Соучастник

Нелюдь Холодный металл приятно ласкал кожу. Я проводил лезвием себе по лицу, едва задевая щетину, спустился ниже на шею, приставил к артерии. Помню, как так же делал отец. Точнее, я его звал отцом — он с семи лет запретил себя так называть, а потом вообще свалил в закат. Но до этого, бывало, затянется «Примой» так, что аж пальцы обожжет, схватит меня за шкирку, дыхнёт прямо в лицо дешёвым пойлом, а потом начинает «учить жизни». И в конце, когда у меня, как обычно, ничего не получалось, приставлял кухонный нож к щеке и начинал водить лезвием, приговаривая: — Не знаю, что меня больше бесит?! Твоя тупая морда или твоё тело? Лезвие упиралось в мою цыплячью шею и он, глядя своими красными от бухла глазами, спрашивал: — Страшно? От испуга я не мог даже пошевелиться, но, как ни странно, это спасало. Если бы я начал махать головой, то вмиг бы перерезал сам себе глотку. Вот ведь какая малость! Нажать на рукоять, совсем чуть-чуть, и ничто уже не спасёт! Кровь захлещет фонтаном, в глазах сразу потемнеет, кислорода станет не хватать, возможно удастся что-то сказать, а потом — она, пугающая и желанная пустота! Как же хочется иногда и как трудно на это решится! Я с трудом отложил свой любимый нож, секунду глядя на острое лезвие, которое уже давно «вкусило» человеческой крови, и стал собираться. Пиздюк пришёл поздно, хотя это и следовало ожидать. Всего семнадцать лет. Долбанный малолетка. Не то, чтобы я переживал за него, но умом понимал, если он сдаст, мне — вилы. Да даже если свалит, всё равно придётся не сладко. А так он — отличный помощник. Без него иногда, как без рук. А ещё говорят, что маньяки и серийные убийцы одиночки. Пиздёж! Хотя маньяк ли я? Мусора и прочая братия так и считают, хотя надеюсь, что они на меня не выйдут. Не должны! Мозгов у них не хватит. Но… иногда я смотрю всякие документалки по ютубу про серийных убийц. Вот недавно про Пичушкина смотрел фильмец. 61 жертва! И его взяли. А я? А мы? Даже наполовину не подошли к этой цифре. Хотя на пожизненное я уже заработал. И с заказчиком ещё встречаться. Хоть это и против правил. Вообще, жизнь научила меня никому не доверять! Даже мелкому. Но пока ему выгодно со мной, он будет слушаться. Надеюсь! А заказчик с самого начала общения дал понять, что знает кто я и чем занимаюсь. И чтобы не быть совсем уж куклой, которую чужие руки дёргают за верёвочки, я написал ему: «Или личная встреча или никак!» Блефовал ли я? Да. Про него я не знал ничего, но и тупо выполнять чужие прихоти я не подписывался. Даже если это мне приятно и сулит неплохой барыш. В случае чего, мы с Антоном могли собраться и свалить в течение часа. Но! Как сказал пацан: «Зачем рубить с плеча?» Нужно попробовать договориться, или хотя бы узнать, чего хочет этот тип. Вот я сейчас и узнаю. В парке было немноголюдно. Я жевал пирожок с капустой. Холодный ветер разносил листву по дорожкам, вороны каркали на деревьях, солнце скрылось за тучами. Какая мохнатая шавка подбежала ко мне и обнюхала ботинки. Я быстро сжал в кармане рукоятку ножа, но тут к лавочке подбежала светловолосая девчонка. Собачонка тем временем уставилась на меня своими чёрными, просящими глазёнками, и я отломил ей кусочек. — Зевс? Зевс! Зевс ко мне! — закричала эта дурочка. А я заметил ошейник на собаке и поводок в руках бабы. — Зевс! Ну сколько можно? Пойдём, дома тебя тушёное рагу ждёт! Брось бяку! — залепетала она, закрепляя поводок на псине и отпихнув носком ботинка моё угощение. Смотрю на неё так, что хочется прямо глотку перерезать. Вот почему эти бабы такие тупые? Почему они ничего не понимают? Да для меня в детстве за счастье было такой пирожок съесть. Сука! Сука! Сука! Рукоятка ножа приятно жгла руку. Сейчас не время! Пытаюсь успокоиться, глубоко дышу и закрываю глаза. — …ну чё, бомжара, жрать хочешь? — говорит мне Тимур Хвостов и под глумливые смешки остальных одноклассников смачно харкает мне в тарелку с пюре. — Давай жри! А мы посмотрим! Я пытаюсь встать со стола, но несколько рук хватают меня, и вот уже моё лицо оказывается в тарелке по самые уши. Смех! Смех детский почти до истерики. Ненавижу этот смех! И детей ненавижу! И наконец окрик нашей классной. Я быстро поднимаю голову и вижу, как Юлия Сергеевна стоит напротив. — Ну, неужели нельзя есть аккуратно? Почему тебя родители не научат хорошему поведению? Вытрись сейчас же и ешь быстрее — обед скоро кончится! Первые секунды я не понимаю, что это всё она говорит мне. Не понимаю. Точнее мозг отказывается понимать! Я хочу сказать, что это всё они, это всё Хвостов и его дружки постоянно травят меня, бьют и унижают, но вместо этого я шмыгаю носом и реву. Реву как баба! Картинка меняется, и вот я уже сижу во дворе. Родители ещё не пришли, ключи мне больше не доверяют, и я жду их на качелях перед нашим подъездом. Небо покрыто серыми тучами и дует холодный ветер. Кажется, на дворе октябрь. Мне очень холодно в моём школьном пиджаке, но больше всего мне хочется есть. Желудок уже в узел свернулся от голода. Подъездная дверь скрипит и выходит соседка с пятого этажа тётя Маша, она выносит в пакете еду для дворовых кошек и собак. Смотрит на меня с презрением и начинает звать Мурзиков и Барсиков. А потом кладёт на землю разломанные пирожки. Я смотрю на них как загипнотизированный! Я молю небо, Бога и все высшие силы, чтобы она скорее ушла, и чтобы кошки всё не съели! И удача улыбается мне! Тётка уходит. И только за ней хлопает подъездная дверь, как я, спрыгнув с качелей, бегу туда. Кошки разбегаются, а я падаю прямо на колени и с земли поднимаю рассыпающиеся пирожки. Жадно запихиваю их в рот, прямо с комками земли. Не ем — глотаю. Кажется, вкуснее этого я ничего не ел. Я даже не замечаю, как на меня начинает рычать рыжая собака. Дворняга Пума. Маленькая и блохастая. Я тяну кусок пирога прямо из ее пасти. Она рычит и хочет кинуться, но я сильнее! И злее. Ярость туманит разум, я не помню, как доедаю, но помню, как за шкирку несу эту суку с собой. В подвале соседнего дома нахожу деревянную палку с гвоздями и как следует бью псину по спине, по голове, по лапам. Бью туда, куда придётся. Пока эта тварь не заскулит! Я ненавижу её! Ненавижу всех! Весь мир! А она всё скулит и скулит. У неё много ран и из них вовсю течёт кровь, рыжая шерсть от этого быстро темнеет. Убежать она не может, я запер дверь. Теперь эта сука узнает! Они все узнают, кто я! Бью со всей силы наотмашь по лапам так, что она визжит, и одна лапа сгибается неправильно. Я вижу это и хочу, чтобы она страдала ещё и ещё! А потом достаю верёвку. Не знаю, кто и зачем её тут оставил. Но мне сейчас она явно нужнее. Я тащу собаку двумя руками за шею, она огрызается, но я уже заматываю петлю и, перекинув верёвку через балку, начинаю вешать эту тварь. И в голове образ Хвостова, а потом Юлии Сергеевны, а потом Кольки из параллельного, а потом Яшки Цыгана, который уже в девятом и со всех трясёт деньги, а потом… — Уснул, что ли? В реальность меня приводит чей-то мужской голос. Он садится на лавочку рядом. В зелёной толстовке и в джинсах, ношеные кроссовки, капюшон натянут на лицо. — Слышь, мужик? Тут ваще-то занято! — отодвигаюсь я. — Да? Кем это? Подругу ждёте, что ли, молодой человек? — я не вижу его лица, но прямо-таки чувствую, как он улыбается. — Не твоё дело! — бурчу я и смотрю на время, заказчик должен уже быть здесь. Сам ведь написал третья скамейка от неработающего фонтана. — Знаете, а я вас по-другому себе представлял. Не думал, что вы такой агрессивный. Кстати, это не мешает в вашем… в ваших делах? — В каких ещё нах делах? Ты кто такой? А впрочем пох! — не нравится мне этот тип, я встаю, но тут он, даже не глядя на меня, бросает, будто команду отдаёт: — На место сел быстро! Я медленно опускаю задницу на лавку, а он вдруг лезет в карман. Я крепче сжимаю нож и… — Вот! На! — и рядом со мной ложится конверт. — Что это? Кто вы такой? — я продолжаю ломать комедию, хотя уже всё понял. — Это дополнительная инфа по объекту! И хватит дурочку валять! Иначе мне одно слово шепнуть, и ты очень скоро в «Чёрном дельфине» окажешься. И поверь, тебе там не понравится! — Это вы? Как вас зовут? — Вопросы тут задаю я! А ты слушай и мотай на ус, Анатолий Петрович! — и тут он обернулся и посмотрел мне в глаза. Ох, не понравился мне он. Совсем не понравился. Вроде бы худой как щепка. Как спичку переломить можно, но чувствовалось в этом седом, коротко стриженном мужике какая-то сила. А ещё взгляд этих серых глаз пробирал. До самого нутра пробирал. Говорили мы недолго. Я понял, чего он хочет, и что нужно купить, чтобы дело прошло как по маслу. Я согласился с ним во всём. И только когда он уходил из парка, я подумал о том, что будет, если у нас не получится. Тогда менты будут не так страшны, как сейчас. А затем я отправился на рекогносцировку. Это мудрёное слово мне объяснил Алик. Перед любой операцией командир обязан посмотреть на место действия в живую, так сказать, в реале. Вот и я поехал в район, где кругом огромные домины и очень дорогие тачки. У соседей шла гулянка. Что странно, мне стало интересно, и я немного постоял у их дома. Весёлые песни из телевизора, радостные крики, похожие на тосты. Пользуюсь тем, что их забор не сравнить с нашим — сплошь низенький штакетник. Одно из окон приоткрыто — заглядываю в комнату. Хорошо, что на улице уже темень, а фонари тут не горят. В комнате светло, на столе почти в ряд стоят бутылки с шампанским и коньяком, криво нарезанные и надкусанные яблоки и апельсины, вскрытые шпроты, хлеб, ёж из окурков в пепельнице и… два тела. Баба-соседка и какой-то мужик — я его раньше не видел. Эта дура сидела на коленях у мужчины, и они что-то напевали себе под нос заплетающимися языками. Ненавижу пьяных баб! Сразу вспоминаю мать. Как она всегда говорила, что пьянка — это плохо. Что «будешь пить и сопьёшься» и ничего в жизни не добьёшься и… сама сука прикладывалась к бутылке. Двуличная тварь! Почти такую же картину я наблюдал у себя дома лет с восьми-девяти. Только вот стол победнее был: водка-пиво да хлеб с салом. Невольно я почесал большой палец на левой руке, там был небольшой рубец. Однажды я попытался стащить сухарик со стола, за которым бухали дружки матери. Один уебал ножом, хорошо бухой был. Задел вскользь. А эта сука… Рядом ведь сидела! Рядом пила и… И нихуя не сделала! Не вмешалась! Странно вот, а Антошка свою любит, хоть и говорит другое. Но его мать такая же, как и моя. Один в один. Только моя вот сдохла. По пьяной лавочке башку ей какой-то мудак разбил. А его жива. И он ещё деньги ей отсылает. Дебил! Не может понять, что он ей не нужен. Вот бесит, бля! И я вытаскиваю руку с ножом из кармана и затворяю соседское окно. Пацан был каким-то нервным. Бегал и суетился. И вообще он сейчас напоминал эту девчонку из мультика про медведя. Быстро тараторил, и всё время нарезал круги по комнате. Но увидев фото и бабки, сразу замолчал и затих. У меня даже мелькнула мысль, что на фотках знакомые люди. Но это бред же! Вряд ли пацан из другого города и области знает «такую» бабу. — Значит, смотри, я был в том районе, где она живёт. Там без вариантов. — А как тада? В городе? Там шухер будет! Тем более, если у неё есть охрана. Быки эти! — он посмотрел немного испуганно. — Не ссы в трусы! — я открыл бутылку с минералкой и осушил её сразу на половину. — Рядом с её домом есть лесок. Она там бегает. Вот мы на пробежку с ней и сходим! — я улыбнулся, достал нож и с размаху всадил его в фотографию бабы так, что лезвие сантиметров на пять вошло в дерево. Пацан икнул и вздрогнул. Утро выдалось солнечным и довольно тёплым. Похоже наконец «бабье лето» началось. Я ещё раз проверил тряпку и хлороформ. Потом достал карабин, проверил обойму и положил его на сиденье. Надеюсь, всё пройдёт по плану. Дешёвый мобильник в кармане ожил. — Да? — Бежит к тебе, кх-кх! Мы отстали. Я их долго не задержу и… Дальше я не слушал. Дорожек и тропинок тут всего пять, но в пятидесяти метров отсюда перекрёсточек, где все они сходятся. И кусты там высокие. Вчера мы тут вдвоём чуть ли не на пузе всё облазили. Ещё и под грибников косили как придурки, в камуфляже, но с корзинками. Но мы всё разведали сами. И все тропинки прошли вдоль и поперек с секундомером. Прямо до забора элитного посёлка. Заодно я отметил, где там камеры. Заказчик сказал не тянуть, и мы решили сделать всё быстро. Тем более в охране у неё новые «быки». И сейчас пацан их отвлекал, а я, поправив балаклаву, шёл на встречу к этой сучке. Она выглядела старше, чем на фото. Минимум косметики и уже отчётливо видные морщинки. Но для своих лет всё равно смотрелась шикарно. И этот её спортивный костюмчик в обтяжечку. Грудь торчком, ноги длинные, довольно узкая талия, волосы собраны в пучок сзади. Наушники в ушах. Безмятежный взгляд. И… Я бегу за ней! Каким-то чувством она почуяла неладное. Повернула голову, уже хотела закричать, но в этот момент я накинулся на неё. Прижал всем телом к земле, мигом достал пропитанную хлороформом тряпку и сунул ей в лицо. Она стала сопротивляться. Тупая сука! Но я люблю, когда сопротивляются! А эта брыкалась, как молодая антилопа. Также изгибалась и пыталась встать. Ох, с какой радостью, я тебя, тварь, по частям резать буду. Ты даже не представляешь! И я силой сдавливаю ей горло, а другой рукой вжимаю тряпку сильнее. Она дёргается ещё пару секунд. Но это конец! Взваливаю тушу себе на плечо и быстрым шагом направляюсь к машине. Через минуту из леса, прямо по кустам, получая ветками по морде, прибегает пиздюк. — Валим, нах! Валим! — орёт он. И я выжимаю газ. Сзади слышится топот. Мозг на адреналине говорит, что преследователи запомнят тачку. А дальше? Это тебе не ГАИ! Из-под земли достанут. Я не хотел этого. Честное слово, не хотел. Я не конченый психопат, и не убиваю всё живое на своём пути. Но рисковать своей жизнью просто так я тоже не хочу! И достав винтовку, я выскочил из машины. Рослый парень, довольно молодой, появился, как Терминатор, сшибая молодые заросли крапивы. Я вскинул карабин. — Что за… Ба-бах! Договорить он не успел. Сразу рухнул. Тут же показался ещё один. И я снова нажал на спуск. Бах! Бах! Гильзы отскочили и потерялись в траве. Плевать. По ним нас точно не найдут. Сам вчера лично протёр каждый патрон. И прислушавшись, что больше посторонних шумов нет, я вернулся в машину. Пацан был бледен, как привидение, и испуганно смотрел назад. Я дал ему подзатыльник, потом глянул на бабу. На запястье у неё висел такой браслетик из буковок. Синего цвета. И на нём буквы: «И», «Н», «Н», «А». Прям как у моей одноклассницы. Тоже сука та ещё была. И тоже браслетики любила, а ещё бегать, в секцию лёгкой атлетики ходила. А меня даже на футбол не взяли. В классе, кажется, седьмом при всех сказала, что девчонки бегают не хуже пацанов. А физрук, тварь, решил в пару со мной её поставить. И она обогнала. Тогда мне только ленивый не сказал, что я хуже бабы. Ну ничего, Инна, сейчас мы приедем и посмотрим, кто из нас хуже кого! Я тебе ноги отрежу и посмотрю, как ты побежишь! Воображение уже рисовало, чем я буду заниматься с ней, и я захохотал. Так что я сорвал маску, и стал ржать в голос. А Антон еле отошёл от шока и уставился на меня. — Т-ты ч-чего? — проблеял он. — Ничё! Шутку вспомнил смешную. Знаешь, что чувствуешь, когда стреляешь в человека? Пацан лишь помотал башкой. — Отдачу оружия! Ха-ха-ха! — и я врубил скорость, и мы наконец выехали на дорогу.