«Ты двигаешься так, Что я ощущаю, что живу по-настоящему» (Enrique Iglesias —Ring My Bells).
🗻
Тэхён отдыхает в Церматте уже неделю, а на ёлке во дворе дома продолжают появляться кофе и шоколадки. В один из дней, когда на улице трещит мороз, на дереве оказывается бежевый плед, привычный стакан и киндер в виде имбирного человечка; как-то там висит целая сетка мандаринов, а однажды утром Ким находит на ели упаковку круассанов с миндалём. Он несколько раз пытался уличить Чонгука в том, что тот подбрасывает вкусняшки, но пока всё тщетно, а на прямую Тэхён не спрашивает, желая посмотреть, насколько затянется эта игра. Кофе он выпивает, сладости съедает, плед активно использует, когда появляется желание выйти на улицу поздним вечером и подышать горным воздухом. Он за эти дни сделал два рейса в Цюрих, а всё остальное время проводит либо в доме, либо с Донмином, либо в кофейне у самого симпатичного баристы Церматта. А может, даже и всей Швейцарии. Вечерами они обычно прогуливаются по заснеженным улочкам среди деревянных домов, карет с лошадьми и любопытных туристов, что с интересом рассматривают деревню и фотографируются на каждом углу. Тэхён тоже сделал несколько снимков, чтобы выложить в свой инстаграм — помог ему в этом Чонгук, но номерами они пока не обменялись. Взаимная симпатия никуда не делась, она продолжает разрастаться, заполняя душу и мысли, но Ким пока не решается на какие-то действия. Нет, он не трус и не тормоз — всего-то не хочет спешить, желая насладиться этим постепенным развитием и узнаванием друг друга. Не всем суждено с порывом бросаться в объятия друг друга, хотя в этом и нет ничего плохого, но пилот — человек других нравов, да и с Чоном ситуация не совсем стандартная — его пока всё ещё смущает возраст баристы. В один из вечеров они вместе ужинают в ресторане, куда Тэхён приглашает Чонгука. Заказывают запеканку из цветной капусты с сыром, говядину с шампиньонами под охотничьим соусом и салат из свежих овощей, которые местные фермеры зимой выращивают в теплицах. Взрослый пилот и совсем ещё молодой бариста всегда находят темы для разговора. Лётчик много рассказывает о путешествиях, ведь ему за несколько лет удалось поработать в разных странах, но осел он именно в Швейцарии. — Что самое сложное в твоей профессии? — интересуется Чонгук, доедая ужин. — И что самое красивое, когда паришь в небе? — Сложнее всего — совершать посадку в горах, но я не боюсь трудностей, потому я здесь, — отвечает Ким, размешивая сахар в чае из лемонграсса. — А самое красивое — море. Перед рассветом, перед закатом, в середине дня — не так и важно. Когда мы парим над этой огромной, завораживающей, водной бездной — весь мир ощущается по-другому. — А в какие ещё моменты твой мир ощущается по-другому? — продолжает расспрос Чон, ведь очень хочет узнать этого человека поближе, а потому каждый его ответ бережно сохраняет в закромах своей памяти. — Вот у меня, например, это, когда просыпаешься утром в первый день летних каникул; или впервые ночуешь в новом месте; а ещё, когда гуляешь под дождём, шлёпая по лужам… — Когда любуешься закатом, стоя на балконе в полной тишине, — подключается с примерами Тэхён. — Когда глубокой ночью возвращаешься домой из рейса; когда наряжаешь ёлку перед Рождеством; когда впервые целуешь кого-то… — Читаешь классную книгу, понимая, что впереди тебя ждёт ещё много страниц. — Наблюдаешь за сильным ливнем, сидя в кафе и распивая ароматный чай. — Съедаешь самую вкусную часть блюда последней, — мечтательно тянет Чон, а Тэхён тепло улыбается, наблюдая за ним. — Или, когда отправляешься на пикник. Так давно не был, если честно, что уже практически забыл эти ощущения… — Ты когда-нибудь был на пикнике зимой? — бариста подозрительно на него посматривает, а Ким отрицательно качает головой, потому что единственный пикник, на котором он был, случился несколько лет назад, когда они собрались с компанией друзей в Сеуле и отправились к реке. Там Тэхён, правда, выпил лишнего, а потому не очень-то хорошо помнит события. — Тогда исправим. — Исправим? — застыв с чашкой в руке, удивляется пилот. — Пикник с видом на Маттерхорн… Как тебе такое? — Звучит классно… Но ты ведь работаешь постоянно, нет? И Чонгук рассказывает про возвращение своей мачехи, которая должна приехать уже этим вечером, так что бариста теперь станет свободнее. Ещё делится историей из детства, о том, как его родная мама ушла из семьи, оставив маленького Гуки на отца. Тот долго не унывал, полностью ушёл в работу, а все выходные проводил с сыном. Когда Чонгук учился в младшей школе, они с отцом прилетели в Европу на все новогодние каникулы — посетили и Церматт, где господин Чон познакомился с Офелией — местной, милой девушкой, ставшей его женой уже через несколько месяцев. Отец Гука хотел перевезти молодую жену в Корею, но потом подумал и понял, что хочет остаться здесь, потому что всегда был горнолыжником, а эта местность — настоящий рай для такого вида спорта. Так они перебрались в Швейцарию и живут здесь уже более десяти лет. Тэхён на это рассказывает о своей жизни. Вырос он в простой семье, всю жизнь мечтал о небе, с восторгом рассматривая самолёты, взлетающие над головой, — жили они недалеко от аэропорта. Потом поступил учиться, обрёл настоящих друзей, покорил воздушное пространство, влюбился в облака и вид на этот мир сверху. А затем ему предложили очень хорошую зарплату в Швейцарии — он и согласился. Не только из-за денег, конечно, — в основном из-за гор, которые тоже любит всем сердцем. Узнавая друг друга понемногу за этими добрыми разговорами, пилот и бариста, которых ещё несколько дней назад ничего не связывало, постепенно становятся ближе. Их разговоры теперь всё откровеннее, а взгляды говорят о многом… У Чонгука горят глаза, когда Тэхён заходит в кофейню, и он даже стал активнее в последнее время, постоянно шутит и… Подкатывает? — Я вот тут думал вчера, — рассуждает в один из дней бариста, пока они, взяв алкогольный глинтвейн, бредут по ночным улочкам Церматта, — у меня есть татуировка Хаку, так? — Так, — кивает Тэхён, снова вспоминая его рукав и мышцы младшего, к которым возникает желание прикоснуться. — Этого дракона я, получается, приручил, — продолжает Чонгук, повернувшись и хитро щурясь. — А какого дракона мне нужно приручить, чтобы заполучить такого принца? — кивнув в сторону Кима. Принц от неожиданности закашливается, поперхнувшись глинтвейном. Нет, он не разозлился, не особо удивился… Просто не ожидал. Даже под лёгким воздействием алкоголя. Одно дело думать о симпатии к этому юному созданию в своей голове, и совсем другое — когда тебе говорят о своих намерениях практически прямым текстом. Но тему они эту заминают, потому что Тэхён смущён, а Чонгук не хочет стеснять его вновь. Ким — отважный, сильный, умный, но рядом с Чоном становится чем-то, вроде мягкого пластилина, прогретого на солнце, и не может собрать себя в кучу. В его отношениях, что он строил раньше, всегда было равноправие, но чаще изначально всё же ухаживали именно за ним… Проявляли внимание, как-то располагали к себе, и Чон… Чон, похоже, из того же теста, несмотря на возраст. — А ты веришь в гадания? — как-то спрашивает бариста, протягивая Тэхёну очередной мандарин — не перестаёт его подкармливать. — Не особо, если честно. — И я не верил, — легко бросает Чонгук. — Не верил? А теперь? — Мне на это Рождество подруга нагадала кое-что, — заговорщически проговаривает тот, — сказала, что я встречу скоро кого-то особенного… Кажется, я начинаю верить в эти предсказания. Тэхён улыбается, но не отвечает, протягивает лишь половину очищенного мандарина. Ему действительно нравится это постепенное сближение, которое уже никогда не получится повторить в будущем, а потому и спешить не хочется. В один из дней, не выдержав собственных мыслей, он звонит Донмину и предлагает встретиться в ресторане, чтобы вместе поужинать, и тот соглашается. — Напугал! — восклицает Ким, когда Донмин, появившись в заведении, резко подскакивает к нему. — У меня же так остановка сердца случится! — Ничего страшного, — хихикает тот, — я знаю всё о первой помощи — не зря моя матушка врач в кардиологии. — Дурак, — хмыкает Тэхён, зыркнув на товарища. К ним уже подходит работник ресторана, не давая продолжить разговор. — Ты какой-то другой, — подмечает Ли, когда они, сделав заказ, остаются наедине. — Я такого Ким Тэхёна не видел уже, кажется, больше трёх лет. Признавайся, старый чёрт, влюбился? — Ничего от тебя не утаишь, — смеётся Ким, а глаза его светятся — грех было не догадаться. — Есть один человек в этом местечке… — За какие-то две недели успел уже кого-то склеить? — У Донмина брови ползут вверх. — Эх… А я, как дурень, целыми днями сижу в отеле и общаюсь только с горничными. — Можно встретить свою судьбу и среди горничных, — подмигивает Тэхён, а потом благодарит официанта, что принёс им напитки. — Да, только всем им немного за пятьдесят, а единственная молодая — замужем, — вздыхает тот. — Ладно, выкладывай, что там у тебя? Встретил прекрасного швейцарца? Или кто-то из туристов? — Не угадал, — отрицательно качает головой Ким. — Он местный, но кореец. А ещё ему восемнадцать лет… — Оу… — Донмин — человек весьма консервативных взглядов, ему было сложновато в своё время понять ориентацию Тэхёна, но ради друга он постарался и справился. А тут такая разница в возрасте… В идеальном мире Ли семья — это муж и жена примерно одних лет, так уж его воспитали. — Что по подробностям? — У него татуировка с Хаку, чёрные глаза и харизма, выбившая с ноги дверь в моё сердце, — то ли просто рассказывает, то ли жалуется Ким своему другу. — И я безумно его хочу, да. Тэхён всё это выпаливает на одном духу, тараторит, активно жестикулирует, расписывает во всех красках внешность Чонгука и его характер, не забывает о пирсинге и мышцах, о его милых ухаживаниях, когда он подсовывает вкусняшки — конечно, Тэхён уверен, что это дело рук Чона — кто ещё бы стал оставлять всё это на ели во дворе дома. — Окей, и как далеко вы продвинулись? — осторожно спрашивает Донмин. — Да никак почти, — ведёт плечом Ким и хмурится. — Я всё ещё не могу поверить, что запал на восемнадцатилетнего. — Слава Богу, что не на несовершеннолетнего! — крякает Ли и чешет голову. — А он что? Помимо кофе и шоколадок проявляет себя? — Что-то в этом роде… — Тэхён отвлекается на телефон — звонит начальник, чтобы сообщить ближайшее расписание его смен на вертолёте. — Мне всё ещё сложно это понять, но, думаю, вам можно переходить и к более активным действиям, — в итоге высказывает своё мнение Донмин. — Надеюсь, его родители не узнают, что их сын встречается со стариканом. — Пошёл ты! — ржёт Ким — он не обижается. — Мне всего-то тридцать два — я ещё молодняку могу нос утереть, понятно? — Понятно-понятно… А что это за печенье с тыквенными семечками и розмарином в меню? Не пробовал? — Мы как-то заказывали его с Чонгуком, когда ужинали здесь, — отвечает Тэхён, — очень вкусно, рекомендую. Они заказывают по порции печенья, а потом, поговорив ещё немного о работе, расходятся, чтобы встретиться на взлётной полосе через два дня. Тэхён возвращается домой, где ставит на плиту чайник и достаёт из шкафчика шоколад — там накопилась целая гора, ведь тайный поклонник исправно оставляет сладости на ели. Приняв ванну, он включает расслабляющую музыку и засыпает, думая о Чонгуке. О его татуировке, о глазах-жемчужинах, о волосах, которых хочется коснуться, о крепких бёдрах, на которые он косится всё время, а ещё о его родителях. О последних думать, честно говоря, не хочется, но мысли всё равно крутятся и крутятся… Тэхён — не тот, кто будет размениваться на кратковременные интрижки, а потому перед тем, как вступить в отношения, продумывает всё. Старается продумать. Как знать, может, они гомофобы? А может, будут против такой разницы в возрасте? Да, Чонгук совершеннолетний, но назвать его полностью взрослым и самостоятельным пока сложно, а потому Ким прекрасно понимает, что вся ответственность ляжет на него. И он эту ответственность готов принять.🗻
Утром Тэхён снова обнаруживает гостинцы на дереве. Там стаканчик с кофе и конфеты «Raffaello». Улыбнувшись, он заносит сладость домой, а сам отправляется в кофейню, но Чонгука там не находит — вместо него за стойкой молодая женщина со светлыми от природы волосами и тёплой улыбкой. — Простите, — обращается он к ней, — а баристы, что работает здесь, сегодня не будет? — Нет, у него выходной, — отвечает та, — погодите, вас случайно зовут не Ким Тэхён? — Кхм… Да. Это я. — Мой сын попросил передать вам кое-что, — тут же оживляется женщина и ныряет под стойку, а потом протягивает Киму запечатанный конверт. — Вот, держите. — Благодарю! — Тэхён откланивается и выходит на улицу. Спешно стягивает рукавицы и достаёт из конверта записку, в которой практически каллиграфическим почерком выведены слова. Матерь Божья, у него даже почерк идеальный… Что за человек? «Общаться лично, а не по телефону — весьма романтично, но мы полнейшие дураки, что до сих пор не обменялись номерами. Я понадеялся, что ты придёшь сегодня в кофейню, а потому написал эту записку и оставил своей мачехе, потому что не мог сидеть в заведении всё утро. У меня для тебя сюрприз, Тэхён. На обратной стороне этого листка ты найдёшь карту — приходи в место, указанное на ней. Приходи сейчас, ладно? Буду ждать тебя там, даже если на это уйдут часы». На обратной стороне действительно оказывается карта, и Тэхён, удивившись оригинальности приглашения, шагает в нужную локацию. Это на окраине Церматта — там, где открывается лучший вид на Маттерхорн, и Ким уже догадывается, что именно подготовил Чонгук. Его предположения оказываются верными: бариста не просто так говорил о зимнем пикнике. На отведённой для таких мероприятий площадке расположены деревянные столики и небольшие скамеечки — за одним из них сидит Чонгук, а перед ним стоит корзинка с провизией. Заметив Тэхёна, он тут же начинает суетиться и доставать всё на стол: шампанское и бокалы; багет, заранее нарезанный бекон, светло-жёлтую головку тильзитера и термос с горячим чаем. — Что-то подсказывает, что сегодня у меня будет лучший завтрак за всю жизнь, — высказывается Ким, осматривая такое великолепие, что на фоне гор смотрится невообразимо. — Что-то подсказывает, что у тебя впереди ещё куча лучших завтраков. Присаживайся. Чонгук разливает по металлическим кружкам, что тоже выудил из корзинки, чай с замороженной облепихой, малиной и мятой. Нарезает сыр прихваченным из дома ножом, делает бутерброды и ставит тарелку перед Тэхёном, пока тот открывает шампанское. — Так красиво, что даже не верится, — признаётся Ким, когда они, чокнувшись бокалами, пьют шампанское и закусывают бутербродами. — Спасибо, Чонгук. Спасибо, что организовал всё. Чувство, что я был на пикнике в прошлой жизни, а теперь я вновь чувствую этот момент по-особенному. — Тэхён, — осторожно начинает задуманный разговор Чонгук. Он много думал на тему, о которой хочет поговорить, подбирал слова… — Ты ведь лётчик, ты работал во многих странах и… — И ты думаешь, что я отправлюсь куда-то по работе и не вернусь? — Да, — выдыхает Чон и смотрит вдаль — впереди вершина Альп, где собираются горнолыжники со всего мира, где решаются судьбы, где осуществляют мечту тысячи людей, где прощаются с жизнью те, кому не повезло… А у Чонгука ведь жизнь совсем непримечательная. Школа, теперь университет заочно, работа в кофейне… Бариста все эти виды каждый день с детства наблюдает, уже насмотрелся, а теперь Тэхён. Вот он — самый лучший, самый прекрасный вид, которым хочется любоваться, но никак не хочется отпускать. И пусть они знакомы третью неделю, пусть это для кого-то не срок — для него все эти дни наполнены теплом от одного лишь взгляда пилота. — Такое не исключено, — признаётся Ким, тоже рассматривая горизонт. — Я живу в Цюрихе, но профессия лётчика непростая. Могут предложить работу в другой стране — и я сорвусь, потому что мир без полётов для меня не имеет никакого смысла. — Понимаю, — тяжело вздыхает Чонгук. Он на самом деле всё понимает — не маленький. Но сейчас на душе так тоскливо становится, так тревожно… — Чонгук, я задумываюсь над покупкой дома в Церматте. Слова Тэхёна — как гром посреди белого дня. Всякое Чон ожидал услышать, но такое… — Я давно хотел приобрести недвижимость в этой местности, а теперь, пожив здесь, окончательно понял, что нахожусь там, где всегда хотел оказаться, — продолжает пилот. — Да, моё местоположение напрямую зависит от работы, но я всегда могу возвращаться сюда. Домой. — Серьёзно? — всё ещё не веря в услышанное. — Да. Я говорил со своим риелтором на днях, он сказал, что у него есть парочка вариантов, что продают сейчас в Церматте, но они мне не подходят из-за слишком крошечного метража. Я хочу дом, чтобы жить там с семьёй в будущем, чтобы завести собаку, чтобы приглашать гостей… Чонгук слушает внимательно и светится. Конечно, немного волнительно становится, когда Тэхён говорит о семье — может, он имеет в виду жену и детей. А Чонгук женой точно никак стать не может. Да, он тоже чувствует взаимность со стороны лётчика, но всё пока очень зыбко. — Так, значит, как только появится подходящий вариант — ты окончательно переедешь сюда? — уточняет бариста, добавляя чай в кружки, чтобы не замёрзнуть — на улице приличный минус. Его движения профессиональны — это завораживает. — Именно. Мне хватило этих двух с небольшим недель, чтобы окончательно понять — это то, что мне нужно… — Киму хочется добавить, что повлиял и Чонгук, он думает несколько секунд и решает не скрывать своих мыслей. — Здесь доброжелательные местные — это тоже подкупило. А ещё ты, Чонгук. Ты чудесный человек, который показал мне на вечерних прогулках Церматт со всех сторон. Я влюблён в эту атмосферу: симпатичные дома, пешеходные улицы, лошади и кареты, неторопливые жители, вкусная еда, чистый воздух, огни повсюду, как в сказке. И кофе, да. Лучший кофе, что я когда-либо пробовал. — Льстишь ведь, — хихикнув, отмахивается Чон. — Я даже не учился на баристу, просто получил основные знания от Офелии — моей мачехи. — Да, видел её сегодня. Вы в хороших отношениях? — В детстве было сложно, — рассказывает Чонгук, вновь рассматривая горизонт — там с горы скатываются горнолыжники. — Я был упёртым ребёнком, никак не хотел понять, что маме мы больше не нужны. Не подпускал к себе Офелию, хотя она очень добрая женщина. Она меня считает родным сыном, а я не могу… Мы теперь в нормальных отношениях, потому что я наконец понял, что это навсегда, а ещё понял своего отца. Но матерью она для меня так и не стала. — Так бывает, — понимающе соглашается Тэхён. — Хорошо, что теперь всё более-менее наладилось. А что с девушками, Чонгук? — Лётчика опережает его язык, он не успевает толком подумать, но уже озвучивает вопрос, прилетевший в голову. — С девушками? — поворачивается на него Чон — выглядит обескураженным. — Да ну их… — Так категорично? — Они никогда меня не привлекали. Оба молчат пару минут, обдумывая произнесённое, а потом Чонгук добавляет: — Есть одна подруга со школьной скамьи — та самая, что заставила погадать на Рождество. Мы хорошо общаемся, её любит моя семья, а Офелия постоянно намекает, что мы с Эммой когда-нибудь поженимся. Бред! — фыркнув на последнем слове и выкрикнув его громче остальных. — Значит, всё и правда категорично. — А что насчёт тебя, Тэхён? — градус шампанского немного даёт о себе знать, потому Чонгук задаёт вопрос, что давно его гложет. — Мы так много общаемся все эти дни, но ты почти ничего не рассказывал о своей личной жизни. — Да что там рассказывать… — Не знаю, быть может, у тебя в Цюрихе жена и трое детей, а здесь ты от них отдыхаешь… — Я стремлюсь к отношениям и семье, от которых мне не захочется отдыхать, — здраво отмечает Ким. — Нет у меня никого уже три года. Одинок, как серый волчара… Работа, Чон, работа всё время занимает — я эти годы трудился почти без выходных, и только сейчас решил наконец немного расслабиться, поняв, что всех денег не заработаешь, а жизнь заново не перепишешь. — Три года, говоришь… Даже у меня были отношения год назад, — улыбается Чонгук. — И что же стало потом? — любопытствует пилот, хрустя багетом с беконом и сыром. — Он оказался идиотом. — Мой бывший — тоже. И это окончательно расставляет всё по местам. Не остаётся никаких сомнений, что ещё закрадывались в душу крошечной барбадосской змейкой; уходит всякая тревожность, а общение становится более лёгким, даже с ноткой флирта. Пилоту нравится в баристе всё… Всё, включая его слова и действия, включая то, как он двигается, когда готовит кофе в заведении; гуляет с собакой; пританцовывает в кофейне под звучащую по радио музыку… Чон же им восхищается — лётчик такой человек, о котором и мечтать страшно, но очень уж хочется. — Ты встречал на улицах Церматта полицейских? — спрашивает в какой-то момент Чонгук. — Они следят за порядком и носят тёмно-синюю форму. — Видел пару раз. А что такое? — Странно, что они тебя не арестовали, — как ни в чём не бывало пожимает плечами бариста. — В следующий раз должны оштрафовать — это как минимум. — Погоди-ка… Я что-то нарушаю? Может, я не знаю о каких-то законах страны? — Не знаешь, конечно, — усмехается Чон. — У нас тут нельзя быть таким красивым. Тэхён покрывается румянцем поверх румянца, который образовался на морозе. Этот парень… Откуда только он в свои восемнадцать умеет делать такие комплименты и красиво ухаживать? Киму вдруг тоже хочется сделать для него что-то приятное. — Так, Чонгук, важный вопрос! О чём ты мечтаешь? Есть что-то, что ты бы хотел заполучить, но пока не имеешь такой возможности? — Я всё заполучу, — кратко и серьёзно отвечает Чонгук. — Мне нужно обновить ноутбук для учёбы, но я принципиально не прошу об этом отца. И пожалуйста, не вздумай мне его дарить. Я знаю, что ты местный миллионер — пилоты хорошо зарабатывают, но я правда хочу заработать на него сам. — Это похвально. И всё же? Может, есть что-то ещё? — Ладно, я хочу разноцветные носки с раздельными пальчиками! — Чон смеётся, наблюдая за вытянутым лицом Тэхёна. — Что? Они классные… А Ким и не спорит. Тем более он уверен, что этому парню пойдёт всё — даже смешные носки с раздельными пальцами. А потому во второй половине дня, когда они, закончив с пикником, шагают в сторону дома Чонгука, чтобы взять Фрею и прогуляться с ней, Тэхён подмечает для себя каждый из встречных магазинчиков, чтобы вечером пройтись по ним в поиске носков. Гуляя с собакой, Чон снова предлагает проводить пилота домой, но тот отказывается наотрез — говорит, что проводит младшего сам, чтобы спать спокойно и знать, что тот дома. Чонгук дуется, молча пинает снежные комья, играя с питомицей, гуляющей сегодня без поводка, пока не начинает истошно кричать: — Фрея! Фу! Нельзя! Фрея! Собака, завидев чужого пса, несётся к нему навстречу, голосисто лает и выглядит весьма агрессивно, а Чонгук и Тэхён мчат за ней, чуть не валясь с ног. Бело-коричневый пёс породы хаски, за которым бежит хозяин, летит к Фрее и тоже лает — выглядит очевидно не дружелюбно. — Фрея! Блять! Фрея! — орёт Чонгук, потому что пока никак не может нагнать беглянку. — Фу! Нельзя! Между собаками завязывается драка, Фрея визжит, потому что второй пёс её кусает, но потом сама цапает так, что верещит уже он. Чонгук, Тэхён и хозяин хаски наконец добегают до своих питомцев. Прошло-то всего несколько секунд, а перед глазами будто вся жизнь пролетела… Чон хочет броситься к озлобленным собакам, но его на автомате отталкивает Тэхён и сам кидается в бучу, цепляется за Фрею и силой тянет на себя, пока та огрызается и рвётся в бой. — Тэхён! С ума сошёл??? — Чонгук шокирован таким поступком. — Фрея! Нельзя! Ко мне! Быстро! И Фрея будто приходит в себя, на секунду теряет бдительность, а хозяин хаски не медлит и, схватив своего питомца, оперативно пристёгивает поводок к его ошейнику. Чонгук делает то же самое. — Тэхён! Ты как? — бариста бросается к мужчине и нервно, суетливо ощупывает его руки, рассматривает лицо и заглядывает в глаза. — Ты что такое сделал? А? Ты что сделал? — поняв, что тот цел, лупит его ладонью в грудь, пока Ким отряхивается от снега. — Если бы тебя загрызли они? Разве можно?! Они даже на хозяев не реагировали, а ты полез… С ума сошёл! — Эй, ладно-ладно, тише, — успокаивает его Ким, понимая, что Чон за него не на шутку испугался. — Всё само, на автомате… Я видел, что ты к ним полез, а потому оттолкнул, чтобы они тебя не покусали. — А тебя покусать, значит, можно?! — истерит Чонгук, пока Фрея и хаски продолжают облаивать друг друга. — Тэхён, блин! — снова отчаянно его лупит. — Уф… Ладно… — Ваша собака ненормальная! — вдруг выдаёт хозяин хаски. — Сколько можно?! — Моя? Ненормальная? — вспыхивает Чон, яростно сверкая глазами. — Вы почему своего пса сегодня без поводка выгуливаете? А? Забыли про нашу договорённость? — Не забыли, — бросает в лицо мужчина. — Сами на своём поводке гуляйте! Совсем уже… Пошли, Пряник, — обращаясь к собаке. Они отчаливают под бурные ругательства Чонгука, а потом тот рассказывает Тэхёну, что мужчина, его жена и их хаски по кличке Пряник — соседи, переехавшие сюда полгода назад. Всё было мирно, всё шло своим чередом, а потом появились они… Фрея не хочет делиться территорией, а потому каждый раз бросается с лаем на чужеземца, но и у того нрав сложный — верещит в ответ, а как-то они сильно подрались, из-за чего любимице Чона потом на лапку накладывали швы. Тогда-то они с хозяином Пряника и договорились, что будут по очереди гулять без поводка — одну неделю самоед, другую — хаски. В этот раз идёт неделя Фреи, но сосед почему-то вывел своего питомца без поводка — вот и произошла стычка. — Вредные они, эти соседи… Приехали сюда из Финляндии, шумят постоянно, буянят так, что даже у нас в доме слышно. И этот пёс… Он хороший, должно быть, не виноват, что Фрея ему территорию не уступает, а хозяин — идиот, — рассказывает Чон, когда они стоят возле его дома. — Надеюсь, теперь он станет выгуливать Пряника на поводке, — вздыхает Тэхён, рассматривая свою шубу — клок шерсти безвозвратно вырван. — Я возмещу ущерб, — закусив губу, говорит Чонгук, заметив проплешину на одежде пилота. — Не надо ничего. У меня запасная есть, — отвечает Ким и смотрит строго. — Серьёзно, Чон, ничего не надо. Я хотел помочь — я помог. Забыли. — Запасная? — на лице баристы проскакивает улыбка. — Ты приехал сюда с чемоданом шуб? — Я купил две, — неловко признаётся Тэхён, пиная носком ботинка снег. — Будто чувствовал, что запасная пригодится. — Что-то на богатом, — смеётся Чонгук. А потом они прощаются, договорившись встретиться завтра в кофейне, — Офелии нужно разобраться с документами, а потому Чону надо будет самому выйти в смену. — Хорошего вечера, Чонгук, — желает Тэхён, глядя в чёрножемчужные глаза. — И спасибо за пикник. — Хорошего вечера, защитник собак, — ласково улыбается тот. — И спасибо за компанию.🗻
Просыпается Тэхён следующим утром в прекрасном настроении. Впереди ещё один выходной, встреча с Чонгуком, разговоры с ним, а может, снова флирт… Это чувство влюблённости ни с чем не спутать — оно заставляет улыбаться, танцевать на кухне, готовя какао с корицей, напевать любимые песни и представлять то, как пройдёт день. Выйдя на улицу, он сразу же бросает взгляд на ель — там его уже ждёт упаковка «Ferrero Rocher». Он шагает к дереву и вдруг, сам того не ожидая, замечает белый пушистый хвост, мелькнувший за ёлкой. — Эй! Фрея?! В ответ гавкают два раза. — Фрея! Хорошая, иди сюда скорее! Собаку не проведёшь, а потому та, услышав знакомый голос, разворачивается и бежит к Тэхёну, виляет хвостом, обнюхивает его и даже скулит от удовольствия, когда тот смеётся и гладит её по голове. Чонгук же не показывается. — Ладно… И где твой хозяин? М? Прячется за ёлкой? Фрея снова гавкает два раза и бежит за дерево, а Тэхён шагает следом. Вот и попался его тайный поклонник! — Думал, что поймаю тебя гораздо раньше, — улыбается Ким, подойдя ближе, почти вплотную к Чону, пока тот стоит и молчит. — Вы ещё долго продержались, но сегодня белый хвост не ускользнул от моих глаз. — Если бы не эта предательница… — Подумаешь, предательница… А ты? Сколько собирался так ко мне наведываться и молчать? А? Ох, Чонгук-Чонгук… Как ты узнал мой адрес? А Чон смотрит на него во все глаза и не может налюбоваться — Тэхён ещё немного сонный, но ужасно милый, очаровательный, такой красивый. Только болтает много… Непорядок. — Ты столько вопросов задаёшь… — Чонгук делает шаг навстречу и опускает взгляд на его губы. Тэхён, заметив, нервничает и чувствует, как у него сосёт под ложечкой. — Много? — Много, — ещё один шаг вперёд, не отрывая глаз от губ напротив. — Это не так и важно, Тэхён. — Не важно? — повторяет его слова Ким. — Нет. Я давно знаю твой адрес — этого достаточно. — Что же тогда важно? — тяжело сглатывая, спрашивает пилот. — Это. И Чонгук, сделав третий шаг, с налёту целует. Припадает прохладными губами к тёплым, двигает ими на пробу, смелеет… Этот контраст сводит с ума, рвёт души на части, заставляет трястись мелкой дрожью. У Тэхёна перед глазами только одна мысль бегущей строкой: «Он даже целуется идеально». Всё так. Чон хватает его за воротник шубы, сильнее вжимая в себя, толкается языком, сминает губы, заставляет взмыть вверх — ощущения такие, будто Ким вновь совершает свой первый полёт в горах, который никогда не забудет. Чонгук кружит голову. Очень. Не чувствуется крепкий мороз, не слышен лай Фреи, есть только внутренние ощущения, обволакивающие душу и органы туманной пеленой. И очень хочется жить. Жить так, чтобы потом не возникло желания вернуть что-то, изменить, переписать... Хочется дышать полной грудью, целоваться под ёлкой, изучать каждый миллиметр губ, крепко прижиматься друг к другу и влюбляться ещё сильнее. — Ты буквально заставляешь меня… — бормочет в губы Тэхён, уложив свои руки на талии баристы, прикрыв глаза и прижавшись лбом ко лбу. — Заставляю? Что? — Остаться, Чонгук… Навсегда остаться в Церматте.