Страшно

Следующим утром, не так уж и рано, к слову, я снова стоял у дома Куросаки и методично выносил ногами входную дверь, так как после пятиминутного истязания звонка, открывать её мне так никто и не собирался. Мыслей о том, что рыжий мог просто свалить, то есть сбежать, у меня даже не возникало - судя по вчерашней встрече, ему было всё равно. Слишком всё равно. Оставив его тогда размышлять над своим новым положением, я сам весь извелся над вопросом - что же мне теперь делать? Как заставить этого гадёныша страдать, если судьба собственной шкуры ему безразлична, а других рядом уже и нет? Конечно, я мог их отыскать и пригрозить разорвать им горло, чтобы... Вот, только чтобы что? Я не знал, что от него потребовать в таком случае. Раньше это была бы битва до последнего вздоха одного из нас. Сейчас это бесполезно. Заставить его подчиниться мне? Он это сделает, чтобы спасти друзей, но это не сломает его - я уже сказал, что судьба своей шкуры его не волнует. Есть ещё семья, сёстры, кажется. Но сейчас их здесь нет, да и не думаю, что мне удастся заставить их отвернуться от него. К тому же, он собрался уезжать из дома, значит, скоро они станут для него «любимой семьей на выходные и праздники». То есть, это несомненно причинит Куросаки боль, но, опять же, не сломает. В бессильной злобе я полдня бродил по городу, периодически ловя на себе заинтересованные взгляды стаек девчонок и не только, что меня немало удивило. В итоге, выйдя на какую-то довольно оживленную улицу, заполненную небольшими кафешками и шумящими в них людьми, я начал невольно пялиться по сторонам. Везде было полно разносортных парочек: на каждом углу парни собственнически притягивали к себе щебечущих что-то бессмысленное девушек за талии, как бы обозначая этим свою территорию. Одинокие же метко выслеживали таких же свободных девчонок, словно охотники, и, выбрав наиболее понравившуюся, или наиболее доступную жертву, захлопывали свои ловушки. И если парней я ещё мог понять - желание обладать, ощущение власти, превосходства, удовлетворение собственных потребностей, в конце концов, чтобы использовать понравившуюся вещь ровно столько, сколько тебе это будет нужно, а потом просто избавиться, найдя новую, чуть более интересную, но, по сути, такую же пустую и бесполезную. Но вот этих хохочущих кукол я понять не мог ну никак. Разве они не знают, что ими пользуются? Точнее, я уверен, что те, у кого в головах есть хоть зачатки мозга, это понимают. Но зачем им тогда это? Надеются, что в глазах очередного охотника они станут особенными? Ах, да! Как же это? Самое глупое человеческое оправдание - любовь. Как же они любят прикрывать этим словом, называя его чувством, свои слабости, неудачи и поражения. Ради этого самого, воображаемого, чувства они готовы терпеть всё, что угодно: боль, унижение, испытывать страх и вместе с ним наслаждение, дикий восторг от редких подачек со стороны предмета обожания - какой-то ласки, слова, улыбки или просто взгляда, даже не замечая, что порой этот взгляд выражает лишь презрение или торжество от очередной одержанной победы. Я резко остановился посреди улицы, и мне в спину чуть не влетела небольшая группка хихикающих девчонок, увязавшихся за мной еще минут пять назад. Не обратив на них ожидаемого внимания, я злобно оскалился собственным мыслям. Значит, любовь? Вот как можно сломать любого. Вырастить это глупое чувство, заставить поверить, довериться, отдать всего себя, свою душу другому, ожидая получить в ответ то же. Мне останется только принять всё это, а потом уничтожить! Разбить кровоточащее сердце, растоптать изнывающую от боли душу, погасить надежду в горящем взгляде... уничтожить... Уничтожить! Вновь долбанув по закрытой двери, я снова оскалился от предвкушения той сладкой победы и удовлетворения, которые уже заполняли всю мою сущность, затуманивая разум и опьяняя своей скорой близостью. Взяв себя в руки, я с неохотой отогнал приятные мысли - перед тем как я всё это получу, нужно еще кое-что сделать. Наконец-то с той стороны раздались торопливые шаги, и через мгновение щелкнул замок, дверь открылась, представляя моему взору взъерошенное рыжее нечто, одетое в одни шорты. Мой взгляд невольно скользнул по бледному телу, отмечая широкие плечи, выдающиеся тонкие ключицы, ровные кубики пресса и соблазнительно узкую талию. Мысленно улыбнувшись, я подумал, что предстоящая часть плана, возможно, тоже будет не менее приятной, чем сам результат. Вернув взгляд к сонному лицу, я с удивлением обнаружил, что его цвет разительно отличается от только что разглядываемого мной тела - он был ярко-красным, как и явно покусанные губы. Мелькнула мысль, что Куросаки сегодня ночевал не один, но тут же решив, что просто разорву на части любое другое живое существо в доме, я перешагнул через порог. * * * Из вязких глубин сна Ичиго снова выводил какой-то глухой стук, с каждым ударом становившийся всё громче и настойчивей. Глухо застонав, парень натянул на голову простынку в обреченной надежде снова заснуть. Уже разбуженное сознание услужливо подкинуло картинки ночного сна, от чего Куросаки резко распахнул глаза, потом с силой их зажмурил, схватившись за голову. Снизу снова раздался стук, и парень невольно подпрыгнул на кровати, затем попытался с неё встать, но запутался в простыне и грохнулся на пол, издав при этом нечленораздельное ругательство. Наконец-то выпутавшись из куска ткани, Ичиго рванул было вниз, но на полпути остановился, осознав, что он в одном белье, на котором, ко всему прочему, красовались следы его ночных развлечений. Моментально покраснев, Куросаки закусил губу и вернулся в комнату в поисках какой-нибудь одежды. В шкафу обнаружились какие-то шорты до колена и футболка, которая никак не хотела одеваться рукавом на голову, поэтому зашвырнув её обратно в шкаф, рыжий поспешил открыть многострадальную дверь. Обнаружив за ней главного героя своих сегодняшних сновидений, Куросаки тут же покраснел ещё сильнее и еле подавил в себе острое желание просто захлопнуть дверь обратно. А когда парень заметил ещё и скользящий по его полуобнаженному телу взгляд голубых глаз, тут же захотелось провалиться куда-нибудь в Уэко Мундо, не говоря уже о том, чтобы проигнорировать пробежавший по позвоночнику холодок. Сил что-то сказать не было, к тому же, голос наверняка бы хрипел, поэтому Ичиго просто пропустил тут же вошедшего в дом Сексту. - Сколько можно спать, Куросаки? От этого голоса парень невольно вздрогнул, вспомнив, что его обладатель шептал ему во сне. - Ты хоть подготовился? - Гриммджо обернулся и уставился на рыжего, который его как-то странно разглядывал. Ичиго смотрел на арранкара и не мог отвести взгляд от его губ, вспоминая, какое наслаждение они дарили ему ночью. Пусть это всё было лишь в его сознании, но сейчас эти воспоминания вызывали вполне реальную реакцию. Осознав, что скоро это станет заметно не только ему, Куросаки буркнул, что скоро вернется и смылся наверх. Гримм заинтересованно посмотрел рыжему вслед, затем направился на кухню - завтрак никто не отменял. Оказавшись за закрытой дверью ванной, Ичиго прижался лбом к холодной поверхности зеркала и постарался отдышаться. Взгляд скользнул по собственному отражению, отметив ненормально красный румянец на щеках. Рыжий ещё раз выдохнул, скинул шорты и, включив воду, залез под прохладный душ. Уперев руки в стену перед собой, Куросаки склонил голову, позволяя прозрачным каплям намочить длинные рыжие волосы и мягко заскользить по шее, спускаясь всё ниже по позвоночнику, снова вызывая какую-то дрожь. Ичиго глухо застонал и вплел пальцы в мокрые пряди, натягивая их сильнее необходимого, рассчитывая таким образом успокоиться. Получалось плохо. Перед закрытыми глазами всё чётче всплывали картинки полученного ночью наслаждения, подробно выдавая пошлый взгляд арранкара, собственные стоны, то, как он выгибался под невероятно приятными ласками и с силой толкался в такой горячий рот. Ладонь Ичиго медленно скользнула из волос по тонкой шее, обнаженной груди, чуть задев сосок, спустилась вниз живота и плавно накрыла возбужденный член. Уже от первого прикосновения дыхание Куросаки резко сбилось. Закусив губу, рыжий начал методично двигать рукой, уже самостоятельно вызывая в памяти образ голубоволосого арранкара, вновь ласкавшего его своими губами. - Эй, Куросаки! Завтрак уже готов! Ты там скоро? От услышанного голоса парень вздрогнул и, сделав ещё буквально одно движение, кончил, произвольно и довольно громко застонав: - Дааа... * * * Пока рыжий смылся наверх, собираться, наверное, я решил приготовить что-то вроде завтрака. Опыта у меня было, мягко говоря, маловато, но что-то подсказывало, что для достижения моей цели это просто необходимо сделать. Найдя в холодильнике колбасу, сыр и что-то ещё, что идентифицировать мне не удалось, но на запах было вполне съедобным, да и на хлеб мазалось весьма успешно, я наваял несколько бутербродов и вполне довольный собой поставил тарелку с ними на стол. Чайник тоже уже почти закипал, а рыжего всё не было, поэтому я решил позвать его лично. Тоже мне, принцесса, блять! Поднявшись наверх, я услышал шум воды за одной из дверей. Подойдя, я довольно громко спросил рыжего, скоро ли он там, и в ответ услышал довольно странное "Да", но решил, что просто показалось. Я вернулся вниз и прождал Куросаки ещё минут десять, что меня жутко взбесило - хотелось подняться, схватить его за шкирку и стащить с лестницы, пнув пару раз по пути! Какого хрена я должен его ждать?! Еле держа себя в руках, я уже было поднялся со стула, но в этот момент на кухне появился её хозяин. - Доброе утро, - как-то хмуро и явно избегая смотреть на меня, промямлил Куросаки. Незаметно сжав и разжав кулаки, я попытался улыбнуться. - Доброе! Давай завтракать и пойдем! - от своего слащавого голоса меня самого чуть не вывернуло. Резко появилось желание забить на свой план и просто разбить этому бывшему шинигами голову! - Ты сделал завтрак?.. - удивленный голос и взгляд рыжего отвлекли меня от мрачных мыслей, и, снова заметив у того на щеках легкий румянец, я подумал, что, в принципе, ждать мне, видимо, придется не так уж и долго. - Ага, только чай не нашел. Сделаешь? Куросаки кивнул и полез в один из висящих на стене ящиков, выуживая оттуда какую-то небольшую коробку. Пока рыжий возился с напитком, я невольно рассматривал его тонкую фигуру под обтягивающей футболкой и длинные ноги, скрытые утренними шортами. Невольно облизнувшись, я поднял взгляд и столкнулся с удивленными ореховыми глазами, которые тут же уткнулись в пол. Длинная рыжая челка упала на лицо парня, словно пытаясь скрыть его розовые щёки. Я усмехнулся и принял из рук рыжего чашку горячего напитка. - Чем сегодня займемся, Куросаки? Парень пожал плечами и откусил кусок от первого бутерброда, но спустя мгновение тот оказался в вовремя подставленной салфетке, а сам рыжий сильно закашлялся и стал какого-то зеленоватого цвета. - Эй, ты чего? – я недоуменно поднял бровь, и предусмотрительно положил обратно на тарелку несостоявшийся завтрак. Рыжий откашлялся и принял более-менее нормальный оттенок. - Тебя кто готовить учил? Орихиме? – Куросаки сделал несколько глотков безумно вкусного чая. – Клубничный йогурт не мажут на хлеб! И уж тем более не кладут сверху на него колбасу! Я удивленно выгнул бровь, а потом не выдержал и заржал на весь дом, расплескав остававшийся в кружке чай. Куросаки моего веселья не разделял - во всяком случае, его нервно дергающийся глаз наводил именно на такие мысли. - Прости, ягодка, в следующий раз буду внимательней! – с этими словами я потрепал рыжего по волосам и направился к выходу. – Значит, для начала нам нужно кафе! - Ага, а потом экскурсия в ближайший супермаркет – будем играть в съедобное–несъедобное и совместимое–несовместимое! Я снова заржал и, дождавшись рыжего, вместе с ним вышел на уже довольно душную улицу. * * * Так прошло несколько дней – я заходил за Ичиго утром, мы завтракали, потом почти весь день шатались по городу, потом я провожал его и шёл к себе. Периодически во время наших прогулок я предпринимал небольшие попытки по приручению рыжего. Словно случайно касался его руки своей или вытирал большим пальцем оставшиеся после кафе крошки из уголка его губ. При этом Куросаки всегда мило краснел и отводил взгляд в сторону. Сначала меня все эти наши прогулки раздражали жутко – бушующая внутри энергия и жажда мести не давали покоя, хотелось не этого спокойствия, а активных действий. Подраться с кем-нибудь, покалечить, сломать, а лучше просто убить! Но почему-то с каждым днем, проведенным рядом с этим рыжим парнем, я становился всё спокойнее и постепенно желание кого-то убить притупилось, уступая место другому – проснуться утром пораньше, чтобы раньше прийти к Куросаки и снова увидеть его заспанным и растрепанным. Это зрелище стало неизменно вызывать у меня улыбку, но, каждый раз ловя себя на этом, я старался сам себя убедить, что это просто игра и что мне просто нужно, чтобы это так и выглядело. При этом, приходя к себе и рухнув на кровать, я закрывал глаза и первое, что вспоминалось – это именно эта улыбка. Так продолжалось уже какое-то время и мне даже начало казаться, что я медленно, но верно схожу с ума – первоначально четкие цели стали какими-то размытыми, и я уже не мог точно вспомнить, зачем мне всё это? И когда я уже решил, что так и должно быть, и что пусть оно всё так и продолжается, случилось то, что изменило мою жизнь навсегда. И его тоже.