Тёмная бухгалтерия

Придя в холодную и пыльную конторку, Разложит стопками бумаги на столе. Закрутит в трубочку советскую махорку, И будет думать только, только обо мне! Рабочий день его почти уже закончен, А дебет с кредитом остался — не сведен! Ему плевать на это, лишь бы днем и ночью Я пела эту песенку о нем! Комбинация, Бухгалтер День, начатый с ароматного горячего кафа, неспешно потягиваемого из бумажного стаканчика. День, за который она успевала не только выполнить весь объём работы, но и найти время на то, чтобы пробежаться по заголовкам новостей в голонете и даже прочитать пару-другую интересных статей, пока отрабатывали компьютерные алгоритмы. Балансовое уравнение: исходящий остаток плюс дебетовый оборот минус кредитовый оборот равно исходящий остаток — не сходилось. Всего на каких-то пол республиканских кредита, но ситуация требовала внимания, останавливая налаженную рутину рабочего процесса. Роза Б., в ведение которой находилась ежедневная сверка остатков и оборотов по счетам с балансом терпеть не могла, когда такое случалось. Ибо теперь надо было искать причину расхождений и исправлять её, фокусируясь на работе, вместо того, чтобы провести очередной день на автопилоте, нажимая в нужном порядке кнопочки на консоли, и ставя галочки напротив позиций выполнения дневного плана. *** Здесь полкредита, там полкредита. Никто и не заметит исчезновения такой маленькой суммы со своего банковского счёта. А если и заметит, то вряд ли станет заморачиваться и пытаться вернуть пропажу. Так думал Кэл Скирата, воплощая в жизнь план по финансированию своего маленького семейного предприятия. Мандолорский инструктор клонов-коммандос Великой Армии Республики ни ситха не смыслил в банковской системе, наивно полагая, что его афера пройдёт незамеченной. Однако манипуляции с банковскими счетами были замечены, доведены до сведения начальства, а там и переданы в Службу Безопасности. А это очень серьёзные ребята, с которыми шутки плохи. В итоге попытка Скираты и Ко дезертировать провалилась, а отчёт обо всём этом, преодолев некоторое количество чиновников разнообразных мастей и рангов, лёг на стол не кого-нибудь, а самого Верховного Канцлера, как всегда внимательного к деталям и любящего дергать за ниточки. Среди всех игр ситха и Канцлера это было слишком незначительное событие, но что-то всё-таки заставило его внимательно ознакомиться с этим кейсом. За сухими словами, написанными канцелярским языком, ситху привиделось что-то неуловимое, скрытое в тумане будущего. Одного из возможных его вариантов. Что-то было запрятано между строк. Что-то куда большее, чем похищенные клонами суммы… Словом, загадка, некий шифр, разгадать который для Сидиуса было делом чести, ведь это было его прерогативой — морочить головы другими. *** Политикой Роза не интересовалась. Так, знала, кто был сегодняшним правителем Республики, ну и хватит с неё этого знания. Память подсказывала, что лет десять назад, когда она заканчивала школу, на этом посту был некто Финис Валорум, с большим шумом вылетевший из своего кресла во время Набуанского кризиса. После него пост занял такой же далёкий и недосягаемый для простого жителя Корусканта Шив Палпатин, переизбиравшийся уже пару или даже тройку раз подряд. Словом, за политикой Роза не следила, разве что мельком видя изображение Канцлера в ленте новостей где-то между постами с пушистыми котиками, дизайном и площадками для виртуальных знакомств. Как выглядит Палпатин она знала, и потому крайне удивилась, увидев его вживую. Непосредственное начальство вызвало её к себе, сообщив о том, что ещё более высокое начальство решило удостоить её своей аудиенции, поблагодарив за безупречную службу вообще и провяленную бдительность в деле Скираты. Это было несколько неожиданно, не сказать странно. Роза Б. работала уже около шести лет и ситуации расхождения балансового уравнения периодически возникали, обычно, ошибка была технического характера, но один раз это был случай кражи. Но даже тогда вышестоящее начальство вряд ли было потревожено такой мелочью: всё было разрешено на более низких уровнях. Текущая заинтересованность была в чём-то даже пугающей. Роза предпочитала держаться в тени, выполняя свою работу и скромно существуя на своей низкой ступени банковской иерархии. Но ничего не поделаешь, пришлось подниматься в заоблачные выси. Вместо мууна в кабинете обнаружился Верховный Канцлер Республики Палпатин собственной персоной. Роза не поверила своим глазам, тщетно пытаясь найти какое-то логическое обоснование происходящему. Не получилась. «Наверное, это опять мои сны наяву», — подумала женщина, частенько позволяющая себе развлекаться подобным образом. Особенно во время обеденного перерыва и прогулок по парку… Но никогда эти грёзы не казались настолько реальными и уже точно не были столь материальны, как сейчас. Затянувшаяся пауза, кажется, нисколько не волновала Канцлера, который с мягкой, снисходительной улыбкой смотрел на молодую женщину. Двадцать семь лет, короткая практичная стрижка бизнес-леди. Тёмное платье-футляр с узором в ёлочку. Чёрные туфли-лодочки на тонкой изящной шпильке. Едва заметный макияж. Вообще, ничего особенно примечательного. Разве что только глаза: изумрудно-зелёного цвета, в которых застыло дежурное вежливое выражение. — Благодарю за вашу работу, мисс Б., Республике нужны такие люди, как вы, — произносит Палпатин мягким голосом, отказываясь от более витиеватой формулировки, справедливо полагая, что женщина и без того находится в достаточном смятении относительно происходящего. Как, признаться, и чуточку он сам, разгадывая предложенную ему Силой загадку. Лёгко развлечение по сравнению с его обычными играми. — Это всего лишь моя работа, — отвечает она автоматически, не зная, как вести себя с настолько большим начальством. Неоднократно ей приходилось писать письма на имена заместителей директоров, с указаниями на ошибки их подчинённых, но одно дело — отправлять корреспонденцию, составленную по всем правилам деловой переписки, а другое: общаться с большими начальниками вживую. Кстати о вежливости, стоило как-то назвать стоящего перед ней политика. И с губ её слетело «Ваше Превосходительство» вдогонку к её словам. Палпатин не переставал одобряюще улыбаться, не без основания полагая, что при всём своём напускном спокойствии, внутри она дрожит как лист на ветру. И выпьет потом не одну чашку кафа, чтобы успокоиться и придти в себя после столь необычной встречи. А после работы позволит себе наверняка ещё что-нибудь покрепче, успокаивая расстроенные нервы. Ваше Превосходительство — обращение, вероятно, никогда ранее ею в жизни не используемое. Вычитанное в книгах или подсмотренное в голофильмах. Кстати, о птичках. Он с лёгкостью читал её, словно открытую книгу. Ничего сложного в ней не было. Обычная, ничем не примечательная жизнь офисного планктона. Средний класс, обитающий на средних же уровнях города-планеты. Скучная жизнь обывателя, единственный ребёнок в семье, с одной стороны, несколько избалованный, но всё, же подвергавшийся изредка карательному воздействию наказаний. Мечты о прекрасном принце, который придёт и спасёт её… Уже успевшие разбиться вдребезги и теперь она ступает по этим осколкам, начиная потихоньку понимать, что стоит всерьёз заняться своей жизнью, и перестать вечно витать в облаках. Но сладкие грёзы не отпускают, с одной стороны помогая справляться с жизненными тревогами и бурями (Сидиус усмехнулся, узрев ничтожный размер этих волнений), а с другой не давая сполна насладиться реальной жизнью со всеми её возможностями и разнообразными предложениями. Волшебные принцы помогают справляться с разбитым совсем недавно сердцем и вывести нехитрую в общем-то формулу: на работе надо работать, а не пытаться устроить личную жизнь. Служебный роман, продлившийся чуть больше года, также стремительно оборвался, как и начался. Оставив в душе и сердце, уже начинающиеся затягиваться раны: Роза подумывает о том, что пора снова начать искать кого-нибудь подходящего на бескрайних просторах виртуальных сетей знакомств. А ещё глубже, но на самом деле непозволительно близко к поверхности, мысли о том, что Его Превосходительство весьма и весьма привлекательный мужчина. Светлые, небесно-голубые глаза. Мягкий бархатный голос словно пушистые кошачьи лапки… И выцветшие от времени волосы. Белые, бывшие когда-то давным-давно золотисто-рыжими. С ним рядом ей было спокойно. Аура власти давала ощущение безопасности. Она всегда чувствовала себя комфортно в обществе мужчин гораздо старше себя. И он был чуточку похож на её первую любовь. Университетского профессора, подарившего ей три замечательных года, полных сбывшихся надежда и чаяний, полных волшебства… слёз и отчаянья, когда срок сладких встреч истек. *** По прошествии нескольких дней Роза окончательно убедила себя в мысли о том, что она не могла встречаться с Верховным Канцлером Республики и в том, что эти несколько минут, якобы проведённых с ним наедине, были не более чем очередной её фантазией. — В самом деле, Роза, хватит мечтать о несбыточном, — строго сказала она сама себе. — Займись уже чем-нибудь полезным: найди себе кого-нибудь. Ну, или устройся на вторую работу, если уж тебе нечем заняться в свободное время. Второй вариант её не привлекал, и потому она решила-таки заняться первым, чувствуя, что и вправду пора уже сделать что-нибудь полезное для своей личной жизни. Голонет предлагал множество различных вариантов, среди которых уж точно было можно найти кого-либо на свой вкус, но всё же, даже при столь широком выборе, кого-то подходящего не находилось. И дальше переписки дело не заходило. Кому-то не нравилась она, кто-то не нравился ей. И пока обоюдных симпатий не возникало. Великовозрастные, хорошо сохранившиеся красавцы, зачастую оказывались невыносимыми занудами, готовыми часами разговаривать о временах своей молодости, заставляя Розу скучать. Другие оказывались наоборот слишком резвыми, начиная общение с короткого и совсем неромантичного «потрахаемся?», отталкивая от себя Розу столь бесцеремонным подходом. Кого-то подходящего пока не находилось. *** Через пару недель, когда не-встреча с Палпатином была отправлена в дальний ящик памяти, Розе пришла посылка, содержащая приглашение в оперу, а также вечернее платье, меховую накидку, комплект украшений (жемчужные серьги, ожерелье, кольцо), туфли и даже маленькую дамскую сумочку, в которую решительно почти ничего не влезало, кроме разве что помады и зеркальца. Вероятно, случилась какая-то ошибка. Отправителя нигде не значилось, а дроид-курьер буквально всучил в руки ей коробку, и поспешил скрыться без каких-либо других, более внятных объяснений кроме «Не задерживайте меня. У меня график!». Возможно, это чья-то нелепая шутка? Но очень и очень дорогая. Билеты в оперу стоили баснословно дорого — едва ли не половину месячной зарплаты Розы, не говоря уже о платье и украшениях. Роза мысленно перебрала своих если не врагов, то недоброжелателей. В коротком списке не оказалась никого, кто мог позволить себе выкинуть на ветер столь много ради того, чтобы посмеяться. И всё же, и всё же… неожиданный подарок настораживал Розу. В оперу она категорически не собиралась, но в итоге обнаружила себя сначала в ванной, а затем и в соседнем со своим домом салоне красоты, а после уже вертелась перед зеркалом в обновках, сшитых точно по её мерке. Даже туфли ни капельки не жали. Всё это было так странно. И так походило на её сны… *** В её распоряжении оказалась пустая ложа. Никого более не было рядом с ней, хотя взгляд по сторонам предоставил ей возможность удостовериться в том, что обычно в подобных ложах располагалось сразу по несколько зрителей. Пестрая толпа гостей состояла из знаменитостей всех мастей и расцветок. Артисты, политики, бизнесмены. Роза явно была здесь не то чтобы лишней, но несколько неуместной ввиду отсутствия рядом с ней покровителя, могущественного и богатого «дядюшки», например. Тот, кто прислал ей приглашение, явно не спешил раскрывать тайну: никто так и не присоединился к ней в ложе. И ей не оставалось ничего другого, кроме как наслаждаться оперой, а в перерыве лорнировать зрителей, замечая не так уж и далеко от себя Канцлера Палпатина. Воображение сыграло с ней очередную злую шутку: Розе показалось, что мужчина смотрит прямо на неё и улыбается. Кажется, даже сладострастно. Нет, быть такого не может. Не, не, не… Стоило прекратить это рискованное занятие: разглядывать Верховного Канцлера, а тем более воображать, что он улыбается ей и даже складывает губы в жесте, обозначающем поцелуй. Но она продолжала смотреть, давая волю своей фантазии. *** После того, как опера закончилась, и по залу пронёсся шквал аплодисментов, в ложу к Розе вошёл молодой человек в чёрном костюме. Голубоглазый блондин, с очень холодным взглядом. И пригласил её следовать за ним. Роза колебалась. В конце концов, соглашаться на такие предложения было опасно, и всё это могло кончиться очень плохо. Но отступать было уже слишком поздно и потому не оставалось ничего другого, как согласиться. — Всё будет хорошо, — услышала она в своей голове голос, подозрительно напоминающий голос Палпатина, ещё более укрепивший Розу в мысли, что она спит и видит расчудеснейший сон. Как иначе всё это объяснить? *** За окном бронированного спидера мелькали огни ночного Корусканта, в высоком бокале резвились, жили своей собственной жизнью, лопались и умирали, пузырьки шампанского с одноименным названием: Корусканти. Окончательно притупляя чувство опасности и самосохранения. Водитель молчал, а она не спрашивала, куда они направляются. Скоро загадка разрешится сама собой. Спидер остановился у частной посадочной платформы, переходящей в открытый балкон. Протокольный дроид проводил гостью внутрь апартаментов и удалился, оставляя женщину на некоторое время одну. — Добро пожаловать, милая Роза, — услышала она голос, по всей видимости, хозяина апартаментов. Знакомый и вместе с тем совершенно ей не известный. С мягкими, бархатными нотками, которых, конечно же, никогда не звучало в его официальных выступлениях. — Ваше Превосходительство, — гостья изобразила что-то напоминающее реверанс. Опять-таки, манеры, почерпнутые из книг и голофильмов, нежели имеющие место быть в её обычной жизни. — Надеюсь, вы простите меня за столь необычный… формат приглашения, моя дорогая, — вкрадчивым голосом проговорил мужчина. — Я понимаю, — медленно ответила женщина, словно загипнотизированная его голосом и взглядом светло-серых глаз. Или всё-таки голубых? «Самое главное, не оставлять свидетелей», — возникает в её памяти фраза. Откуда? Она сейчас точно не вспомнит. Да это и не важно. Палпатин одобряюще улыбается, хотя в уголках этой улыбки таится злая усмешка. «Ничего-то ты не понимаешь, глупая девочка. Совсем ничего». Нехорошую такую мысль, что Сидиус и сам до конца не понимает, что происходит, ситх отправляет на задворки сознания. Прочь, чтобы не мешала и не портила эту маленькую, забавную и до смешного простую игру. Корусканти и без того затуманило сознание, мягкой дымкой окутав все мысли, притупляя всякие «этого не может быть», а когда Канцлер снял с её плеч меховую накидку, то и вовсе остатки здравого, а то и вовсе любого, смысла испарились. Всё было таким реальным, всё было таким странным. — Пойдёмте, угощу вас ужином, — просто проговорил Палпатин, увлекая Розу вглубь комнат. Галантно взяв женщину под руку, ощущая вихрь эмоцией, кружащий в её сознании сейчас. Неверие, восторг, страх, предвкушение. Ощущение, что это всё не может быть настоящим. Чувство, что это странное «здесь и сейчас» и есть то единственно настоящее, что есть в её жизни. Всё остальное — сон. Каждый день её обычной жизни — всего лишь туман, скрадывающий настоящие, яркие краски. Она хочет что-то ответить, но не находит подходящих слов. В её собственных фантазиях всегда так мало слов, вместо них преобладают обычно действия. В фантазиях она — роковая женщина, коварная соблазнительница и если мужчины не падают к её ногам по первому её взору, но точно уж позволяют себя «соблазнить», всё-таки подпадая под чары. Однако это всего лишь фантазии. Настоящая Роза — ведомая, она принимает правила игры, а не диктует их сама. Это он её соблазняет, что совершенно не трудно, когда «жертва» сама желает оказаться в капкане. Он завлекает в свои сети, а она лишь дуреет от свалившегося на неё счастья. Пьяная вовсе не от Корусканти, а от прикосновений мужчины. Ещё таких лёгких и невинных. На маленьком столике несколько изысканных блюд. Несомненно, деликатесов, от которых с ума сойдут вкусовые рецепторы, наполняя блаженством. Она даже пробует стоящее перед ней блюдо, и не пытаясь отгадать, что это такое на самом деле. Что-то нежное, умопомрачительно вкусное. Но вместе с тем, есть решительно не хочется. Нервы взвинчены до предела, и унять дрожь в пальцах помогает разве что красное вино. Тёплый, знакомый вкус, помогает собраться если не с мыслями, то держать себя в руках и не потонуть в океане смотрящих на неё глаз Канцлера. Точнее помогает держаться на плаву. В том, что она утонет, сомнений нет. — Вам не нравится? — спрашивает её Канцлер, который и сам не уделяет никакого внимания еде. Мужчина пристально смотрит на гостью, отмечая про себя, что уверенности ей придаёт лишь вино. — Мне не хочется есть, сейчас, — отвечает она. Нервы взвинчены до предела. Она хочет быстрее опьянеть, ещё сильнее, чем сейчас. Набраться смелости у тёмно-бордового напитка — это она знает, это ей знакомо. Что там дальше по плану? Ах, да! Музыка. Он подаёт ей руку, приглашая на танец. Танцевать она не умеет, но это её не останавливает. Роза кладет свою руку слишком высоко ему на плечо (Палпатин улыбается), понимает свою ошибку и спускает ладонь чуть ниже. Это вовсе не танец, а так, медленное топтание на месте под приятную, тихую мелодию. Красивая музыка — всего лишь предлог, повод оказаться совсем-совсем близко, обнять. Захватить в плен тонкие, холодные пальчики, в безуспешной попытке согреть своими, горячими. Не надо владеть Силой, чтобы прочитать одно единственное желание, пылающее сейчас в зелёных глазах гостьи. Желание сдаться ему в плен. Желание остаться если не навсегда, то настолько, сколько ему будет угодно. Она хочет его. И уже ей уже совершенно не важно, сон это или явь. Она совершенно не умеет танцевать. Музыка сбивает ритм её мыслей, мешает сосредоточиться и перейти к решительным действиям. Ей всегда не хватало терпения. И потому музыка замолкает, повинуясь велению ситха. Они замирают. Его руки лежат у неё на талии, покорно ждут, что же будет дальше, и пока не торопятся спускаться ниже, на бедра. Её ладони лежат на его плечах, пока не осмеливаясь на более решительные действия. — Мне кажется, это сон, — произносит она. Он притягивает её к себе сильнее, ничего не говоря в ответ. — И это хорошо… — она улыбается, манерно прикусывает свою нижнюю губу. Собирается с мыслями. Позволяет своим ладоням перебраться выше, обнимает мужчину за шею, запускает пальцы в короткие белые волосы. — Почему хорошо? — спрашивает он, заранее зная ответ. — Потому, что если это сон, это значит, что я могу делать всё, что хочу. От скромной, дрожащей и чуточку даже неуверенной в себе Розы не остаётся и следа. На сцене появляется Роза другая: Роза, которая не мучается сомнениями, не пытается, понять, как и почему она здесь оказалась. Не пытается ответить на несущественный вопрос: реальность это или выдумка — всё происходящее с ней сейчас. Она просто наслаждается. Она целует его. Жадно, страстно. Как умеет. Зная, что это не самое лучшее её умение, но надо же с чего-то начинать… Всё остальное получается у неё гораздо лучше. *** Ощущение реальности возвращается к Розе Б. только через пару дней, когда она «вдруг» находит себя на работе, рядом с автоматом с кафом, дожидаясь, пока шайтан-машина (проклятая техника иногда сбоит и решительно отказывается наливать уже оплаченную порцию кафа) наполняет кафом бумажный стаканчик. Что она здесь делает? Как вообще здесь оказалась? Что это за бесконечный сон, который длится каждый проклятый день её жизни? Каф налит, выпит; она возвращается на своё рабочее место, выполняет обычные рутинные обязанности на автопилоте — это хоть как-то отвлекает от навязчивых мыслей. Вокруг кипит жизнь офисного планктона: деловые переговоры по телефону, шуточки коллег по поводу и без. Все суетятся и не понять толком, заняты ли они работой или какой-то не относящейся к делу ерундой. Стороннему наблюдателю не разобрать совершенно. Только изнутри ясно, кто занят делом, а кто отчитывает по голосвязи не сделавшего во время уроки ребёнка… Ежедневная рутина, гремучая смесь работы и личной жизни каждого из работников. А посреди этого хаоса Роза Б. и вопрос, который не даёт ей покоя: что она здесь забыла? Ей отчаянно хочется вернуться в ту, настоящую реальность, в апартаменты «Республики 500», на самый верх. В объятия Верховного Канцлера Республики. Это банальное «зовите меня по имени» он так и не произносит вслух. Она позволяет себя это сама. Шив. Снова утонуть в его светлых глазах. Но таких насыщенно тёмных, если присмотреться внимательнее. Снова пройтись пальцами по вихрастым, ещё остававшимися бледно-рыжими бровями, в отличие от белоснежных волос на голове. И всё ещё рыжеватые, словно опалённые солнцем, завитки по всему телу. Снова шептать его имя, срываясь на крик. Снова позволить себе всё-всё-всё и ещё немного. Но всё это так далеко от неё. Недосягаемо. И увидеть его можно разве что в голоновостях… а этого ей решительно мало. Это странное чувство нереальности окружающего мира отпускает её не сразу, но всё-таки отпускает. Роза облегчённо выдыхает, постепенно возвращаясь в рамки нормальной нормальности. Смиряется с тем, что есть здесь и сейчас вокруг неё. Работает. Возвращается домой, по пути зайдя в маленькое кафе, чтобы поужинать. Невольно вспоминает тот восхитительный ужин, к которому едва-едва притронулась. Сожалеет, но тут же улыбается, вспоминая не менее вкусный завтрак, поданный не в постель и не самим Палпатином, уже умчавшимся в Сенат, но дроидом-секретарём. А какой умопомрачительный каф пила тогда она… отороченный воздушными сливками, словно мехом экзотического животного. Сладкие иллюзии, столь плотно переплетены с реальностью, что уже и не разобрать толком, где сон, а где настоящее. Где мечты, а где их воплощение, столь разительно отличающееся от идеальной картинки в голове. — Всё ещё считаешь, что это сон? — вспоминает она его вопрос, когда поцелуй заканчивается. — Понятия не имею, — отвечает она, пытаясь найти заветные застежки, которые надо расстегнуть, чтобы снять с него эту громоздкую мантию. Чёрную, украшенную замысловатыми узорами — петлями. Мантия ей нравится, но сейчас она ему решительно ни к чему. Уже совершенно не важно, что это такое, странное и прекрасное, на самом деле. Какая-то магия? Странная, непонятна, нелогичная, непредсказуемая. Сладкая сказка, в которую она верит. Более того, в которую, кажется, верит и он сам. Хотя ни за что в этом ни признается. Напоминанием о том, что произошедшее всё-таки случилось, служит убранное в чехол и висящее в шкафу платье. Меховая накидка. Туфли. Бриллиантовый гарнитур. Маленькая сумочка, столь милая сердцу, но которую решительно больше некуда носить. Как и всё остальное. По крайней мере, полным комплектом за раз. Через некоторое время (дней, недель?) молодой блондин с холодным взглядом льдисто-голубых глаз оказывается на пороге ей квартиры. Ему даже ничего не надо говорить. — Пять минут, — произносит Роза. Захлопывает дверь перед самым его носом, и только потом понимает, что это было очень не вежливо с её стороны. Но, уже неважно. Она мечется по своей маленькой квартирке, судорожно собираясь. Почти по-военному быстро. Несказанно радуясь тому, что завтра — выходной и что голова уже помыта. Короткие волосы, правда, до конца высохнуть так и не успели, но это ладно, в дороге досохнут… Время летит лазерным выстрелом и вот она уже в роскошных апартаментах Канцлера. А через пару мгновений в его крепких объятиях, чувствует себя снова живой. *** И теперь каждый раз умирает медленно снова, когда приходит пора возвращаться домой. Оживает, когда на пороге её дома появляется молчаливый блондин — предвестник новой встречи. И она уже не смотрит новости, совершенно не желая знать, что происходит в галактике за пределами её уютного, маленького мирка. Просто не успевает следить за происходящими событиями, живя своей двойной жизнью. Сны, смешанные с реальностью. Ещё более серые, чем обычно будни, яркие выходные, не каждый, но те, в которые Он зовёт её к себе. Она снова начинает смотреть новости после того, как Палпатин сообщает ей о том, что на время их встречи прекратятся. — Я… понимаю, — произносит она. В самом деле, сказка не могла продолжаться бесконечно. «Ничего-то ты не понимаешь, глупая-глупая девочка», думает ситх. Но не произносит ничего подобного вслух, конечно же. Касается подбородка женщины, заставляя смотреть на себя, хотя она предпочла бы сейчас не встречаться с ним взглядом. Слёзы пока ещё предательски не дрожат на ресницах, но вот-вот сдадут свои позиции и потекут против воли хозяйки. — Но мы увидимся снова, — обещает он. Призраки слёз исчезают. В зелёных глазах вспыхивают огоньки радости и надежды. Она будет ждать его с нетерпением. Будет смотреть в ночное небо Корусканта, полное не гаснущих огней, и будет ждать, когда он позовёт её снова. Прощальный поцелуй. И она уходит. Теперь она смотрит новости. И получает, наконец, ответ на вопрос, почему Канцлер прекратил их встречи. На время. В галактике, между прочим, если кто не заметил (а Роза всё это время умудрялась не замечать, совершенно не следя за дрязгами в Сенате), галактическая гражданская война, вошедшая в историю как Война клонов или Клоническая война. Можно выдохнуть. Всё в порядке, это всего лишь политический кризис. Всего лишь война. Жизнь корускантского банковского планктона меняется не сильно, вообще не меняется, если уж говорить начистоту. Банковский клан, правда, примкнул к Сепаратистам, но то финансовое учреждение, в котором работает Роза Б., по-прежнему остаётся на стороне Республики. Она смотрит новости, в очередной раз убеждаясь, что счастье в неведении. Потому что очередной выпуск сообщает о похищении Верховного Канцлера Сепаратистами. Ужас. Кошмар. С которым она совершенно, абсолютно ничего не может поделать. Бои идут на орбите Корусканта. Но жизнь в городе-планете не останавливается, не замирает. Будто и нет вооружённых до зубов кораблей противника. Войска Республики побеждают. Канцлер спасён. Роза выдыхает. *** Роза, как и вся остальная галактика, смотрит специальный инаугурационный выпуск Республиканских Новостей Голонета от 16:5:24. Попытка покушения на мою жизнь оставила на моём теле шрамы, но уверяю вас, никогда ещё моя решимость не была столь сильна. Война окончена. Жизнь Розы Б. напоминает в последующие дни туман: липкий, серый. Без единого просвета и хотя бы маленького намека на то, что всё будет хорошо. Хорошо уже не будет. Никогда. Будет как-то по-другому, но не так отчаянно хорошо и нереально прекрасно, как было до этого. В шкафу висит вечернее платье и всё остальное, что идёт с ним в комплекте, дожидаясь, когда его наденут снова. Вряд ли, когда-нибудь дождётся… Роза покупает бутылку красного вина и выпивает, не всю сразу, но достаточное количество, чтобы согреться и даже почти поверить, что она когда-нибудь снова сможет беззаботно улыбаться. В самом деле, она смеётся и сейчас, смотря какую-то незамысловатую комедию. Запрещая себе думать об Императоре Палпатине. И она уже уверена, что это были лишь её глупые мечты. Фантазии. Мыльные пузыри, лопнувшие теперь. Пузырьки шампанского, легкомысленное Корусканти, ударившее в голову впечатлительной мечтательнице, вообразившей себе невесть что. Кто-то настойчиво звонит в дверь. Слишком поздний час для кого-либо. Да и не приходят к ней гости без приглашения. Разве что… Она ставит кино на паузу, плотнее закутывается в халат. Подозрительно смотрит в глазок, не собираясь никому открывать. Безусловно, это какие-то мошенники. За дверью стоит человек в серой униформе. Блондин с голубыми глазами цвета самого холодного льда. Она открывает дверь, впуская его в квартиру. — Вас ожидают, — произносит он, как всегда, немногословный. Минут через десять Роза обнаруживает себя в машине, кутающуюся в меховую накидку. Разбираться в том, реальность это или алкогольный бред она не желает. Что бы это ни было, она просто будет… наслаждаться процессом. Просто жить моментом, не заглядывая вдаль расплывчатого будущего. — Он в порядке? — хрипло спрашивает она. Голос подводит. Блондин медленно кивает, давая заметить свой ответ. *** Панорамные окна задернуты тяжелыми, массивными тканями, дабы не пропускать внутрь комнат мерцающий свет ночного города. На стенах светильники освещают ограниченные части пространства. Света ровно столько, чтобы не наткнуться на предметы обстановки и не упасть. Тени живут здесь теперь. Тени прошлого. Тени будущего. А в настоящем творится что-то решительно странное. Мягко ступая по ковру, в комнату входит фигура. Человек в тёмно-красных, цвета крови, одеждах. Подходит к женщине, протягивает руку. Она опускается перед ним на колени. — Ваше Величество, — тихо произносит она, целуя протянутую ладонь. Сначала невесомо, а затем впадая в неистовство: касаясь каждого пальца, осыпая ладонь короткими, порхающими поцелуями-бабочками, с обеих сторон. Прижимаясь щекой, ласкаясь. Лёгкая усмешка кривит губы Сидиуса. Столько страсти, столько огня… Он гладит её короткие волосы, кончиками пальцев касается подбородка. — Поднимись, моя хорошая. Она слышит его голос. Хриплый, будто надтреснутый. Голос Императора. Она тешила себя надеждой, что что-то не так с микрофонами, что это они искажают голос Палпатина. Но нет, в реальности он звучит точно также: шершаво, скрипуче. От прежнего, мягкого бархата остались лишь лоскутки, словно насмешка. Нет больше шёлка, нет сладкого мёда в его словах. Глубоко надвинутый капюшон и малое количество света скрывают его лицо. «Я обезображен», вспоминает она. Поцелуй. Глубокий и страстный. Почти как раньше. Сладкий, сводящий с ума. Но и это — всего лишь тень от того, что было раньше. Не запустить руки в его волосы как раньше. Не смотреть в глаза, и таять от одного лишь взгляда. Она предпринимает попытку убрать капюшон, он останавливает её. — Тебе не стоит смотреть на меня, — говорит он. — Но я должна, — обречённо возражает она. Предчувствуя, что то, что она увидит, ей не понравится. Но иначе — нельзя. Иначе — не честно. Иначе — ещё больший обман, чем сейчас. Ситх улыбается. И позволяет ей убрать капюшон. А заодно делает свет в комнате ярче, чтобы она видела его отчетливо. Время сладких грёз прошло. Теперь это кошмар. Отвращение. Страх. Сожаление. Ненависть. Она хочет убить, уничтожить того, кто сделал с ним это. Стереть в порошок того, кто украл у него его красоту, превратив очаровательного мужчину в карикатурного уродца, в старую плесень… В ней так много огня, что хватило бы спалить храм джедаев дотла. Если бы это уже не сделал Дарт Вейдер. Жаль, что девочка не имеет прочной связи с Силой, из неё могла получиться хорошая гончая. Ну, ничего, он использует её в качестве другого инструмента. Дрожащими пальцами она касается его лица, он позволяет ей эту вольность. Она проводит пальцами по обезображенным складкам кожи. Она смотрит ему в глаза и замечает изменившийся цвет. Золотые глаза Сидиуса вместо небесно-голубых Палпатина. Слеза катится по её щеке. Он целует её ладонь. — Ты останешься со мной, теперь, когда ты знаешь? — спрашивает он. Она потеряла Палпатина навсегда. Кто-то украл его у неё. Вот и всё, что она знает. А ещё то, что она хочет сохранить то немногое, что осталось в Императоре от Канцлера. — Да, — отвечает она, и он заключает её в объятия. Она безутешно рыдает. И он терпеливо ждёт, когда истерика закончится. Успокаивает, сжимая крепко-крепко, сам не очень-то понимая, зачем тратит на неё своё время. Хотя, наметки будущего плана уже начинают возникать в его мозгу. Да. Он приготовил для неё нечто особенное. Нечто весьма и весьма замысловатое. Нечто необычное. Для неё. И для него самого. *** Домой она не возвращается. Из прошлой жизни ей не понадобится теперь ничего. В Императорском дворце найдётся всё, что ей нужно. Любой её каприз — теперь закон. Она живёт в сказке, нося каждый день красивые платья, стоящие баснословных денег. Каждый день теперь праздник. И каждый день она принцесса, нет, королева, в своём сказочном королевстве. Воистину, сладкая жизнь, беззаботная, безоблачная, полная развлечений и прихотей, исполняемых по щелчку пальца. Нет, ей не становится скучно. Ей некогда скучать. Просто сердце её разбито вдребезги, на маленькие кусочки. Он не зовёт её к себе, окружив роскошью и заботой. Да она и не хочет, чтобы он её звал. Император… Императора она не хочет. Она хочет Верховного Канцлера, но его уже никогда не встретит. Она задаётся вопросом, зачем он вообще попросил её остаться. Зачем не сделал этого раньше, когда это ещё имело смысл? Война? Не смешите мои тапочки. Война… У Императора куда более загруженный график, нежели у главы Республики. Однако же… Однако же, наполнять чем-то содержательным свои дни во дворце надо. Более того, хочется быть полезной, нужной Императору, пускай и не в прежнем качестве. И он даёт ей такое занятие, содержательное и занимательное. Предлагает ей стать смотрительницей, начальницей, распорядительницей, султаншей его гарема. И она соглашается. Палпатина нет. А для того, чтобы развлекать Императора надо иметь весьма специфичный вкус и железные нервны. Роза слишком нежное, избалованное существо для того, чтобы выполнять обязанности любовницы Императора. Ей по душе больше статные красавцы в офицерских мундирах. Адмиралы, генерал, моффы и даже более высокие чины, с приставкой гранд. Вот эти ей нравятся. Бравые военные, от одного взгляда на которых захватывает дух. — Можно? — она выразительно смотрит на Императора, испрашивая разрешения в самый первый раз. — Развлекайся, — разрешает он. И она больше ни в чём себе не отказывает.