Дневник семи жизней, или Не сошла ли я с ума?

Каждое Рождество я перечитываю свой дневник. И хотя со стороны может показаться, что это записки сумасшедшей, все записанное в нем — истинная правда. Я бы давно посчитала бы себя тронутой умом, если бы не тот факт, что все еще жива. После всего того, через что я прошла, особенно после встречи с волком. Эту встречу мне никогда не забыть: оскал с острыми зубами, горячее дыхание на моей коже, сковавший все конечности ледяной ужас… Уже шесть лет я считаюсь молодой вдовой, но страдаю я вовсе не от потери своей половины. Уже нет. Больше всего пугает неизвестность, что со мной… с нами будет дальше. В дневнике закончилась уже седьмая глава, и это только те истории, в которых была непосредственно я — нельзя игнорировать возможность, что часть перевоплощений прошла без моего участия. Возможно, это даже происходит прямо сейчас, а я об этом ничего не знаю… Зато я точно знаю, кем был тот самый волк. Молодой, сильный, настоящий хищник. Только глаза… Глаза не пылали холодом, как у обычных волков, они были наполнены такой горечью, не столько печалью и сожалением, сколько болезненным счастьем наконец меня увидеть. Я ждала его больше года: самое долгое ожидание и самая необыкновенная встреча. Он знал, что я когда-нибудь навещу то место, где в прошлой реинкарнации он был белкой. И пробирался в то место целый год. Не знаю, в каких лесах он был рожден, но самое важное, что и в этот раз он меня вспомнил. Это самая удивительная вещь, необъяснимая, радующая и пугающая одновременно. Страшно, потому что каждый раз он подвергает себя опасности — зачастую, я не в силах ему чем-либо помочь, и теряю его слишком быстро. Поэтому не нахожу ничего лучшего, чем просто быть рядом. Еще меня очень пугает то, что однажды он родится там, откуда уже не сможет выбраться. Или переродится снова в человека, а я, скорее всего, уже не успею дождаться его взросления. Или он уже не будет помнить прошлые жизни. Ведь никто из людей их не помнит? Это в любом случае будет наш конец… Настоящий конец. Единственная причина, по которой он снова и снова возвращается ко мне на землю, — это сила его духа. В последние секунды, когда жизнь покидала тело моего мужа, он не мог смириться, не мог меня отпустить. Когда я в отчаянии кричала не оставлять меня, он продолжал повторять трясущимися обессиленными губами, что этого не случиться никогда. Даже когда его безотрывный взгляд на меня застекленел, даже когда его губы утратили розовый оттенок и замерли, будто произнося в последний раз мое имя, мне казалось, я все еще слышу его голос. Его обещание, что он никогда меня не покинет. И он это обещание сдержал. И не один раз, а как минимум уже семь. В самой скоротечной, но прекрасной из этих семи жизней в моем дневнике, была та, когда он был бабочкой. Перечитывать про те летние дни особенно приятно и тепло, когда за окном темно и холодно. А самой забавной, безусловно, была реинкарнация белки. Мы оба тогда стали не похожи на себя: неугомонными и в постоянном веселье. Зимовал он дома, в нашей квартире. Пряча припасы в разных углах. Когда я их находила, мы с ним начинали устраивать за добычу «бои», швыряясь друг в друга легкими подушками, предметами, и даже едой. А летом вместе гуляли по парку, забывая о времени. Пока не навлекли на себя беду: нетрезвая компания может и не хотела совершать ничего ужасного, но все же алкоголь заставил их делать пошлые намеки в мой адрес. А когда на них напала разъяренная белка — несчастного случая избежать не удалось. Их было слишком много, чтобы я могла даже попытаться разнять. Да и общий вес… В кутерьме моего бедного смелого бельчонка раздавили. Его хрупкое тело не выдержало. Нет, я не виню их в его смерти, но надеюсь, что наутро они протрезвели и серьезно подумали над «бешенством» нападавшей белки. Чтоб сорок уколов каждому и «белочка» в придачу, если снова примутся выпивать. Хоронить эту оболочку было тяжело. Но даже это не сравниться с жизнью рядом с волком. Мне пришлось провести с ним много дней и несколько ночей прямо в парке, обнимая горячее тело. Он вздрагивал от каждого шороха. Загривок и уши вставали торчком каждый раз, когда усиленный слух и инстинкты подавали сигнал об опасности. Он предостерегающе рычал и укладывался обратно, и я снова пыталась заснуть. Однако мне часто снились кошмары, или я впадала в уныние от бессилия. И он ничем не мог мне помочь, лишь молча вылизывал горячим языком мои слезы на щеках. В конечном итоге, промучившись несколько месяцев, я заболела. Ночью мы решили пробраться в город, с остановками, таясь, чтобы под утро добраться до квартиры, а он успел бы вернуться в парк до рассвета. Меня колотило не от холода, а от жара. Последние перемещения мой волк буквально тащил меня на себе, несмотря на то, что ему не хватало скудной пищи и он тоже исхудал за это время. В ту ночь, приняв лекарства, я попрощалась с ним. Как позже выяснилось, навсегда. Когда мне стало чуть лучше, я прочитала в сводках про происшествие на шоссе. Заголовки кричали откуда взялся волк так близко к городу. А меня волновал лишь вопрос, его действительно сшибли случайно или он покончил с собой, видя, что с этой оболочкой я не справлюсь и меня нельзя подвергать такой опасности? В любом случае я снова одна. Снова в ожидании неизвестного. Сижу дома, накрывшись пледом, и перечитываю свой дневник. Отгоняя пугающие «а что если…». Я уже наизусть выучила периоды жизни всех животных на планете. Я часто представляю себе мужа в разных образах. И если уж утешать себя, что его так долго со мной не было, то лишь тем, что он сейчас рыба? Ему подошло бы быть медузой. Именно светящейся в темноте, как путеводная звезда. И это длилось бы не дольше четырех месяцев, и он снова оказался бы рожденным на суше. Из моих мечтаний меня выдернул стук в дверь. Но я никого не жду — друзей давно нет, родственники отвернулись. Да и нет желания их каждый раз знакомить с очередной мышью, не имея возможности признать, что это мой муж. Догадка, что с той стороны «некто» не может достать до звонка, застала меня врасплох — я подскочила и бросилась к двери. С жаром распахнув ее, уставилась вниз. Но зрение нашарило лишь зимние молодежные ботинки. Я подняла глаза выше и уставилась на дерзкую улыбку. Незнакомого парня в пуховике. Черноволосого, чуть моложе меня. — Что вам нужно? — и ради этого сопляка я бежала к двери… Какое разочарование, что это не… — Так и знал, что ты меня не узнаешь! — его улыбка стала еще откровеннее и он без приглашения протиснулся в квартиру. — И кто же… ты? — стало быть, на "Вы" наглеца звать нет смысла. — Твой му… — Да щас!!! — вырвалось у меня в ответ на неслыханное нахальство еще до того, как я смогла осознать невозможность его слов. Да как он вообще смеет играть такими вещами? И чего добивается, думая, что я не в своем уме. А я-то не свихнулась! Вот тебе сюрприз! — Ладно, ладно, прости. Я понимаю, что появился так внезапно и пугаю тебя. Но я так счастлив, что просто не могу удержаться, — и видя, как я собираюсь возмутиться, тут же сменил тон и поднял ладони вверх в знак перемирия, прерывая мой назревший выпад. — Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: такого не может быть, он такой взрослый, а прошло всего шесть месяцев. Позволь, я докажу тебе. До того, как поведаю, как тяжело было, когда я пять месяцев готовил этот побег к тебе… Жёлудь! — Чего? — В диване, под матрасом над механизмом. Он не выпадает при уборке белья, я нашел самое надежное… кхм… дупло, и поэтому ты до сих пор его не нашла. Не нашла ведь? — он слишком игриво наклонил голову вбок. Как... бельчонок? «Я не сошла с ума, я не сошла с ума»… произносила я про себя, как мантру, пробираясь боком от непонятного парня, боясь повернуться к нему спиной. Сев на диван, не прерывая зрительного контакта, я начала шарить в расщелине между матрасом и спинкой в изголовье дивана. Черноволосый снова засиял улыбкой, когда я вытащила руку. А я лишь ошеломленно могла перевести взгляд от него на ладонь, на которой оказался лопнувший, пыльный, но совершенно точно определенно жёлудь. Я так и не смогла ничего сказать. Лишь по щекам предательски поползли слезы. — Эй, эй, перестань. Это же хорошо, все хорошо. Зачем ты плачешь? — парень, все еще непризнанный до конца, скинул пуховик и ботинки, скачком добрался до дивана и приобнял, присев рядом. Когда я смогла хоть как-то собрать себя, с губ сорвался единственный вопрос: — Но как? Парень убрал руки и снова встал, будто слов будет недостаточно, и ему необходимо еще всё показать. — Эти придурки ученые даже не представляют, что они на самом деле сделали! Растили это тело годами, клонируя каждый орган, чтобы пересадить старому толстосуму. А душу-то, душу они ему как собрались пересаживать? Чертовы двинутые ученые. Это им наказание! Нельзя играть с Богом такие шутки! Я с трудом переваривала смысл его речи. Но эта интонация, движения, повадки… Это все осталось неизменным, таким родным. Господи, неужели это правда? — А я никогда не играл. Я всегда был честен. И перед тобой, и перед Ним. Наверно поэтому я всякий раз не мог тебя забыть? Я люблю тебя. Слишком сильно. Так же сильно, как ты меня ждала. Как же он прав! После всего, что так несправедливо с нами случилось — мы это заслужили. Заслужили наконец спокойно остаться вдвоем. Отныне и навсегда.