Без права на любовь

Джина вместе с другими Омегами вели по коридору четверо молчаливых охранников. Коридор был длинный, с множеством белых металлических дверей. Пока они двигались вперёд, двери на их пути открывались, и под равнодушное от охранников: «Омега, на выход!», к ним выходили всё новые и новые Омежки. Красивые и не очень, светловолосые и темноглазые, причёсанные и лохматые, с лёгкой улыбкой, и с губами сжатыми в тонкую жёсткую линию. И сразу было видно, кто тут давно, а кого поймали совсем недавно. И господи, как же их было много… Джин стиснул кулаки. Их с Хосоком проникновение в Колыбель завершилось вполне удачно. Не зря они с Намджуном столько времени потратили на то, чтобы пристроить в охрану именно этой Колыбели несколько своих людей. Пара охранников во внешнем круге и один Альфа при лаборатории. Но самым большим успехом повстанцев было внедрение своего специалиста в непосредственной близости от руководства Колыбели. Альфу звали Ханыль. Он был врач по образованию и сам пришёл к Намджуну после того, как потерял своего Омегу во время одной из карательных операций Колыбели. После тщательной проверки, Ханыля определили в подпольный центр реабилитации «отработанных» Омег. Истерзанные морально и физически, не имевшие связи со своими малышами, они часто склонялись к самоубийству. Для того чтобы эти бедные создания научились заново жить, нужно было приложить огромное количество времени и терпения. Ханыль как раз таки отличался невероятным терпением. Кроме того, он был умëн, рассудителен и имел располагающий к себе мягкий аромат мелиссы. Жертвовать такого специалиста для других целей было жалко. Только цель эта — покончить с произволом Колыбелей раз и навсегда. Поэтому ровно через год Джин с Намджуном, пользуясь своими тайными связями, устроили его на работу в медицинский центр Колыбели, где по достижению совершеннолетия проходили медосмотр все Альфы и Омеги. Такие центры находились в каждом городе и являлись основными официальными поставщиками Альф и Омег для Колыбелей. Работать в таком месте было непросто. Сколько раз Ханыль удерживал себя от желания подделать документы и, обманув систему, отпустить очередного Альфу или Омегу на свободу. Но он не поддался искушению, не дрогнул и, наконец, получил повышение. Его назначили одним из ведущих врачей в ближайшей Колыбели. Там он осторожными шагами добился сначала доверия, а затем и дружбы Минхёка. Этой ледяной глыбы без души и сердца. Этого монстра, который имел только одну слабость — тягу к молодым Альфам. Ханыль эту тягу якобы одобрял, скрывая за маской невозмутимости своё истинное отношение. Потому как знал, что рано или поздно этот произвол закончится. Его, Ханыля, руками. Он лично раздавит эту гадину Минхёка. Надо только набраться терпения. И этого самого терпения у Ханыля было ещё много. Как и холодной выдержки. Только выдержка эта едва не закончилась после того, как он узнал, что брат Намджуна попался Охотникам и был определëн в Колыбель. И пока Намджун с Джином разрабатывали план по его освобождению, Ханыль всеми доступными ему способами старался не допустить Чимина до близости с Альфами. Он потихоньку, под шумок, приписал Омеге несуществующую простуду и пару дней продержал в отдельном боксе. Но потом, так некстати заглянувший на его половину Минхёк, лично заинтересовался Чимином. Проверив его данные и анализы, он сказал не тянуть с заселением. В этом году в Колыбели был очень низкий порог рождаемости. На них давили «сверху», требуя выполнения планов, из-за чего обычно спокойный Минхёк начал периодически выходить из себя, потому как боялся того, что с ним могут сделать, если результаты не оправдают ожидания. Его предшественник тайным образом сгорел вместе со своим Омегой в загородном особняке. И если официально в этом обвинили повстанцев, то Ханыль с Минхёком точно знали, что произошло на самом деле. Мафия, которой с самого начала и принадлежали все имеющиеся Колыбели, крепко держала в своих руках все ниточки и очень умело за них дёргала. Предшественник Минхёка, несмотря на неоднократные предупреждения сверху, отпустил на волю слишком много отработанных Омег, тогда как большая их часть должна была пойти на органы. Но тот проявил сострадание, за что и был так жестоко наказан. Несколько самых крупных мафиозных группировок, объединившись однажды для реализации этого проекта и получая с него огромную прибыль, закрывать проект «Колыбель» не собирались. Тот работал вполне успешно уже много лет. Но именно сейчас рождаемость детей пошла на спад. Многие из Омег, не выдерживая давления и насилия, теряли свой аромат и репродуктивную функцию, как это произошло с Тэхёном. Подпольный рынок, на котором так успешно торговали детьми, грозился обанкротиться. И надо же было Чимину не просто попасть в Колыбель, а попасть именно в тот момент, когда ситуация была накалена до предела. От руководителей отделов требовали выполнение плана. И если раньше новым Омегам давали время привыкнуть к обстановке и наладить общение с Альфами, то сейчас с ними особо не церемонились. На Минхёка давили, и он свирепствовал. Чимина забрали из бокса и поселили к Альфам. Ханыль, успевший с ним переговорить и передавший ему весточку от Намджуна, попросил Омегу держаться до последнего. К Альфам его определил терпеливым и спокойным. Таким образом, им удалось выиграть ещё одну неделю. Но Минхёк и тут вмешался. И пока Ханыль был на недельном дежурстве в соседней лаборатории, где не хватало квалифицированных специалистов, Чимина перевели к Альфам, услугами которых пользовались только в случаях с самыми упёртыми Омегами. Как только Ханыль услышал об этом, он поспешил вернуться и подготовить новые документы о переводе Чимина. Но не успел. И теперь Ханыль сидел и думал о том, как скажет об этом Намджуну. И Джину, которого буквально вчера привезли в Колыбель якобы по обмену. Такой обмен практиковался достаточно часто. Некоторые Омеги не беременели даже после неоднократной смены партнëров, и тогда им меняли Колыбель. В этот раз, людям Намджуна удалось перехватить машину с партией Омег и заменить их на своих людей. А Ханыль должен был обеспечить им всем прикрытие. Но теперь многое пошло не по плану. Сразу после того как Минхёк вернулся с очередной встречи глав Колыбелей, где он должен был предоставить отчёт, он пошёл в разнос. Обычно он не особо вмешивался как в дела лабораторий, так и в дела самого Ханыля. Но теперь он решил устроить проверки и реорганизацию, грозя сорвать всю так тщательно планируемую повстанцами операцию. Мало того, что им и так пришлось значительно ускориться из-за внезапной ситуации с Чимином, так ещё и условия могли измениться в любой момент. Именно об этом и думал Джин последние пару часов, пока всех Омег не начали собирать на лекцию. Последние новости о Чимине он ещё не знал и старался незаметно найти глазами пепельноволосую макушку Омеги. Он уже отчаялся, не понимая почему, не находил Чимина, которого, по имеющейся у него информации, должны были поселить в этом же самом корпусе. Но по окончании лекции он его увидел. Он увидел, как навстречу потоку из Омег, медленно шагающих по направлению к своим комнатам, два охранника практически несут того, ради кого Джин тут и оказался. Альфы волокли еле переставляющего ноги Чимина. И пока Джин с закрадывающимся в душу страхом пытался понять, что произошло, Чимин, поравнявшись с ним и учуяв такой родной и знакомый запах, поднял голову. Глаза в глаза. Момент узнавания. И… у Джина сжалось сердце, когда он всё понял. Он не успел. Чимин же, опустив голову и закрыв заплывший от удара в процессе сопротивления глаз, мрачно усмехнулся. Не успел. *** Чонгук осматривал помещение, в которое его привели минуту назад. Металлический стол, жёсткий стул из такого же материала, в углу гинекологическое кресло, закрытый шкаф и небольшая вертикальная платформа, напичканная разными медицинскими инструментами. Всё это в целом не предвещало ничего хорошего. До того как Чонгука пристегнули наручниками к металлическому стулу, с него сняли всю одежду и переодели в просторную медицинскую пижаму. Та была настолько короткой, что когда его посадили на стул, он в полной мере почувствовал холод металла. Рядом с ним на данный момент никого не было. Охранники, сделав своё дело, удалились, а врач, принимавший нового пациента, что-то быстро черкнул у себя в документах и, не дав никаких пояснений, вышел, оставив Чонгука наедине с самим собой. Но уединение было ложным, так как за ним с потолка наблюдала включённая и реагирующая на каждое его движение камера. Чонгук попытался незаметно подёргать широкие наручники, но те сидели словно влитые. И только он подумал, сколько ему ещё придётся морозить свою задницу, как дверь открылась, и в неё вошёл во всей своей красе Минхёк. Если бы они встретились в другом месте и при других обстоятельствах, то этот Альфа мог бы понравиться Чонгуку. Потому как Минхёк был высоким, статным, волевым и харизматичным, умел быть приятным в общении. Но стоило только посмотреть в его холодные светлые глаза, как тебя обдавало волной ледяного холода. Один взгляд этого Альфы вымораживал до дна. А сегодня Минхёк был ещё и не в духе. В который раз он не смог предоставить требуемые от него показатели, за что и получил очередной выговор. Он с самого утра думал о том, как можно исправить ситуацию. Он уже нанял дополнительный штат Охотников за головами по душу Омег, и их услуги пришлось оплатить из собственного кармана, так как бюджет ему урезали. Так же он решил частично избавиться от преобладающих в доверенной ему Колыбели Альф, тем самым сократив расходы. Конечно, риск получить в итоге неоплодотворённых Омег был высок. Потому как они до сих пор не выяснили, почему Омега мог забеременеть от одного партнёра только один раз. Если бы не этот момент, то они с коллегами уже давно подобрали бы подходящие пары, и не было бы такой необходимости постоянно менять им партнёров. Они столько денег вложили в исследования, столько Омег разобрали буквально по запчастям, но победить эту загадку природы не смогли. Исключением являлись только истинные пары. В таких парах появление детей вообще не имело никаких границ. Но истинные попадались всё реже и реже. А им приходилось опять и снова искать причины и следствия. Но результаты, которые от него так ждали, не спешили появляться. Минхёк был в отчаянии. Минхёк был зол. И его тело требовало разрядки, а получить её он мог только с Альфой. И сейчас этот Альфа сидел прямо перед ним. Минхёк молча прошёл вглубь комнаты и остановился напротив Чонгука, внимательно его рассматривая. — Страшно? — спросил он. — Скорее неприятно, — ответил ему Чонгук. — Неприятно? — Сидеть голой задницей на этом стуле… — Мальчик мой, да разве это неприятно? Неприятно будет чуть позже. Минхёк подошëл к столу, вскрыл ампулу с бесцветной жидкостью и, набрав её в шприц, посмотрел на Чонгука. — Думаю, Юнги успел тебе рассказать о моих предпочтениях. Медицинский осмотр мы отложим до лучших времён. Сегодня мне нужно другое. И я люблю, когда сопротивляются. Это, знаешь ли, повышает градус удовольствия. Но мне не нужно, чтобы ты причинил мне вред. Поэтому мы сделаем тебе небольшой укольчик, от которого ты из сильного мальчика превратишься в такую сладкую-сладкую Омежку. — А почему бы Вам сразу не выбрать себе Омегу. Зачем такие сложности? — А затем, мой мальчик, что Омеги рано или поздно поддаются своей омежьей сущности, признавая над собой Альфу. От них иначе пахнет. У них нет таких мускул, да и попки давно привычны к сексу и ласкам. А мне нужно что-то новое, необъезженное. И чтобы я был первым. Понимаешь, о чëм я говорю? — Минхёк внимательно посмотрел на Чонгука, ожидая от того бурной реакции на свои слова. Обычно Альф возмущали подобные предложения, но Чонгук спокойно его слушал, не проявляя ни паники, ни возмущения. — Ты готов? — спросил Минхёк. — Я так понимаю, что сопротивление бесполезно? — уточнил Чонгук. — Ну почему бесполезно… Мне очень даже нравится ярость, написанная на ваших лицах, когда вы хотели бы меня убить, а вместо этого принимаете мой член там, где никто до меня ещё не был. — Так я и говорю, что бесполезно. Поэтому можно как-то по быстрее? Я хочу успеть вернуться к обеду. — Что, даже не попробуешь сопротивляться? — Ну, задницу сам подставлять не стану, но и брыкаться не собираюсь. — Уверен? — Не то чтобы уверен, но интереса нет ни к тому, чтобы добровольно, ни к тому, чтобы с насилием. Поэтому пусть оно уже быстрее закончится. — Ты странный, Чонгук, ты знаешь об этом? — Я бы поспорил, кто тут из нас странный. — Ну хорошо, давай тогда попробуем без разных препаратов обойтись. Мне очень любопытно посмотреть, как ты собираешься мне «не сопротивляться». Я тебя сейчас отстегну от стула, и если ты попробуешь на меня напасть, то мигом окажешься скручен охраной, которая дежурит у двери. Ну, а затем мы всё же сделаем тебе укольчик, и я знатно с тобой повеселюсь… Может даже и охране позволю разок развлечься. Ну, а если будешь вести себя спокойно, то я обещаю долго тебя не задерживать. — Даëте слово? — Ух ты какой… Тебе ещё и слово моё дать… Ну нет, я ведь непостоянный. Вдруг ты меня раззадоришь, и я захочу поменять правила. Поэтому пока такие, а дальше посмотрим. С этими словами Минхёк отстегнул браслеты на руках Чонгука и, притянув того к себе, больно поцеловал, прикусив нижнюю губу почти до крови. Чонгук еле сдержался, чтобы не дёрнуться, но вовремя вспомнил наставления Юнги и слова самого Минхёка о том, что его заводило сопротивление. Поэтому он опустил глаза и сделал как можно более равнодушный вид. Минхёк хмыкнул, а потом резко потащил его за руку к единственному в этом помещении металлическому столу и, нагнув, резко прижал грудью и щекой к поверхности. Если бы Чонгук сопротивлялся, то Минхёку навряд ли бы удалось поставить его в эту унизительную позу. Да ещё приложить об горизонтальную поверхность так, что на миг сбилось дыхание. Но Чонгук продолжал держать себя в руках. На миг в его голове вспыхнул образ Тэхёна и померк под руками чужого Альфы. А этот Альфа по-прежнему ждал от Чонгука хоть какой-нибудь реакции. Ему нравилось, когда его жертвы начинали вырываться из его рук и даже нападали, давая Минхёку повод вызвать охрану и создать ситуацию, когда Альфу держали уже в четыре руки, пока Минхёк им пользовался. Ему нравилось ломать крепких и здоровых Альф, а присутствие в непосредственной близости его личной охраны возбуждало только сильнее. Своей охране он платил так много, что им было абсолютно плевать, чем занимался их начальник прямо у них на глазах. Но сегодня Минхёку не повезло. Чонгук был как мягкая глина в его руках. Даже закралось на минуту подозрение, а не по Альфам ли он? И только изменившийся запах Чонгука, который он, к сожалению, не мог контролировать, давал понять, что Альфа на пределе своих возможностей. Минхёк, в ожидании, когда Чонгук начнёт вырываться из его рук, действовал максимально грубо. Он резко расставил Чонгуку ноги на ширину плеч и, едва нанеся себе смазку, прямо без подготовки ворвался в тело молодого Альфы. Вошёл сразу на всю длину и начал грубо вбиваться в напряжённое до предела тело. Он всё ждал, когда, Чонгук издаст хоть один звук, по которому можно будет понять, насколько тому больно. Но Чонгук упорно молчал и не дёргался. Даже дыхание не выдавало его настоящие эмоции. Тогда Минхёк наклонился и впился зубами в плечо Чонгука, прокусывая кожу до крови. Имитация метки, которую Альфы ставили Омегам. Только у Омег шея и ключицы были заранее подготовлены природой к этой процедуре. Да и Альфы во время укуса вырабатывали особый феромон, который смягчал неприятные ощущения. А если Альфа ставил метку Омеге во время их обоюдной и долгожданной близости, то Омега мог даже получить дополнительное удовольствие. В случае же с Чонгуком укус прошил его болью от макушки до пят. Он дëрнулся… но устоял. А Минхёк вдруг резко отстранился и с силой отшвырнул от себя парня. — Бесит! Как же меня всё тут бесит! Даже Альфу не могу найти нормального. Он натянул на себя обратно штаны и, дойдя до двери, с силой рванул её на себя. — Этого, — махнул он рукой в сторону Чонгука, — обратно! А мне приведите одного из вчерашних новичков. Всё равно которого, — и злобно зыркнув в сторону Чонгука, Альфа вышел из комнаты. Охрана в недоумении посмотрела на Чонгука. Тот стоял посередине комнаты, делая вид, что его это не касалось. Разорванная ткань открывала вид на укушенное плечо, а по внутренней стороне бедра медленно стекала струйка крови.