***
Тэхён буквально силой вытолкал себя из кухни, где последние пятнадцать минут усиленно мыл чашку, которая к концу процесса сверкала как бриллиант в лучах закатного солнышка. Весь день он старательно избегал встречи с Чонгуком после неловкой ситуации в лифте, но дальше тянуть нельзя — Джейми наверняка ждет и уже переживает. Обычно Тэ приходит в приёмную директора сразу после шести. На негнущихся ногах парень дошёл до двери и остановился, не решаясь войти. — Не расстраивайся, сынок, — донёсся до ушей Тэхёна непривычно мягкий голос Чона. — Возможно, у хёна возникло какое-то неотложное дело. — Давай ещё немножко подождём, — проскулил детский голосок. — Пожалуйста, папа. Сердце Тэ сжалось, а злость на собственную слабость затопила сознание. Из-за него Джейми едва не плачет, а он стоит тут, под дверью, и боится. Какой он после всего этого хён? Рука сама потянулась вперёд и пальцы сжали прохладный металл дверной ручки. — Простите, я немного задержался, — выпалил Тэ, шагнув в приёмную, и тут же распахнул объятия для подбежавшего к нему Джейми. В первое мгновение Чонгук раздражённо глянул на парня, но увидев отчетливо сквозившее чувство вины в карих глазах, смягчился и даже улыбнулся. — Вот видишь, сынок, я же говорил, что Тэхён не бросил тебя, — произнес Чон, всё ещё не сводя с парня пристального взгляда и впитывая эмоции, скользившие на его лице. — Конечно, не бросил! — выпалил Тэ, присев и погладив мальчика по щеке. — Я бы никогда не сделал этого. Парень поддался порыву и обнял ребенка, прижав его к себе. Мысленно он уже в сотый раз отругал себя за трусость. И продолжал бы корить, если бы Чон не отвлёк его, предложив: — Как насчет горячей пиццы? — Мне кажется, ближайшие несколько дней нам не стоит посещать общественные места без особой надобности, — едва сдерживая смех, возразил Тэ. — По крайней мере, пока наши лица не восстановят товарный вид. — Да уж, — вынужденно согласился Чон, инстинктивно потерев пальцами ушибленную переносицу, окрас которой за последние часы сменился с темно-бордового на фиолетовый. — Тогда можем поехать в гостиницу и заказать еду из ресторана. Ни Джейми, ни Тэхён не смогли отказаться от столь заманчивого предложения, и уже спустя чуть более получаса все втроём удобно устроили свои пятые точки на мягких подушках вокруг низкого столика и уплетали за обе щеки свеженькую пиццу, запивая все это совершенно вредной сладкой газировкой. После ужина состоялось незапланированное посещение «домашнего» кинотеатра, потому что «как вообще можно не знать, кто такой Беззубик и где находится остров Олух?!» Чонгук даже смутился от столь откровенного обвинения в невежестве и позволил себе покраснеть. Вот только про себя он вынужден был признать, что кончики ушей горят вовсе не от того, что он не смотрел ни одной части «Как приручить дракона». Просто вид Тэхёна, такого вот домашнего, сидящего на полу его гостиничного номера с растрёпанной шевелюрой и синяком на пол лица, смеющегося и обменивающегося с Джейми мнением относительно мирного сосуществования драконов и охотников, вызывало в нём предательское тепло и желание… А вот тут Чонгук не мог ответить себе, чего именно он хотел. Возможно, просмотреть оставшиеся части этого мультишедевра, дабы во время демонстрации следующей серии иметь возможность участвовать в споре со знанием дела. Или же поменяться с Джейми местами и сидеть рядом с Тэхёном, дабы надышаться вдоволь чёртовым вишнёвым шампунем, пропитаться им до последней клеточки. Но вероятнее всего — попробовать какая на ощупь у Тэ кожа, каковы его губы на вкус… Взгляд то и дело скользил от огромной плазмы к стажёру, цеплялся за сверкающие в полутьме глаза, отражавшие свет от экрана, за искреннюю улыбку и красивую шею, за острые ключицы, шаловливо выглядывавшие в вороте футболки. И разом забылось всё то, что Чонгук до встречи с Тэхёном ненавидел, что пытался искоренить в себе долгие десять лет и, как ему казалось, у него получилось. Но нет, всё тело словно ожило, очнулось от летаргического сна и отчаянно требовало того, чего было лишено — настоящей близости, когда кожа к коже, глаза в глаза, когда так тесно и горячо, что крышу сносит! Если бы у Чонгука спросили, о чём был мультфильм, он бы не смог и двух слов сказать, потому что полтора часа для него пролетели словно в тумане, а к моменту, когда на экране появились финальные титры, тело напоминало натянутую до предела струну, готовую вот-вот лопнуть. — И всё-таки он уснул, — усмехнулся Тэ, кивнув на сопевшего Джейми, свернувшегося калачиком между молодыми людьми и уложившего головку на колени Тэ. Если бы не ребёнок между ними, Чонгук наплевал бы на всё и сделал, наконец, то, о чём мечтал все полтора часа: прижался бы своими губами к чужим. Ну и ещё останавливали следы запекшейся крови в месте рассечения. Зато отказать себе в том, чтобы будто случайно пройтись костяшками пальцев по щеке, задержаться на мгновение у самого уголка рта и смахнуть оставшуюся после ужина крошку, он не смог. Тэхён замер и даже не дышал, опасаясь, что волшебство исчезнет. Всё тело словно окаменело, и только сердце билось в груди испуганной птичкой. — Уже поздно, — тихо проговорил Чон, всё еще не отнимая пальцев от чужого лица. — Может, останешься? Ответить Тэхён не успел. Джейми заворочался и распахнул глазенки, уставившись на потемневший уже экран. Момент был упущен. Чонгук услышал лишь хлопок двери, пока раздевал и укладывал сына в кровать. Теперь, когда очарование от близкого присутствия Тэхёна растворилось, вернулся здравый смысл, а вместе с ним и прежний Чонгук, веривший в то, что быть геем нельзя. Это противоречит всем постулатам природы и общества. Это просто болезнь, нарушение в мозгу. Именно так говорил всегда отец. И Гук верил.***
Джин вставил ключ-карту в замок. Раздался легкий щелчок, и ручка поддалась. Пространство просторного номера осветил мягкий теплый свет. — Что стоишь? Проходи, — усмехнулся Сокджин, глянув на неуверенно топтавшегося у порога Намджуна. — Вообще не понимаю, к чему вся эта мишура, — проворчал Нам, входя следом и прикрывая за собой дверь. — Зачем надо было тащиться почти за сотню километров, ещё и на ночь глядя? — Мужчина с глухим стуком опустил чемодан на пол. — Неужели нельзя было остаться дома и спокойно заняться… Намджун осекся, а Джин издал звук, похожий на скрип мела по стеклу. — Что ж ты замолчал, милый? — протянул он, подходя почти вплотную. — Чем можно было спокойно заняться дома? Джун молчал, переминаясь с ноги на ногу и потупив взгляд. — Сексом? — договорил за него Сокджин и добавил, выдержав драматическую паузу: — Сам знаешь, что ничего такого не произошло бы. Слова «дома», «спокойно» и «секс» в последнее время в нашей жизни мало употребляются, тем более вместе. — Я же старался! — взорвался Нам, однако Джин взял в ладони лицо любимого, как часто делал, и прошептал: — Доверься мне. Просто доверься. Он мягко коснулся чужих приоткрытых губ своими, сцеловывая обречённый вздох, и почти сразу отстранился. — Нам давно надо было сделать это, — проговорил мужчина, все ещё не отнимая ладоней от любимого лица. — Что именно? — Сменить обстановку, — спокойно ответил Джин, глядя в сверкающие недовольством глаза. — И да, тебе все еще нельзя ко мне прикасаться, — строго приказал он, почувствовав чужие руки на своей талии. — И что же мне теперь делать? — будто заразившись игривым настроением партнера, поинтересовался Джун, приподняв бровь. — Для начала ты отправишься в душ и хорошенько вымоешься, — Джин многозначительно улыбнулся. — Везде. А я пока закажу в номер бутылочку вина, включу музыку… Он даже договорить не успел, как любовник скрылся в ванной, громко хлопнув дверью. Джин усмехнулся вслед Наму и впервые за последние несколько дней осознал, что не чувствует страха, только мелкая дрожь пробивает тело в предвкушении чего-то манящего и чарующего. Когда Чимин неделю назад озвучил свой гениальный план, первой реакцией послужил истерический хохот. И лишь на следующее утро, после длительных ночных раздумий, мужчина вынужден был признать, что смена обстановки вполне может сработать. А если учесть, что именно сейчас покоилось в недрах чемодана Джина… Глубоко вздохнув, мужчина направился в комнату, готовиться к предстоящей ночи, которая обещала быть долгой и жаркой. Выйдя из ванной, Джун замер как вкопанный, удивлённо оглядывая номер, заметно преобразившийся за то время, пока он тщательнейшим образом готовился к чему-то, о чем имел довольно смутное представление. Воспалённый мозг генерировал настолько извращённые картинки, что Наму становилось безумно стыдно за столь крамольные мысли. Еще и постоянно подогреваемое в последние дни возбуждение, почти не проходящее, держащее его тело и мозг в состоянии крайнего напряжения, вовсе не способствовали расслаблению. Джун понятия не имел, что ожидало его в следующие несколько часов, а потому оказался не готов увидеть то, что предстало его взору. Просторная комната, выполненная в светлых тонах от белоснежного до кремового и бледно-серого, напоминала светящийся изнутри волшебный шар. Отблески свечей, расставленных по всему помещению, сплетались в причудливые узоры на стенах и потолке, плотный аромат ванили, цитруса и корицы с едва заметной кофейной терпкостью витал в воздухе невидимым облаком, укутывая в свой мягкий плед. А на огромной кровати с кованым изголовьем восседал великолепный принц. Оливковая кожа блестела в бледном свечении, искрясь, будто излучая таинственный блеск изнутри. Резким контрастом слепил белоснежный шелковый халат, едва державшийся на широких плечах, распахнутые полы которого открывали взгляду грудь с темными ареолами сосков и плоский живот. Такая же белоснежная шёлковая лента дважды обвивала шею, а ее края маняще струились вдоль крепкого торса. Намджун шумно сглотнул, стиснув ладони в кулаки, едва сдерживая отчаянное желание сжать ленту в ладони и потянуть на себя. А взгляд его скользнул ниже, к талии, обтянутой кружевным поясом, от которого вниз к бедрам спускались тонкие резинки, прикрепленные к краям белых чулок. — Надеюсь, тебе нравится, — с трудом заставил себя заговорить Сокджин. Сам он ощущал себя дешевой шлюхой… Ну ладно, не такой уж и дешевой, учитывая, во сколько обошёлся ему этот наряд. Однако шлюхой в борделе. Когда только Пак заикнулся о том, что Джину стоит нацепить на себя бабские чулки с поясом, мужчина вспыхнул и воспротивился, однако засранец Чим-Чим обладал поистине уникальным даром убеждения, заверив, что Намджун кончит от одного только вида и согласится на всё без малейшего сопротивления. И сейчас, видя синее пламя на дне почерневших глаз, Джин мысленно поблагодарил своего ангела-хранителя. Мужчина выпрямился, стоя на коленях среди белоснежного постельного белья, не сводя взгляда с любимого, облизал указательный палец и скользнул им от пухлых губ вниз по шее, прочертил линию по груди и животу, огладил головку набухшего члена и неторопливо прошелся по стволу. Намджун в очередной раз сглотнул обильно выделявшуюся при виде такой откровенно картины слюну и кивнул. Ответить словами у него не получилось бы, даже если бы он захотел. А он и не хотел. Всё, чего он желал в это мгновение — зацеловать красивое тело, вылизать каждый его сантиметр, вкусить сладость, напитаться им. Сокджин понимающе хмыкнул и поманил любовника пальцем, а когда Нам на негнущихся ногах подошел к кровати, протянул бокал вина, сделав прежде небольшой глоток. Темно-бордовая капля задержалась на нижней губе Джина и скатилась вниз по подбородку. Джун протянул руку, чтобы подцепить её пальцем, но любовник покачал головой. — Только не руками, — прошептал он. — Это правило все ещё действует. Тогда Намджун стал одним коленом на матрас и подался вперёд. Несколько мгновений он смотрел на влажную дорожку, оставленную вином, прежде чем пройтись языком от подбородка до рта партнера. Мимолетно коснулся чужих губ своими и отодвинулся, вновь скользнув взглядом по красивому стройному телу. — Белый очень идет тебе, — выдохнул он, борясь с желанием дотронуться до ног, обтянутых чулками. — Чимин тоже так сказал, — подтвердил Джин, ухмыльнувшись. — Это тот белобрысый разоритель секс-шопов? — беззлобно проворчал Намджун, радуясь, что такое вот перебрасывание репликами немного притупляет острое возбуждение. — Именно, — кивнул мужчина. Джун не удержался и все же провел тыльной стороной ладони по белоснежной лайкре, чуть задержался на самой границе ткани и кожи, пока любовник не оттолкнул его руку. — Если будешь хорошим мальчиком, сможешь потрогать, — хрипло проговорил Джин и едва не кончил, услышав покорное: — Да, папочка. Он и не думал, что видеть такого Намджуна — наслаждение, несоизмеримое даже с самым мощным оргазмом, который он только испытывал в своей жизни. Стянув с шеи шелковую ленту, Джин сообщил: — Я сейчас завяжу тебе глаза. Хочу, чтобы ты сосредоточился только на своих ощущениях. Намджун кивнул, послушно прикрыл веки и чуть подался вперёд, позволяя любовнику затянуть ленту на затылке. Внезапно навалившаяся темнота вызвала волну тревоги, граничащей с животным ужасом, и впрыснула в кровь мощную дозу адреналина. Нам сделал глубокий вдох, до отказа наполнив лёгкие воздухом, и это не укрылось от пристально наблюдавшего за любовником Сокджина. — Все хорошо? — заботливо поинтересовался он, положив ладонь на щёку Джуна. Тот кивнул. Джин забрал у Намджуна бокал с вином, отставил его на тумбочку у кровати и предупредил. — Я помогу тебе лечь. Бархатный голос Джина окутывал словно покрывалом, растекался по внутренностям тягучей карамелью, успокаивал и возбуждал одновременно. Тёплые руки, что легли на плечи и потянули вперёд, действовали мягко, но настойчиво. Сокджин уложил любовника на спину, оседлал его бедра и наклонился, касаясь приоткрытых губ своими. Скользнул языком в горячий рот, заигрывая, приглашая, зазывая в игру, а пальцы мужчины тем временем обхватили оба запястья Нама. Джин завёл руки Намджуна за голову, придавив их к постели, и опустился всем весом на любовника. Сердца мужчин бились настолько сильно, что ни один из них не смог бы сказать, биение какого ощущал в тот момент — своего или чужого. Пульс отчаянно долбился в бешеном ритме, под влажной от возбуждения кожей. Намджун дышал то глубоко, до жжения в груди и чёрных мушек под плотно завязанными глазами, то поверхностно и прерывисто, хватая воздух раскрытым ртом, пока губы Сокджина острыми касаниями проходились по щекам, скулам, очерчивали линию челюсти и подбородка, и даже спускались на шею. Мужчина прислушивался к собственным ощущениям, гадая, где почувствует прикосновение в следующую секунду, замирал, когда ничего не происходило и вздрагивал всякий раз, когда поцелуи расцветали ожогами на покалывавшей от возбуждения коже. Джун шумно выдохнул, почувствовав, как мягкая кожа обвилась вокруг правого запястья и ремни плотно стянулись. — Ты что делаешь? — выпалил мужчина, дернув рукой и почувствовав скованность, когда и второе запястье постигла та же участь. Глухо звякнула цепочка, соединявшая наручники, и кожа ещё плотнее впилась в нежную плоть. — Ничего особенного, милый, — ответил, наконец, Сокджин, выпрямившись и любуясь плодами своих трудов. — Лишаю тебя возможности причинить мне вред, мой любимый рукожоп. Скрипучий смех Сокджина вынудил Джуна растянуть пересохшие от тяжелого дыхания губы в улыбке, а сердце в груди замедлило ритм. Несколько секунд передышки, чтобы Нам привык к своему новому положению. Легкие поглаживания теплых ладоней. Всё это завораживало, успокаивало, расслабляло. Незаметно к ладоням присоединились губы и язык. Намджун лишь чувствовал влажные дорожки на коже, по которым проходился едва заметный ветерок от дыхания любовника. Ласки становились всё настойчивее, распаляя притупившееся возбуждение с новой силой, воспламеняя тело изнутри. Сокджин не оставил ни единого сантиметра любимого тела без прикосновений или поцелуев, уделив особое внимание отдельным сверхчувствительным участкам. Прошёлся языком по сгибам локтей, вызывая дрожь, прикусил кожу на внутренней стороне бедра, оставив покрасневший след. Когда же он добрался до члена любовника, хватило всего нескольких прикосновений губ и языка, чтобы Намджун кончил, пачкая свой живот спермой. — Прости, — сипло простонал мужчина, смущённо краснея, а в ответ услышал негромкий смех. — Что ты, Намджун-а, это честь для меня — довести тебя до оргазма одними только прикосновениями и поцелуями. Особенно зная твою выдержку в обычной ситуации. — Развяжи мне глаза, хочу видеть тебя, — попросил Джун, когда любовник вытер следы испытанного им удовольствия влажными салфетками. — Тебе бы следовало быть повежливее, — шутливо шлепнув Нама по обнаженной ляжке, бросил Джин, и мужчина тут же добавил: — Пожалуйста, папочка. Джина снова бросило в краску, а по телу пробежала дрожь. Возбуждение достигло критической точки. Ему показалось, что еще одно такое «папочка», и он кончит, даже не прикоснувшись к себе ни разу. Инстинктивно рука сама опустилась к паху, и пальцы сжали возбужденный до боли член у основания. Несколько глубоких вдохов помогли Джину немного прийти в себя. — Ты что там, дрочишь на меня? — возмущённо спросил Нам, дёрнув руками. — Если бы, — удручающе прошептал Сокджин, понимая, что мысли в его голове стали совсем уж бесстыдными и пошлыми. — Знал бы ты, о чём я сейчас думаю… — Скажи, — попросил Намджун, вспыхнув от внезапно нахлынувшего желания услышать потайные мечты любовника. Джин потянулся и развязал ленту. Нам зажмурился на несколько секунд, пару раз моргнул и посмотрел на любимого, щурясь от яркого мерцания свечей. Сокджин сидел на коленях рядом с ним, взъерошенный и растерянный. Халат сполз с одной стороны, обнажая острый окат плеча. Грудь мужчины резко вздымалась от тяжелого дыхания, но Сокджин молчал, не решаясь произнести вслух то, чего отчаянно жаждал. — Джин-и, — сипло позвал Нам. — Скажи мне… Мужчина посмотрел прямо в тёмные глаза, требующие ответа, и хрипло выдохнул: — Кажется, я хочу тебя. Намджун в первое мгновение замер, не веря в услышанное. Но постепенно на губах его расцвела мягкая улыбка. — Я уж думал, никогда не дождусь этого.