chicken bouillon

и все-таки сонхун заболел. говорить об этом старшему он, конечно же, не планирует, ведь не хочет, чтобы джейк винил себя в этом, поэтому решил, что пятничное отсутствие и занятость на выходных объяснит отъездом к родственнице на юбилей. пак не любил лгать и всегда старался говорить правду как можно мягче, но в этот раз он решил, что это ложь во благо, и запер собственную совесть под замком. сонхун бы не сказал, что чувствует себя слишком плохо, у него даже не было температуры, но справиться с острой головной болью не помогали даже пилюли обезболивающего, да и противный вирус не прекращал щекотать стенки горла, вызывая редкие приступы влажного кашля. больше ничего, даже банальный насморк решил не приходить к нему. мама мельтешила рядом с ним, кутала в одеяло, натягивала на голову капюшон толстовки, каждые полчаса приносила свежезаваренный фруктовый чай, который так любил сын, не забывала между приемами таблеток и противного на вкус сиропа кормить сына вкусностями. пак чувствовал себя на курорте, моментами даже забывал о том, что голова по ощущениям сейчас лопнет, как воздушный шар. на стуле, который заботливо поставила возле его кровати мама, стоял ноутбук, из которого доносилась неразборчивая трескотня братьев-близнецов траляля и труляля, и хун тихонько хохотал, находя лысых пухленьких братьев забавными. он всегда любил этих миленьких туповатых мальчиков, как и саму алису, со всеми ее странностями и безграничным любопытством. время медленно утекало, утро сменилось ранним вечером. пак все еще продолжал лениво лежать на кровати, незаинтересованно пролистывая ленту твиттера. джейк-хен за весь день не прислал и сообщения. от этого становилось грустно. на ноутбуке уже проигрывался какой-то рандомный фильм в жанре детектив, но парень не вникал, только краем уха вслушивался в реплики героев. мама с негромким стуком снова появилась в его комнате. на ее красивом лице сверкала теплая улыбка, хун не смог не улыбнутся в ответ. она что-то весело лепетала о смешном случае, который буквально час назад произошел с отцом на работе; хлопотливо сдвинула плотные шторы на большом окне, чтобы лучи прощающегося солнца не слепили чувствительные глаза сына и как бы между прочим болтнула о том, что ей только что звонил взволнованный джеюн, который от одноклассников младшего случайно узнал, что он приболел, а не уехал. - погоди, погоди, - пак округлившимися, слегка испуганными глазами олененка смотрит на женщину напротив, - джейк-хен еще что-то сказал?.. госпожа пак улыбается как-то загадочно и пожимает плечами. - кто знает. и с подозрительным хихиканьем женщина уходит из комнаты сына, оставляя того с десятком вопросов и волнительной дрожью в теле. ему срочно нужно позвонить старшему и все объяснить. все-таки врать было не лучшим решением, да и откуда хун вообще мог знать, что джейк-хен будет разговаривать с его одноклассниками? шим ведь не знает никого из его класса. кое-как отыскав телефон в хаосе из подушек и одеяла, сонхун быстренько набирает номер парня и вслушивается в длительные гудки, кусая нижнюю губу. сердце неистово колотилось, будто он только что пробежал десятикилометровый кросс, а на деле всего лишь солгал любимому человеку. что, если джеюн после этого не захочет с ним больше разговаривать? раздражающие гудки сменяются женским голосом автоответчика, хун сбрасывает и сразу же открывает диалог в какао, быстро (еще и с ошибками) набирает сообщение с объяснениями. рядом с сообщением появляется единичка, пак сверлит ее взглядом и ждет, пока хен прочитает, но этого не случается ни через минуту, ни через пять. паника накатывает с новой силой, сонхун мысленно ругает себя и с трудом выбирается из-под одеяла. мышцы по ощущениям будто желейными стали, шаг нетвердый, коленки дрожат, но с мамой надо было поговорить несмотря ни на что. в коридоре ощущается аромат жареного мяса с любимыми специями парня, где-то в глубине слышится смесь голосов, и сонхун не понимает, что происходит, ведь они не ждали сегодня гостей. заглянув в небольшую гостиную, хун взглядом натыкается на темную вьющуюся макушку отца, а затем и на знакомые – до треска чего-то внутри – карамельные глаза. джеюн сидит в его гостиной с его родителями и мило с ними воркует. сонхун сомневается в реальности происходящего и спрашивает себя, не бредит ли он? - мам, пап, - хун придерживается за дверной косяк, когда набирается смелости обратить на себя внимание и показаться в гостиной. – что происходит? - как чувствуешь себя, сынок? – господин пак оборачивается к нему лицом и улыбается точно так же мягко и тепло, как и мама несколькими минутами ранее, но при этом пропускает мимо ушей вопрос сына. - нормально, - младший кивает, но с места не сдвигается. он смотрит сквозь отца на джейка, у которого на лице одновременно написано, насколько ему неловко, и насколько он переживает за младшего, так еще и его взгляд вечно мечется между глазами сонхуна и его рукой, которая крепко держалась за дверной косяк. – не хочешь пойти ко мне в комнату? джеюн выглядит так, будто вечность ждал этого вопроса. он подскакивает со своего места, вызывая у госпожи пак умиление, отец же неловко привстает со своего кресла, жмет парню руку и тоже слегка кланяется, когда младший чуть ли не пополам сгибается. сонхун, наблюдая за всем, тихо смеется себе в кулак, и все негативные эмоции отпускают его. когда они выходят в коридор и ровняются, шим поспешно приобнимает младшего за талию, придерживая его. пак чувствовал себя не настолько плохо, чтобы нуждаться в сторонней помощи, но чужие длинные пальцы, комкающие ткань толстовки, чувствуются так правильно, что хун позволяет себе вильнуть чуть ближе. у сонхуна в комнате почти идеально чисто, если не считать двух грязных кружек на прикроватной тумбочке и непонятного месива на двуспальной кровати. но все внимание старшего сосредоточено на одежде младшего. его кадык заметно дергается вверх-вниз, когда он тяжело сглатывает, а руки, будто живущие собственной жизнью, тянутся снова к худому сонхуновому телу. пальцы цепляются за бока и чуть пододвигают к себе, шим улыбается только уголками губ, мыслями не прекращая восхищаться происходящим. его сонхун сейчас стоит в его толстовке. джейк и представить себе не мог, насколько это очаровательно и в какой-то мере сексуально. он бы до конца дней хотел бы видеть младшего в собственных вещах. сердце трепещет от мыслей, что сонхун этим будто снова подтвердил, что принадлежит только ему. младший же в этот момент не понимает реакции хена. он не понимает, куда ему деть вспотевшие ладони, куда ему смотреть и с чего начать, но джеюн, будто прочитав его мысли, спрашивает первым: - откуда она у тебя? пак тушуется под чужим взглядом и дрожащими пальцами сжимает длинный подол черной толстовки. шим одолжил ее ему около двух недель назад, когда младший промок под дождем по дороге в школу, но сонхун, которого унесло куда-то далеко от запаха, исходящего от элемента одежды, решил отдать ее попозже. а потом хен благополучно забыл о своей вещи, а маленький влюбленный мальчишка глубоко внутри хуна ликовал, заставив оставить толстовку себе. - т-ты одолжил, - пак мнется с ответом, внутренне переживая каждой клеточкой тела. иногда он пугался того, какие эмоции старший у него вызывает и насколько сильно он боится его потерять. - обычно, когда что-то одалживают, то потом это что-то возвращают владельцу, - джеюн смеется тепло, высветленные пряди падают на его карамельные блестящие глаза, и хун снова выдыхает облегченно. – но тебе эта толстовка подходит больше. младший смеется в ответ и льнет ближе, наконец-то оказываясь в родных крепких объятиях. он тычется холодным кончиком носа в чужую шею, полной грудью вдыхает пленительный аромат медовой кожи, чувствует всепоглощающее успокоение и напрочь забывает о том, как сильно болит голова, а горло снова щекочет от подступающего кашля. джейк широкими ладонями поглаживает его спину, медленно наступая. он тесно прижимает к себе возлюбленного, шепчет всякие милости ему на ушко, которое уже заметно покраснело и решает, что выяснять причину обмана ему не хочется. они под общий смех плюхаются на мягкую кровать, сонхун буквально утопает среди разноцветных подушек, а джейк возвышается над ним, любовным взглядом осматривая каждый сантиметр его лица. сонхун безумно красивый, а какая очаровательная родинка у него на носу. шим умрет несчастным, если откажет себе в поцелуе. младший в ответ снова хохочет, чуть жмуря глаза, когда джеюн поцелуями-бабочками касается его носа, щек, подбородка, лба и век. рядом друг с другом так тепло и уютно, будто они те два завершающие картину пазла; будто они соулмейты, рожденные с целью найти друг друга, чтобы провести всю жизнь вместе; будто в мире существуют только они вдвоем. - мне кажется, твоя мама что-то подозревает, - хен не выглядит встревоженным, а у младшего наоборот от улыбки не остается и следа. - с чего ты взял? - она мне сама позвонила. не будем скрывать правды, но и выражаться некультурно тоже, поэтому сонхун офигел и язык будто проглотил. вот же хитрая женщина. - а еще, - чуть тише говорит старший, при этом на его лице появляется страдальческая гримаса. хун снова напрягается всем телом, сильнее цепляясь пальцами за сильные плечи парня. – я так хотел тебя порадовать, - он тяжело вздыхает, - я сходил в кофейню, попросил приготовить мне самый сладкий, прям как ты, горячий шоколад, я попросил как можно больше зефирок в форме сердечек… но твоя мама… - шим неожиданно замолкает. - но моя мама что? – нерешительно переспрашивает младший. - но твоя мама подумала, что это ей, - театрально тяжело выдыхает он, будто на последнем дыхании, а потом резко плюхается на него сверху. - да чтоб тебя, хен! – восклицает младший, снова же заливаясь смехом. прирожденный актер, ей богу. – я же испугался, дурак! джеюн хохочет тому куда-то в шею, горячим дыханием щекочет чувствительную кожу, и хун взвизгивает, пытаясь отстраниться. - согласись, это достаточно грустно. шим оставляет короткий влажный поцелуй на молочной коже, а затем снова приподнимается на локтях. у сонхуна в глазах галактики, любовь плещется на дне радужки, а еще губы улыбаются так искренне и широко, обнажая ряд идеальных зубов. джейк влюблен. влюблен абсолютно во все. - я обещаю, что как-то переживу это, - и чмокает в пухлые улыбающиеся губы.