Башня

— Сергей, как вы себя чувствуете? — тихий, вкрадчивый голос с обманчиво-заботливой интонацией пробирает до самых костей. На лице Вениамина Самуиловича Рубинштейна неподдельный интерес. Он подаётся вперед, не сводя глаз с пациента, чтобы не пропустить ни малейшего изменения в его мимике. Лицо Сережи опущено вниз, отросшие пряди медно-рыжих волос закрывают его, словно ширма. Рубинштейн не видит его потухшего, затравленного, словно у дикого зверя, взгляда. Смирительная рубашка удерживает его руки в одном положении. — Я хочу предложить вам сделку, — Рубинштейн вытаскивает из кармана халата небольшую таблетницу, открывает её и вытряхивает на ладонь оранжевую пилюлю, — знаете, что это? Сережа по-прежнему молчит, но взгляд его скользит вперед и останавливается на таблетке. В затылке вспыхивает фантомная боль. Сережа сглатывает. — Вы ведь хотите отдохнуть, не так ли? — Пожалуйста… — это первое слово, которое произносит Сережа в этом кабинете впервые за несколько дней. Голос у него сиплый, слабый, умоляющий. — Вы знаете, что нужно сделать, чтобы получить её. Вам не давали лекарств уже трое суток. Ему пора бы появиться. Ну же, Сергей. Позвольте мне с ним поговорить. Что такое пять минут мучений, если после них у вас будет целый день покоя? Сережа молчит. Птица усмехается, больно царапает изнутри. — Ну же, дай мне поговорить с этим забавным доктором. Сережа не отвечает. Птица притворно-заботливо касается когтем задней части его шеи. — Каждый из нас получит то, что хочет. Последние силы, сдерживающие Птицу, иссякают. Сережа на несколько секунд обмякает на стуле, уронив голову на грудь, а потом его тело словно прошивает разряд тока. Рубинштейн заворожено наблюдает за его преображением. Всего пару секунд назад перед ним был напуганный, измученный пациент, практически сломавшийся. И вот вместо него возникает это удивительное, прекрасное создание. Прямая спина, дерзкий взгляд жёлтых глаз. Он встряхивает головой, и волосы обрамляют его лицо по-новому. У Сережи они просто падали на лицо, как занавеси. У Птицы — еще один инструмент для привлечения внимания. — Здравствуйте, — Рубинштейн не отрывает от него восторженного взгляда, — я ждал вас. Как могу к вам обращаться? — Разве Сережа не представил нас? — Птица усмехается, на несколько секунд оскалив зубы, — Птица. — Интересное имя, — доктор перехватает блокнот, лежащий у него на коленях, и довольно улыбается. — Расскажите о своем самочувствии. — О, — театрально тянет Птица, — сейчас я испытываю неимоверное желание… — Вот как? — Рубинштейн приподнимает брови. — Да, — практически шепчет Птица, слегка подаваясь вперед, — я хочу… вырвать вам кадык. Улыбка на лице доктора становится вымученной. Он качает головой. — Так и запишем — пациент испытывает неконтролируемые приступы агрессии. — Пишите, доктор, пишете, — Птица улыбается, — у вас не так много времени. — Почему же? — уточняет Рубинштейн, с подозрением косясь на него. — Человеческая жизнь — такая хрупкая штука, — с притворной грустью замечает Птица, — вот вы, доктор. С утра в замечательном настроении, а вечером вы — остывший кусок падали. У Рубинштейна дергается глаз. Он хмурится, кладет блокнот на стол и тянется к кнопке вызова на столе: — Софочка, зайдите. Захватите шприц с успокоительным. — Вам страшно, доктор? — быстро спрашивает Птица. У него сверкают глаза, он наклоняется вперед, всматриваясь в побледневшее лицо Рубинштейна, — совсем скоро я спрошу о вашем самочувствии. Но, боюсь, что ответа не услышу. Рубинштейн поджимает губы. В этот момент дверь кабинета открывается, входит медсестра. — Вениамин Самуилович, к нам гости… — Вот как? — доктор с трудом пытается скрыть досаду, — что ж. Тогда, Софочка, позаботьтесь, чтобы нашего пациента отвели в его палату. Птица не сводит с него немигающего взгляда. Когда санитары поднимают его с кресла, он усмехается: — Тик-так, доктор. Рубинштейна передергивает. Разумовский заливается смехом. Заведя его в палату, санитары развязывают ему руки и закрывают дверь. Палата у него в целях безопасности — одноместная. На единственном маленьком окне под самым потолком решетки. Птица понимает своё положение и не предпринимает никаких попыток сбежать, пока не представится удачный случай. Птица чувствует, как в отдаленном уголке сознания жалобно скулит Тряпка, монотонно твердит что-то неразборчивое Сережа. — Три в одном, а толку ноль, — шипит Птица на них. Тряпка предсказуемо хнычет, зато Сережа прекращает бормотать и неожиданно хмуро интересуется: — Если ты не отрастил крылья, то сиди и помалкивай. Птица усмехается. — Точно! Нужен вертолет. Тряпка молчит, прислушиваясь к их перепалке. Птица ослабляет контроль, и тело подхватывает Сергей. Он забирается с ногами на больничную кровать и закрывает глаза. В памяти вспыхивает тот миг, когда он пришел в себя в полиции. Напуганный, растерянный, он испуганно озирался по сторонам и дергался от каждого шороха. Потом был суд, на котором его признали невменяемым и отправили в психиатрическую клинику в Чумном форте. Многие журналисты уловили иронию — Чумной Доктор в Чумном форте. Рейтинг Сергея Разумовского, до недавнего времени достигающий уровня выше президентского, начал стремительно падать. На одном из сеансов Рубинштейн сообщил, что «Вместе» больше ему не принадлежит. Делом всей его жизни теперь будут управлять другие люди. — Вы потеряли всё, Сергей, — безжалостно заявил тогда Рубинштейн и притворно-сочувственно улыбнулся. Кроме Олега, у Сережи больше никого нет. Выросший в детском доме, не помнивший своих родителей, Сережа до восьми лет был мальчиком для битья. С появлением Волкова чёрная пелена его жизни редеет, сквозь неё просачиваются лучи дружеского участия и неподдельной доброты, исходящие от темноволосого паренька с тёмными глазами. Только благодаря его поддержке Сережа добивается таких высот. Всякий раз, когда он думает оставить всё, махнуть рукой, рядом неизменно оказывается Олег. — Это твоё, Серый. Не вздумай бросать. То, что ты делаешь, приносит тебе радость. — Нам из-за этой радости есть нечего, — хмурится Сережа. — Я заработаю, — отвечает Волков, — а ты занимайся своим проектом. — Всё верну, — шепчет Сережа, обнимая Олега за пояс и утыкаясь носом ему в живот, — до копейки. И куплю тебе всё, что ты захочешь. Олег смеется и соглашается с ним. Он держит своё слово. Сергей знает, что действительно талантлив. А любовь к программированию быстро превращает хобби в работу. У него появляются заказы, за которые хорошо платят. Сережа работает на износ, но при этом не забывает о главной своей цели — создание соцсети. Олег радуется едва ли не больше, чем сам Сережа. Логотип соцсети Разумовский придумывает быстро, а вот название заставляет его поломать голову. Оно рождается случайно и оказывается настолько подходящим, что впоследствии Сережа воспринимает это как знак судьбы. — Иди ужинать, Серый, — зовет его Олег. — Мне надо доделать. — Иди, — Волков заглядывает в комнату, — а потом подумаем вместе. — Вместе… — повторяет Сережа машинально и замирает. Это похоже на разряд молнии. На озарение. — «Vmeste»! — кричит он. Олег с недоумением косится на него. Сережа улыбается, хватает со стола лист бумаги, быстро рисует значок — буква V пальцами, и подписывает снизу латиницей «Vmeste». — Смотри, — шепчет Сережа, сунув в руки Олега листок, — тебе нравится? Олег минуту молча разглядывает лист. Потом кладет ладонь на плечо Сережи: — Я горжусь тобой. Сергея передергивает от этих воспоминаний. Но всё это, несмотря на уязвленное самолюбие, и рядом не стоит с той страшной правдой, что открылась ему так внезапно. — Я тоже сначала думал, что это Олег Волков, друг твой. Пока не узнал, что он в Сирии год назад погиб. Олег… погиб. Погиб, и у Сережи больше нет никого в целом мире. Что сталось с его телом? Вернули ли его на родину? В какой безымянной могиле он лежит? Да и есть ли эта могила? Осталось ли от лучшего друга то, что можно похоронить? Что, если Олег погиб при взрыве? Успел ли он осознать, что умирает? Слезы непроизвольно выступают на глазах. Сергей утирает их рукавом, но они продолжают катиться по лицу. Олег… Он погиб, и целый год Сережа разговаривает с воздухом. Птица умело притворяется Олегом, и Сережа верит каждому его слову. Боль прошивает его насквозь. Сережа прижимает ладонь ко рту, но это не помогает сдержать крик. Где-то в глубине сознания съеживается, зажимает уши руками Тряпка. Птица шипит, раскрывая крылья и нахохлившись. Но Сережа продолжает кричать. Вся боль, всё его одиночество сливаются в этом звуке. Олег, Олег, Олег! Каждый звук имени вонзается в его сердце как кинжал. — Олег! В дверях появляется Волков. Высокий, лицо со впалыми щеками, легкая щетина, тёмные глаза. Он красивый до невозможности. До боли в грудной клетке. — Чего тебе, Серый? Сережа делает несколько шагов к нему навстречу, не обрывая зрительного контакта, словно гипнотизирует. — Ты же будешь мне звонить? Олег пожимает плечами. — Я не могу ничего гарантировать. Но если будет возможность, я её не упущу, не сомневайся. Сережа осторожно трогает его за плечо. — Ты же будешь осторожен? — А ты будешь меня ждать? — Дурак! — Сережа несильно бьет его по плечу, — ты единственный, кто у меня есть! Олег улыбается так солнечно, что это ослабляет узел страха в груди. Он выживет, не может быть иначе. Он обязательно вернется. Сережа не слышит, как за дверью раздаются шаги. Он не видит медсестру со шприцем в руках, не чувствует крепкой хватки на своих плечах. Из него словно разом выдергивают стержень, и он падает на пол лицом вниз. Медсестра переворачивает его на спину, прижимает два пальца к сонной артерии, стремительно бледнеет. — Врача, немедленно! — крик проносится по коридору. Но Серёже уже всё равно.