(Не)подарок под елкой

      Дима сам не заметил, как задремал, склонив голову к мягкому подлокотнику, а когда открыл глаза, прямо перед ним на полу сидел Саша. Закутанный в плед с головой, с неподдельным интересом разглядывая что-то на Димином лице.       — Ты чего?! — встрепенулся Дима.       — Брови.       — Ну да, брови, есть у меня такое. А что с ними?       Саша сделал большие глаза, как будто ему только что показали фокус с исчезновением кролика в шляпе:       — Они у тебя как у рыси!       На мгновение Дима застыл, не понимая, почему это так важно.       — А у рыси есть брови? — уточнил он, чтобы не терять нить разговора, и Саша, раскачиваясь на полу, тут же рассмеялся:              — В переносном смысле же! — а потом чуть тише добавил: — Можно мне чай? Я сам постеснялся налить.       Чай пили под разговоры о диких зверях: Дима рассказывал, как недавно видел у себя во дворе лисицу, а летом, когда только начал ремонтные работы, ежиков по участку гонял. Признался, что иногда даже боится, вдруг случайно собьет кого из зверья. Саша улыбался, слушал очень внимательно, даже как будто бы не из вежливости, а настоящего интереса, и грел руки о чайную чашку. Советовал завести кошек и собак — с ними дикое зверье будет дом обходить, да и внутри дома мышам не так повадно будет. Добавил, что в детстве в деревне жил с бабушкой, многого оттуда нахватался. Потом Дима разложил по тарелкам остатки «Оливье», мясной рулет и холодец, но, увидев, как Саша смущенно ковыряет вилкой горошек, озвучил свои подозрения:       — Ты что, мясо, что ли, не ешь?       — Не-а, — еле заметно пожал плечами тот. — Но ты не парься, я не голодный!       — Вот еще, — фыркнул Дима. Он постарался вспомнить, что и как Саша ел накануне в новогоднюю ночь, но в памяти всплыло только его раскрасневшееся лицо с угольками блестящих в свете гирлянд зрачков, близко, когда переплелись локтями, чтобы выпить, а потом — «тык» губами в воздух рядом с щекой и Сашин едва уловимый запах, похожий на пену для бритья. Олег в этот момент пытался даже что-то пошутить про них двоих, голубков типа, но Герман вовремя переключил все внимание обратно на девушек. С другими мужиками пили по традиции — пили, а потом и целовались — целовались. А тут-то с чего вдруг смешно стало? Вспоминая Олеговы глупые пьяные шутки про то, до чего человека доводит одиночество, Дима нарыл для Саши в недрах холодильника овощной «Греческий» и остатки сырной нарезки.       — Спасибо, — кивнул Саша и в момент все подчистил, а затем побежал мыть посуду.       Дима не знал, как сказать о том, что гостю пора. Вроде бы легко — а что такого-то, своих товарищей за милую душу только так выпроваживает, а теперь вдруг стало неудобно, даже неправильно.       — Вызвать тебе такси?       — Нет, спасибо, я сам как-нибудь… Автобусы тут ходят вроде бы?       — А тебе куда надо?       — В Автозаводской.       Дима присвистнул: первого вечером вряд ли он туда уедет, если только на моторе за два косаря. Коттедж Димин ведь не в центре города — в микрорайоне. Рядом сосновая рощица и церковь, пятачок многоэтажек колодцем, а дальше — пустыри, выезд из города, трасса. Вот отпустит его сейчас, а потом ведь будет мучаться, мало ли что. Самому в Автозаводской ехать тоже не хотелось: машину Дима загнал в гараж тридцатого, и сейчас пришлось бы еще час откапывать ставни от нападавшего за эти пару ночей снега, а потом еще часа два играть в извозчика — ну нахер.       — Завтра никуда же не надо тебе?       — Не-а, я все праздники как сопля в полете, — снова пожал плечами Саша, а потом просиял почти как елка, стоило Диме великодушно махнуть рукой:       — Давай, короче, оставайся.       По телику ничего не было, пришлось довериться новинкам кинопроката. Два часа под звуки стрельбы и погони пролетели незаметно, потом еще долго обсуждали всратость фильма, каменного героя и его слишком сексуальную подругу, на сиськи которой экранного времени потрачено было едва ли не больше, чем на пошлые шутки времен Диминой юности. Ближе к ночи доели остатки новогодних харчей, и дело незаметно подошло ко сну.       Саше была выдана пижама, состоявшая из мало ношенных Диминых шмоток, когда-то давно ставших тесными, запасная щетка и полотенце, а также определена та самая гостевая комната возле кухни, где накануне, судя по всему, спали Павло с Таней. В этой комнате Дима планировал сделать кабинет, а пока там временно стоял несуразный диван, привезенный из предыдущего места обитания, правда, на нем этой ночью уже поспали и не только, судя по виду. И хотя Саша на смену белья возражал, смеясь и уверяя, что готов, если что, снова прилечь хоть под елкой, Дима все равно притащил чистую постель и помог ее расстелить.       — Здесь лежать. Мне так будет спокойнее, — хлопнув подушкой в изголовье, сказал Дима, как отрезал, но потом чуть смягчился и спросил: — Я вообще не понимаю, если честно, что ты под елкой-то забыл?       Саша, поначалу ничуть не смутившись командного тона, от этого вопроса сразу как-то покраснел и отвел взгляд.       — Ну… Я вставал ночью, знаешь. А когда вернулся, там на диване уже дрыхли. Лысый такой, который про нас еще шутки шутил.       — Олег, что ли?       — Олегатор, он самый. И такой как медведь в спячке, весь диван занял наискось, ручищи свои раскинул. Я с ним не хотел ложиться. А на ковре под елкой прикольно. Лежишь и как будто на звездное небо смотришь, все мигает. Я даже желание загадал и быстро уснул. А дальше пофигу уже, сплю-то я крепко!       — Я в курсе, — хмыкнул Дима. — Тебе лет вообще сколько, Саш?       Саша, одетый в черную Димину футболку «Guns N' Roses» с универских времен и фиолетовые треники, подаренные Маринкой на уже стершийся из памяти праздник, выглядел теперь каким-то другим. Не то чтобы старше или младше, а словно подзабытый братец внезапно нагрянул погостить. И если бы не начавшая пробиваться щетина и глубокий низкий голос, Дима не дал бы пацану больше восемнадцати.       — А ты мне сигареты собрался продавать? Вчера никого не смущало, наливали бухло только так. — Саша сделался каким-то обиженным. — Не веришь, паспорт покажу! На третьем курсе уже. Я же не спрашиваю, сколько тебе лет.       — И не надо. Тебе лучше не знать, крепче спать будешь. Хотя… куда уж крепче.       Саша хмыкнул очередной шутке про свой астрал, но почему-то покраснел и затараторил:       — Лика мне говорила, вы с Германом ровесники. Под сорокет скоро, значит? Чё, старым себя чувствуешь рядом со мной?       — Да нет вроде, не чувствую.       Их разговор возле разобранной, пахнущей альпийской свежестью постели, вдруг показался Диме странным. Интимным каким-то даже. И, прежде чем он задумался еще больше, Саша успел озвучить это первым:       — А как тогда ты рядом со мной себя чувствуешь?       Как дурак, честное слово. Дима не смог подобрать других сравнений — вся атмосфера навевала ему лихие студенческие годы с ночевками у друзей и вписками у совсем незнакомых лиц, а Саша… Дима в нем как будто себя со стороны увидел, такого же открытого миру, смешливого, чуть неуклюжего, не испорченного еще цифрами на банковских счетах и в отчетах и хищными, капризными женщинами.       — Ты не напрягаешь, не волнуйся, — одобряюще хлопнув Сашу по плечу, вздохнул Дима.       Пожелал доброй ночи, дал официальное разрешение пользоваться с утра всем, что найдет на кухне, и поглощать любые вкусности, надеясь, что пацан не исчезнет на рассвете, хотя бы не попрощавшись. Тогда Дима точно будет знать, есть ли уже в Саше ложка дегтя или еще нет. Ведь сам бы он сделал именно так.