The Villain

День, когда моя жизнь изменилась, ничем не выделялся. Работа, дом, мытьё посуды. Выкидывая в мусорный бак упаковку полусъеденного йогурта «чудо», я думала о том, что этого самого чуда в нём столько же, сколько во мне — нуль. — Везде обман, — усмехнулась я. Мне казалось смешным обидеться на этикетку кисломолочного продукта, поэтому, показушно надув губы, я хлопнула дверцей кухонного ящика и пошлёпала в спальню. Кстати, интересный факт — я постоянно путаю правый и левый тапки. Как не надену, то постоянно делаю это неправильно. «Вот она… Интересная жизнь, когда тебе за двадцать!» — Чёрт, забыла телефон! — воскликнула я и лениво поплелась обратно на кухню. Ещё два интересных факта — в двадцать первом веке каждый седьмой человек страдает зависимостью от телефона, а каждый десятый говорит сам с собой в одиночестве. Поскольку я попала сразу в две категории, то, можно считать, я сорвала куш. «Скажите, каково это быть таким счастливчиком в свои двадцать три года?» — наверняка спросили бы меня журналисты, если бы знали о моём существовании. И я бы ответила: «Ох, знаете, я шла к этому полжизни! И во многом благодарна моему отцу. После его ухода в моей жизни освободилось место для комплексов и шизофрении!» — Ура-ура! — захлопала я в ладоши и забрала телефон, оставленный на тумбочке. Впереди ждала большая работа — нужно листать новостную ленту до четырёх утра. В последнее время я страдала от бессонницы, поэтому не могла лечь раньше. «Сорокалетний мужик выпал из окна», «Ребёнок утонул в бассейне, пока его мать плавала рядом», «Живодёры запинали до смерти щенка»… Группы в телеграмме пестрели одинаковыми заголовками, не забывая приложить короткие видео с трагедиями. Интересно, что даже в комментариях люди не столько были заинтересованы происходящим, сколько спамили своими телеграмм-группами. То, что несколько лет назад могло привести в ужас, сейчас было чем-то обыденным. Чем-то, что можно полистать перед сном и, убрав телефон под подушку, закрыть глаза. — Спокойной ночи, — сказала я пустому потолку, прежде чем всё погрузилось во тьму.

***

Во сне я видела, как убегаю от большой собаки. Она злобно клацала зубами и крутила земной шар своими мощными лапами. Мои ноги не успевали за вращением планеты, но я беспомощно рвалась вперёд, не желая становиться собачьим обедом. Пожалуй, это был один из самых логичных снов, пришедших ко мне на этой неделе. — Профессор Слизнорт перегибает палку… Как можно за одно занятие сварить такое зелье? — услышала я сквозь сон. — Действительно, перегибает, — раздался второй голос в тот момент, когда когтистая лапа собаки ударила меня по голове. Я перепугано распахнула глаза. Ощущения были не из приятных. — Д-да… — прозвучал неуверенный голосок совсем рядом со мной. — Я рада, что ты согласна со мной, Вальбурга. — Конечно, ведь такое зелье под силу только способным волшебникам. К сожалению, не все представители и представительницы нашего факультета подходят под это описание. Так ведь, мисс Монтэгю? «Мон-тэ-гю…» — произнесла я чужую фамилию по слогам, лёжа на спине и смотря в потолок. Я ждала, пока моё сердце перестанет колотиться после кошмара. — Монтэгю? — повторил пронзительный девичий голос. В нём не было ни капли теплоты, только необоснованная строгость. Я заинтересованно повернула голову и столкнулась с недовольными тёмными глазами. — Если ты опоздаешь на завтрак, то посрамишь наш факультет. Хотя тебе это слышать не впервой, так? Хозяйка недовольных глаз победоносно вздёрнула подбородок, а стоящие рядом с ней девчонки тихонечко захихикали. «Факультет?» — я начала осматриваться, не реагируя на чужие насмешки. Каменные стены, каменный потолок и каменный пол, на котором ютились изумрудные ковры с пожелтевшими кисточками. Деревянные кровати с тканевыми шторами, прямоугольные коричневые чемоданы и квадратные тумбочки. На каждой было по серебряному подсвечнику и тонкому зелёному платку. Внезапно что-то стукнулось об одно из высоких окон, соседствующих рядом с кроватями. Я обернулась и увидела большую рыбу, присосавшуюся ртом к стеклу. — Да ладно!.. — я удивлённо вытаращилась на серую рыбёху, а она на меня. Ноги сами соскользнули с кровати и коснулись пола. — Мамочки, как холодно! — не сдержалась я, ощутив ступнями холодный камень. — Какой позор, — без тени стеснения произнесла девчонка с недовольным тёмным взглядом и, вильнув чёрной мантией, вышла за дверь. За ней последовали остальные, морща носы. «Должно быть, мой сон ещё не закончился», — размышляла я, будучи больше заинтересованная рыбой, нежели нахальными девчонками. В груди защекотало маленькая надежда. Вода за окном, мантии, факультет — мозг быстро собрал нужные частички пазла воедино и выдал мне забавный результат: — Напоминает мне одну гостиную… Я начала искать глазами то, что точно подтвердило бы мои догадки, и победоносно улыбнулась. На моей уже заправленной кровати лежала мантия с серебристо-зелёным галстуком. «Интересный выбор, коллега», — похвалила я свой мозг, который подарил мне шанс окунуться в волшебство. Обычно мне снились уродливые существа, озлобленные люди или побег от кого-то, но никак не вселенная Роулинг. — «Надо почаще есть просроченный йогурт на ночь!» — сделала гениальный вывод я и, накинув мантию на плечи, направилась к закруглённой деревянной двери. Странно, но я могла увидеть на ней каждую царапинку, а железное кольцо заместо ручки ощущалось тяжёлым и холодным. Как правило, во сне мозг фокусируется больше на глобальном, нежели на деталях. «И холодно тут, как на настоящем морозе…» — заметила я, ступая вперёд по узенькому каменному коридору босыми ногами. Разве будет хоть один человек думать об обуви во сне? Белый кусок света становился всё ближе, и вместе с ним всё громче слышались чужие голоса. — Что сегодня после обеда? — Пойдём на поле для квиддича! — Трансфигурация в этом году начнётся со второго месяца!.. — Странно, а почему? — Я слышал, что профессор Дамблдор вовсю сотрудничает с Министерством Магии… Среди негромких диалогов мой восхищенный «ах» был как снег на голову. С горящими от любопытства глазами я крутилась по изумрудной гостиной и засматривалась то на камин с синим пламенем, то на гобелены на стенах. Нет ничего лучше, чем такие реалистичные сны. Они случались со мной редко, из-за чего выползать из них совсем не хотелось. Порхая по гостиной, я совсем не заметила, как голоса детей поутихли. Лишь когда стальной голос Вальбурги раздался где-то совсем рядом, я вдруг поняла, что внимание присутствующих сосредоточено на мне: — Какой позор! Я непонимающе взглянула на юную Блэк, и та не поленилась объяснить мне своё возмущение: — Выйти из спальни в одной ночнушке! Что за бессовестные выходки ты себе позволяешь? — Мы до сих пор в каменном веке? — спросила я, не понимая, что бессовестного в ночнушке ниже колена. На мой безобидный вопрос лицо Вальбурги стало ещё бледнее. (Интересно могут ли бледнеть люди от злости?) Приосанившись, она гордо ответила: — Твоё хамство, Монтегю, не освободит тебя от соблюдения правил приличия. — Такие правила приличия граничат со скудоумием, — беспечно ответила я и отвлеклась на серебряную статуэтку на камине. Она представляла из себя сгорбившегося в три погибели человечка с огромной треугольной шляпой на голове. Я подбежала ближе, игнорируя детей вокруг. «Так хорошо ощущается…» — продолжала удивляться я, взяв статуэтку в руку и с важным лицом взвешивая её в воздухе. Я провела пальцем по ребристой поверхности, коснулась пухлого лица, острых металлических ушей и даже ощупала маленький мешочек, который статуэтка держала за спиной. Реализм происходящего начинал меня смущать. Пока я хмурилась, сжимая статуэтку гнома в шляпе, Вальбурга подошла ко мне и пару раз щёлкнула пальцами у моего уха. Когда я обернулась, она уже сдержанно произнесла: — Вернись в общую спальню и прими надлежащий вид. Я заметила, как юная Блэк старается скрыть своё негодование. На лбу не было ни одной морщинки, тонкие брови спокойно почивали над холодными синими глазами, но губы… Напряжённые тонкие губы выдавали всё. С бледного девичьего лица я перевела взгляд на значок, поблёскивающий в сумраке гостиной. Прищурившись, я разглядела на серебристой безделушке в форме герба надпись «староста». — Так ты староста… — еле слышно произнесла я не столько для Вальбурги, сколько для самой себя. Вот почему она ведёт себя так требовательно. Блэк посмотрела на меня с непониманием в глазах. Она явно была удивлена происходящим, но вместо громкого «ах» или неуверенного «что» напряжённо предложила: — Думаю, тебе нужно посетить Больничное крыло. — Оно тут есть?! — восхитилась я. Сон становился всё интереснее и интереснее. Перспектива прогуляться по воображаемому Хогвартсу щекотало меня изнутри. — Где оно? — На втором этаже… Где же ещё? — всё-таки позволила себе удивиться Вальбурга. — А конкретнее?! А хотя ладно!.. Сама найду! — решила поторопиться я и, ловко обогнув Блэк, направилась к предположительному выходу из гостиной. Хорошие сны имели свойство заканчиваться, нельзя было тратить время на пустые разговоры. «Постой!» — послышалось за моей спиной. Но я гордо устремилась к ступенькам, ведущим куда-то наверх. Железная логика «наверх значит на выход» вела меня вперёд. — «Монтегю! Ты не можешь так выйти!» Ещё одно предупреждение резануло слух. Достигнув ступенек, я обернулась. Соблазн напоследок увидеть возмущённое лицо Вальбурги был слишком велик. — Прощай, моя дивная гостиная! — игриво помахала я рукой смотрящим в мою сторону детишкам в серебристо-изумрудной форме и счастливо направилась прочь из гостиной. Однако неожиданно выросшее на пути препятствие меня остановило. — Боже, аккуратнее! — на автомате воскликнула я и, пошатнувшись, сделала шаг назад. Предметом столкновения стала грудь парня, выше меня на голову. Не особо всматриваясь в его лицо, я попыталась обогнуть его, как и Вальбургу. Однако тот успел выставить руку, которая шлагбаумом перекрыла мне путь наверх. — Что здесь, Вальбурга? — раздался голос над моей головой. Он был спокойным, нежели чем у юной Блэк, но в то же время звучал строго. — Монтэгю не в себе. Хотела убежать в неглиже из гостиной, — ответила Вальбурга, не двигаясь с места. Пока она говорила, я предприняла попытку пробежать под рукой-шлагбаумом, но меня поймали за шкирку, как котёнка, и поволокли назад. Я думала, что это был парень на лестнице, но, видя, как его фигура отдаляется, поняла, что меня тащит не человек. — Как ты себя чувствуешь? — спросил меня он, убирая палочку в рукав мантии. Но я была так занята, разглядыванием своего помятого воротника, что даже не услышала вопрос. «Такое странное чувство… Будто я плыла по воздуху…» — восхищалась я тому, как нечто бережно стащило меня с лестницы. — Кх-кх… — закашляла в кулак Вальбурга. — Будьте здоровы, — улыбнулась ей я. Привычка желать здоровья даже на кашель путешествовала со мной с малых лет. Мне казалось глупым желать здоровья только, когда человек чихает. Какая разница кашель или чихание — болеет в любом случае. Юная Блэк не оценила моё пожелание и отвела взгляд. «Её право…», — пожала плечами я и повернулась к высокому студенту на лестнице. Первое, что бросилось мне в глаза, — значок в форме герба на груди. Он был немного больше, в сравнении со значком Вальбурги. И отличался серебристой каплей, стекающей с тонкой рамы, вокруг изумрудного герба. — А тут у нас… — я подошла чуть ли не вплотную к ученику и прищурилась: — Староста школы. Серьёзное звание… — я выпрямилась и деловито покачала головой. — Отойди, — с каплей, не побоюсь этого слова, пренебрежения обратились ко мне. Я посмотрела в лицо этого нахала и задумчиво начала собирать портрет одного из знакомых мне книжных персонажей. «Бледная кожа и чёрные волосы… Хм, возможно, это… Один из сотни учеников Слизерина! Удивительное открытие!» — я усмехнулась своим мыслям и продолжила размышлять: — «Глаза тёмные, впалые щёки и в целом черты лица аристократичные… Как и у половины Слизерина! Вот это открытие!» — Может, ты А…Аль… — я защёлкала пальцами, пытаясь вспомнить имя брата Вальбурги: — Альфред! Или… Альф… Эй, как зовут твоего брата, Вальбурга? — сдалась я и обратилась к Блэк. Вид у неё был немного болезненный. — Альфард Блэк, — ответил за девушку безымянный студент передо мной. — Да, точно! Не так ли тебя зовут, красавчик? — усмехнулась я, но вдруг вспомнила, что брат Вальбурги был намного её младше. Нельзя игнорировать тот факт, что дети растут быстро и порой выглядят старше своего возраста, но всё же… — Может, ты Эйвери или какой-нибудь Мальсибер? — продолжила гадать я. Где-то за спиной Вальбурга что-то тихо прошептала, но безымянный студент одним взглядом дал понять ей, что разберётся сам. — Или Долохов… Хотя… — я приподнялась на носочки и вытянула из уложенных волос старосты одну кучерявую прядь. Тот замер то ли от неожиданности, то ли просто подыгрывая моему безумию. — Нет, на Долохова не походишь… — заключила я. Список Пожирателей смерти в моей голове подошёл к концу. Не так уж много фамилий я помнила. «Остаётся только одно!..» — Ты… — Мерлин, давайте прекратим это, — перебила меня Вальбурга. Она больше не могла выносить весь этот сюр, происходящий утром в слизеринской гостиной. — Я уведу её в спальню, Том, — сказав это, она решительно направилась ко мне в желании увести меня за руку из гостиной. Но я не дала к себе прикоснуться, своевольно взмахнув рукавом. — Отстань от меня уже. Это Мой сон! — Ты думаешь, что спишь? — наконец, подал голос староста на лестнице. — Не в реальности же мне щеголять по гостиной Слизерина! — усмехнулась я, раззадоренная выходкой Вальбурги. — Захочу и вы все исчезнете! А на вашем месте вырастет… Да хоть гриб размером со статую Свободы. — Чушь… — прошептала Вальбурга, а староста на лестнице, напротив, приподнял уголок губ и спросил: — А если спрыгнешь с крыши — полетишь? — в его голосе была явная усмешка. Игнорируя её, я кивнула. — И под водой продержишься дольше русалки? — Странное сравнение, но да. Это логично, — ответила я, не понимая, к чему всё идёт. — Занимательно… — Том, ты же видишь, что она не в себе… — вновь вмешалась Вальбурга. — Зачем ты ей подыгрываешь? — Здесь многие бывают «не в себе», — ответил юноша, смотря на меня насмешливым взглядом. — Быть может, Монтэгю особенная, — я едва не закатила глаза от такой очевидной издёвки, но сразу же получила в лицо вторую: — Продемонстрируешь нам свои таланты? Я приподняла бровь. Вот это поворот. Образы, навеянные моим же сознанием, берут меня на слабо. Поистине удивительный сон мне приснился этой ночью. — Как же? — скрестила руки на груди я. — Хм, — деланно призадумался юноша. Он медленно обвёл взглядом гостиную, будто нарочно растягивал время, и, остановив взгляд на камине, предложил: — Коснись пламени. Смотря на танцующие языки синего пламени, я почувствовала, как моё сердце дрогнуло. Огонь был тем, чего я боялась больше пауков или зубного. В подростковом возрасте я, как и большинство сверстников моего поколения, задумывалась о смерти. И сгореть заживо было одним из самых болезненных вариантов, который я отмела сразу. В противовес этому шло «застрелиться из ружья». Безболезненно и быстро, но есть шанс того, что выстрелишь неправильно и валяйся с полупробитой башкой на полу. По итогу, я отложила суицид на крайний случай и решила что как-нибудь справлюсь с буллингом в школе и разбитым сердечком. Не так уж велики были эти проблемы. — Хочешь, чтобы я сунула руку в камин? — спросила я с той же дразнящей интонацией, с какой всё это время обращался ко мне староста. — Да, — подтвердил тот, одаривая меня пренебрежительным взглядом. Я заметила, что остальные дети в гостиной облепили меня своими выжидающими взглядами. «Как голодные животные…» — поёжилась я и медленно зашагала в сторону камина. Чем ближе я к нему становилось, тем сильнее чувствовала жар пламени. — «Глупости это всё. Игра мозга», — убеждала себя я. Уже присев на корточки рядом с пылающим жерлом камина, я спросила себя, зачем я вообще это делаю. «Сижу, как дура, и доказываю своим фантазиям, что они фантазии?» — лицо обдало жаром. Я коснулась пальцами тёплого камня и нервно сглотнула. Сердце под сорочкой стучало, как самое настоящее. И всё вокруг на мгновение стало таким живым, каким и в реальности не было. Я слышала шелест каждой мантии, треск углей и своё неровное дыхание. — Ну что? Покажешь нам свои способности? — позвал меня староста. Я обернулась и встретилась с ним взглядом. Мои испуганные глаза и поджатые губы говорили лучше любых слов. — Похоже, что нет. Кто-то хихикнул в ладонь. За ним повторили ещё троё. — Можешь уводить её Вальбурга. Не думаю, что, мисс Монтэгю, более будет играть сумасшедшую, — дал указания староста школы. Блэк молчаливо кивнула и направилась ко мне: — И, будь добра, проследи, чтобы она посетила медицинское крыло, — кинул вдогонку юноша: — Подобные проказы только срамят наш факультет. — Да, — холодно ответила Блэк. Сидя у камина, я наблюдала, как с серьёзным выражением лица ко мне приближается Вальбурга и как насмешливый взгляд старосты начинает излучать презрение. Самое отвратительное в этой ситуации было то, что я чувствовала себя проигравшей. И именно поэтому я сделала то, о чём потом ни разу не жалела. — Не спешите с выводами, мистер Реддл, — серьёзно ответила я. И протянула руку к танцующему синему пламени. Горячие языки вцепились в рукав мантии, начиная жадно пожирать его. Но я не видела этого. Всё моё внимание было сосредоточено на расширенных глазах Тома Реддла, которого я, наконец-таки, узнала. И, чёрт возьми, ради его выражения лица я бы и в кислоту нырнула. — Мерлин… — раздался голос Вальбурги совсем рядом. И в этот момент я почувствовала боль. Такую сильную, что закричала во всё горло. Огонь с рукава стремительно побежал по всей мантии, а моя кисть начала покрываться волдырями. Секунда, две, четыре. И мир схлопнулся в одно чёрное полотно. Я потеряла сознание от боли.