не боялся. И вот как щас помню — лето. Все наши городские заметные «деятели» свалили из города. Кто на Канары, а кто и на нары. Приходит заява: на окраине в Асенево пожар был, и труп там на пепелище нашли. Ну, сам собрался и поехал. Обычное дело, знаешь?! Такой деревенский дом, видно, что ремонта сто лет не видел, и жмур весь копченый лежит. Вроде, может, и не криминал. Но чуйка у меня тогда уже была! — мужчина ухмыльнулся, но смотрел всё так же строго. — Опросил соседей, пробил владельца. Судимый неоднократно был пассажир. Жил один, бухал, дружков водил, у всех синего на теле больше, чем белого. Казалось бы, всё просто, или по пьянке уснул с хабариком на диване, или дружки на «перо» посадили. А тут и экспертиза подоспела. И что ты думаешь? Череп этому урке проломили, как я и предполагал. Ну, думаю, «висяк» очередной, но всё же стал ещё раз соседей обходить и других местных опрашивать. Агентуру свою привлёк. В общем, нашёл я этого мокрушника. Знаешь, кем оказался? Я пьяно помотал головой, стараясь сосредоточиться. Не охота было выглядеть бухим перед Сергеичем. — Парнишка. Девятнадцати лет. Не гопник, не бандит, нет! Хотя сам только как пару месяцев откинулся. Год отмотал по хулиганке. На зоне с убитым познакомился. И тот урка пацана по беспределу и опустил. Весь год глумился над парнем. И не только он. Ад ему устроили! Каждый день насиловали! Наколку насильно сделали, что пацан теперь опущенный. А потом освободились они почти одновременно. И какое совпадение в жизни бывает — не так уж и далеко друг от друга жили. Урка пацана встретил и давай с него бабки тянуть. Иначе обещал всем в округе рассказать, КЕМ пацан на зоне был и ЧТО делал. Ещё и предъявил, что тот наколку зоновскую свёл. Парнишка сначала заплатил, а тот стал наглеть и требовать больше и больше, а потом, чтобы парень его обслуживать стал, как на зоне, пообещал ещё и дружков своих подтянуть… и парень не сдержался! Пришёл к урке домой с бутылкой и… молотком. Вот как думаешь, Лёш, как тут надо было поступить? По закону или по совести? — Ну, он же убийца! — неуверенно выдаю я. — Да ещё и опущенный! — Вот и я так думал! Но убийца убийце — рознь! А то, что беспредельщики есть и на зоне, и на воле, — не мне тебе рассказывать. Насиловать никого нельзя! И я этого парнишку отпустил, а дело потом в архив сдали, как вечный висяк. Я удивлённо уставился на мужчину. — Да-да, честно тебе признался, вот! Потому как парень ведь после отсидки завязал, настоящим работягой стал. На двух работах пахать начал, родителям помогать, потом в институт на заочку устроился. И хоть он и убил человека, я считаю, он не настоящий убийца! Запомни, Лёш: сажать надо тех, кто людям житья не даёт! Настоящих подонков! Проводив Сергеича, я задумался. С одной стороны он — авторитет и про нашу работу и службу знает всё досконально. С другой? Ну реально, другое время раньше было! Другое время — другие люди! Ведь всего каких-то пять-десять лет назад я приходил домой и мои все сразу бросались мне на шею. Маринка ждала с горячим борщом, дети учились и наперебой показывали свои дневники и тетрадки. Даже наша хрущёвка казалась лучшим местом на свете. Но… И почему же всё полетело к чертям? Маринка, как только я получил капитана, стала жаловаться на жизнь. Что у неё нет машины и квартира маловата. Вот так вот сразу в один день. Пришлось кое-кого напрячь — взял трёшку. Тачку подогнал, но опять не то! И готовить она больше не хотела! Теперь стала то на фитнесе пропадать, то на йоге. Спим вместе уже по привычке, а не потому, что муж с женой. Лизка выросла, и отдельная комната не спасала положение. Парни стали заглядывать слишком часто. А становится молодым дедом мне что-то не хотелось. Пришлось купить ей студию. Я достал телефон и поискал дочку в контактах. Нашёл её фото. Смешная такая. Раньше хоть звонила, а сейчас… Сына я всегда воспитывал по-мужски. Но! На борьбу его не взяли, взяли на гимнастику. Потом лёгкая атлетика, плавание. Думал со временем будем с ним стрелять, а он вообще оружие не любит. На охоту только раз поехал и тут же сбежал после первого выстрела. Весь вечер в машине просидел. Матери пожаловался. Нельзя, говорит, просто так в зверушек стрелять. Тьфу! Мне бы тогда уже понять, что он не такой, как все. Нахожу контакт сына. Смотрю на фото двухгодичной давности. Белые волосы, статный и стройный, весь в мать. Мог бы девок пачками в постель укладывать, а он — настоящий пи… Никому бы не пожелал испытать то, что случилось со мной этой весной. Наш сын в объятиях какого-то ушлёпка и пидорская порнуха на компе! Как не убил обоих, не знаю? Сейчас вроде время прошло, да и съехал он сразу как восемнадцать стукнуло. Однако Маринка всё же плачет по ночам, я знаю. И знаю, что он живёт с Лизкой. Тоже мне добрая душа. Вот за что мне всё это? За что? Квартира встречает тишиной. Маринка опять куда-то умотала. В холодильнике только замороженная пицца и бутылка водки. Достаю полуфабрикат и бросаю в микроволновку. Наливаю себе полный стакан. — Алексей Петрович, у нас труп на Безымянке! — сообщил мне дежурный, едва я оторвал голову от кровати и взял телефон. — Мгм, ясно. Кто из моих поехал? Волков? — Нет. Он ещё ночью на вызов уехал. Сказал оттуда сразу туда. Только… — дежурный замялся. — Не тяни кота за яйца, Самылин! — рычу с похмелья я. — Что там ещё? — Из следственного комитета звонили, сказали приедут сегодня — проверка у них и… — дальше я не слушал. В один миг накинул на себя шмотки, ополоснул лицо холодной водой и помчался к машине, ища по карманам жвачку. …Место это чем-то напоминало джунгли Азии, ну или это у меня с утра фантазия буйствовала. Обыкновенная средняя полоса и неторопливо текущая река. Почти болото. Вот кто сюда попрётся в трезвом уме? Ан нет! Попёрлись. Два ханурика побухать решили на природе, пока не так холодно. Вон костерок развели, котелок повесили дошираки варить. Бутылку достали и не одну. После излияний один искупнуться решил и из воды… жмура достал. Подхожу ближе. Тело уже достали из реки. Эксперт-криминалист Бутин уже колдовал над своим чемоданчиком, фотограф щёлкал всё вокруг, а я уставился на тело. Именно тело, без головы! Сильно обгорелая кожа, руки без кистей, обрубки ног, вспоротая грудная клетка почти от шеи до паха. Отрезанные груди. Хорошо не на берегу лежало, иначе было бы не продохнуть от вони. Баба! — Ну что, на самоубийство не похоже?! — пошутил Бутин. — Ага. Иначе я бы посмотрел: она себе сначала руки отрезала или голову? — сказал фотограф, делая снимок остатков внутренних органов. — И кстати, — Пётр Иванович посмотрел на меня и подмигнул, — Лёх, ставлю бутылку коньяка, что её ещё и изнасиловали перед смертью! — Я… я щас! — за моей спиной стоял Миша Волков, молодой лейтенант, работавший у нас всего полгода, но отчитывать его сейчас за то, что приехал сюда позже начальства, я не хотел. Парень склонился у ближайшего дерева и послышались характерные булькающие звуки. — Давненько у нас такого не бывало! — рядом со мной встал следователь Беликов. — Ага, — соглашаюсь я. — Никогда не бывало! Просто настоящий маньяк какой-то! — Откуда знаешь? — насторожился он. — Чего знаю? — не понял я. — Так из соседней области сегодня с утра приехали их следаки. У них жмуры похожие. Теперь наши дела смотрят. — Да ладно?! — удивляюсь я. — Да. Я отзвонюсь им щас, чтобы приехали. А так ты прав, Пинкертон. Маньяк у нас завёлся. Настоящий маньяк!