Страшно

- Эй, рыжая… А тебе не кажется, что это уже слишком? Оранжевый купол над всем моим телом с невероятной скоростью исцелял только что полученные раны. - Гриммджо-сан… Вы позволили мне спасти Ичиго-куна… Спасибо… Девчонка говорила это и очень старалась не смотреть на меня. Это что, благодарность? Она что, благодарит меня за спасение Куросаки?! - Я сделал это не для того, чтобы спасти его. А для того, чтобы убить самому! – силы немного восстановились, и у меня уже даже получается мой фирменный оскал. – И я это ещё сделаю! - Гриммджо-сан… - девчонка закусила губу, но свой купол не убрала. – Гриммджо-сан… пожалуйста… - серые глаза на пол-лица наполнились влагой. Ксо, только не это! Сколько можно реветь?! – Пожалуйста… Я Вас исцелю, вылечу все Ваши раны, и Вы… Вы можете жить дальше… Только пожалуйста… Прошу Вас… - рыжая уже откровенно рыдала и это зрелище заставило меня поморщиться. – Пожалуйста… пообещайте, что больше никогда не попытаетесь убить Куросаки-куна! Пожалуйста… Чёрт, что за бред? Я только что пообещал себе, что обязательно его уничтожу, а теперь эта рыжая плакса просит меня о таком? Если бы не моё обещание себе, плюнул бы и заставил её прекратить это лечение, и сдох бы уже наконец! Но всё не так просто. Ксо, её слезы меня просто бесят! - Ладно. Я постараюсь не убивать его, обещаю… Вот и кто меня за язык тянул?.. * * * После «исцеления» пришлось сразу скрыться, потому что раны ранами, а силы были ещё довольно ослаблены и нормально сражаться я бы не смог. Поэтому, позорно скрывшись, я пережидал эту странную войну. Когда в какой-то момент по всплескам реяцу почувствовал, что Кватра снова сошелся с рыжим, меня что-то неприятно кольнуло и снова захотелось вмешаться. Но я тогда сдержался - ещё будет время. Всё закончилось как-то быстро и неожиданно. Почему-то меня даже не особо удивило то, что Эспада проиграла. Но вот ощущение того, что Куросаки покинул Уэко Мундо, как-то неприятно раздражало. Ничего, я его ещё найду. Обязательно. Потом пришлось долгое время скрываться в серых песках пустыни от сумасшедшего капитана Готея. Да, слухи о безумном тайчо двенадцатого отряда доходили даже до арранкаров Айзена. И мне очень не хотелось быть разобранным на части, и провести остаток жизни в десятке банок. И не только мне. После поражения несколько арранкаров выжило, часть из которых всё же попала на опыты и в банки, а остальные разбрелись по всей пустыне, чтобы восстановить силы и собрать новые фракции. Я же предпочел остаться в Лас Ночес – самое место для Короля! Правда, теперь его коридоры были пустыми и безжизненными, и меня всё больше терзала мысль о том, что прав был тогда этот рыжий, когда сказал, что Король без подданных – это глупо. Эта мысль дико раздражала и бесила. Какого чёрта он вообще мне это сказал?! Каким хочу быть Королём, таким и буду! Время в замке тянулось как резина – не меняющийся пейзаж за окном, когда даже невозможно понять день там или ночь. Ни одного более или менее достойного противника, соответственно, никаких сражений. Даже поспорить и попререкаться было не с кем. Мне начало становиться жутко скучно и это угнетало. Мысли всё чаще и чаще возвращались к последней драке и, как следствие, к её участнику. В голове почему-то чётко вырисовывался высокий силуэт с ярко-рыжей макушкой и длинной черной катаной. Иногда даже всплывала какая-то слишком тёплая улыбка, адресованная той девчонке, и совершенно не вязавшаяся с его разодранной черной формой и кровоточащими ранами. Единственное, чего я не мог почему-то вспомнить - это его взгляд. По личным ощущениям помнил, что он должен быть решительным, полным силы и бесстрашным… Но вот самого его вспомнить не мог. И это тоже почему-то бесило. Ведь какое-то время назад именно этот взгляд заставил меня его ненавидеть. Заставил желать только одного – убить, уничтожить, затушить этот дерзкий рыжий огонь! А теперь я его даже вспомнить не могу. Не знаю, сколько времени прошло – полгода, год, два? Но это одиночество начало сводить меня с ума и в какой-то момент мне стало страшно. Мне кажется, до этого момента я никогда не испытывал страха, подобного этому. Я вообще никогда раньше не испытывал страха! А теперь он появился. Страх сойти с ума от одиночества. Я был как зверь в клетке! Да, у меня была полная свобода, я был Королём этого мира, я стал в нем самым сильным. Но это почему-то уже не приносило того удовлетворения, которого я ожидал. Я был в клетке, в пустой клетке. В ней не было ничего из того, что было смыслом моей жизни раньше и что могло стать её смыслом теперь. Я даже не мог стремиться стать сильнее, потому что мне не с кем было оспаривать этот статус. Тогда, чтобы не свихнуться окончательно, я начал неосознанно искать повод. Повод выйти из этого мира и найти то единственное, что позволяло мне чувствовать себя живым, насколько вообще арранкары могут быть живыми. Мне нужен был противник. Сильный противник, который заставит меня сражаться на пределе собственных возможностей и вновь ощутить свою силу, своё могущество! Возможно, будет даже еще лучше, если он сможет меня победить, чтобы я вновь ощутил это сжигающее стремление обрести большую силу. Да! Именно это мне и нужно! Мне нужен противник, который сможет меня победить. Если, конечно, я дам ему такой шанс. В голову тут же снова полезли воспоминания о последнем сражении и наглом рыжем шинигами. Он, конечно, отличный вариант. Даже, наверное, лучший. Но я, черт возьми, обещал этой рыжей девчонке не убивать его. Точнее, я обещал ей постараться не убивать его. Ксо… Язык мой слишком длинный, правильно Шиффер говорил. Но. С другой стороны, я ведь не обязательно должен убить его… сразу. То есть, если я смогу доказать, что я все же сильнее Куросаки, приставив кончик лезвия Пантеры к его горлу, то, в принципе, я могу его и не убивать, он и так уже будет повержен! Но тогда, как же моё обещание себе уничтожить его? Чёрт! Как все сложно-то, а! Ладно, на месте разберусь, может, он и сам уже давно мертв – с его стремлением всех защищать, наверняка, уже снова куда-нибудь вляпался… В тот момент в груди что-то кольнуло от этой мысли, что Ичиго может уже нет в живых, и, убедив себя, что это просто невозможно, я открыл Гарганту и шагнул в её прохладную темноту.