***
Утро в волшебной школе всегда начиналось одинаково. Сонные и слегка растерянные студенты тянулись к Большому залу, за дверьми которого витали ароматы свежей выпечки и сладкого тыквенного сока. — Доброе утро, — сухо поприветствовала Вальбурга сидящих за столом студентов Слизерина и резко опустилась на широкую скамью. Её длинные пальцы грубо сжали вилку и с особым (не присущим юной Блэк) остервенением проткнули ещё тёплый желток. Золотая жидкость вырвалась наружу, окропляя собой белую тарелку и хрустящий тост. — Староста сегодня не в духе, — заметил юноша напротив. Будущий глава дома Розье наблюдал за яичной экзекуцией с гримасой полной боли и отчаяния. Возможно, причиной тому было очень скользкое лицо. Сколько бы раз молодой наследник не пытался нацепить улыбку, та неминуемо скатывалась в унылую рожу. — Твоё замечание неуместно, — огрызнулась Вальбурга, продолжая терзать яичницу на тарелке. Будучи идеалом сдержанности и приличия, она никогда не позволяла себе лишние эмоции. Разве что в очень редких случаях… таких как сегодня. — Напротив, я… — Оставь её в покое, — вмешался в разговор юноша с блестящими кудрями. Как бы он не старался уложить их, они воздушным облаком парили у него на голове, слегка прикрывая аристократичный лоб. — Тебе ли говорить об этом, Лестрейндж? — передразнил того Розье. — Вечно прячешь длинный нос то за учебником, то за газетой. Но я-то знаю… — юноша показательно поднёс ладонь ко рту и прошептал: — Ты как нюхлер. Только жаден до сплетен. — Розье, — строго оборвала юношу Вальбурга. Её лицо вновь стало каменным, а голос твёрдым. Как будто той растерянной девчонки, мгновение назад размазывавшей желток по тарелке, вовсе не было. —Это непозволительное поведение за общим столом. Юноша недовольно сдвинул брови, смотря на сидящую напротив Блэк, и вернулся к поеданию тостов. Золотая корочка, с уже впитавшимся маслом и клубничным джемом, хрустнула в зубах Розье. — С возвращением, староста, — заметил изменения в Вальбурге Лестрейндж. Он продолжал невозмутимо отпивать из белой кружки свой чай, игнорируя чужие нападки. Однако кое-что еле заметно щекотало нервы всех присутствующих за столом. И это кое-что первым решил озвучить Розье. — Вы же… — он вытянул голову, медленно обвёл глазами зал, будто ища кого-то, и продолжил: — Вы тоже заметили, что нашего школьного старосты нет? — И что в этом такого? — безразлично спросил Лестрейндж. Но в то же время его аристократичные пальцы сжали чашку чуть сильнее. — То, что он никогда не опаздывает, — прошептала Блэк, чтобы никто, кроме их троих, не смог услышать. — Это совсем не него не похоже. Что если… Она резко замолчала, сама не зная, что сказать. Во всём мире не существовало того самого «если», из-за которого Реддл бы не пришёл на завтрак. Кто угодно, но не он. — Хм… — Лестрейндж задумчиво повернул голову к дверям Большого зала. Том всегда приходил одним из первых, садился за стол и монотонно пережевывал овсянку. Впервые наблюдая старосту за столь неподобающим занятием, Лестрейндж был крайне возмущён. Он искренне не понимал, как можно было променять яичницу с хрустящим на зубах беконом на серое месиво в тарелке? Несколько раз он даже пытался приобщить Реддла к более изящному завтраку, но тот непреклонно выбирал день за днём тарелку с жёсткими овсяными хлопьями. — А что с этой девчонкой? — наконец спросил юноша, сдувая со лба мешающие кудри. — Помнится, Том был озабочен её выходками. — Не произноси её имя за столом. Она позорит факультет одним своим упоминанием, — сухо отозвалась Вальбурга. — Ты про инцидент в гостиной? Брось, вскоре никто и не вспомнит о парочке искр, случайно попавших на чью-то мантию, — Лестрейндж еле заметно приподнял уголок губ. Слух о том, что жалкая Беатрис Монтэгю вдруг сунула руку в камин, очень позабавил его. — Ты знаешь, о чём я говорю, — всё так же сухо ответила Блэк. — Она не соблюдает приличия, носит мятые блузки, спит на уроках и совершенно не знает такта. Эта девчонка позор не только факультета, но и всей знати. — Думаешь, она сошла с ума? — предположил Лестрейндж, то и дело поглядывая на двери Большого зала. — Я не знаю. Меня больше интересует… — Наш дражайший староста школы, — вторгся в разговор ещё один юноша. Его обворожительная улыбка и по-лисьи хитрые глаза смотрели на юную Блэк с нескрываемой издёвкой. — Что ты хочешь этим сказать? — голос юной Блэк стал отдавать не просто холодом, а сорокоградусным морозом. Последний человек, с которым бы она хотела вести диалог, сам нагло явился в их с Лестрейнджем беседу. — Ох-ох, ты всегда примеряешь это каменное выражение лица, Вальбурга. Неужели скрываешь за ним свои истинные чувства? — усмехнулся Абраксас Малфой, подпирая тонкой аристократичной рукой подбородок. Его серебряные волосы, собранные в косу, ползли вниз по спине. Короткие пряди обрамляли лицо, а изумрудная брошь на груди таинственно переливалась в солнечных лучах, пробивающихся сквозь длинные окна зала. — Что ты знаешь, Абраксас? — нахмурился Лестрейндж. — Говори. — А-а, — игриво поводил пальцем Малфой. — Сначала плата, потом ответы. — Розье отдаст тебе свой амулет. — Что?! — последний возмущённо привстал со скамьи, за что получил осуждающие взгляды однокурсников. — Ты был должен мне, — кратко объяснился Лестрейндж. — А теперь должен Абраксасу. Розье скривился, словно сжал в зубах не просто лимонную дольку, а откусил целый лимон. В его глазах весь волшебный мир делился на два типа: те, кто на дух не переносит Малфоя, и те, кто находит в себе силы ему не хамить. Сам же Розье с трудом относил себя к последним. — По рукам, — одобрительно кивнул Абраксас, любуясь лицами однокурсников. — Вчера поздно ночью наш уважаемый староста школы спускался в подземелья с Монтэгю. И выглядел он, мягко говоря, не в духе… Вальбурга напряжённо сдвинула брови, Розье оторвался от тоста, а у Лестрейнджа жадно загорелись глаза. Никто не говорил этого вслух, но каждый за столом хотел знать, что происходило прошлой ночью с Реддлом. Отчитывал ли он Беатрис за очередной проступок или, быть может… (конечно, это было невозможно!) Но вдруг в ту тёмную ночь староста школы сам был частью некого преступления. Впрочем, завтрак окончился так, как оканчивался и всегда: пустыми тарелками, крошками хлеба на скатерти и разбегающимися в разные кабинеты студентами. Провожая шестикурсников мечтательным взглядом, Абраксас Малфой медленно поднялся со скамьи, поправил дорогую мантию и также вышел из Большого зала. Будучи выпускником, он почти не появлялся на утренних занятиях по Прорицанию, считая это пустой тратой времени. Как говорил его отец: «Даже в мире магии всё подвластно цифрам, а не парочке чаинок на дне». — А вот и наш миссионер, — криво улыбнулся Абраксас, смотря на Реддла. Тот уверенно шагал по коридору в его сторону. Чистая рубашка, аккуратный галстук, не запятнанная грязью мантия — ничто не говорило о произошедшем ночью. Кроме одной маленькой детали, заметной лишь наследнику семьи Малфой. — Ты совсем не следишь за собой, Том, — неодобрительно качнул головой Абраксас. Его белоснежная коса стекла с плеча за спину. — Что ты имеешь в виду? — невозмутиво спросил Реддл. — Символ школьного порядка у тебя на груди, — приторно улыбнулся Малфой, намекая на значок Старосты Школы. Последний висел чуть повыше, чем обычно. Любой подумал бы: «Какая мелочь! Разве это говорит о чём-то?» Но Абраксас был далеко не «любым». Он любил наблюдать и знал, что Том являлся неумолимым педантом. — Какая глупость, — ответил Реддл, поправляя значок на груди. — Как знать… — Том холодно взглянул на Малфоя. Однако тот, ничуть не смущаясь, продолжил: — Видимо, произошло что-то интригующее, раз ты предпочёл снять символ школы прошлой ночью. В один момент замок словно замолк. Исчезли крики первокурсников на первом этаже, шёпот картин на стенах, даже потрескивание свечей в напольных канделябрях. И лишь одно зазвучало в оглушающей тишине — едкий смешок Реддла. Вместе с Абраксасом они прошлись по этажу, поднялись по ступеням мимо красочного гобелена с пританцовывающим под дудку троллем и остановились у одной из деревянных дверей. — Зачем мы тут? — спросил Абраксас, задумчиво поглядывая на аудиторию, где пару лет назад тучный профессор пыхтел о восстаниях гоблинов и всеевропейских хартиях волшебников. Обычно утренние встречи с Реддлом начинались с увлекательных (для Малфоя) бесед, но сегодня школьный староста был необычайно молчалив. Не говоря уже о том, что юноши стояли рядом с бывшим кабинетом Истории Магии, ныне заброшенным из-за появившейся на стенах плесени. Отчаявшийся получить ответ, Абраксас проследил за взглядом Реддла, который уже несколько минут поглядывал в сторону четвёртого курса, столпившегося в конце коридора. По шуму, доносившемуся из толпы учеников, было понятно, что что-то очень будоражило юных магов. — Как можно быть такой неумехой! — покатились смешки по коридору. — Скачи за ними! Прыг-скок! Вдруг из толпы учеников с разноцветными галстуками что-то выпрыгнуло. И как шоколадная лягушка начало метаться от стены к стене. За ним бросилась худощавая девчонка с горбатым носом и белым как смерть лицом. — Давай, Монтэгю! У тебя хорошо получается, как у настоящей жабы! — злобно хохотала толпа. Один мальчишка, видимо, заметивший стоящего вдалеке старосту, подбежал к Реддлу и, задыхаясь, произнёс: — И-извините, староста! Там девочка с вашего факультета!.. Её учебники заколдовали и все смеются над ней! Малфой раздражённо прикрыл глаза. Ему не очень-то хотелось наблюдать за тем, как Реддл воспитывает юные умы. Но что поделать, такова была роль юного тёмного мага в стенах Хогвартса. — Ну и пусть смеются, — добродушно ответил Том подбежавшему мальчишке. — Ч-что? — удивлённо переспросил тот. Такой же вопрос застыл и в глазах Абраксаса, ожидавшего увидеть явление всепомогающей мессии. — Пусть смеются, — ласково повторил Реддл. Мальчишка начал нервно теребить жёлтый галстук и что-то мычать. Но староста отвлёк его, великодушно положив ладонь тому на голову, и потрепал по волосам. — Разве что-то не так? Посмотри, они просто играют. — Н-но!.. — мальчишка вновь повернул голову к Реддлу и нервно сглотнул. Он не понимал, почему, но его коленки предательски дрожали. Что-то в улыбке старосты его пугало. Что-то тёмное и злое. — Жаба! Жаба! — кричали возбуждённые пятикурсники, в то время как мантии Реддла и Абраксаса исчезали в глубине коридора. И лишь когда они окончательно растворились в темноте, мальчишку осенило: его пугала не улыбка старосты, а тёмные глаза, в которых не было и грамма теплоты.***
Настоящая неделя выдалась просто замечательной. Именно так думал Реддл, заходя в спальню и аккуратно кладя книги на стол. Он собирался взять их из библиотеки двумя неделями ранее, но неожиданное «затруднение» перевернуло всё вверх дном. Под затруднением Марволо понимал убогого отпрыска семьи Монтэгю — Беатрис. Такие, как она, были уродливым бельмом на глазу факультета. Безмозглые, неуклюжие, с мизерной долей манер. «Одним словом, мусор». Том грубовато сжал учебник, оставляя на коженой обложке вмятины от пальцев. Он жалел. В тот день, когда Миртл Уоррен сдохла в туалете на втором этаже, ему стоило отправить следом и её подружку Монтэгю. Однако тогда юный Лорд решил, что смерть обеих вызовет слишком много вопросов. Зря. Из-за одной допущенной ошибки Том вынужден был разгребать всю ту дрянь, которую оставила после себя Беатрис Монтэгю, помешавшись рассудком. «А что, если не помешалась?» — пропищал противный голосок из глубины нутра. Этот омерзительный писк терзал Марволо с той блядской ночи, когда он залез девчонке в голову. В той мешанине из воспоминаний он отчётливо слышал своё имя. И видел белую уродливую морду со змеиными зрачками. — «Нет, нет, нет, что это ещё могло быть как не бред? Жалкая выдумка такой же жалкой девки, которой стоило выкрутить шею…» Красные пятна на столе отвлекли Реддла от раздумий. Он опустил взгляд на руку. Та была испачкана в крови и древесных крошках. Пока пальцы продолжали маниакально царапать столешницу. Марволо сузил тёмные глаза и отнял руку. Кровь медленно стекла с фаланг пальцев к основанию ладони. И лишь когда коснулась рукава белой рубашки юный Лорд резко стряхнул её с кисти. Подчистив заклинанием столешницу и замотав ладонь платком, он на мгновение прикрыл глаза, вздохнул и направился в Больничное крыло. Неважно, что случилось ранее. Сейчас всё снова было под Его контролем. С той ночи, когда он привёл Монтэгю в Тайную комнату, она более не создавала шум. Только и делала, что боязливо озиралась, вжималась в стену, когда кто-то проходил мимо неё, и робко мяла рукав мантии. «Мышь», — приподнял уголок губ Том. Он получал поистине садистское удовлетворение, расставляя все «фигуры» по своим местам. В нескольких шагах от Больничного крыла Реддла окликнула Вальбурга. Она быстро подошла к нему, сказала, что директор Диппет ожидает его в башне, и так же быстро исчезла в стенах коридора. Что-то было не так. Уже поднимаясь по ступеням к кабинету Диппета, Марволо заметил на лестнице следы грязных туфлей. Кто-то очень спешил этим вечером оказаться в директорской башне. Кто-то рассеянный и неуклюжий. Стуча в тяжёлую дверь, юный Лорд всё ещё не догадывался, что ждёт его за ней. — Это вы, Том? Входите! — прогремел голос Диппета. Он был излишне эмоционален для хмурого старика. Со скрипом открыв дверь, Реддл зашёл в кабинет и увидел директора, который завопил с раскрасневшимся лицом: — Повторите, что вы только что сказали?! — Я сказала, что мне нужна сова, — простодушно ответила я, смотря на то, как лицо Армандо всё больше багровеет с каждой секундой. — Мне нужно отправить два письма. — Кому именно?! — Пф-ф, — картинно вздохнула я. — Одно письмо в Министерство Магии, а второе… — Что тут происходит? — прервал меня Реддл, обращаясь к разъярённому директору. Тот медленно повернул голову и с оглушающим хлопком уронил ладонь на раскрытую книгу лежащую рядом. Староста школы подошёл к столу и беглым взглядом прошёлся по страницам. Он знал, что перед ним. Не мог не знать. Ведь именно эти строчки он заучивал день за днём, стремясь однажды нацепить позолоченный значок на грудь. — Страница сто сорок один, глава четыре, правило двадцать седьмое, — произнесла я, насмешливым взглядом скользя по сосредоточенному лицу Реддла. — Студент обязан чтить и уважать традиции школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, как и школа обязана чтить и уважать традиции Внешнего Магического мира. Включая древнеизданный закон о Чистокровных семьях и их наследниках. Чувствуя, как затекло всё тело, я опустилась в стоящее напротив стола кресло. — Ваша самовольность и бесстыдство перешли последние границы, мисс Монтэгю! — взревел Армандо. — Как вы смеете пребывать в моём кабинете с намерением поучать меня! — Я вас не поучаю, мистер Диппет. Я просто прошу воспользоваться моим правом отправить два письма. Одно в отдел Обеспечения магического правопорядка, где уполномоченные люди сами оценят тяжесть оскорбления нанесённого одной из чистокровных семей Магической Англии… — Оскорбления? Вы хорошо подумали, мисс Монтэгю? Прежде, чем говорить о таких… — Да, — коротко ответила я, задирая рубашку. Что-что, а синяки на бледном теле Беатрис были видны хорошо. Большие, маленькие. От случайных толчков до намеренных следов грязных ботинок, оставленных сегодня днём парочкой мальчишек после занятий в теплице. — Что это? — Вероятно, намеренное причинение вреда наследнику рода, — саркастично ответила я. — Не верите? Хотите покажу свои учебники? — и, не дожидаясь ответа, я вывалила содержимое своей сумки на стол. — М-м, не знаю, как называется это заклинание, но у учебника по Прорицанию склеены все страницы, — я показательно потрясла книгу перед лицом Диппета и вручила ему. — А по Нумерологии все буквы перепутаны местами, а тут… Подождите! Это моё любимое! — я скрупулезно пролистала десяток страниц в учебнике по Истории Магии и распахнула ближе к середине: — А тут ваши чада решили оставить мне автограф! Достояние истории, получается. На распахнутой мной странице красовались надписи: «жаба», «умри, неудачница», «уродина» и прочий набор остроумных цитат. — Это всё… — Армандо посерьёзнел, внимательно вчитываясь в разные почерки детей. — У вас будет ещё много времени ознакомиться с творчеством ваших юных дарований, — беззлобно ответила я и протянула директору два белых конверта. — Отправьте. Одно письмо в Министерство, а другое моему отцу, Осборну Монтэгю, на север Англии. — Если вам нужны новые книги, Беатрис, школа возместит вам… — Мне не нужны книги, директор. Я хочу уведомить отца о своём решении прекратить обучение в Хогвартсе. Думаю, теперь у меня есть на это законные основания, — мягко улыбнулась я. Диппет ничего не ответил. Он продолжал напряжённо поглядывать то на письма, то на исписанный оскорблениями учебник. В это же время наши взгляды с Реддлом, наконец-то, встретились. Он выглядел как и всегда. Такой весь собранный, невозмутимый, даже завидно. Прямо как в тот раз, когда он проходил мимо пинающих меня мальчишек. Или как в тот раз, когда поглядывал издалека на то, как старшекурсники подвешивали меня на крючки для мётел рядом со спортивным полем. — Выглядишь, как всегда, превосходно, — приподняла уголок губ я, продолжая смотреть на прекрасное лицо юного зла. — Ты же знаешь, что грызунов нельзя оставлять надолго?