— Herr Peingebreck, wie geht es dir?
— Mir geht es schlecht!
— Schlecht?
— Natürlich geht’s mir schlecht!
— Herr Peingebreck, wie geht es mir?
— Dir geht es schlecht!
— Schlecht?
— Natürlich geht’s dir schlecht!
Samsas Traum — "Die Zärtlichkeit der Verdammten"
– Я уже закончил изучать квинси, — сказал капитан Маюри Куроцучи. – Последним мне достался старик. Он все время кричал имя своего ученика или внука… Хочешь посмотреть фото? На колени Исиде спланировал клочок бумаги. — Правда, тело после опытов не совсем цело... А имя его ученика... я запамятовал... Мне не интересны вещи, которые я закончил изучать. С тех пор Урюу Исида точно знал одну вещь. Маюри Куроцучи должен был умереть.***
…Пол состоял из гулких металлических плит, покрытых ребристым радиальным узором, большими кругами, как в соборе — или в библиотеке. Узор отпечатался бороздками у Исиды на лбу и на щеке. Сознание возвращалось к нему рывками, толчками крови в ушах. Что-то разбудило Исиду — низкий рокот, идущий из-под плит, гул на такой частоте, что его трудно было отличить от пульсации в голове, но он жил за пределами черепа, вторгаясь в него и надавливая на барабанные перепонки. Исида моргнул и обнаружил, что лежит на измочаленной и ватной левой руке. Он медленно приподнялся и сел, привалившись к опрокинутому столу. Голова кружилась как от контузии, к горлу подкатывала тошнота. Рукав болтался пропитанной кровью тряпкой. Левая рука занемела и распухла под повязкой, которую он успел наложить перед тем, как отключился. Значит, он не сможет натягивать лук. Допустим, рука ему в ближайшее время не понадобится. Главное — не потерять ее совсем. Гул притих. Лаборатория, некогда принадлежавшая Заэлю Аполло Гранцу, лежала в руинах: мертвые пучки вырванных проводов, зазубренные осколки мониторов и колб, сорванные с петель вывернутые шкафчики, перевернутые кресла и стулья. Электроника монотонно попискивала, посылая сигналы в пустоту, откуда-то сочилась вода: он мог разглядеть блестящие струйки, бегущие между плит, и лужицы в выемках. Желтели яркие обрывки лент, запрещающих проход, по стенам тянулись ржавые подтёки. А ведь еще недавно все блестело холодным голубоватым металлом. Исида вытянул из-за пазухи часы с перерезанным ремешком: не тикают. Ну, разумеется. Проверил за поясом складной нож, которым отхватывал бинты, и только затем уцепился за край стола и, отдыхая после каждого движения, с трудом поднял себя на ноги. Машинально потянулся к переносице: нечего поправлять, очки валяются разбитые где-то среди металлолома. Глаза щурились с непривычки к размытому миру. Белая форма квинси была забрызгана его и чужой кровью, тусклой, подсохшей. Из снаряжения остались две последние серебряные трубки, шнайдеры и пятиконечный знак на правом запястье — туго намотанная цепочка врезалась в кожу. Он ослабил ее и подумал, что, несмотря на раны, жив. А Маюри Куроцучи мёртв. И пора выбираться из Уэко Мундо.***
Выбираться — легче сказать, чем сделать. Как ему помнилось, при прежнем владельце любой коридор из этого зала, похожего на высокий ангар, делал петлю и вел обратно. При новом обитателе появился вход. Маюри сам впустил его через высокие узкие двери — поговорить. Исида не собирался поступать против своей чести и нападать на него исподтишка. Маюри вышел к нему один, раздраженный, как всегда, ворча про прерванный эксперимент. Что ж, он его уже никогда не закончит. Исида направился к выходу, ступая по битым стеклам. Он казался себе очень маленьким под высоким потолком — и в то же время зажатым между однообразных ребристых стен. Приоткрыв тяжелую створку, он выглянул и остановился, удивленно моргая. В лицо ему дохнуло сухим холодом. За дверями высился слоистый срез песка — мертвого крупитчатого песка Уэко Мундо, кажущийся ровным, но стоило коснуться, и тонкие струйки песка поползли вниз, стремительно образуя сероватую горку. От дверей по стенам, похожим на ребра огромного кита, ветвились трещины, не пропускающие ни единого лучика света. В песке хрустели мелкие спрессованные веточки и косточки. Выхода больше не было. Лампы с треском подмигнули и включились обратно. Беспокойство заколотилось у него в горле. Нет, он давно не ребенок, чтобы бояться темноты! Озираясь, он заметил, что помещение слегка покосилось. Вот о чем говорила вода: она стекала из одной стороны в другую, показывая наклон. Неужели все здание ушло в песок за какие-то считанные минуты? Об устройстве этой лаборатории он знал больше баек, чем правды. Синигами, исследовавшие помещения, должны были освоить их довольно глубоко — возможно, сохранились и составленные ими планы. Надежда была тусклой. Но если он найдет работающий информационный терминал Двенадцатого отряда среди ближайших прилегающих комнат и сумеет его включить… Исида повернулся и отправился на поиски. По пути он прошел мимо тела своего врага, не присматриваясь — щуплое сутулое тело, закутанное в такое множество слоев одежды, что казалось порядочно упитанным, — и на расстоянии нескольких шагов — сине-золотым пятном — голова. Это сделал он. Ему не хотелось это разглядывать. И не хотелось оставаться с этим наедине. Он выбрался в коридор, по сторонам которого тянулись анфилады похожих комнат — по сравнению с ангаром они казались крохотными, как чуланы, их ребристые стены были темно-синими слева и темно-красными справа от коридора, и в них громоздились стулья, круглые табуретки, кислородные баллоны, ящики, картонные коробки, доски, металлические трубы — следы пребывания синигами. В одной из комнат он неожиданно нашел умывальник с бронзовой трубой и мыло, открутил скрипучий кран, добыл из него тоненькую струйку холодной воды, умыл окровавленное лицо и выпил несколько глотков из неуклюже сложенной ладони. Вторую руку дергало, пальцы, торчащие из перевязи, выглядели плохо. Хорошо бы найти обезболивающее… Крошечные комнатки словно надавливали на позвоночник, так что, не найдя медицинского оборудования и аптечек, Урюу вернулся в коридор, который начал довольно круто забирать вниз, и идти стало легче. Направление ему не нравилось. Оно не было похоже на путь к свободе. Возможно, идя в том направлении и растрачивая силы, он только удаляется от выхода. Он размышлял об этом и продолжал идти. Коридор окончился литой железной дверью, загерметизированной поворотным вентилем. Исида дотронулся до нее, не уловил с той стороны никаких признаков жизни и решился повернуть тяжелое колесо — оно поддалось легко, словно часто использовалось, а дверь распахнулась без скрипа. Перед ним как будто бы оборвался пол. Он покачнулся на пороге, прежде чем различить контуры вещей, мебели — за дверью находилась комната, утопающая в темноте, и оттуда веяло стужей, как из ледника. Нос сразу заложило от холода, но он смутно уловил знакомые фармацевтические запахи — и кровь. Исида заглянул в комнату, держась за окованный металлом проем, выдохнув облачко тонкого пара, нащупал невысокий прямоугольный шкафчик со стеклянной створкой — наверняка для лекарств, — и мгновенно вжался в стенку. Впервые с тех пор, как очнулся здесь в одиночестве, он ощутил чье-то слабое присутствие. — Кто здесь? — спросил мелодичный голос. Держа наготове шнайдер, Исида вгляделся в темноту, пытаясь распознать чужую духовную силу. Это был сложный комплекс ощущений, который он предпочитал сравнивать с запахом, танцующим на самом краю восприятия, и сейчас различал лишь тонкие обрывающиеся ниточки, словно их обладатель был едва живым. — В двух шагах направо, на уровне твоего плеча, — любезно сообщили ему. Внутри у Исиды помертвело, будто туда проникла отрава капитана Куроцучи. — Что? — тихо переспросил он, не высовываясь из укрытия. — Свет. Ты, похоже, ничуть не поумнел, кви-инси, — напевно произнес голос из темного холода. Исида вовсе не нуждался в свете, чтобы понять, с кем говорит. Он прекрасно помнил голос второго из двух своих мучителей. В одном помещении с ним находился Октава Эспада — Заэль Аполло Гранц. Тот, чью смерть Исиде довелось увидеть собственными глазами. Решительно невозможно — и все же довольно логично. Лаборатория принадлежала ему. Голос принадлежал ему. А Исида не мог даже прицелиться из лука. Очевидно, Октава знал, кто он и где он, но нападать из темноты не спешил. Урюу ощупал стену и отыскал выключатель ровно там, где ему сказали, нажал, и ему показалось, что кнопка ударила током — таким слепящим казался обрушившийся свет. Перестав щуриться, он увидел, что яркие лампы превратили черное помещение в белое, пустив по полу ломаные тени: несколько столов, накрытых белой тканью, белые стены, невинные шкафчики с занавесочками, как в какой-нибудь городской больнице, — и длинные кровавые брызги, лежащие широкими веерами и полукругами поперек всего этого, долетевшие даже до потолка, словно тут взорвалась целая цистерна крови. По углам и на потолке проступали ржавые линии, оплетающие комнату, словно рудные жилы. И в центре кровавого кольца — фигура, в которой узнавался Заэль Аполло Гранц, первый естествоиспытатель Уэко Мундо. Арранкар полусидел на наклонном железном столе, полувисел на руках, скованных над головой. Цепь цеплялась к потолку, из кандальных манжет торчали скрюченные пальцы с длинными острыми ногтями. До груди его прикрывала небрежно накинутая простыня в бурых пятнах. Волосы — даже не розовые, а кирпично-ржавые от въевшейся крови — свисали на лицо, затеняя метку длинных слез на лбу и щеке. — Добро пожаловать в мою операционную, квинси, — нарушил молчание Заэль Аполло. — Выглядишь довольно жалко. На себя бы посмотрел, подумал Исида, слегка опешив от вида этого искалеченного существа. Он мог представить его мертвым — но не беспомощным. В этом зрелище было что-то неправильное. Заэль Аполло шевельнулся в кандалах, приподнимая выше голову; Исида сразу отступил на шаг, успокаивая себя ощущением прохладной алюминиевой рукоятки шнайдера в ладони. — Сколько? — спросил Заэль Аполло. Исида растерянно нахмурился. Заэль Аполло закатил глаза. — Как давно мы встретились в прошлый раз? — Пять месяцев. И… ещё пара недель, — прикинул Исида. На самом деле он помнил дату — даже слишком хорошо помнил. — Пять месяцев… Долго же он тут хозяйничал… — скованные руки дернулись и хрустнули суставами, по лицу Заэля Аполло пробежала болезненная судорога. — Совершенно непозволительное обращение. Все, что могло, заржавело. Раз уж ты тут, поможешь мне освободиться, квинси? Исида задохнулся от возмущения, позабыв о своих ранах: — Мне — освободить тебя? — А иначе что ты здесь делаешь? На губах Заэля Аполло багровели ссадины, контуры зубов подтекли яркой кровью, и все же арранкар умудрялся смотреть так, будто единственной изначальной целью Исиды было добраться до этого застенка и вытащить пленника, словно похищенную принцессу. — Знаешь, что я здесь делаю? — сказал Исида не без раздражения. — Я убил капитана Куроцучи, который над тобой изгалялся. Правда, я не имел понятия, что ты здесь, и уж точно сделал это не ради тебя. Потом двери засыпало песком, я пошел искать выход, которого здесь — он обвел рукой комнату, — явно нет. Так что я поищу в другом месте, а ты можешь дальше помогать себе сам. — Я должен пояснить тебе одну вещь, квинси, — мягко и серьезно сказал Заэль Аполло. — Ты очень скоро умрешь. Осталось, скажем, несколько десятков минут, за которые ты мог бы принести пользу. Например, освободить меня… Губы арранкара вздрогнули, словно он подавлял усмешку, прежде чем добавить: — Ну… или убить. Хочешь меня убить? Будь Заэль Аполло свободен, он, без сомнения, сам бы цеплял Исиду к такому вот столу, предвкушая мгновение, когда погрузит в него скальпель. Вот тогда у Исиды было бы полное моральное право попытаться его убить. Хотя что он мог ему сделать? Проткнуть шнайдером? Однажды это не сработало. Казалось, Исида никогда не забудет свое бессилие перед этим существом, играючи нейтрализовавшим весь его арсенал. Правда, арранкар переживал не лучшие времена. Что ж, тем хуже — хладнокровно прикончить его Исида просто не мог. Он пришел сюда, чтобы совершить одно-единственное убийство, и даже это было слишком много. — Я не собираюсь тебя убивать, — сказал он. — Моя честь не позволяет добивать безоружных. Считай, что тебе повезло. Заэль Аполло несколько секунд изумленно смотрел на него, и вдруг расхохотался в голос. — Ай-яй-яй, твои друзья-синигами будут совсем не в восторге, квинси! — ликовал он. — Зарезал капитана, чьими изобретениями пользуется все Общество душ, и оставляешь в живых целого Эспаду! Экстравагантная же у тебя честь… — Нет больше твоей Эспады, — с обидой сказал Исида. — И синигами мне вовсе не друзья. Прозвучало так, что он поморщился сам от себя и поспешно перешел к более насущному вопросу: — С чего ты взял, что я должен умереть? — Очень просто. Во-первых, выходы заблокированы, и вместо того, чтобы сделать свое дело и уйти восвояси, ты явился нарушать мое новое и прекрасное уединение. Значит, лаборатория в аварийном состоянии. Во-вторых, ты оказал нам обоим неоценимую услугу и убил капитанчика, который успел сунуть свой длинный кривой нос во многие чужие дела, а именно — захватил управление системами лаборатории и грубейшим образом перезакрепил их с меня на себя. Вкрадчивый голос Заэля Аполло вызывал зубную боль, но, кроме него, здесь было лишь металлическое безмолвие склепа, в который превратилась узурпированная и погромленная лаборатория. Исида слушал его и все не решался уйти. — И, если у тебя есть хоть капля интеллекта, догадайся, что произошло, когда ты его прикончил? Вопрос риторический. Система окончательно вышла из-под контроля. — И контроль не вернулся к тебе после его смерти? — А ты еще не заметил? Тонкая светло-розовая бровь раздраженно дернулась. Урюу вдруг понял, что в облике Заэля Аполло неправильного (кроме самого факта, что тот был жив, разговаривал и насмехался над ним): костяной ободок с резными крыльями, обнимающими подбородок — его попросту не было. На виске у Заэля Аполло виднелось круглое кроваво-черное пятно, полузакрытое прилипшими по краям волосами. — Маска… — Да. Как ни больно признать, — арранкар бросил взгляд вверх, на кандалы, — без нее я не управляю своей высвобожденной формой. А эти помещения весьма быстро пожирают сами себя. Ты заметил, что мы уже проваливаемся в песок. Так что перейдем к вопросу о том, зачем мне спасать тебя. — Не похоже, что ты в состоянии спасти даже себя. — Весьма наблюдательно, квинси, — сардонически сказал Заэль Аполло. — Предлагаю сделку. Ты вернёшь мне маску и снимешь цепи, а я… Я восстановлю сорванные настройки, выведу тебя отсюда и отправлю на все четыре стороны. Как тебе это нравится? — А если ты мне больше нравишься так, как сейчас? — поинтересовался Исида. — Тогда желаю тебе насладиться твоими последними минутами. Если хочешь, можешь умереть в библиотеке. Лестница там, — короткое указательное движение головой, — четыре уровня вверх, коридор налево. Когда она обвалится, тебя расплющит между книг. Исида сглотнул. — Зачем лаборатории пожирать себя? — Она голодна, — Заэль Аполло пожал бы плечами, если бы мог, но ограничился приподнятием бровей. — А если я тебя освобожу, ты меня ей и скормишь. — Не так много в квинси съедобного для пустого, иначе я бы, может, сам надкусил твою нежную щечку… Исида отпрыгнул на пару шагов под язвительный смех. Слово за слово, он умудрился подойти к Октаве вплотную, вглядываясь в расчерченное вытянутыми линиями лицо. Будто забыл, с кем имеет дело. — Хорошо, — сказал он, зажав под мышкой шнайдер и вытирая о плащ резко вспотевшую ладонь. — Я не хотел бы знать, чем питается твоя лаборатория, но умирать здесь тоже не хочу. Где искать твою маску и ключи от цепей? — Ты же, конечно, догадался обыскать трупик капитана Куроцучи, да? Нет? Я не удивлён. Вперед, чего стоишь?***
— Ах ты сволочь! Это Исида Урюу стоит на коленях в луже воды и бьёт кулаком по плитам пола в бессильном отчаянии. — Как, будь ты проклят, как ты это сделал?! Куда ты утёк?! На мокром полу валялась белая капитанская накидка с теплой подкладкой и окровавленным меховым воротником, и под ней — вся одежда по контуру тела, и ножны с перевязью, и россыпь золотых булавок, гвоздиков, насадок и заглушек с капитанского тела. В остальном накидка была совершенно пустой. Ножны — тоже. Исида отбил себе костяшки и скривился от боли, к его глазам прилили горькие слезы разочарования. Он не сможет сейчас противостоять ему снова. Не сможет даже искать. Его силы на исходе. Где, сколько времени ему придется готовиться, чтобы снова подкараулить своего врага? — Прости, учитель… — прошептал он. — У меня опять не получилось сделать все, как надо. Может, Маюри и не сумеет собрать себя заново. Будь он жив, он бы уже снова контролировал лабораторию, а ее все еще штормит. Но как узнать наверняка? Если же Исида вовсе не выберется отсюда, то его песенка спета. В операционной, превратившейся в кровавую баню, его ждал прикованный Заэль Аполло Гранц, и Урюу, вопреки любым понятиям квинси, синигами и здравого смысла, уже всерьёз намеревался его освободить. — Учитель… Знал бы ты, как я боюсь наворотить еще больше дел. Но я не могу его убить. И не могу даже бросить просто так. Надеюсь, ты бы смог меня понять. Ему слишком часто снились оба этих вычурных безумца. Надменная розовая голова с меткой на левом глазу — и клоунская маска под золотым гребнем египетского фараона. Две пары желтых хищных глаз, нацеленных на него, как на маленькую белую мышь. И слишком редко — кроткое лицо деда. Если бы кости судьбы выпали иначе, убийцей его деда и истребителем квинси вместо Маюри запросто мог бы оказаться Заэль Аполло. «Последним мне достался старик...», сказал бы он своим певучим голосом. И тогда Исида уничтожил бы Октаву Эспаду, чего бы ему ни стоило, или погиб, пытаясь. Но кости выпали так, как выпали. Исида не помнил за Октавой никаких особых амбиций к захвату Общества душ. В основном тот, кажется, хотел, чтобы его оставили в покое. Может быть, в самом деле справедливо будет оставить его в собственной лаборатории? Он явно не в строю для боя, но и Маюри ранен и где-то скрывается. Пусть они сами убьют друг друга. Исида поморгал, давая высохнуть глазам, поднял накидку, пахнущую мокрым мехом, и принялся обшаривать каждую складку. Капитан Двенадцатого отряда не относился с излишней щепетильностью к символам своего статуса, и это помогло Исиде мысленно оправдать свои действия. Не пролетело и нескольких минут, как ему блекло улыбнулась удача — та самая своенравная дама, которая только что ударила его под дых литым копытом, похитив труп капитана, оставленный на десять минут без присмотра. Он вытащил из неприметной внутренней пазухи связку магнитных ключей и — тонкие костяные очки, измазанные в крови. Взял их двумя пальцами, как гадюку: это не могло быть ничто иное, чем маска Заэля Аполло в ее первоначальной форме, даже если бы к оправе не прилипло несколько розовых волосков — Исида прекрасно помнил эту волнистую резьбу. Но в них не ощущалось ни капли духовной силы. Всего лишь мертвая вещь. Тут он заметил кое-что, и ему болезненно свело зубы: скошенные костяные выступы на середине каждой дужки. Ну конечно. Как всякая арранкарская маска, очки росли прямо из головы Заэля… и их отпилили по живому пилой, зацепившей немного кожи и волос. Освобождать Заэля Аполло все еще казалось очень плохой идеей. Пока он безуспешно боролся с ней, к нему в ухо червем заползла другая, тоже не слишком хорошая: если без очков арранкар все равно что полутруп, то почему бы ему таковым и не оставаться, пока Исида находится к нему в опасной близости? Обман… Но разве он сам может положиться на честность Октавы Эспады? Ему еще мстить — снова. Сейчас Заэль Аполло в его руках, но стоит выпустить его на волю, и все станет ровно наоборот. Только дурак отказался бы от шанса обезопасить себя. Исида себя дураком не считал. Разумеется, если только он сможет проблефовать достаточно долго. Если тот не почувствует изменение в давлении силы… Очки ничем не выдавали себя, оставляя ему только один способ проверить. Исида вдруг встрепенулся, будто его ткнули под бок, выдернул из-за пояса нож, отчекрыжил от забытой накидки капитана Куроцучи длинную полосу, завернул в нее очки и засунул их во внутренний карман своего потрепанного плаща, на груди, под пелериной. Пригладил, чтобы не топорщились, и медленно встал. Нужно было идти обратно. Коридор тянулся невероятно, невероятно далеко. Крен усилился. Исида пошатывался, смаргивая с глаз темноту. Из тупиковой комнаты впереди веяло холодком и сочился неживой электрический свет.