Страшно

Не оттолкни Уже привычный, но теперь невозможно узкий коридор давит своими невозможно тяжелыми стенами. Воздуха в закрытом помещении катастрофически не хватает, потолок нависает слишком низко. Новый, чистый гигай кажется ещё теснее старого, мысли о предстоящей встрече с мерзким скрипом ворочаются в моей голове, царапая своими острыми краями. На меня всё давит. Хочется уйти отсюда. Подальше и побыстрее. Зачем я вообще согласился прийти? Он поправится – это единственное, что я хотел знать. Он не умрет, он будет жить. Я не убил его. Эти мысли приносят позорное облегчение. Словно сотворенную тобой мерзость кто-то смог исправить или просто никто не заметил, и ты не получишь наказания. Но разве можно исправить то, что сотворил я? Нет. Просто нет и всё. Зачем же я тогда иду к нему? Чтобы всё-таки получить свое наказание? И что это будет? Ненависть? Нет, он не такой. Злость? Может быть. Боль? Уже ближе. Безразличие ко мне? Страшно. Безразличие ко всему? Невыносимо. Понимаю, что последнее готов исправить любой ценой. У двери в его комнату стоит тот здоровенный мужик. Он говорит Урахаре, что Ичиго ещё очень слаб, и что перенапрягать его не стоит. Последнее явно относится ко мне. Я не хочу туда входить. Мне страшно. Я впервые в жизни по-настоящему боюсь. И кто бы мог подумать, что это будет страх не перед битвой, не перед сильным противником и даже не перед смертью. Что это будет страх перед его взглядом. Перед тем, что я в нем увижу. Если он вообще на меня посмотрит. Я трус. Жалкий трус. Я не хочу туда входить. Дверь тихо отъезжает в сторону, и бывший капитан с громилой входят внутрь, даже не оборачиваясь, но оставляя проход открытым. Дают мне сделать выбор? Это окончательно перешивает весы моих внутренних сомнений. Пусть сам я и знаю, что мне страшно, понимаю, что хочу повести себя как последний трус. Я – да. Но они – никогда. Я никогда не признаю вслух трёх вещей: что кто-то сильнее меня, что мне нужна помощь и что я чего-то боюсь. Раз я пришел к этой чёртовой двери, значит, и её порог я перешагну. Сжимаю и разжимаю кулаки. Панически не знаю, что мне делать – как себя вести, что говорить, куда смотреть. Плевать. Я хочу его увидеть. Еще хотя бы раз. Захожу в темную комнату и замираю у стены. Блондин со здоровяком уже перетащили футон ближе к стене и подложили ему под спину подушку, чтобы он смог сесть. На мои шаги никто не оборачивается, но я буквально чувствую, как панамочник сбивается в своей речи и как словно облегченно переводит дыхание. - …Куросаки-кун. Так что вам нужно побольше отдыхать, спать и хорошо питаться. Думаю, через дней пять-семь Вы уже встанете на ноги, – как всегда преувеличенно бодрый голос сейчас даже в меня вселяет немного уверенности. – Ну, нам пора. Если что-то понадобится, позовите, – не знаю, специально ли, но, честно говоря, думаю, что никак иначе, всё это время блондин стоял так, что я не видел лица рыжего. - Аригато, Урахара-сан, мне сейчас ничего не нужно, – звук его слабого голоса полоснул по мне не хуже его тесака в своё время. Он так слаб. - Ну, тогда мы пошли, – бывший капитан разворачивается в мою сторону, как-то одобряюще улыбаясь. – К тому же, у вас тут еще один посетитель… Пока они с громилой выходят из комнаты, я усиленно разглядываю её уже слегка потертый пол. Со звуком задвигающихся сёдзи внутри что-то бешено застучало. Мы остаемся наедине. Паника волнами поднимается во мне. Я не могу поднять голову, потому что, как только наши взгляды пересекутся, всё будет решено. Руки предательски трясутся, и я благодарю сам себя за то, что ещё вначале скрестил их на груди. Сколько ещё мне так стоять – не знаю. Мне неудобно, все мышцы сводит какая-то судорога, спина уже занемела. Хочется просто сорваться с места, подойти к нему, обнять так сильно, как только смогу, прижать к себе, поцеловать так нежно, как только умею, сказать, что… хоть что-нибудь сказать… Если позволит. Не двигаюсь с места. Что-то сказать. Пожалуй, это всегда было моей самой слабой стороной. Я всегда выражал свои мысли только поступками, действиями. Взмахом катаны, например. А сейчас нужно что-то сказать. Хотя… Какого черта?! Резко отталкиваюсь от стены и в несколько стремительных шагов преодолеваю ещё так недавно казавшееся огромным расстояние до его футона. Показалось, или я успел заметить в его глазах удивление? Только удивление и больше ничего. Ни страха, ни презрения. Легче. Падаю на колени рядом с ним и резко прижимаю к себе. Резко, сильно, так крепко, как только могу. Одной рукой обвиваю его поперек спины, второй прижимаю его голову к себе. Не хочу, чтобы он её поднимал, не хочу, чтобы он что-то говорил. Я уйду. Уйду. Только, пожалуйста, дай мне минуту… Чувствую сквозь футболку, как сильно бьется его сердце. Ками, живой… Только сейчас по-настоящему понимаю, что даже не представляю, что бы со мной было, если бы его не стало. Меня бы тогда тоже. Прижимаю его ещё крепче к себе и касаюсь губами его рыжей макушки. Хотя бы так. Пожалуйста… умоляю, не отталкивай меня… Я сам уйду… Сейчас… Еще немножко… Только бы не оттолкнул. Я сам… Сейчас… Ещё секунду… Такое не прощают, я знаю. Просто… Ещё мгновение… Жадно вдыхаю его бледный от слабости запах, осторожно, еле ощутимо, провожу пальцами по не забинтованному участку спины, ощущая гладкую холодную кожу. Глубже зарываюсь ладонью в мягкие рыжие волосы. Ками, как же я буду там без этого яркого цвета?.. Слышу его тихое дыхание. Мальчик мой… Ещё один вздох и я уйду, обещаю. Он, словно специально, задерживает дыхание на несколько коротких секунд, но для меня время замирает навсегда. Я боюсь пошевелиться. Наконец, он выдыхает, и мне кажется, что в этом потоке воздуха я слышу своё имя. Своё сокращённое имя. - Гримм… В следующее мгновение мою спину обхватывают его тонкие руки, и рыжий ещё сильнее прижимается ко мне. Кажется, я схожу с ума. Не отпускай Просторная комната резко сузилась до невообразимых размеров, мягкий футон стал казаться жёстче камня, приглушённый в помещении свет словно вообще исчез. Ичиго весь сжался. Шаги затихли, и послышался грубый голос Тэссая. Уже скоро, осталось совсем чуть-чуть. Рыжий боялся, но отказываться от этого не собирался. Он отчаянно хотел увидеть Гримма ещё хотя бы раз. И он ведь пришёл! Почему? Это уже другой вопрос. Может, потому что сам хотел – и это был самый желанный ответ. Может, потому что Урахара его заставил или попросил, он ведь должен был ему одну услугу – этот ответ был более вероятным, но от него внутри тоскливо тянуло. Куросаки не знал, что он скажет арранкару. И будет ли он его вообще слушать? Надо ли ему это? От всех этих вопросов уже изрядно кружилась голова. Ему надоело ждать. Он устал. Сильно устал. Ичиго хотел просто закрыть глаза и уснуть, и чтобы ему, как и раньше, приснились синие глаза и хитрая улыбка. Чтобы его снова обнимали, отдавая своё тепло, и нежно гладили по волосам. Больше ничего не надо… Двери заскользили в сторону, и в проеме показался хозяин дома и Тэссай. Они перетащили футон вместе с лежащим на нём Куросаки к стене и помогли ему сесть. Урахара расспрашивал Ичиго о его состоянии и ощущениях, а рыжий всё пытался разглядеть за его спиной еще одну фигуру. Неужели ошибся? Сердце болезненно сжалось. Теперь уже не хотелось ничего – ни сна, ни объятий, ни тепла. Ни от кого другого они ему просто не нужны, а его нет. Куросаки выдохнул, и вяло улыбнулся на какие-то наставления бывшего капитана. - Аригато, Урахара-сан, мне сейчас ничего не нужно, – звук собственного голоса показался чужим. Да уж. Кажется, он еще никогда не был так слаб. - Ну, тогда мы пошли, – блондин поднялся с колен и уже повернулся к выходу. – К тому же, у вас тут еще один посетитель… Ичиго сначала даже не расслышал последних слов Киске, но как только Урахара с Тэссаем двинулись к выходу, он разглядел у дальней стены ещё одну фигуру. Сердце снова замерло. Здесь. Пришел. Гриммджо стоял, облокотившись спиной на стену и скрестив руки на груди. В сторону рыжего он даже не смотрел, разглядывая что-то у себя под ногами. Такой гордый и красивый. Даже величественный. Настоящий хищник. Ичиго невольно улыбнулся. Всё правильно, таким он и должен быть – сильным, гордым, немного надменным. Весь его вид, его поза говорили, кричали о его превосходстве. Именно таким Куросаки его и помнил все эти полтора года. Но это всё лишь для тех, кто не может видеть глубже. Никто и никогда не узнает, каким он был с ним. Внимательным, заботливым, нежным и страстным. Всё это останется только в памяти Ичиго. Куросаки сжал ладони. От мысли о том, что всё это больше никогда не повторится, становилось невыносимо больно. Да, он решил для себя, что будет бороться. Но смотря сейчас на Гриммджо, стоящего перед ним, Ичиго понимал, что говорить ему о своих чувствах и пытаться привязать к себе – не просто глупо, это невозможно. Гримм – хищник. Ему нужна свобода. Всегда будет нужна. Ему нужны драки, сражения, охота. У него есть сила, которой нужно давать выход хоть иногда. Что бы сейчас между ними ни произошло, рано или поздно он захочет уйти. Чтобы найти себе жертву или достойного противника – неважно. Он уйдет и это неизбежно. И тогда Ичиго будет только больнее. Хотел бы он, чтобы Гримм остался? Очень. О том, что произошло той ночью, он уже даже не вспоминал – понимал, что Гриммджо об этом сожалеет, иначе бы не пришёл. Ни сейчас, ни тогда, когда на него напали пустые. Да и то, как всё было до этого, говорило о том, что сказанные арранкаром тогда слова, не имеют ничего общего с его мыслями и чувствами. Ведь Ичиго уже давно доверял только поступкам. Ну а пощечина… За неё уже давно простил. Он сам его тогда в Уэко Мундо сильнее отделал. Куросаки уже собирался открыть рот, чтобы что-нибудь сказать, как Гримм резко оторвался от стены и через пару мгновений оказался около его футона. Колени арранкара с глухим стуком коснулись пола, и сильные руки притянули рыжего к широкой груди. Ичиго застыл, не понимая, что происходит. Гримм крепко прижимал его к себе, не позволяя сделать ни одного движения. Его теплые пальцы едва касались кожи на спине, вызывая толпу мурашек вдоль позвоночника. Горячее дыхание опаляло затылок, заставляя волосы вставать дыбом, а зарывающиеся в них пальцы чуть не вырывали стоны наслаждения. Куросаки прижали ещё крепче. Ичиго чуть не задыхался от происходящего. Именно этого он хотел больше всего, именно это ему и было нужно – его крепкие объятия и исходящее от тела тепло. Больше ничего. Только чтобы не отпускал. Но что-то было не так. Как-то это было слишком. Даже если за этими объятиями кроются очень сильные чувства, всё равно что-то не так. Так обнимают, когда хотят запомнить именно этот момент, потому что других уже не будет, потому что это… Это прощание! Так сильно обнимают только когда прощаются. Прощаются навсегда… Гримм собрался уходить?! Нет. Нет-нет-нет! Теперь уже Ичиго его не отпустит. Рыжий выдохнул от облегчения – раз так прощается, значит, хочет остаться. - Гримм… - легкая улыбка тронула его губы, а руки потянулись обвиться вокруг талии замершего арранкара. Нет, теперь он уже его никуда не отпустит. Хоть это и кажется сумасшествием.