Глоток свободы

Дом семьи Ким никогда не был чем-то уютным и теплым для Джису, он никогда не был ее домом. Каждый день, возвращаясь в этот огромный особняк, девушка не чувствовала облегчения, ей просто было все равно. Обычное здание, и ничего больше, просто место, где она ночует и живет. Сейчас же, закрывая дверь дорогой машины и оказываясь чуть ли не рядом с входной дверью, Ким почему-то хотелось верить, что что-то может измениться. В голове мелькали призрачные мысли и догадки, что, возможно, заметив, на что она пошла ради цели родителей, мама и папа станут как-нибудь по-другому к ней относится. Глупая. Она провела в больнице неделю, а может немного больше. Или много. Сложно считать дни, когда они ничем не отличаются друг от друга. Серые, скучные и смазанные, лишь иногда скрашиваемые лучиком света, именуемым Чонгуком. Джису именно так стала про себя называть парня, сравнивая его с самым светлым и приятным, что встречалось ей в жизни за последнее время. Он единственный, кто заботился о ней все это время, и даже думал переехать в эту палату на соседнюю кровать, чтобы не покидать девушку на длительное время. Ким прекрасно понимала, что делает он все это, скорее всего, из-за приказа родителей, а если быть точнее — отца, но все же хотелось бы верить, что это не являлось единственной причиной. Глупо думать, что между ними может что-то быть. Джису воспринимала Чона, как хорошего знакомого, подчинённого и, возможно, друга, но в последнем не было особой уверенности. Между парнем и девушкой будто начертили невидимую линию, которую никто не решался переступить и до сих пор не решился. Так даже лучше, Джису не нужны лишние проблемы, так же, как и Чонгуку. Чон не был молчаливым, просто ему нравилось наблюдать за происходящим за окном, что он и делал, и лишь изредка переводил взгляд на девушку, чтобы проверить все ли с ней в порядке. Он был спокойным, но стоило Джису отозваться об отце нелестным словом, как в глазах парня демоны хороводы водить начинали. Парень стискивал зубы и молча выходил из палаты, сжимая кулаки. Возвращался спустя час или два и садился на небольшое кресло, рассматривая наручные часы на запястье. В доме тихо и пусто. В голову сразу же приходит догадка, что мама сейчас, скорее всего, сидит в своей комнате у зеркала, а отец — в своем кабинете, заполняя бумаги. Знают ли они, что сегодня их дочь должна вернуться из больницы? Может забыли? А может даже и не собирались вспоминать. Джису ступает тихо, пытаясь не наделать лишнего шума и не привлечь к себе внимание прислуги. Вокруг тишина, не нарушаемая абсолютно ничем. Заглядывая в комнаты, девушка не находит там никого и быстро спускается на первый этаж, по пути натыкаясь на одну лишь горничную. — Где мама и папа? Женщина в черно-белой униформе и с подносом в руке покорно кланяется. — Они уехали, — она действительно считает, что этих двух слов будет достаточно, чтобы в полной мере объяснить ситуацию Джису? — Куда? — Извините, молодая госпожа, но меня не посвящают в дела семьи, — горничная ещё раз склоняет голову и продолжает свой путь размеренным шагом. Конечно же, девушка могла бы прямо сейчас позвонить родителям, но почему-то ей совсем не хочется этого делать. Она надеется, что этот их отъезд окажется длительной командировкой на несколько месяцев. Возможно, так у нее будет время отдохнуть от того дерьма, что происходит в ее жизни. — Ваши вещи, госпожа, — голос Чонгука уже не раздражает, как это было в первые дня после знакомства, а наоборот — успокаивает, Джису привыкла к нему. — Ваш отец приказал мне присмотреть за вами, пока они с вашей матерью в отъезде. — А он не приказал, объяснить мне, куда они уехали? — эта ситуация начинает раздражать. То, что водитель знает намного больше, чем дочь хозяев, кажется абсолютным бредом. — Нет, — спокойно отвечает парень и ставит чемодан возле кровати, собираясь уходить. — Может ты постараешься мне все объяснить? — Нет. Ответ Чонгука заставляет застыть на месте и разочароваться в нем за доли секунды. Джису показалось, что они сблизились, пока находились в больнице и проводили чуть ли не весь день в одной палате. Видимо, ей просто показалось, и это печально. — Вам нужно обработать нос, госпожа, — тихо подмечает Чонгук, вспоминая, что сейчас самое время для уже обыденных процедур, которые привык выполнять он сам ровно с того момента, как Джису сняли гипс с носа. Ким невероятно стыдно. С ней возятся, как с маленьким ребенком, прикладывая эти компрессы, которые должны способствовать уменьшению отеков, но результата она не видит ровным счетом никакого. Джису кажется, что ее лицо изуродовали, она боится лишний раз подходить к зеркалу, лишь бы только не видеть себя в отражении. Ее не покидает ощущение, будто с каждым днём состояние ее организма только ухудшается, ведь первое время она не могла даже чихать нормально, боясь вызвать осложнения, а теперь ей приходится отказываться от косметики, которая сейчас как никогда нужна, и привычного сна на боку, ведь это тоже категорически запрещено. — Садитесь, госпожа, — он кладет руку на плече и притягивает ближе к себе, слегка притрагивалась холодной тканью к носу и области под глазами. Парень смотрит на то, как Ким прикрывает дрожащие веки, и пытается сдержать теплую улыбку, что норовит проскользнуть у него на лице, еле заметно гладит ее плече, отводя взгляд в сторону. Ему кажется, что это слишком, он не должен этого делать и сейчас поступает крайне неправильно. «Каждый должен знать свое место», — такое правило он должен навсегда высечь у себя в памяти? Кажется, он на минуту о нем забыл, когда не сдержался и неуверенно обнял Джису. — Ваши отеки уже почти прошли, — успокаивает, потому что знает, как она страдает. Потому что слышал, как каждую ночь Ким плакала в подушку, а после, вставая, чтобы проверить, заснула ли она, видел ещё не успевшие высохнуть слезы на щеках. Джису знает, что это неправда, и последствия операции пройдут минимум через неделю, но ему хочется верить. В конце концов, он единственный, кто находится рядом и хотя бы пытается ее поддержать. *** Идеальную тишину в темной комнате разрезает женский шепот. — Сможешь заехать за мной? — Джису старается говорить как можно тише, чтобы не испортить все в эту же секунду.— За углом дома. — она внимательно слушает, как собеседник, что-то ей говорит, а после продолжает. — Не создавайте лишнего шума, соседи могут заметить. Она накидывает на плечи легкий кардиган и надеется, что этого будет достаточно чтобы согреться. На улице холодно, Джису ощущает неприятный ветер, который пробирается в комнату сквозь приоткрытое окно, но времени надевать что-то другое нет. Она боится, что сама все испортит своей медлительностью и окажется замеченной. Девушка тихо спускается по лестнице и непроизвольно жмурится. Собственные шаги кажутся невероятно громкими и отдают звоном в ушах. Она мысленно хвалит саму себя, когда наконец оказывается у входной двери и наклоняется, чтобы обуть кеды. Миссия выполнена, осталось только дождаться Хосока на углу дома. — Госпожа? — слышится обеспокоенный голос Чонгука из другой комнаты, а вскоре перед Ким появляется и его обладатель, который включает свет в до этого погруженном во мрак помещении. — Вы куда-то собираетесь? Он складывает руки на груди и спокойно осматривает ее фигуру, стоящую у выхода из дома. Становится стыдно, будто ее поймали на воровстве, а сама девушка чувствует себя нашкодившим котенком. — Я просто хотела прогуляться в саду, — глупее отмазку не придумаешь, но именно сейчас Джису хотелось верить в то, что это прокатит. — Правда? — косится на нее с подозрением и поправляет домашнюю футболку, которая помялась во время сна. — Тогда я пойду с вами. Говорят, вечерние прогулки полезны, думаю, ночные ничем не хуже. Чон оставляет девушку одну и отправляется в свою комнату, чтобы сменить одежду на другую, более подходящую для ночной прогулки. Момент для побега выдается идеальный, и Джису без раздумий выбегает из дома, хлопая дверью напоследок. Кажется, ей наконец удалось сбежать. Впервые за долгое время она находится на улице, а рядом нету никого. Ей нужна эта разрядка, нужно время, которое она могла бы провести не под присмотром прислуги или же собственного водителя, который, как ей казалось, нанялся еще и телохранителем и сиделкой. — Джису, мы здесь! — какого черта он так сильно орет? Они же договаривались, что на этот раз постараются обойтись без лишнего шума, но этот уговор, похоже, пролетел мимо ушей Хосока. — Да тише ты, — недовольно шипит девушка, стоящая рядом с парнем возле дорогой машины. — Джису заткни его, или я сделаю это сама. — Если так, как ты обычно это делаешь, то я не против, — нахально улыбается Чон. — Вот за что жизнь свела с таким придурком? Лиса по-доброму улыбается, встречаясь взглядом с подругой и аккуратно ее обнимает, боясь навредить. — Как ты? — отеки на лице сразу же бросаются в глаза и пара молодых людей обеспокоенно осматривают подругу, стараясь оценить ее состояние. — Неплохо, — Джису сама не знает, соврала ли она только что, но прозвучало довольно уверенно. — На улице холодно. Садитесь скорее в машину, там договорите, — нетерпеливо тараторит Хосок и открывает дверцу, ожидая пока девушки сядут на заднее сиденье. — Госпожа! — Ким отчаянно прикрывает глаза, слыша как в нескольких шагах от машины звучит знакомый голос. Ее поймали и, скорее всего, теперь сдадут отцу, от которого она уж точно получит за неподобающие приличной девушке поведение. — Хосок, трогай быстрее, — она, конечно, уже не так плохо относится к Чонгуку, но факт того, что он подчиняется непосредственно ее отцу и обязательно расскажет тому о ее ночных похождениях, ведь это его прямая обязанность — докладывать обо всем, что происходит с ней, ничуть не радует. Поэтому и хочется побыстрее сбежать. — Ну и заставили же вы меня побегать. Еле успел, — запрыгивая в салон машины на пассажирское сиденье, выдыхает парень. Он поворачивает голову назад и улыбается Джису, обнажая ряд белых зубов, а после переводит взгляд на удивленного парня за рулем. — Вот теперь, водитель, можешь трогать.