it's getting colder

коу недоумевающе смотрит на явно смущённого ханако, хлопает глазами и пытается переварить сказанное. — ты хочешь, чтобы мы пошли втроём, но потом я сделал вид, что куда-то тороплюсь, и ты побыл наедине с яширо? серьезно? — коу, чёрт, я понимаю, что звучит это паршиво и не особо по-дружески, но мне очень надо! я правда не знаю, когда для этого будет другой идеальный момент. минамото чувствует себя так, словно сводит двух младшеклассников, и уж слишком драматично-вымученно вздыхает. как-то не радует его мысль о том, что фестиваль ему придётся покинуть ещё до фейерверков, что не оставляет особого смысла вообще идти туда, но, что поделать, если друг так просит? — ты точно уверен, что не сможешь пойти туда с ней сразу вдвоём? — спрашивает с надеждой коу и при этом трёт переносицу, уже представляя, каким будет ответ. — это будет странно! она точно тебя позовёт, так ещё и обидится, если поймёт, что я вообще не собирался тебя приглашать. — как скажешь, — едва успел ответить коу, как на него повалились благодарственные объятия.

***

яркие огни, сверкающие разными цветами то там, то здесь, приятная и не слишком громкая музыка, множество радостных людей, большинство из которых одето в традиционную одежду, — всё это создаёт достаточно комфортную обстановку. коу совсем не удивлён, что ханако выбрал признаться яширо здесь и сегодня: тут и вправду очень романтичная атмосфера. они прогуливаются вокруг, разглядывая декорации, и голубков так и тянет на всякие развлечения и конкурсы, куда, кажется, коу идёт просто за компанию. не то, чтобы он был против, просто…когда яширо несётся вперёд, увидев, кажется, яблоки в карамели, её звонкий смех разливается по площади, его слышно даже сквозь музыку, и ханако светится, когда понимает, что нэнэ счастлива. коу смотрит на них с чувством зависти, засевшим где-то глубоко внутри, хоть раньше он и был уверен, что его чистая душа и не способна на такое, но слёзы все равно так и норовят вырваться, когда он вновь вспоминает чужой образ. минамото внезапно осознаёт, что ханако дёргает его за плечо, кажется, уже не в первый раз: — вот-вот начнутся фейерверки. думаю, я готов. оставишь нас где-нибудь? — его спрашивают так, словно коу не проводил большую часть времени здесь в одиночку, но он всё равно кивает, поддерживающие похлопывая ханако по спине. — всё получится. не струсь в последний момент, ладно? — струсить — это не про меня, коу. я слышал, что бояться любви глупо, ведь она всегда благотворна. звучит он до ужаса наивно. минамото со всех сил старается не представлять прошлогоднего себя на его месте, но получается плохо. хотя, ханако действительно нечего бояться, но он пока этого не знает. ему, кажется, говорят ещё что-то, но внимание коу внезапно занимает нечто иное. он почти уверен, что только что почувствовал знакомый запах, и его уже не так волнует, что ханако всё еще не ушёл. словно за нити его тянет куда-то вперёд, в парк, где людей почти нет, а тропы освещенылишь одинокими фонарями. здесь пахнет домом. домом мицубы, точнее, его любимым печеньем и сладкими духами соскэ-сан, к которым коу еще долго привыкал, но сейчас действительно кажущемися родными. и что-то внутри его груди просит остановиться, но слова ханако тут же всплывают в голове: «бояться любви глупо, ведь она всегда благотворна». однако страх всё равно пытается завладеть им, когда в самом тёмном уголке парка он не находит ни намёка на любимого человека, а шелест листьев становится слышно лучше, чем музыку с фестиваля. вспышка. множество разноцветных искр и громкий звук, словно приземляющий обратно, в безопаность, сопровождающийся смехом и множеством радостных возгласов счастливых людей. «сейчас, возможно, счастливее стало ещё два человека, если у ханако всё же хватило смелости признаться». и эти мысли вновь пробуждают ощущение, что мицуба здесь, совсем недалеко, хоть он и знать не знал о фестивале, но его запах, его тепло, его присутствие всё еще кажется до ужаса близким. и, когда коу оборачивается, очередная вспышка взрывается, подсвечивая мицубу в темноте, что заставляет его лицо приобрести розоватый оттенок, а глаза блестеть. букет фейерверков на небе загорается один за другим, пока родной человек действительно стоит рядом, и коу слышит чужое дыхание, чувствует, как их руки едва касаются друг друга, уже по привычке располагаясь в считанных миллиметрах. — так красиво… — бормочет мицуба и, поворачиваясь к минамото, лучезарно улыбается. а теперь и коу светится. никогда ещё он, кажется, не был так счастлив, как сейчас, глаза его искрятся, словно те салюты, и он больше всеговсего на свете хочет взять мицубу за руку. фейерверк стихает слишком быстро. в свете луны мерцают блики на листьях, что шелестят от сильных порывов ветра, то и дело разрывая тишину, образовавшуюся между подростками. коу хотел бы укрыть все свои чувства, спрятать слова в шуме природы, которая словно отговаривает его от того, чтобы сказать что-то важное. столько всего произошло за эту осень: он успел пройти все стадии принятия происходящего, смирился с тем, что мицуба, собственной персоной, пусть и не человек, стоит сейчас рядом с ним, вглядываясь всумеречное небо, одним своим видом заставляя чувствовать нечто действительно человеческое. что-то щекочет его изнутри, пытается вырваться, почти кричит о своём существовании, и коу поддаётся порыву: поворачивается и… — если мне когда-нибудь снова придётся умереть… я буду жалеть, что покину тебя. — «снова умереть»?.. непроглядная темнота отвечает лишь молчанием. его взгляд бегает в поисках мицубы, но коу встречает лишь ледяной ветер, покалывающий лицо. он не знает, сколько раз кричал и оглядывался, сколько пробежал в попытках отыскать, скольких людей спросил о «парне с розовыми волосами», когда паника стремительно заполняла каждую клеточку тела, заставляя голос дрожать, а руки — трястись. дом, школа и пара мест, которые были известны только им вдвоём, и истерика накатывает коу, когда он не находит его нигде, когда кричит со всей силы в молчаливую пустоту, напоминающую ему о том времени, когда мицуба в первый раз покинул его. он почти не помнит, как трясся, не успевая вытирать слёзы, то ли от отчаяния, то ли от того, что, кажется, внезапно снова стало холоднее. на его дрожащую ладонь приземляется одинокая снежинка.