The Villain

Проснулась я от чьих-то перешёптываний. Они назойливо жужжали надо мной, как помойные мухи. — Сколько уже дней прошло, мадам Блоссом? — Ох-ох, это седьмой. — Мерлин, да вы меня с ума свети хотите… Почему она до сих пор не проснулась? — Ах, если бы я знала… Директор Диппет обеспокоен не меньше нас. — Что насчёт целителей из больницы святого Мунго? Они нас посетят? — Не знаю… Ох, не знаю… Сейчас тамошней больнице все палаты ломятся… «Почему они говорят архаизмами…» — сонно поморщилась я. В голову невольно полезли тяжкие воспоминания о когда-то прочитанной мной русский литературе. Хочу отметить: прочитанной НЕ добровольно. — Попробуйте дать ей вот это, мадам… — Признаться, я уже боюсь давать что-либо юной мисс. Мы влили в неё столько зелий… — Но мы обязаны попробовать… — двое неизвестных над моей кроватью закопошились. Среди какофонии звуков я разобрала шелест бумаги и тихий «бульк». Кто-то навис надо мной. В нос ударил приторно сладкий запах персика. — Погодите, я придержу ей голову, профессор… — Да будет с вами, — я почувствовала, как большая рука протиснулась между моей головой и подушкой. Губ коснулось холодное стекло. — Уж лучше мы спасём мисс Монтегю от отравления, нежели от смерти. «Да… Перспектива, конечно… Стоп!..» — я резко распахнула глаза. Мужчина, склонившийся надо мной со стеклянной колбой в руках, вздрогнул и издал громкий «ох». Стеклянная колба выкатилась из его пальцев. А её содержимое вылилось мне на лицо. — Мерлин!.. — воскликнула женщина, стоящая по другую сторону кровати. Мое пробуждение стало для неё полной неожиданностью. Она застыла, во все глаза глядя на меня. — Агуаменти! — прозвучало завещающим аккордом, и струя холодной воды ударила мне в лицо. Перепуганная я подпрыгнула на кровати и закашлялась. — Отличная реакция! — отошёл от шока пухленький мужчина у моей кровати. Он поднял мясистый палец вверх и одобрительно улыбнулся стоящему рядом юноше с зелёным галстуком. Тот вежливо кивнул. — Вы изрядно напугали нас, мисс Монтэгю. «Снова эта фамилия…» — задумчиво протянула я и уставилась на свою руку. Она была перемотана белым бинтом. — «Зачем это?..» — я попыталась двинуть пальцами и тихо застонала от внезапной боли. Она была противной колющей, как после пореза. — Ваша рука ещё не восстановилась, — предостерегла меня женщина рядом. Я посмотрела на неё удивлённым взглядом. Мадам Блоссом выглядела немного «необычно». Из-под кремового платка, вышитого жёлтыми и розовыми лепестками, выглядывали старческие кудряшки. Такие маленькие, белые, как снег. Её фигура с трудом помещалась в узенькое платьице, затянутое белым фартуком на талии. Из карманов которого выглядывали веточки, сушёные цветы и длинные колбы с деревянными затычками. — Да по вам Дисней* плачет… Теперь удивлённым взглядом посмотрела на меня Мадам: — А? Кто-то из учеников попал в беду? — её маленькие светлые глазки сверкнули, пухлое тельце развернулось и с губ полетели беспокойные слова: — Мистер Реддл, вы знаете ученика по имени Дисней? Мисс Монтэгю говорит, что он где-то плачет!.. «О чём она? И кстати… Реддл?» — я, наконец, взглянула в лицо стоящему напротив моей кровати студенту. — Не стоит беспокоиться, Мадам. Вы неправильно поняли, мисс Монтэгю, — ответил бледный юноша. — Вы уверены? — не унималась школьная целительница. — Везде одни несчастья! В прошлом году — Миртл Уоррен, в этом — мисс Монтэгю! Ох-ох, я так взволнована. Профессор Слизнорт… «Слизнорт?..» — мой голова медленно повернулась вправо, где восседал габаритный мужчина с усами цвета пшеницы. — Уверяю вас, Мадам Блоссом, мистер Реддл говорит вам правду. Вы можете на него полностью положиться. Он исправно следит за порядком в школе. — Ох-ох, храни вас Мерлин! У вас чудесные ученики, Профессор! — Да что вы… Пока Мадам расхваливала Слизнорта, а щёки того покрывались нежным девичьим румянцем. Я напряжённо смотрела на высокий потолок над головой (настолько высокий, что двадцать шесть меня бы не достали до верхушки), на ряды кроватей с белоснежными простынями, каменные стены и узкие длинные окна. «Этот сон длится уже слишком долго…» — я вновь попыталась двинуть рукой. Та по прежнему невыносимо болела. Я провела другой ладонью по кровати, сжала простынь и немного повозила её туда-обратно. Текстура ткани ощущалась до безумия реалистичной. — «Не нравится мне это всё…» Я помахала рукой перед лицом и удивилась ещё больше. Кожа ощущала потоки воздуха. Буду честна, мне снилось, мягко сказать, разное. Я плавала по воздуху, сидела в тюрьме, ублажала мужчин и женщин (шалящие гормоны, что сказать). Но ещё никогда картина мира не была такой реалистичной. — Вам жарко, мисс Монтэгю? — поинтересовалась школьная целительница, смотря, как я настойчиво машу ладонью у себя перед лицом. — Ч-что вы делаете?.. — Невероятно… — произнесла я, резко поднимаясь на коленях и протягивая руку к Мадам Блоссом. Моя ладонь коснулась её фартука, под которым обнаружился ощутимый животик. — М-мисс Монтэгю… — только и смогла шокировано выдавить целительница, наблюдая, как я нагло её щупаю. — Пожалуйста, прекратите это делать… Вы нас всех пугаете… — Не может быть… — прошептала я. — Да что вы!.. Профессор Слизнорт, мистер Реддл — все безумно волновались за вас! — Вы верно шутите… — продолжила я, не прекращая щупать старушку за увесистый животик. — Да какие шутки!.. Ваше здоровье!.. Оно!.. Слизнорт и Реддл молчаливо наблюдали за происходящим на их глазах безумием. Я не видела их лиц, но если бы обернулась, наверное, запомнила бы это на всю жизнь. — Пожалуй, юной Монтэгю стоит ещё немного отдохнуть… — первым отошёл от шока Гораций и попытался оторвать меня от бедной Мадам Блоссом. Это была его фатальная ошибка. Ведь с беззащитной старушки я переключилась на него. — У вас такие реалистичные усы-ы… — пропела я, без стеснения щупая светлые волоски над губой мужчины. Я нисколько не сомневалась, что до сих пор сплю. Не могу же я быть в выдуманном мирке Роулинг на самом деле. И именно поэтому хотелось пощупать всё и всех. Это же безумно увлекательно! От усов я поднялась к носу в форме картошки, затем к светлым бровям и, наконец, пальцы бессовестно ухватились за редкую прядь волос. Было заметно, что профессор потихоньку приближается к необратимой старческой лысине. «Они совсем не похожи на актёров из фильмов», — пробежала мысль. По логике в голове должен быть укоренившийся образ профессора Слизнорта с экрана телевизора. Где он — важный дядька в чудесном пиджаке и сахарными дольками во рту. Однако в этом сне всё было не так. — Довольно, — меня грубо схватили за кисть и отстранили от Горация. Это был Том. По его нахмуренным бровям было понятно, что происходящее ему в корне не нравится. Я попыталась высвободить руку из его хватки, но староста школы держал крепко. — Спасибо, Том! — профессор Слизнорт настолько смутился, что опустил вежливое «мистер Реддл». — Не нужно, профессор. Мисс Монтэгю, похоже, до сих не восстановилась. Думаю, ей нужно больше отдыха, — ответил староста. — Абсолютно согласна! Ложитесь, мисс Монтэгю! — встрепенулась школьная целительница. Они с Томом оперативно уложили меня обратно на подушку. Я даже не успела ничего сказать. Профессор Слизнорт, удостоверившись, что я погребена под мягким белым одеялом, поспешно удалился. На прощание он бросил что-то вроде: «Не падайте духом» и «Я ещё загляну». Мадам Блоссом же решительно направилась в другой конец Больничного Крыла, пообещав «поставить меня на ноги за пару дней». У моей кровати осталась только одна недвижимая фигура — Том Реддл. Он почему-то не спешил уходить. Когда Мадам Блоссом окончательно исчезла из нашего поля зрения, староста вплотную подошёл к моей койке и склонился надо мной чёрной тенью. — Что? — не выдержала я, смотря в его напряжённое лицо. — Я не знаю, чего ты пытаешься добиться, — полушёпотом произнёс Том. — Но у каждого твоего действия будут последствия. Он вроде не сказал ничего злого. И интонация была спокойная, как морской штиль. Но отчего-то моё сердце сумасшедше забилось. Откуда-то изнутри, в том месте, где между органами ютилось моё естество, по телу начал разливаться страх. Противное леденящее чувство, мешающее разумно мыслить, поглотило меня в считанные секунды. И перед глазами на мгновение появилось лицо, перекошенное от ярости. Своими тонкими губами, перепачканными в ярко-алой крови, оно говорило: «У каждого твоего действия будут последствия».

***

На этот раз я проснулась в полной тишине. Никаких странных шепотков, целительниц и профессоров. Уже предвкушая, что увижу свою спальню, я распахнула глаза: — Нет… Нет-нет-нет… Вы должно быть шутите? — я резко оторвалась от подушки. Рука всё также болела, а кругом были те же каменные стены с узкими длинными окнами. Я нервно сглотнула. Из увлекательного этот сон медленно превращался в кошмар, из которого невозможно было выбраться. Я взглянула на перемотанную бинтами руку. В голове начали появляться маниакальные мысли: «Сейчас я сниму бинты, и там ничего не будет. Это же просто моя фантазия… Больная, абсолютно сумасшедшая фантазия…» Дрожащими пальцами я ухватилась за белую ленту и медленно потянула её на себя. — Мисс Монтэгю! Доброе утро! — бодрый голос Мадам Блоссом заставил меня подпрыгнуть на кровати. — Как вы себя чувствуете? — Э-э… Волшебно, — смущённо отозвалась я, наблюдая, как толстушка-целительница приближается к моей кровати. В её руках блестел флакончик с ярко-красной жидкостью. Подойдя ближе, она откупорила его и протянула мне. — Спасибо, я не… — Вам необходимо это выпить! Давайте! Всё ради вашего блага! — заулыбалась целительница. А я попыталась отодвинуться как можно дальше от флакона: — Оно шипит… — Это естественно, не бойтесь! — Но оно красное!.. — Ох, ну не вредничайте вы! — Мадам пододвинулась ближе, тыкая флакончиком мне в лицо. От запаха этого шипящего ярко красного безумия мне стало дурно. — Стойте! — вдруг воскликнула я, чувствуя давление в районе мочевого пузыря. Пухленькая Блоссом замерла с флакончиком в руке и вопросительно приподняла брови. — Мне нужно в туалет. Если бы кто-то сказал мне, что естественная нужда когда-нибудь спасёт мне жизнь, я бы возможно и поверила. Книги и фильмы учат нас воспринимать жизнь очень романтично. Например, будь это чья-то выдуманная история, меня бы спас какой-нибудь прекрасный незнакомец, неожиданно вбежавший в зал, или птица стукнулась бы об окно. Это нормально. Ведь никто не хочет читать сказку, где герой, проснувшись утром, сидит на толчке. Уж лучше представлять себе, как он пьёт кофе на террасе с круассанами. — О… К-конечно, — щёки Мадам слегка покраснели. Она отстранилась от меня и выжидающе замерла рядом с кроватью. Я нервно улыбнулась и попыталась встать. На полу у кровати ютились маленькие чёрные босоножки. «Какой это размер? Тридцать шестой?» — несмотря на моё удивление, обувь пришлась мне в пору. Встав на ноги и немного потоптавшись на месте, я обернулась к Мадам Блоссом: — А вы не подскажите, куда мне нужно идти?.. — На втором этаже кажется… — как-то неуверенно ответила целительница и нервно улыбнулась. Мой вопрос, явно, ее смутил. — А… Ага… Спасибо! — я суетливо одёрнула ночнушку и зашагала вперёд. Правда куда именно «вперёд» я не сообразила. — Мисс Монтэгю! — окликнула меня толстушка-целительница и, подождав, пока я обернулась, продолжила, — Выход в другой стороне! — А… Да… Спасибо! — смущено ответила и повернулась в сторону огромных деревянных дверей, стремящихся достать верхушками до потолка. Стоило мне потянуть за ручку, и те на удивление легко открылись. «Поразительно», — хмыкнула я себе под нос и покинула зал с белыми кроватями. Однако, знай я заранее, что увижу за этими громоздкими дверьми, поберегла бы удивление. Стоило мне сделать шаг, и я оказалась в потоке бесконечных чёрных мантий и звенящих отовсюду детских голосов: «Надо поторопиться!», «Профессор Слизнорт был сегодня слишком строг…», «Я получила неуд по Истории Магии…» Вслушиваясь в голоса детей, я медленно шагала вдоль стены. Перед глазами мелькали разноцветные галстуки. Значение цветов которых я помнила наизусть. Красный — Гриффиндор, синий — Когтевран, жёлтый — Пуффендуй. И, конечно же, зелёный. Цвет, который в детстве я ужасно не любила, — Слизерин. — Поосторожней, мисс! Я вам не стена! — громко воскликнул кто-то. Я вздрогнула от неожиданности и повернула голову. Моя ладонь упиралась в картину, с которой на меня смотрела тощая, как палка, леди. — Ж-живая!.. — удивлённо пискнула я. — Ещё чего! Где это видано, чтобы картины оживали! Думаете, у рамы вырастут конечности? — запыхтела на меня леди с высокой белой причёской. Клянусь, в её волосах была спрятана, как минимум цветочная ваза. — Да нет же… Я о вас… — смущённо ответила я и затылком почувствовала, как в мою спину пялятся недоверчивые взгляды. «Что она делает?» — услышала я шёпот. «Не знаю, но это, наверняка, что-то странное. Это же Монтэгю…» Я обернулась и увидела уже успевшую собраться рядом маленькую группку детей. Они без всякого стеснения продолжали шептаться, будто меня тут и не было. — Вам что-то нужно? — не вытерпела я. Детишки ненадолго замолчали. А потом один из них с синим галстуком на шее язвительно спросил: — Больных уже по школе гулять отпускают? Остальные поддержали его тихими смешками. Я заглядывала в лица каждого из них, и всё что видела — присущую их возрасту детскую жестокость. В какой-то степени это естественно. Сдвинутые мамаши и наивные моралисты твердят, что дети — невинны, полны доброты и света. Даже когда их чадо отрывает крылья бабочкам и топчет муравьёв. «Это всё от незнания», — будет кричать мир в их защиту. А я скажу: «Нет». Это всё от того, что в этих ангелочках с первого их вздоха дерьма столько же, сколько и добродетели. Это и есть суть человечества. — Похоже что да, — ответила я вредному мальчишке и продолжила путь до второго этажа, оставив в того в недоумении. Толпа учеников казалась бесконечной. Я шла мимо неё, а она как огромная гусеница ползла по правую сторону. Так, минуя говорящие картины, от которых по моей спине ползли мурашки, я добралась до поворота, за которым меня ожидало нечто ещё более удивительное. В глаза ударил яркий свет, кожу обдало еле заметным ветерком, и передо мной предстали лестницы. Точнее проплыли, пролетели по воздуху и со скрипом приостановились, каждая у своего этажа. — Ну!.. Чего встала! — донеслось из-за моей спины, и нетерпеливый ученик миновал меня и забежал на лестницу. Я, затаив дыхание, смотрела, как та вновь начала поворачиваться, отвозя ребёнка на другой этаж. — Наверное, я сплю… — прошептала я. А когда мои извилины вновь заработали, ругнулась: — А, чёрт! Плевать! Дождавшись, когда лестница вернётся, я вбежала на неё и намертво вцепилась в перила. До этого момента мне казалось, что боязнь высоты никак ко мне не относится. — М…Мамочки! — воскликнула я, чувствуя, как ненадёжная каменная конструкция поворачивается со мной вместе в воздухе. Детишки, что стояли рядом на ступеньках, отодвинулись от меня и сморщили лица. Клянусь, там внизу был ад. (Зияющая бездна, как в Сталинской хрущёвке, когда ты ребёнком решил наклониться и заглянуть в лестничный проём.) Кто там писал, что Гарри Поттер, пролетая этажи, любовался картинами на стенах? Чушь! Я вот что скажу, уверена знаменитый Гарри Поттер цеплялся зубами за воздух и думал, как бы ему не шлёпнуться вниз. Как только лестница остановилась, я на шатающихся ногах спустилась на платформу и издала громкий «ух». — Как же, чёрт меня дери, это было страшно. Моё старое слабое сердце уже не выдерживает таких развлечений, — бубнила я себе под нос, пока чисто интуитивно шла по коридору на втором этаже. — Ладно, дело осталось за малым… Думаю, с поиском уборной у меня точно не будет проблем… Твою мать! Передо мной на этаже выстроился ряд абсолютно одинаковых дверей, и чем дальше я шла, тем больше становилось их количество. Все они были одинаково деревянными с одинаково металлическими ручками и острыми краями. Отчаявшись, я вознамерилась открыть каждую и уже потянулась к первой случайной дверной ручке, как вдруг что-то больно кольнуло у виска. Я скорчилась, промычала невнятное ругательство и замерла. Перед глазами на секунду появилась чёткая картинка: девчушка лет шестнадцати неуверенно открывала дверь в самом конце коридора. — Что это было?.. — болезненно простонала я и повернулась в сторону, где мне привиделась девчонка. Какое-то неведомое чувство заставило меня направиться туда и остановиться у деревянной двери с потемневшей ручкой. Издалека она ничем не выделялась, но в близи выглядела потрёпанной (трещины, углубления, от когда-то отвалившихся кусков древесины). «Выглядит так, словно ей никто давно не пользовался», — нервно сглотнула я. Почему-то стоять напротив этой двери было некомфортно. Откуда-то изнутри по моему телу начала разливаться тревога. Однако с места не сдвинулась. Я вроде как хотела отойти, но не могла пошевелиться. Что-то мешало мне, оплетало пальцы, кисти и лодыжки, и тихонечко нашёптывало мерзким голоском: «Войди туда». Рука медленно потянулась к почерневшей ручке. Я видела, как напряжённо дрожали мои пальцы, и слышала, как оглушительно колотится сердце. Ручка нехотя повернулась, дверь пронзительно скрипнула, и мои органы сделали восхитительный кульбит. Не зная, что ожидает меня внутри, я зажмурилась. Да-да, не все отчаянные герои, которые готовы взглянуть в лицо страху. Есть и такие, как я. Трусы. Но зато мы хотя бы честные. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я открыла глаза. Но когда я их открыла, меня наполнило чувство стыда. «Это же обычный чёртов туалет!» — буквально заорала я у себя в голове. — «Обычный. Чёртов. Туалет, » — повторила, злобно заходя во внутрь и хлопая дверью. Мысль о том, что я тряслась от страха перед уборной заставляла меня пылать. Чувствуя, как горят мои щёки, я подошла к первой кабинке и приоткрыла её. Гнев на саму себя сменился отвращением. Грязь — на полу, на желтовато-сером ободке, в воздухе. «Воняет так, словно здесь кто-то умер, » — нахмурилась я. Почему мой мозг создал именно такое место. Хотя стоит ли рассуждать об этом, когда моё сознание в принципе решило добавить в сон реалистичную потребность «справить нужду». Спрятав нос в воротник своей белой сорочки и изогнувшись в три погибели, я героически исполнила свое предназначение: — «Ну хотя бы тут есть умывальник», — уже стоя над почерневшей от грязи раковиной подумала я. И с сомнением повертела ручку крана. Холодная вода ударила в ладони и подарила ещё большее чувство реальности. — Не нравится мне всё это, — пробормотала я и подняла глаза к зеркалу. — Чт… В этот момент меня парализовало. На меня смотрела не я. Совсем, мать твою, не я. Это можно было бы списать на игру разума, на дурацкую шутку мозга. Ну ещё бы! Кто не воображал себя другим человеком? Да каждый! Только вот я совсем не чувствовала это всё своим воображением. Возможно, я просто запуталась. Как всегда бывает со снами. Забываешь, что ты спишь и уже веришь в реальность. Но, клянусь, в этот момент мои коленки затряслись по-настоящему. Из замызганного зеркала на меня смотрела девчонка с бледным, как у смерти, вытянутым лицом. В ней было всё не так: массивный нос с горбинкой, маленькие губы, тёмные волосы, похожие на паклю, и серые глаза, как у мышонка. — Кто ты такая? — прошептала я вместе с безобразным отражением. И дёрнулась от резкого звука за спиной. Кто-то вошёл в уборную и аккуратно прикрыл дверь. — Не ожидал увидеть тебя здесь, Монтэгю. В прочем, ты всегда оказываешься не в то время и не в том вместе, — холодно обратился ко мне Реддл. Он стоял в двух метрах от меня, спрятав одну руку в карман мантии. — В каком смысле? — неуверенно спросила я. — Делаешь вид, что не понимаешь? — ответил вопросом на вопрос Том. Я заметила, как рука в его кармане зашевелилась. Похоже, что он что-то прятал там. «Волшебная палочка?» — предположила я и инстинктивно шагнула назад, больно ударившись спиной о раковину. Плевать, сон это был или реальность. Я знала одно: если разозлю будущего Тёмного Лорда — пожалею. Не сводя с меня глаз, Реддл тихонько усмехнулся: — Осторожнее. Будет проблематично, если ты снова покалечишься. Я с трудом убедил Слизнорта, что твоя обгорелая рука — это случайность. После убийства Миртл Уоррен учителя относятся ко всему с большим подозрением, — Том говорил неискренне и даже не пытался это скрыть. Упомянув о Миртл, он замолчал и пристально уставился на меня, будто ожидал чего-то. Возможно, он хотел проверить, достаточно ли угрожающе звучат его слова. И чёрт возьми, он преуспел! Мои дрожащие коленки прекрасно демонстрировали это. — Не хочешь ничего сказать мне, Монтэгю? — прервал молчание Реддл. — Я не понимаю, что тебе нужно, — слабым голосом ответила я, не отрывая взгляда от руки в его кармане. — Убедиться в нашей договорённости, — с угрожающим спокойствием ответил Том. «В какой к чёрту договорённости?!» — истерично закричало моё сознание и тут же напряглось, когда староста школы начал сокращать дистанцию. — До твоего окончания Хогвартса никто не должен слышать о тебе, Монтэгю. Никто не должен говорить о тебе, думать, даже видеть, — подошёл ко мне вплотную Реддл. Я попыталась отстраниться, но спина и так упиралась в холодную раковину. — Беатрис Монтэгю должна оставаться тем, кем она является — серой мышью. Иначе… — рука юноши потянулась к моего горлу: — Ты закончишь так же… Он хотел придушить меня в лучших традициях психопатов. Его длинные бледные пальцы тянулись к моей шее, как паучьи лапы. И я уверена, будь на моем месте та самая Беатрис Монтэгю, у Тома бы прекрасно это получилось. Вот только судьба распорядилась по-другому. — Закончу так же?! — неожиданно для Реддла выпалила я. Мне всё ещё было страшно. Том пугал меня до чёртиков, но моё самомнение он покоробил намного сильнее. Всё случилось быстро. Взмах моей руки, свист в воздухе и звонкий шлепок, который оставил на щеке школьного старосты алый отпечаток. — Эй… — загробным голосом обратилась я к Реддлу, — да что ты вообще несёшь, мальчишка?