В канун Самайна

«Я приду однажды и навсегда согрею, и плющом зелёным лягу тебе под ноги. Ядовитым, правда…» © Дарёна Хэйл

Хэйо-хэйо! Седлайте коней, выпускайте псов! Этой ночью оставьте надежду на сладкий сон все, закрывшие ставни, дрожащие взаперти. В путь, за визгом свирелей — считаю до девяти! Облака под копытами мнутся с морозным хрустом. Вечер сизые сумерки с крепким настоем грусти на поля проливает, и дождь выстывает в снег. Кинова́рные косы под па́ру плащам карминным. Ожерелья — рубины меж спелых плодов рябины — лунный свет растворяют в прожорливой глубине. Ты стоишь у моста — непричёсана и боса́ — не боясь неприветливый взгляд в небеса бросать. Зареберье то млеет, то бьётся щеглом в горсти. — Дочь людская, спасайся, к воротам стремглав лети, закрывай, да тяжёлый засов опускай скорее. Не по силам тебе, малахольная, злое бремя — там, под крышей молись, на порог рассыпая соль. Мне ж не сложно окольным путём проскакать с Охотой — без труда неблагие добычу себе находят, год покоя меняя на пару шальных часов. — Запах тлена и роз, будто шлейф, за твоей спиной. Проникая под кожу невыбродившим вином, обрекаешь забыть и вину, и печаль утрат. А на прошлый Самайн не вернулись отец и брат… Мне б не выдать и взором огонь, что бежит по венам — в нём расплавлюсь свечой, леденея одновременно. Пальцы стиснут запястье, с браслета впитают яд. Неудобно в седле — на дороге полночной двое, но погибель, возлюбленный враг, не делю с тобою. Кто-то должен Охоту вести — отчего́  не я?