Internal Investigation

      – Испарился? Все любопытнее и любопытнее, – прохладно заметил Заэль Аполло. Исида надеялся, что к возвращению овладел собой, но, похоже, разочарование и злость так и читались по его лицу. Он поднял качающиеся на металлическом кольце ключи.       – Мы договаривались еще и на маску, – ласково сказал Заэль Аполло.       – Ее не было, – сказал Исида и прислонился к деревянной дверце шкафа, наблюдая за реакцией арранкара. Почувствует или нет? Подаст ли вид?       – Капитан пропал, маска пропала… – Октава Эспада следил взглядом за ключами, как кот: влево-вправо. – Вот-вот ничего не останется от твоего героического подвига.       — Тебе-то что знать о моем подвиге? – вспыхнул Урюу, стиснув ключи в ладони. У него почти не было сил стоять прямо, но подколки Заэля Аполло каким-то образом давали ему второе дыхание. На этот раз он держался на почтительном расстоянии.       — Капитан любил похвастаться, пока я изображал пособие для его опытов, – лениво протянул Заэль Аполло, как будто они вели светскую беседу. – В том числе и о том, как он перепотрошил несколько тысяч квинси. Мне и самому интересно, из чего вы состоите. А удовлетворять интерес – это моя единственная слабость. Ты, конечно, пришел отомстить. Последний квинси… О, и там еще что-то было про деда…       Заэль Аполло не имел на это никакого права. Если бы голосом, вместо стрел, можно было убивать, на одного арранкара стало бы меньше в ту же минуту.       – Не смей. Упоминать. Моего деда. Тем более, если хочешь дождаться моей помощи.       – Жаль, что ты пока немного сделал ради его памяти, – хмыкнул Заэль Аполло. – И ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, ведь без меня ты просто не сможешь отсюда выйти.       – Я всё ещё могу передумать, – прищурился Исида. – Оставлю тебя тут в кандалах, и мы оба погибнем. Ты этого хочешь?       Заэль Аполло за словом в карман не лез:       – С чего ты взял, что я погибну? Я бы не стал строить такую лабораторию, которая могла бы убить меня. Но будет жаль, если твой труп бездарно пропадет под руинами.       Урюу устало ссутулился, глядя на зажатую в руке связку ключей. Да, без Октавы он может не успеть найти выход – если только Заэль Аполло не лгал про разрушение лаборатории. Проверять это на себе Исида не хотел. Он почти решился.       – На мой труп не рассчитывай.       – О, мы же договорились: свобода в обмен на свободу.       Первым делом Исиде пришлось встать на цыпочки и отцепить от наручников цепь, подвешенную к потолочному крюку. Он совершенно не хотел задевать руками мертвенную кожу арранкара. Дыхание Октавы окутало его, приторно-сладкое, словно персики, перезревшие на жарком солнце, окружённые опьяневшими осами. Или как сахарная вата, тающая липкими нитями. К тёплой сладости примешивался тяжёлый металлический запах крови. Такой и была их первая встреча – сахарная вата с кровью… и эта жуткая карамель. Только кровь тогда принадлежала Исиде.       Грубая железная цепь, как в какой-нибудь средневековой темнице, была накручена на весьма продвинутые наручники из гладкого черного металла с магнитными застежками, которые расстегнулись, стоило лишь правильно приложить два ключа одновременно. Кажется, всё просто, но Исида справился не без труда, так как раненая рука едва удерживала ключи, а здоровая закоченела от холода. Заэль Аполло искоса наблюдал за его действиями. Наконец тяжелые манжеты соскользнули с тонких бледных запястий, покрытых запекшимися струпьями, и Урюу отступил, подозревая, что совершил чрезвычайно большую ошибку.       Заэль Аполло будто забыл о нем. Медленно, с каким-то хитиновым хрустом, он вытянул руки, поднял ладони и осмотрел их, как будто видел впервые за долгое время, расправил длинные пальцы с ногтями, зазубренными от безуспешных попыток вскрыть наручники. Откинул волосы, оставив на лбу несколько прядей, и стала лучше видна отметина, похожая на большого фиолетового паука – вместе с прокрашенной тем же цветом верхней губой она придавала его лицу мрачно-капризное выражение. Однако он не торопился слезать с хирургического стола.       – Кажется, у нас мало времени, – нервозно напомнил Исида.       Заэль Аполло повернулся к нему и спросил:       – Сколько комнат ты прошел на обратном пути?       – Штук десять. Нет, пятнадцать...       Он не считал специально двери, но их точно было больше десяти.       – Хм… А они подросли.       – Хватит говорить загадками. Что происходит с этими комнатами? Это же твоя лаборатория, в конце-то концов!       – Квинси, – Заэль Аполло поднял золотистый «я-бесконечно-устал-от-твоей-тупости» взгляд и указал пальцем сквозь Исиду, куда-то за его спину. – Это моя лаборатория, ты совершенно прав. Шкаф за тобой, третья сверху полка, хирургические нитки и иглы в футляре.       И требовательно протянул ладонь.       Исида выдохнул и негромко заметил, хотя его терпение уже порядком истощилось:       — Знаешь, у меня есть имя.       — Я помню твое имя, маленький квинси. Урюу. Исида Урюу, — Заэль Аполло так обласкал губами и языком его имя, что у Исиды внутри всколыхнулась какая-то смесь ненависти, страха и смутного томления. Конечно, помнит. «Ты выполнил свою роль Исиды до конца, теперь Исидой побудет он». Маленькая кукла вроде русской матрешки. Щелчок полированного ногтя по щеке.       – Передай мне нитки, квинси. Кое-что мешает мне взять их самому. А потом уже подумаем о выходе.       Терять время не было смысла. Исида неохотно полез в шкаф, легко нашел указанное место, повернулся – и вид влажной распотрошенной плоти заставил его давно опустевший желудок болезненно сжаться. Заэль Аполло откинул с себя кровавую простыню и с любопытством рассматривал то, что скрывалось под ней. Еще много ткани, белой с лиловыми и красными кромками – зубчатая слоистая юбка, распоротая снизу доверху; разрезы сочились кровавой бахромой, над которой в холоде поднялся лёгкий пар; между пришпиленными в отвернутом положении краями виднелись ноги – очень длинные и очень стройные, в черных облегающих сапогах по середину бедра, словно у вульгарной женщины. Вывернутую изнанку ткани покрывали тонкие сиреневые чешуйки вроде лепестков, и такие же лепестки прорастали в паху, почти прикрывая мужское естество, отмеченное круглым, сквозным, словно прожженным, отверстием с ровными краями. Дыра пустого.       Урюу почувствовал, как полыхнули его щеки, взгляд сам собой скользнул выше, где края юбки арранкара должны были сходиться на животе, но они открывались дальше, длинным разрезом вдоль брюшной полости, до самого солнечного сплетения. Внутренности поблескивали, как влажные гранатовые зерна, ребра решеткой натягивали кожу на тощей груди, и над сердцем чернело несколько металлических скоб, стягивающих бледные бескровные края узкой раны от меча.       Заэль Аполло явно развлекался, наблюдая за его лицом. Благородная миссия стремительно превращалась в фарс. Или в фарш. Мёртвый Маюри куда-то утёк, здание рушилось и тонуло в песке, а Урюу был вынужден торчать тут, как на скотобойне, рассматривая бесстыдную наготу проклятого Октавы, как будто это не было последнее, что ему бы хотелось увидеть в жизни! Он проглотил сухой рвотный позыв и кинул Заэлю Аполло белые нитки, легко перехваченные в воздухе цепкой рукой.       В антисептиках Октава, видимо, не нуждался: для Урюу, выросшего в семье врача, это выглядело дико, но мастерство шитья он мог оценить по достоинству. Пурпурные ногти орудовали как пинцеты, соединяя между собой края плоти и пропуская нить через них затейливыми оборотами; точными, как фехтовальные выпады, стежками Заэль Аполло чинил юбку, а может, все-таки кожу, под которой милосердно скрылись его белоснежные бедра. Не то чтобы Исида был готов скоро забыть это зрелище.       – Ты вообще чувствуешь боль? – шепотом, внезапно охрипнув, спросил он.       Заэль Аполло моргнул и отозвался, кажется, без издёвки:       – Не такая уж это и боль.       Минуты, отведенные гибнущей лаборатории, капали одна за другой. Снаружи что-то провыло, мучительно и протяжно – так не стонет живое существо. Так стонут сами стены. Швы подтекали блестящей сукровицей вслед за движениями иглы и нитки. Заэль Аполло зашивал собственное тело точно так же, как Исида в школьном кружке рукоделия зашивал для девочек плюшевые игрушки.       Урюу рискнул повернуться к нему боком – не спиной, конечно, – приоткрыл дверцу шкафчика, усеянную мелкими каплями Заэлевой крови, и принялся рассматривать кейсы с ампулами и таблетками, больше похожие на инвентарь синигами, чем арранкара. Можно было бы кое-что позаимствовать.       Октава Эспада завязал кончик нити и с усилием приподнялся, вцепившись ногтями во взвизгнувший металл. Высокие каблуки щёлкнули по плитке, юбка с шуршанием обвилась вокруг острых колен, натягивая швы, и улеглась, ниспадая до пола. На столе осталась смазанная кровавая полоса с темно-фиолетовыми подтёками.       Урюу отступил, остро ощущая тесноту. За спиной шкафчик, сбоку – стол на колесиках, в пяти шагах – дверь, в руке – шнайдер. Прикованным Заэль Аполло казался истощенным и субтильным, но в полный рост он был почти на голову выше Исиды и заметно шире в плечах. Волочившееся по полу крыло с покачивающимися красноватыми подвесками затвердело, развернулось за левым плечом и приняло форму серпа, достающего кончиком до потолка. Единственное крыло. Исида помнил четыре. Ему инстинктивно захотелось потереть между лопатками, прогоняя фантомную боль.       – У тебя хоть что-нибудь работает? – спросил он.       – Мозги, квинси, – отрывисто бросил Заэль Аполло. – У меня по крайней мере работают мозги.       Лиловые капли висели у него на кончиках волос, на рукавах, на краях изрезанной юбки, как увядшие ягоды. Заэль поймал рукой одну из подвесок, сжал ее в пальцах, словно… словно женскую грудь, – бог знает, откуда у Исиды взялась эта мысль, – и разочарованно отпустил.       – Я слишком долго был отключен? – тихо выдохнул Заэль, явно не обращаясь к Исиде. Длинные тонкие пальцы двигались по воздуху, будто пытаясь нащупать в нем ускользающие нити духовной силы, и по мере этого движения Заэль выглядел всё более дезориентированным, словно бабочка, ударившаяся о фонарь. Снисходительное выражение слетело с побледневшего лица, зрачки сжались до точек, дрожащих в расплавленном золоте.       – Не хватает информации… Давление неустойчивое... Защитный контур… Нет доступа к аварийным настройкам... Я не чувствую… НЕ ЧУВСТВУЮ!       Стекла дрогнули и жалобно зазвенели. Заэль схватился за свои раненые виски и метнулся мимо Исиды, едва не сметя его тяжелым платьем и крылом, в коридор. Исида кинулся следом, мимо разноцветных мелькающих комнат. По полу тянулись разломы, готовые жадно перекусить щиколотку.       Урюу настиг его только в зале. Вдоль той стены, где он, – кажется, много часов назад – нашел вход, ниши между каменными ребрами провалились под давлением песка, от них трещины бежали по потолку, плиты начали расползаться и приподниматься, заброшенная техника плевалась искрами. Узкая белая фигура Заэля Аполло отражалась, смутно колеблясь, в мокрых блестящих плитах, напряженная от кончиков суставчатых пальцев до острия крыла. В своем окровавленном платье он казался бесплотным привидением той Развратницы, истерический смех которой навсегда отпечатался у Исиды в памяти. На этот раз он не смеялся. Он чего-то ждал.       Урюу подошел на расстояние, с которого мог без очков не промахнуться из лука (если бы у него была здоровая рука, отсутствие которой делало маневры довольно бессмысленными), попробовал оценить оставшуюся у арранкара духовную силу и понял, что Октава Эспада по-прежнему напоминал высохший кадавр. На то, чтобы скрывать силу, нужно еще больше силы. Где же она?       – Тебе известно, что случилось за это время с моей лабораторией, квинси? – спросил Заэль Аполло негромко и устало. Искры безумия в его голосе погасли, словно он неохотно смирялся с неизбежностью.       Исида заправил за ухо прядь челки и крутанул на пальце выключенный шнайдер.       – Да, – сказал он. – Я кое-что об этом знаю.       Прежде чем он успел сказать что-то ещё, просторный зал наполнился движением. Исида резко обернулся, поймав его краем глаза, и увидел, как из темных ниш между ребрами стен проступили черно-белые гротескные фигуры, ползущие, бегущие, гулко топающие в их направлении. Остатки фракции! Значит, у арранкара все-таки оставалась какая-то сила. И даже Маюри ведь их не истребил...       Тут Исида понял, что подумает об этом позже, и вскинул шнайдер: прямо на него – нет, выше, через его голову, в направлении неподвижного арранкара – пружинисто прыгнул фрассьон в безглазой маске с раззявленной пастью. Шнайдер пропорол ему брюхо, отрывая стеклистые частицы, и фрассьон рухнул, на редкость удачно отмахнувшись лапой. Удар пришелся по раненой руке, Урюу отлетел, впечатавшись в плиты и вскрикнув, сквозь пелену боли увидел, как приближаются остальные, один, двое, трое, и до него донесся голос Октавы:       – Стойте, крошки мои.       Фрассьоны остановились. В наступившей тишине зазвенел, отражаясь эхом, смех Заэля Аполло. Краткая минута отчаяния, нечасто гостившего на его самодовольном лице, осталась давно позади.       – Как я погляжу, ты принял меня близко к сердцу, квинси. Эй? Квинси?..       Заэль подошел и ткнул его в плечо узким узорчатым сапожком, напоминающим голову змеи. Не пнул, а так, дотронулся, будто до какой-то падали, оценивая, насколько она протухла.       – Я подумал, они тебя не слушаются, – прохрипел Урюу, все еще не в силах оторвать голову от пола. Белые силуэты в черную полоску, похожие на обитателей тюремных застенков, словно в доказательство обратного, отступили за спину своего хозяина.       – Нет, они меня слушаются, не жалея себя. Такая у них программа, – безмятежно сказал Заэль Аполло. – А вот ты… Что двигало тобой? Зачем тебе понадобилось защищать меня?       Исида возмущенно приподнялся на локте.       – Ты что, меня специально проверял?       – Ну да. Не так-то просто определить соответствие духовной силы в моем теперешнем состоянии, – взмах ладони к виску, – однако, полагаю, склонность к таким глупым и благородным поступкам у вашей братии в крови. Не перестаю удивляться, как вам только удается падать с такой регулярностью именно на мою голову.       Исида уже слушал его вполуха. Падение заставило его рану открыться, и разведенная кровь текла и впитывалась в его плащ и в бинты, и вместе с водой и кровью по руке растекалась боль, от которой впору было свернуться в клубок, закусив зубами ткань.       Стоило беречься своих желаний. Обнаружив Заэля Аполло, он сказал, что хочет найти выход. А дальше Октава Эспада, даром, что прикованный и выпотрошенный, был так любезен, что выход ему и предложил. Но куда? В пустыню? В лес меносов? Вся конструкция уже туда на полпути. А еще… черт… установленные снаружи стационарные ворота Маюри, через которые он прибыл, ему наверняка не помогут, если до Двенадцатого отряда уже добралась информация о происшествии в лаборатории. Прошло слишком много времени. Если он и вовсе дойдет до этих ворот. Сейчас любой пустой в Уэко Мундо для него смертельно опасен. Если Заэль сдержит обещание и вышвырнет его из лаборатории, то мстить Маюри будет некому. Такой шанс выпадает только один раз.       Исида медленно встал на четвереньки, дотянулся до валяющегося шнайдера, поднялся, опираясь на него, и зацепил его за пояс. Несомненно, теперь-то он выглядел жалким. Промокшая челка лезла в близорукие глаза, липкая кровь расплылась свежими пятнами. Вдруг лицо Заэля Аполло оказалось совсем близко – арранкар подался к нему, явно никогда не слышав про концепцию личного пространства у людей, нетерпеливо перебирая пальцами:       – А ты сильно ранен. Дашь посмотреть?       – Не тронь меня! – отшатнулся Исида.       – Пойми правильно, мне нет особого дела до твоего здоровья. Но вот эта рана крайне любопытна, если вспомнить, от кого она получена.       Исида запнулся, отступая, за вздувшуюся плиту, восстановил равновесие и сказал:       – Да, я ранен. Вероятно, отравлен. И… не знаю, сколько мне осталось. Но я сейчас кое-что понял.       Он ни за что не признал бы своей слабости перед друзьями или перед отцом. Но перед врагом, который не собирается его жалеть или стыдить – кажется, это его гордость не ущемляло. Ясное дело, Октава не будет относиться к нему по-человечески, просто потому что он – пустой. Жестокий, как все пустые. Но ему уже доводилось видеть, как из-под вальяжного, сладковато-насмешливого фасада Заэля Аполло проступает истинное лицо, холодное и расчетливое. Эта-то расчетливость отличала Заэля Аполло от большинства пустых, которых Исида встречал, способных в лучшем случае на тактические маневры. У Заэля была стратегия. Сейчас это играло Урюу на руку.       – Заэль Аполло, – он впервые произнес имя арранкара вслух, скользкое и извилистое. – Я хочу поменять условия нашей договоренности.       – Надо же, какие мы стали смелые!       Заэль Аполло с нарочитой небрежностью прошелся мимо сейрейтейской техники, скользя пальцем по битым клавиатурам, но Урюу хорошо видел, как блестят следящие за ним глаза.       – На самом деле мне не надо наружу. Ведь я пришел не для того, чтобы трусливо сбежать. Я пришел убить капитана Куроцучи, а он пока ещё не умер. Ты же не оставишь его бродить по твоей лаборатории? Тебе нужно избавиться от него и вернуть себе управление. Так возьми меня с собой. Если мне и суждено погибнуть в Уэко Мундо, пусть лучше это произойдет здесь, а не в пустыне, где моя смерть будет бессмысленной.       Он выпалил все это и остановился, когда кончилось дыхание. Заэль Аполло задумчиво провел по губам кончиком ногтя.       – Хм-м. Почему бы тебе и не умереть под моим наблюдением?       – Но не раньше, чем я убью его. Мне нужно быть уверенным в его смерти. Или, если я не сумею, хотя бы ты.       – Я? Но я никого не убиваю, – поднял брови Заэль Аполло.       – Что значит не убиваешь?       – Я всего лишь исследую образцы, забираю все нужное, а остатки выбрасываю в пустыню. У меня вовсе нет цели кого-то убить. В отличие, между прочим, от тебя. Капитан – исключительно интересный образец. Как и ты сам, – пальцы вырисовывали в воздухе полукруги, будто взвешивая капитана и квинси на невидимых чашах.       – Ты ничем не отличаешься от него, – с горечью сказал Урюу. Интересно, почему это его как будто разочаровало? Чего он, собственно, ждал от Октавы Эспады? Доброты, конфет и надежды?       – Нет, я гораздо лучше, – без тени иронии сказал Заэль Аполло, только в глазах заплясали насмешливые искры. – Ну какой же ты серьезный, квинси! Даже смешно. Ладно, составишь мне компанию еще на некоторое время. Позволь пригласить тебя… – широкий гостеприимный взмах руки, – в подвал.       – Зачем? – подозрительно спросил Исида.       – Там отдельный лифт. Поверь, если бы я захотел тебя препарировать, то позвал бы в другое место.       Исида вздохнул. В подвал не хотелось, хотелось наружу, вдохнуть свежего воздуха без этой сладкой и тягостной примеси. Но он сам от этого отказался – возможно, навсегда. Рука все еще ныла, и ныли земные недра, норовящие смять металл, проломить перекрытия, раскрошить камень, и где-то далеко от них, там, где он не мог почувствовать, продолжал дышать синигами – их общий враг.       – По пути расскажешь, что тебе известно о том, что сделал с моей системой капитан Куроцучи.       В голосе Октавы Эспады, словно сыплющийся песок, вдруг зашипела ненависть.       Ненависть, прекрасно знакомая Исиде.       И они пошли в подвал.