Дети ветра

Из песен Грюнланда Песнь отречения (еретическая) Не ищи себе золото, не бери себе золото. Им и небо расколото, и отмерено голода, И богач спелся с демоном — Не бери себе золото. Не ищи себе девицу, не бери себе милую, Нарыдаетесь досыта над малюток могилою, Богачу с лихом весело — Не зови себе милую. Не ищи себе зависти, не бери себе радости В мире боли да горести, да замаранной святости, А служитель спит с демоном — Не ищи себе радости. Не проси подаяния, не ищи воздаяния, Не бери себе милости и не жди покаяния — Не раскаются сильные За свои злодеяния. Не проси подаяния, не ищи себе милую, Не бери себе золота перед стылой могилою. Налегке да на небушко Поднимайся с молитвою. Песня побирушек Батюшка-солнце вам светит, Матушка кормит земля. Мы же несчастные дети, Вшивей того кобеля. Тощи как жерди в заборе, В пузе ни крохи с утра. Ох же, сироткино горе! С каждого гонят двора. Ох же, сироткино горе! Батюшку съела чума, Матушку тюкнули в ссоре, Дядю сгубила тюрьма. Домик наш, бедную хату, Барин забрал за долги. Наша одёжа — в заплатах, Спим у родимых могил. Дайте же, добрые люди, Детям на хлеб да на квас! Мы вас во век не забудем, Будем молиться за вас! Погребальная (плач Зоси) Ой ты, братушка, ой ты, родненький, Не встречать тебе с нами зореньку, Не видать тебе красна солнышка, Не едать тебе с нами зернышка. Ой ты, братушка, ой ты, славненький, Не откроются твои глазоньки, И словечком ты не обмолвишься, И домой ты в ночь не воротишься. Ой ты, братушка, ой ты, миленький, Нынче спать тебе под осинкою, Нынче гроб твоей стал постелькою, И укроем тебя мы земелькою. Ой ты, братушка, ой ты, любый мой, Что ж ранехонько ты нашел покой? Да тебе бы жить да жениться, Да тебе бы еще веселиться. Ой ты, сокол наш, ой, прости же ты, Коли я, сестра, чем обидела, Коли чем обидели братушки, Коли чем обидел твой батюшка. Ой ты, ясный наш, ой, прости-прощай, Погостить придем — ты дождем встречай, Соловьем встречай да листком шепни, Да ласковым ветром нас обними. Баллада Эрвина Однажды в дождливую серую ночь Не смог отогнать я бессонницу прочь. Горела свеча предо мной на окне И плакала воском о том, что в огне Сгорит до утра, и развеется дым, Что лучше быть хладным, но только живым. И вспомнились мне три истории тех, Кто, смерти страшась от любовных утех, Кто, смутных тревог опасаясь, отверг Ту муку, что дарит другой человек. О первом знакомце моем говорят, Что он был не златом бездушным богат, А сердцем, послушным отцу и богам. В назначенный день он с невестой во храм Ступил и поклялся ей верность хранить. Их руки связала священная нить, В их доме достаток был, дети, покой. Так что ж перед смертью с такою тоской Глядел на жену? Как он предан ей был, Да только ни года, ни дня не любил. Второй не транжирил напрасно себя. Он жил, ни о чем никогда не скорбя. И славно его проходили года, И дома его ожидали всегда Горячий обед и уютный очаг, Собака у ног и меха на плечах, Вино и стихи, старый верный слуга. Так что же порою сожмется рука? Так что же слеза засверкает порой? Он пламя любви променял на покой. Другой не скупился на россыпи слов, Доколь охранял его ночи покров. И нежность цвела у него на устах, Но с первым лучом одолел его страх. Решил он, что лучше пусть жизнь без любви, Чем страх перед смертью с приходом зари. Бежал, и за ним не послали погоню. Да только случайно подвел его конь, Споткнулся о корень над бурной рекой — На дне ее вечный нашел он покой. Но что мне печаль? Ведь я помню о том, Кто в бурю, в метель, под промозглым дождем, Сквозь чащи и камни, разбив ноги в кровь, Но шел, чтоб отдать поскорее любовь. И небо нашло свой приют в их глазах, И жаркое пламя горело в сердцах, И ветер всегда им попутный вослед. А важно ли — день, или год, или век? А важно ли — осень, зима ли, весна, Когда по любви твоя жизнь отдана? Из песен пиктов Терновая Не коли ты рук, серебристый терн, А цвети, цвети ты моей слезой. Не кусай ты рук, златогривый горн, А шепни, шепни, где же милый мой. Не коли ты рук, медноглазый терн, А храни, храни очага покой. Не кусай ты рук, золотой костер, А шепни, шепни, где же любый мой. Не коли ты рук, синеокий терн, А стекай, стекай в бурдюки вином. Не кусай узды, златогривый конь, А неси, неси мое сердце в дом. Не коли ты рук, серебристый терн, А смахни-ка снег беспокойным сном. Ты не спи, не спи, золотой топор, А веди, веди мое сердце в дом. Погребальная Конь соловый, где ты скакал? Брата нашего ты не видал? Брат ваш бился, грозен и смел, Семь врагов один одолел. Беркут медный, где ты летал? Брата нашего ты не видал? Брат ваш дрался, кровь горяча, Пал он, храбрый, от злого меча. Ветер светлый, где ты кружил? Пал наш брат или он жив? Брат ваш в небе скачет верхом, Плачьте, плачьте, там его дом. Пламень ясный, где ты горел? Сколько сделал огненных стрел? Сделал много, хватит на всех, Лук берите, щит и доспех. Конь соловый, где ты скакал? Стан врагов где ты видал? Там я видел, мчитесь за мной! Мы за брата — в яростный бой! Из песен нереев Колыбельная Спи, мое солнышко, спи, мой сынок, В лодочке легкой скользи на восток. С прыткой форелью плескайся в ручьях, С нежной сиреной плыви в жемчугах. С феями в клевер душистый слети, Сладкое чудо в цветочках найди. В лунной дорожке найди серебро, С медом смешай — наколдуешь добро. Из песен Саори Зеленые очи Сквозь море людей и пустыни огонь Веди меня, сердце, неси меня, конь. Сквозь море песков и горячую сталь, Зови меня, ветра текучий хрусталь, Туда, где сверкают всех ярче огней Зеленые очи любимой моей. Силен и прекрасен мой черный скакун, Да путь мой летит меж барханов и дюн. Двоих вороному никак не поднять: Я дома оставил печальную мать. Однажды заплачут ручьями о ней Зеленые очи любимой моей. Два года в седле я на славу служил, Хорош мой кинжал и не пуст мой хурджин. Мой путь через город, и нищих не счесть: Оставлю им злато, дороже-то — честь. И с легкой сумой я увижу скорей Зеленые очи любимой моей. Хорош мой кинжал, только семь — у врагов. Но страх не по мне, и мой конь не таков! Украшена кровью дамасская сталь: Оставить две капли нисколько не жаль. Помянут их души в молитве своей Зеленые очи любимой моей. Мы молоды оба, упрямы, легки — Упрямее нас вековые пески. Вдвоем мы погибнем на этом пути: Оставь меня, конь мой, к любимой лети! И радуй, прошу, до скончания дней Зеленые очи любимой моей. И пей, вороной, до скончания дней Зеленые слезы любимой моей... Касыда о море Лимонных садов ароматный покой, Молитва мизмара над лунной рекой, Пленительный кофе, рожденный песком, И кожи прелестницы запах густой Душе приносили инжирный восторг. Зачем же услышал ты в час роковой В толпе на базаре слова старика О чарах далекой стихии морской? *** С чужого плеча он джеллабу носил, Ступал по объедкам ступнею босой. Один его глаз перламутром сверкал, Бельмом изувеченный, был он слепой. В другом же глазу поселился шайтан, Зрачок наполняя гранатовой тьмой. Беззубый беспомощно двигался рот, И, плешь потирая, старик вековой Тянул заунывно соленый рассказ О том, как скрипели джехази доской, О том, как им вторили чайки, звеня, И тихо вздыхал белогривый прибой, О том, как неласковый ветер летал, Играя беспечно с кусачей волной. Беспечно зачем ты внимал старику? С тех пор навсегда потерял ты покой, Не в радость отныне инжирный уют, Затоплено сердце соленой тоской. *** С поклажей нехитрой, верхом на осле Он ехал то пыльной, то жирной тропой, То спал под навесом, то в голой степи, То досыта ел, то питался росой, То брел с караваном, то был одинок. Лишенный рассудка, он шел за мечтой, В пути собирал он о море слова И карту сверял с путеводной звездой. В деревне маслин рассказали о том, Что море лежит за высокой горой, Но стоит ее одолеть, как найдешь Омытый волнами сундук дорогой. Откроешь его и, счастливец, бери Телами оплаченный клад золотой. В деревне коней возражали ему, Что море лежит за преградой лесной. Но стоит пройти ее, в кровь ободрав Лицо свое хвоей кедровой седой, Как ступишь на судно — и в дикий простор Умчишься ты, с морем чтоб выиграть бой. Услышал иное он в городе роз, Плененный сетара дрожащей струной И гласом поэта в пустой чайхане, Что море лежит за стоячей водой. Но коли минуешь болотную гниль, Падешь ты, сраженный лазурной красой. С поклажей нехитрой, верхом на осле, Не зная, что ждет от стихии морской, Потерянный путник все ехал вперед, Лишенный рассудка, он шел за мечтой. Взбирался на гору и чуть не погиб, Царапал он щеки об кедр голубой, Едва не упал он в зловонную топь И вышел на берег, умытый слезой, Багряный от солнца, немой от луны, Поющий под нежной, пугливой волной. Безмолвен был путник и ослик молчал, А чайки кричали, паря над едой, А воды несли к воспаленным ногам Дары, что не выразишь бедной строкой. Поднял он дары и на плечи сложил, Вернулся в свой город, босой и больной, И пел он, жемчужное щуря бельмо, О чарах отравы стихии морской. *** За чашкою кофе ты слушал не раз, Как путника красит смешливой молвой В цвета шутовские, мол, что он добыл? С дырявой вернулся душой и сумой. Ну что же, приятель, посмейся и ты! Приятно последовать сплетне людской. Но коли не глух ты и сердцем не слеп, Увидишь: отважно он шел за мечтой. *** Налей же, хозяин святой чайханы, Карак — расплатился я звонкой строкой И звонкой монеты добавлю тебе, Коль вход ты украсишь густой синевой, Что вязью кудрявой подобна волнам И слово несет о стихии морской. Да имя мое ты лазурью впиши: Мол, славы искал здесь поэт молодой!