The Mafia's Boy

Джин был тем, кто надел Намджуну подгузник. Сказать, что Намджун был смущен — ничего не сказать. Он плакал, когда Джин сказал ему о том, что нужно его надеть. Он заплакал еще сильнее, когда Джин сказал ему, что он намочил постель. Это неловко, он взрослый человек. Он не должен был обмочиться, как пятилетний ребенок. Намджун хныкал, и слезы текли по его щекам. — Я знаю, милый, но это для того, чтобы ты не обмочился. Тебе будет неудобно, и у тебя может появиться сыпь. А этого никто не хочет, не так ли? — Намджун качает головой, прижимаясь лицом к своему Райану. — Хороший мальчик, Джуни. Ты такой хороший. — Джин надел подгузник на Намджуна и поднял мальчика на руки. Намджун одной рукой вцепился в Райана, другой обхватил Джина за шею. Он зацепил указательным пальцем нижние зубы, мягко посасывая. Джин дал ему обезболивающее средство после сегодняшнего утра, и он больше не чувствовал боли. — А теперь, почему бы нам не спуститься вниз, чтобы позавтракать. Ты можешь сидеть на коленях Джинни, если хочешь? — Намджун поднял голову, его глаза расширились от любопытства. Он был очень голоден, и ему очень хотелось увидеть остальных. — Может… — Намджун говорил тихо, его голос был едва слышен. Он, казалось, боялся, что у него будут неприятности. Джин знал, что ему нужно побороть это, чтобы заставить Намджуна доверять ему. — Мы можем что, Джуни? Ты можешь спросить меня о чем угодно. Намджун продолжал смотреть на Джина, прежде чем положить голову на его широкое плечо. — Мы можем…поесть блинчиков? — спрашивает он, и по его спине мгновенно пробегают мурашки. Теперь, когда он это сделал, Намджун потерял свой билет к счастью. Он прижимается лицом к плечу Джина, тихо всхлипывая. Джин проводит рукой вверх и вниз по спине Намджуна, нежно целуя его в лоб. — Конечно, — мягко говорит он, радуясь, что вопрос не был более серьезным. Намджун поднял голову вверх, но только для того, чтобы ему засунули соску в рот. Он начал медленно посасывать её и откинул голову на плечо Джина. Райан был надежно прижат к его груди, когда Джин вышел из комнаты. Из-за того, что Намджун не чувствовал своих ног, Джину пришлось держать того в свадебном стиле, чтобы его ноги не пострадали. Намджун одной рукой обнимал Джина за шею, ткань рубашки была зажата между его пальцами. Джин улыбнулся мальчику сверху вниз, заметив, что синяки начали исчезать с лица. Судя по тому, что он мог видеть на коже Намджуна не скрытой рубашкой, синяки на теле оставались такими же. Он начинал выглядеть как обычно: красивая бледная кожа, яркие большие глаза, пушистые волосы, худое тело. Слишком худое, по мнению Джина. Он был идеальным малышом, и Джин хотел бы позаботиться о нем. Но они обсудят это позже. Намджун рассматривал картины в коридоре. Он готов был поспорить на свою зарплату, что это подлинные картины. Там были картины, изображающие людей в парке, горы, один из пейзажей Сеула и гигантская фотография большой собаки. Намджун захныкал, уткнувшись Джину в шею, когда они добрались до картины. — В чем дело? — спросил Джин, покачивая мальчика на руках. — Собака, — пробормотал Намджун, пытаясь полностью спрятаться. Он не любил собак, особенно после того, как его отец купил того ротвейлера. Это была бойцовая собака, с которой его отец нападал на него. Вот почему на лодыжке Намджуна шрамы от зубов. — О, милый. Это один из страхов, который ты определенно преодолеешь, живя здесь. В этом доме живут шесть собак. — Намджун вздрогнул при упоминании о собаках. Шесть собак! — Никаких собак. — пробормотал Намджун, дрожа от прикосновения Джина, которое снова заставило его замолчать. — Все в порядке, малыш, мы не будем торопиться знакомить тебя со щенками. Но прямо сейчас мы собираемся поесть. — Джин спустился по лестнице, с которой Намджуну открылся вид на главный зал. От пола поднимались белые колонны с золотыми узорами на каждой. Темно-красный ковер начинался наверху лестницы, и заканчивался у парадных дверей. Пол, который не был покрыт красным ковром, был из того же вишневого дерева, что и все в комнате Намджуна. Джину действительно нравится, как выглядит это дерево. Оно было немного темнее и делало дом более элегантным. Широкие окна пропускали много естественного света в главный зал, и Намджун прошептал что-то, чего Джин не мог расслышать. — Что ты сказал? — спросил Джин, и Намджун посмотрел на него снизу вверх. Его глаза чем-то светились. Счастье. — Красиво. — Голос Намджуна не был испуганным, скорее радостным шепотом. Джин улыбнулся и поцеловал Намджуна в макушку. — Да, это очень красиво. Джинни сам это придумал. — Намджун в шоке поднял глаза: Джин сам это придумал? Это место выглядело так, словно требовало много работы, и Намджун представил, как Джин рисует то, что он хотел в своем доме. Мелкие детали в дверных рамах и светильники. Джин, должно быть, очень занятой человек, и все же он заботился о Намджуне. Намджуна вырвал из его мыслей радостный визг, донесшийся из отдаленной части дома. — О, Чимин проснулся, я думал, что он все еще внизу. — сказал Намджуну Джин, чувствуя, как тот напрягся при упоминании подвала. — Джуни, тебе больше никогда не придется ходить в подвал или в маленькое помещение. Я клянусь своей жизнью. В этом доме ни одна дверь не ведет в подвал, так что ты случайно ее не найдешь. Все двери в этом доме можно отпереть, если ты где-нибудь застрянешь. Если ты заблудишься, камеры могут показать, где ты находишься. Папочка будет… — Джин замолчал, глубоко вздохнув из-за своей ошибки. Он называл себя «папочкой», и он даже не знал, хотел ли этого Намджун. Джину показалось, что весь его мир остановился, и он почувствовал, как у него запылали щеки. — Папочка? — сказал Намджун, глядя на Джина снизу вверх. — Прости, Джуни, я не хотел, чтобы это вырвалось. Ты не должен называть меня папочкой, если не хочешь. Это просто… Я подумал, что мог бы быть твоим воспитателем. Юнги тоже был бы, может быть, твоим «папой». Я надеялся, что, может быть, после того, как ты приспособишься, я смогу спросить тебя, но теперь это выскочило само, так что, вероятно, мне следует спросить тебя сейчас. Разум Намджуна должен был обработать информацию, которую ему только что дали. Джин хотел быть его опекуном. У него никогда раньше не было воспитателя, у него никогда не было семьи. Каково это — быть любимым? Или иметь возможность проспать всю ночь? — Папочка. — сказал Намджун, тыча Джина в грудь. Сказать, что Джин был шокирован, было бы преуменьшением. Он был так удивлен, что Намджун согласился, чтобы Джин был его опекуном. Внутренне он прыгал от радости и орал во все горло. Но внешне он просто прижал Намджуна ближе к своей груди. — Ты мой особенный маленький мальчик, Джуни, — шепчет Джин в волосы Намджуна, слыша, как мальчик хихикает. Хихиканье Намджуна было музыкой для ушей, звуком, который мог создать только Бог. Джин вошел в столовую и увидел Юнги, пытающегося накормить Чимина блинами, в то время как тот смеялся. Чимин был одет в милую пижаму с кроликом, в руках у него была плюшевая игрушка жирафа. На шее у него был повязан слюнявчик, уже перепачканный сиропом. — Давай, Чимини, съешь свои блинчики для папочки, — сказал Юнги, подтолкнув блин к губам мальчика. Юнги выглядел так, будто ему не помешало бы немного поспать, в основном из-за их приключений с Соджуном прошлой ночью. Это было долго и утомительно, но всем понравилось давать Соджуну то, что он заслуживал. Чимин успокоился и откусил кусок блина. — Хороший мальчик, — пробормотал Юнги, прежде чем повернуться и заметить Джина, стоящего рядом. Намджун все еще цеплялся за воротник рубашки Джина и за Райана. Юнги улыбнулся, встретившись взглядом с мальчиком, и Намджун застенчиво улыбнулся ему в ответ. — Доброе утро. — Все остальные подняли головы на радостный голос Джина. — Дядя Джинни! Малыш Джуни! — сказал Чимин, его рот все еще был полон блинов. — Сначала прожуй, милый, — сказал Джин, взъерошив волосы Чимина. Хосок вышел из кухни с еще одной стопкой блинов, на столе уже было две стопки. Одна стопка была черничная, любимая Чимина, одна банановая, а последняя была простой. — Я надеюсь, что ребенок голоден. Я слышал, кто-то хотел бы немного блинчиков. — говорит Хосок, садясь за стол. — Пока мы едим, нам нужно кое-что обсудить, хорошо? — сказал Джин, садясь во главе стола с Намджуном на коленях. — Папочка? Бумаги? — спросил Намджун, шокировав всех за столом. Джин ухмыльнулся им, заставив Тэхена громко застонать. — Да ладно тебе! Почему ты не заставил его называть тебя мамой? — спросил он и начал притворно плакать. — Потому что я мужчина, и потому что я уже Отец этого дома, — сказал Джин, осторожно отцепляя руку Намджуна от воротника. Намджун заскулил, прежде чем схватиться за рубашку спереди, Джин не стал возражать и начал накладывать блины на свою тарелку.