Scarlet

Первый свой шрам Хейджи получил, когда ему было пять лет. Сейчас он плохо помнил, при каких обстоятельствах это произошло. В бульоне воспоминаний, похожем на суп мисо, можно было выловить что-то отдельное, как кусочки пожелтевшего тофу. Пятилетний Хейджи на крыше. Скалит улыбку молочными зубами с черной дырой на месте верхнего клыка. В руках держит некогда белый, но теперь уже грязный и с распустившимися красными нитками бейсбольный мяч. Внизу его друзья: кто-то машет битой, кто-то хлопает рукой о перчатку, кто-то свистит. Из этих воспоминаний вышел неплохой суп: с тофу, шиитаке, кунжутом и имбирем. Но о бульоне, об основе всего супа, Хейджи забыл. Он не помнил, почему упал. В получившемся супе был ощутим аромат соевых бобов и риса – расплывающееся, как от соевого соуса, пятно на шортах, крики его детсадовских друзей, напуганных грохотом, с которым их товарищ упал с крыши… И, наконец, выслушивание нареканий его матери, которая промакивала йодом ногу своего пятилетнего сына. Вата покрасилась от лекарственного препарата и стала похожа по цвету на жареные пельмени. Хейджи не было больно. Вот и все, что Хейджи помнил о том, как он получил свой самый первый шрам. Кстати, суп мисо ему никогда не нравился. Зато он хорошо помнил реакцию всех сверстников на его трофей. Когда порез начал заживать (сколько раз мама била Хейджи по рукам, чтобы он не расчесывал рану…) и покрылся темно-коричневой, цвета моти с жженым сахаром (любимого лакомства Хаттори), коркой, то стал выделяться на смуглой коже ребенка. Он помнил, как все мальчики завидовали его порезу, как будто это была медаль или новенькая гоночная машина. Девочки же вились у его ног, как бездомные кошки, играя в медсестер и представляя, что Хейджи был их пациентом, которому срочно требовалась медицинская помощь. Спустя месяц после падения на ноге Хаттори появилась белая полоска шрама. Из-за оттенка его кожи он сразу приковывал к себе взгляд, и маленький Хейджи, задержав дыхание, много раз проводил по его выпуклым очертаниям подушечками пальцев. Шрам отражался в его зеленых глазах цвета молодых побегов бамбука, как месяц в августовскую ночь. После этого Хейджи вообще перестал чего-либо бояться. Когда ты впервые испытываешь всплеск адреналина, оказываешься в опасной ситуации, то начинаешь искать все новые и новые неприятности, как дозу наркотического вещества. Хейджи мог бы описать это ощущение как игру в позиции кэтчера. Представьте: на вас летит мяч. До того как деревянная поверхность биты соприкоснется с упругой поверхностью мяча, время как будто замедляется. Каждый вдох и выдох длится от десяти секунд и больше, удары сердца гремят, как огромные фестивальные барабаны. И когда вы наконец-то отбиваете мяч, то вас вдруг резко накрывает. Время ускоряется так же быстро, как взлетает самолет, и, пока вы не привыкнете к этому, вы будете смотреть на мир глазами младенца. Испытав это один раз, не сможешь отказаться. Хейджи всегда задирал нос оттого, что был сыном шефа полиции Осаки. Вы не представляете, как он был доволен собой, когда его забирал из младшей школы коллега отца на своей полицейской машине и, по просьбе сына босса, включал мигалку и разрешал маленькому безобразнику говорить в рацию всякие несусветные глупости, которых тот нахватался по зомби-ящику. Смотря на кобуру отца с железным, тяжелым пистолетом, блестящим ярче, чем жетоны от игровых автоматов, и на его золотой орден полицейского, Хаттори говорил себе, что когда-нибудь станет таким же, как отец, и будет следить за порядком в своем родном городе и сажать преступников в тюрьму, восстанавливая справедливость, как герой американских блокбастеров. Впервые Хейджи рассказал отцу о своей мечте, когда им в подготовительной школе задали нарисовать себя в будущей профессии. Растущий полицейский изобразил себя с портупеей на поясе, из которой выступала серебряная рукоять пистолета, в фуражке с золотым орденом. Картину дополняли раскидистые деревья с цветами вишни (символ японской полиции), детализированный полицейский автомобиль (срисованный с патрульной машины Отаки-хана) и очередь из побитых, грустных преступников в наручниках. Показывая свое творение родителям, Хейджи поставил руки на пояс и ждал отцовской похвалы. По его мнению, он поработал на славу. Когда он увидел, как его мать прикрыла рот, а руки отца затряслись, то он решил, что они пытаются сдержать восторг. Мать Хаттори успела выхватить у его отца рисунок из рук, прежде чем тот разорвал его в клочья. Все произошло так быстро, что не смогло уложиться в голове ребенка. Хейджи до сих пор помнил, что произошло, только обрывками. Хейджи не любил, когда отец его бил, не потому что ему было больно или, будь оно неладно, страшно. За свои семь лет Хаттори уже столько всего повидал, что не каждый взрослый мог с ним поравняться. И все равно, когда по щеке Хейджи начала расползаться обжигающая боль, оставившая от удара бордовый след, он на мгновение забыл, где находится. Хлопок пощечины до сих пор звенел у него в ушах, как от звуковой бомбы, и Хаттори не сразу смог поднести ладонь к раздувающемуся лицу и поднять взгляд непонимающих зеленых глаз на родителей. Его мать смиренно опустила руки и закрыла глаза, пока ее муж кричал на своего первенца, угрожая ему тем, что если он еще раз скажет подобную дерзость, то он ему все уши оборвет. Чтобы кто-то настолько глупый, настолько безалаберный, наглый и хвастливый, как его сын, носил на груди почетный орден с распустившейся сакурой и называл себя защитником закона? Пока Хаттори Хейдзо жив, он не позволит этому случиться. Он никогда не даст таким, как Хейджи, опозорить Осакскую полицию на всю Японию, поэтому если он еще хоть раз заикнется об этом, то покинет родительский дом со всеми своими пожитками. Чем дальше Хаттори слушал своего отца, тем ожесточеннее становился его взгляд, а оттенок глаз поменялся с оливкового на тимьяновый. В ожидании, когда его отец наконец-то закончит свою несправедливую тираду, Хейджи закусил нижнюю губу до крови и почувствовал на языке вкус железа. Все его мышцы напряглись, он стал похож на глиняный чайник, который вот-вот вскипит на открытом огне, и сжал кулаки, впившись вечно грязными ногтями в ладони. Стоило его отцу сбавить обороты, чтобы перевести дух, как Хейджи метнул на него взгляд, полный зеленой ненависти, и пустился по лестнице в свою комнату, заперся на ключ и на всякий случай приставил рукоять стулом. Зря его мать пыталась оправдать своего супруга тем, что он не одобрил желание Хейджи стать полицейским не потому, что считает его недостойным, а потому, что не хочет, чтобы он подвергал себя опасности. Они оба знали, какой Хейджи бесстрашный мальчик, и именно поэтому беспокоились о том, как бы он не оказался в смертельно опасной ситуации, избрав профессию, несущую риск для жизни. У Хейдзо умерло много коллег, один, с которым они были особенно близки и работали бок о бок десять лет, покинул этот мир в прошлом месяце (Помнишь, мы были на похоронах, Хейджи?), поэтому если его собственный сын, его первенец, оказался бы на месте кого-нибудь из них, то они оба бы не вынесли этого горя. Напрасно она промакивала его щеку восстанавливающим раствором и пыталась напоить его зеленым чаем, который, по ее словам, успокаивал нервы (кислый и противный). Хейджи ее не слушал. Хаттори до сих пор не знал, почему его отец отреагировал в тот день именно так. Возможно, все дело было в том случае, когда они с Казухой взяли наручники ее отца без спросу и проходили весь день, скрепленные железными оковами. Но тогда-то Хейджи был даже не виноват, это все Казуха… Мотив уже не имел смысла. Решение было принято в тот же день. Именно тогда Хейджи, лежа на кровати и смотря на свою полку книг, пошел наперекор своему отцу. Целая полка на стеллаже была отведена одному жанру, к которому Хаттори питал особый трепет. Которым он зачитывался поздними ночами, держа книжку под подушкой с фонариком. Если он не может стать полицейским, то он станет тем, кто утрет нос его тупому отцу и его подхалимам подчиненным. Тем, кто сам сможет найти правду лучше какой-то там полиции. Насколько Хаттори было известно, его мать сложила тот самый рисунок и заботливо спрятала его в сейф на память о первой мечте сына. Но в тот же день Хейджи обзавелся новой мечтой, которой он посвятит всю свою жизнь и каждое ее мгновение. Он станет детективом. Конечно, раскрутиться семилетнему мальчику было не так уж и просто. И, как бы ему ни хотелось предотвращать ограбления государственных банков и спасать похищенных большегрудых красавиц от злодеев в масках, начинать надо было с малого. Поэтому, шаг за шагом, Хейджи начал спрашивать всех своих соседей, нужно ли им что-то найти или помочь разгадать какую-то тайну. Каждый день после школы он переписывал адреса в школьный дневник и отрывал номера телефонов в объявлениях по всему району, пока Казуха отвлекала его своими разговорами о том, как ее подруга начала встречаться с мальчиком из другого класса, и что у них завтра проверочная работа, к которой она совсем не готова. Любой другой мальчик на месте Хейджи бы забыл о детективной деятельности через неделю, сняв двенадцатую кошку с дерева, сходив в пятый раз в продуктовый магазин со списком покупок соседской бабушки и решив в качестве помощи пятнадцатый кроссворд. Но Хаттори был упрямым, как осел, и если ему кто-то указывал, что делать нельзя, он стремился как назло сделать все наоборот. Поэтому вскоре о нем узнали не только в Наниве, но и во всем Кансае, а потом и в Осаке. Иногда ему везло быть на подхвате у полиции во время хода расследования. Его подсказки не раз помогали найти виновного, и когда ему попадались полицейские, умеющие слушать ушами и признавать свою некомпетентность, то Хейджи сам находил преступника, а офицерам оставалось только выполнять работу по его поимке и заполнять скучные бумажки. Спустя время Хаттори стали доверять все более сложные кейсы. Иногда о нем писали в газетах. И это было понятно: как журналисты могли не заинтересоваться сыном шефа Осакской полиции, подавшегося в сыщики в столь нежном возрасте? На период средней школы за плечами Хейджи было уже более пятисот завершенных дел. Его физическая подготовка и знание кендо на уровне чемпиона региона облегчали рисковые авантюры, в которых Хаттори не раз был главным действующим лицом. Молва о нем разлетелась по всей Японии, и ему стали посылать запросы из других префектур. Как только Хаттори исполнилось шестнадцать, он, украдкой от родителей, сдал на права на байк. Купив подержанный мотоцикл у знакомого механика, чье имя он однажды очистил перед законом, за достаточно неплохую цену, покрыть которую Хейджи смог, откладывая с обедов, он стал полностью независимым. Его отец был не в восторге от того, как сын ослушался его и теперь только и делал, что вставал на пути у правоохранительных органов, теша свое самолюбие. Но, запретив Хейджи что-то один раз, Хейдзо понимал, что на второй раз его сын устроит настоящий подростковый бунт с уходом из дома и отречением от своего рода, поэтому закрыл глаза на его игры. Горо Отаки, его достойный коллега и инспектор с многолетним стажем, кажется, имел для Хейджи слабое место и много раз заступался за него перед своим боссом. Хейдзо знал, что Отаки отдает Хаттори документы по делам, по которым истек срок хранения, подвозит его до мест преступления и во время расследований во многом опирается на теории зеленого юнца, но пока это не сказывалось на качестве его работы, ему нечего было сказать. Лишенный поддержки отца, Хейджи не имел много средств к существованию, поэтому последнее, что Хейдзо мог сделать, так это забрать у него поддержку его подчиненных. Если его сын считает, что так мстит своему отцу, то ей богу, флаг ему в руки. Возможно, он даже принесет какую-никакую пользу, которую с его взрывным темпераментом в других сферах не так-то и просто извлечь. Получив широкую известность как сообразительный детектив-вундеркинд, Хаттори был доволен своей жизнью. Детективная деятельность была приключенческой и захватывающей, Хейджи выжимал лучшее из своих умственных и физических способностей. У него не было времени на заскучать и всегда было что рассказать одноклассникам. Хейджи гордился своим званием детектива и мечтал о том времени, когда он, закончив старшую школу, откроет свое детективное агентство и будет зарабатывать себе на хлеб делом, которое ему нравилось. За первый год старшей школы Хаттори еще больше укрепил свою репутацию Великого детектива Запада, как его называли его многочисленные фанаты. По всей префектуре стали появляться его фан клубы, почтовый ящик резиденции Хаттори ломился от писем с просьбами помочь и просто фанатской перепиской. Когда зацвели розовые бутоны сакуры и Хейджи стал учеником второго класса старшей школы, он имел большие надежды на будущий учебный год, уже воображая, сколько дел он раскроет в этом году. По крайней мере, Хаттори так думал. Но он и представить не мог, что на его пути встанет кто-то еще. Кто-то, кто перевернет его жизнь с ног на голову и расстроит своим появлением все его планы. Кудо Шиничи. Хаттори узнал о нем от одноклассниц, хихикающих над тем, что у их Хейджи появился соперник – детектив-старшеклассник из Токио, который к тому же был настоящим милашкой. Детектив Запада тут же принялся за чтение последних новостных колонок, чтобы узнать, о чем идет речь и какой там появился неумеха, осмелившийся потягаться с ним на его поприще. Статья, в которой Хаттори нашел упоминание того самого детектива, гласила о его "блестящем раскрытии запутанного дела, по которому полиция не имела ни зацепки". Мегуре, инспектор Токийского отделения полиции отмечал, что "Кудо-кун выручал их бессчетное количество раз и его помощь в сохранении правосудия и порядка несоразмерна". Он надеялся, что их сотрудничество так и продолжится и что "если бы все подрастающее поколение брало пример с Кудо-куна, то он мог бы не беспокоиться за будущее своей страны". Прочитав статью, Хаттори еле сдержался, чтобы не скомкать газету в один большой бумажный шар или не разорвать ее на кусочки из чернильных обрывков букв и цифр. Чтобы какой-то там детектив из Токио, удачно угадавший личность преступника пару раз, был соперником Хейджи, у которого за поясом свыше тысячи раскрытых дел? Да он его в порошок сотрет и покажет всем, что западный округ Японии в сто раз лучше восточного. Хаттори чувствовал, что ему был брошен вызов, что его честь не позволит ему просто закрыть глаза на этого обворожительного детектива. Он должен был показать свое превосходство. Прежде чем рваться в бой, хороший стратег должен собрать о своем противнике информацию. Сбежав от Казухи после уроков в библиотеку, Хаттори засел за компьютер, используемый учениками для научных целей, обложился газетами за прошедший год и ввел в поисковик имя своего соперника. Как Хейджи и предполагал, этот токийский старшеклассник начал свою детективную деятельность всего год с лишним назад (что и рядом не стояло с многолетним опытом Хаттори), но до Осаки новость о нем дошла лишь недавно. Он также откопал, что его родителями были известный писатель в детективном жанре и популярная бывшая актриса. Хейджи передернул плечами. Хорошо, наверное, когда твои родители не имеют ничего против твоего выбора карьерного пути… Официальные хроники не дали ничего нового, поэтому Хаттори полез искать дальше, в неофициальных источниках. Благо этот детектив имел аж несколько фанатских сайтов, наполненных разнообразными сплетнями, слухами и фотографиями. Подумав, что и о нем есть такие сайты, Хейджи скривился, не желая даже представлять этого. На этих сайтах в открытую размещался и адрес этого Кудо, но, со слов особенно ярой фанатки, которая караулила детектива у его дома каждый день (Это же насколько нужно быть помешанной, чтобы искать встречи с кем-то так часто, подумал Хаттори…), он там давно не появлялся. Найти нынешнее местоположение этого детектива оказалось не так-то просто, поэтому Хейджи зашел на форумы, чтобы прочитать, что об этом думают "эксперты" по Кудо Шиничи. На форуме шло активное обсуждение того, куда же подевался их кумир. Несколько фанаток делились мыслями, что он мог быть замешан в каком-то деле в Нью-Йорке, но другая половина предполагала, что он может помогать другому детективу, отцу его подруги детства, с которой его постоянно видят. Тот детектив имел много упоминаний в прессе и носил имя "великого спящего детектива". Хаттори заподозрил в этом что-то неладное, быстро записал на листочке адрес детективного агентства того самого "великого детектива" и запланировал завтра же съездить в Токио на утреннем скоростном поезде, чтобы наведаться к нему и спросить его о наводке на Кудо, да и его способности оценить. Сказав Казухе, что он уезжает по делам, тем самым вызвав у нее обиду за то, что Хейджи ей ничего никогда не рассказывает и вечно что-то скрывает, Хаттори поехал в столицу. Сообразив, что врываться в чужой дом с одной только просьбой сказать ему, где сейчас находится абсолютно незнакомый ему человек, как-то невежливо, Хейджи стащил с секретера отца китайскую настойку, к которой отец и его коллеги по работе питали особое пристрастие. Подумав, что тот знакомец Кудо сможет оценить по достоинству то, что так любят пить осакские детективы, Хаттори спрятал бутылку в рюкзаке и стал смотреть в окно на горы, скрывающиеся за небоскребами и тучами индустриального города. Ожидая своей остановки, Хейджи думал о многих вещах, но большая часть его мыслей была занята его соперником. Интересно, какой он вживую? Разыскивая о нем информацию, Хаттори успел узнать о его портрете слишком многое. Например, Хаттори знал, что он не умеет петь и что его футбольные способности отмечают сами чемпионы Японской лиги. Но при этом Хейджи не знал совершенно ничего о его характере и поведении. Первоначальная злость, коя бурлила в его груди, когда он только узнал, что есть другой детектив, да еще и из Токио, отступила, и осталось лишь любопытство. Чем ближе он подъезжал к Токио и чем меньше становилось между ним и тем детективом километров их разделяющих, тем сильнее натягивалась невидимая струна, которую Хейджи заметил лишь в среднем классе, когда они ездили в поездку в горы. Тогда он встретил детектива-среднеклассника лучше него и понял, что мир очень узок, и никогда не знаешь, с кем ты столкнешься сегодня. Внутренний голос подсказывал ему, что сегодняшняя встреча изменит его жизнь навсегда. Хаттори посмеялся над ним и поправил козырек кепки назад, сетуя на то, что он уже успел понахвататься у Казухи всяких глупостей. Оказавшись в офисе токийского детектива, Хаттори пришлось дождаться его хозяина, пришедшего со своей дочерью и каким-то маленьким мальчиком, видимо больным простудой, прежде чем представиться и сказать, зачем он здесь. Лица отца и его дочери не показались ему незнакомыми, так как он уже видел их портреты в новостях и социальной сети, поэтому Хейджи не слишком обращал на них внимания, но простуженный мальчик так жалобно кашлял, что осакский детектив не мог не предложить ему медицинское средство (тот самый китайский ликер), которым его лечил его отец, когда Хаттори заразился гриппом. Не успел Хейджи присесть, как детективу Мори снова пришлось покинуть стены своего агентства, чтобы отправиться на расследование. Хаттори такой расклад дел вполне себе устраивал, и, повернув козырек кепки вперед, он увязался за группой жителей Токио, чтобы своими глазами увидеть место преступления. Если тот Кудо Шиничи настоящий детектив, то он придет по следу нераскрытого дела, как рой мух слетается на сладострастный запах струящегося меда. Почему-то Хейджи был уверен, что встретит его там. Расследование проходило в непривычной для Хаттори обстановке, и его то и дело отвлекал своими нелепыми теориями тот самый "великий" детектив, да больной пацан, мешающийся под ногами. Дочь детектива Мори то и дело упускала его из виду, пока любопытный гаденыш трогал без спросу улики и бегал по всему дому, будто и не был болен. Хейджи был настолько близок к тому, чтобы наорать на них обоих… Но он не мог себе этого позволить. Он ждал появления Кудо. Так или иначе, Хейджи смог найти нитку, по которой можно распутать клубок этого преступления. Его нить была леской от брелка, и, найдя его, Хаттори в голове сложил всю картинку произошедшего, как пазл. Детектив-старшеклассник так и не явился, но Хаттори успел позабыть о нем и об их дуэли, которую он назначил сам себе. У него чесались руки явить на свет уловку преступника и тем самым доказать всем присутствующим, что в Осаке дела расследуются лучшим образом. Дедукция великого детектива Запада была оглашена. Когда Хейджи увидел изумленные лица столичных офицеров, он ощутил свое превосходство и понял, что он все же самый умный детектив в комнате. Дальше дело оставалось за малым, поэтому Хаттори мог позволить себе запустить руки в карманы выцветших джинсов и улыбнуться себе. Если бы только… – Нет, это было не так. Все люди, находившиеся в комнате, включая Хаттори, разом обернулись на источник звука. И тогда Хейджи впервые увидел его. Он опирался о дверной проем. Белая рубашка висела на нем так, будто была с чужого плеча. На его черных волосах виднелись капли пота, а на губах была смелая, будоражащая кровь улыбка. Первое его изображение навсегда отпечаталось в мозгу Хаттори, но сильнее всего ему запомнились его глаза. Голодные до правды, они лихорадочно блестели в тени, как пенящееся штормовое море. Хейджи встретился с ними взглядом. – Шиничи… Хаттори пришел в себя, услышав голос дочери Мори Когоро. Ее голос дрожал, а на глазах цвета орхидей блестели росой слезинки. Для влюбленных это был момент воссоединения после долгой разлуки, но Кудо, как профессионал, расставил приоритеты и быстро успокоил свою подругу, делая шаг к Хаттори. Чем ближе ступал Кудо по деревянному полу, тем больше Хейджи чувствовал, как все сильнее натягивается метафорическая нить в его груди. Не теряя ни минуты, Кудо начал рассказывать свою версию произошедшего, раскрывая слой за слоем голую правду. Все его повествование Хаттори не отводил от него взгляда. Теперь, вблизи, он смог подробно рассмотреть своего соперника и сделать вывод, что они одного роста и что Кудо был бледен, как привидение, а испарина у него на лбу указывала на то, что у него была повышена температура тела. Его голос хрипел, но мысли он доносил четко, как диктор, с расстановкой восстанавливая каждый шаг убийцы. Когда Кудо обернулся к нему, чтобы сообщить ему об ошибке в его дедукции, Хаттори не удержался и рассмеялся ему в лицо. Его гордость ослепила его, и для него было немыслимым, чтобы он, великий детектив Запада, в чем-то был не прав. Но Кудо никак на это не отреагировал и продолжил объяснять, что не так, и чем больше Хейджи слушал, тем быстрее до него доходило нестерпимое осознание собственной неправоты. Несмотря на разгоряченное дыхание, показания Кудо были холодны, как лед, и его спокойствие заставило Хаттори выйти из себя. Но его злость ничего не изменила бы. Кудо докопался до правды. Кудо нашел убийцу. Кудо победил. Пока Кудо, опираясь на книжный стеллаж и пытаясь подавить приступ мокрого кашля, говорил со своей подругой детства, Хаттори успел свыкнуться с этой мыслью. Он был слишком самоуверенным, и эта самоуверенность ослепила его. Поэтому когда он, спрятав руки в карманы, подошел к Кудо, которому было непросто стоять на ногах, он смог улыбнуться. Искренне, дружелюбно улыбнуться. Теперь, когда Хейджи собственными глазами убедился, как хорош был детектив-старшеклассник с Востока, он чувствовал, что мог говорить с ним на равных. Не так часто у Хаттори бывала возможность поговорить с кем-то своего возраста о профессии детектива… А Кудо, даже будучи в не лучшем состоянии разума и тела, смог провести это расследование лучше него… Он начал разговор тем, что благородно принял свое поражение, думая, что Кудо оценит этот жест доброй воли. Каково же было его удивление, когда Кудо посмотрел ему в лицо своими синими глазами, похожими на небо после грозового ливня, и твердым, недрогнувшим голосом сказал ему, что в этом деле нет победителей и проигравших. Потому что истина всегда одна. Эти слова откликнулись в сердце Хаттори гулким эхом, раздаваясь по его костям и будоража его кровь. Когда его взгляд встретился с пронзающим насквозь взглядом Кудо, Хейджи почувствовал, как внутри него что-то перевернулось. Его вечно неумолимо качающее кровь сердце пропустило удар. В его существе все замерло, и он перестал дышать. Придя в себя, Хаттори спохватился, натянул потуже кепку и отвернулся, чтобы Кудо не увидел то, как засверкали его зеленые глаза, став похожи на битое стекло, и щеки покрылись почти что лихорадочным бордовым румянцем (Откуда он только взялся!). Судя по тому, как Кудо пошатнулся и, теряя последние силы, упал вниз, тщетно пытаясь закрыть рот ладонью, чтобы остановить болезненный, режущий слух кашель, Хаттори зря старался выглядеть не впечатленным. Обеспокоенный плачевным состоянием своего нового знакомого, Хейджи спросил у него, точно ли он болеет обычной простудой, потому что на нее это было не слишком похоже. Но Кудо уже не слышал его. Схватившись за сердце и стиснув зубы, он выбежал из комнаты, где желтой лентой было оцеплено место и где белой веревкой был выложен силуэт жертвы. Это был последний раз за долгое время, когда Хаттори его видел. Сидя в вагоне скоростного поезда и смотря в окно на море огней столицы Японии, Хейджи не думал ни о завтрашней контрольной по физике, ни о том, что он ни слова не сказал матери, куда он пропал на весь день, ни о том, что Казуха от него завтра не отстанет с расспросами, где он был. В зеленых глазах Хаттори отразилась синяя рекламная вывеска. Он не видел, что она рекламировала, да и вообще никуда не смотрел. Все его мысли были заняты только одним. Он должен был встретиться с ним снова. С этого дня Хейджи жил одной только мыслью о новой встрече с Кудо Шиничи. Ему было столько у него спросить, столько рассказать… До этого он никогда не встречал детектива его возраста с такими же мозгами, как у него. Каждый день Хаттори проверял, не упоминается ли в газетах его имя. Но Кудо исчез со всех радаров, будто его никогда и не было. Не лишаясь надежды, Хаттори был вознагражден судьбой за терпение. Сидя за компьютером в своей комнате, он наткнулся на интернет-объявление об организации "загадочного тура" для фанатов серии книг Артура Конан Дойля о Шерлоке Холмсе. Когда зеленые глаза Хейджи пробежались по описанию мероприятия, в его сердце затрепетал лучик надежды. В прессе писали о том, что Кудо Шиничи был огромным шерлокианом и был известен под именем Холмса Хейсейской эры. Не размышляя ни секунды, Хаттори заполнил форму на принятие участия в туре и упал на кровать, заложив руки за голову и смотря на потолок. Думая о скорой встрече с детективом Востока, губы Хаттори расползались в улыбке. Как он удивится при виде Хейджи… Почему-то у детектива из Осаки даже и мысли не возникало о том, что Кудо, может, и не появится на этом туре. Что-то внутри подсказывало ему, что их дороги там пересекутся. … Хаттори не был готов признать, что его шестое чувство его обмануло, когда вместо Кудо он увидел среди участников тура детектива Мори с его дочерью и маленьким мальчиком, который уже успел выздороветь. Он до последнего надеялся, что Кудо вдруг войдет в комнату, как в первый раз. Но этого не случилось. И Хейджи сразу скис. Он согласился на эту поездку только для того, чтобы снова встретиться Кудо. Шерлок Холмс ему совершенно не нравился, и Хаттори не скрывал своей скуки. Но скучать ему долго не пришлось. На загадочном туре случилось настоящее загадочное преступление, и убийца был среди присутствующих. До полиции было не дозвониться, выезд из особняка был закрыт, и Хаттори, не теряя ни минуты, взялся за расследование. Пока убийца не был идентифицирован, была опасность того, что первое убийство не останется последним. Действовать нужно было быстро. К своему удивлению Хейджи обнаружил, что он не был единственным, кто шел по следу убийцы. И нет, он не имел в виду старика Мори Когоро, тот был просто балластом. Оказывается, что тот мальчик, которого обыскалась подружка Кудо во время прошлого расследования, любил поиграть в детектива. Но удивительным был тот факт, что он повторял движения Хейджи, как его тень, увиденная в закатный час на асфальте. Стоило Хаттори потянуться, чтобы взять в платок между пальцами улику, как он стукался с этим младшеклассником лбами. Только Хейджи открывал рот, чтобы озвучить дедукцию, как слышал, что его собственные мысли говорит детский мальчишеский голос. Сначала Хейджи считал это просто совпадением, но, присмотревшись к мальчику внимательнее, он заметил в нем разительное сходство с Кудо. В его положении рук, в том, как он излагал мысли, как хмурил черные брови, в его голубых глазах за прозрачными стеклами очков прятался призрак детектива-старшеклассника, которого Хаттори так жаждал увидеть сегодня. Не торопясь с выводами, Хейджи начал исподтишка следить за действиями маленького мальчика, все больше и больше убеждаясь в своей правоте. Подловив этого Конана на том, что он и рассуждает как взрослый, Хаттори не мог развидеть в незнакомом на первый взгляд младшекласснике Кудо Шиничи. Он не знал, каким образом он уменьшился и зачем он это сделал, но сомнений у него не осталось. Все-таки его предчувствие его не обмануло. Желая вывести своего знакомого на чистую воду, у Хаттори появился еще один важный повод быстрее разобраться с делом, пока количество жертв не утроилось. Но детектив из Осаки не учел одной детали. Кудо Шиничи не хотел раскрытия своей личности. Так Хаттори и оказался без сознания, после того как ему в шею воткнулась игла со снотворным. Находясь в состоянии глубокого сна, он не знал, что кто-то берет его за запястье и указывает на убийцу. Очнулся он, когда его ударили кулаком по голове. Сначала он хотел вскочить и возмутиться, но вдруг услышал, как кто-то говорит его голосом. Притворившись спящим, Хаттори слышал, как кто-то озвучивает правильные дедукции о совершенном преступлении на абсолютно неправильном кансайском диалекте. У Хейджи уши завяли от того, как кто-то столь бесстыдно коверкает его речь и выставляет его полным идиотом, но он попытался взять себя в руки и ждать. Как он и подозревал с самого начала, человеком, который отключил его и использовал для того, чтобы раскрыть дело, как он уже не раз использовал спящего Когоро, был не кто иной как младшеклассник Эдогава Конан. Или, другими словами, детектив-старшеклассник Кудо Шиничи. Загнанный в угол, он не видел другого выхода, кроме как раскрыть свою личность. Сидя в автобусе, чтобы вернуться обратно, Кудо шепотом объяснил ему, что его тело уменьшилось после того, как он стал свидетелем противозаконной сделки и его попытались убить. Кудо подозревал, что люди в черном, сделавшие с ним это, были замешаны в чем-то большом и нелегальном, и начал охотиться за ними, выдумав себе новое имя и личность, ведя расследования от лица отца своей подруги. Хаттори не стал узнавать подробности, решив оставить это на другой раз, когда Кудо сможет говорить без страха, что их услышит его подруга детства, которую он хотел защитить любой ценой. Хейджи сделал вывод, что тут была замешана любовь, а не дружба, как его пытался убедить Кудо. Сам бы Хаттори ради Казухи такого никогда не сделал. Узнав правду, Хейджи должен был успокоиться. Но не тут-то было. Его пожирало любопытство. Кудо оказался еще более таинственной фигурой, чем Хаттори предполагал с самого начала. Он хотел знать о Кудо Шиничи все больше и больше. Теперь, когда он был в курсе, где его искать и через кого он может с ним связаться, Хейджи подавлял в себе желание звонить ему каждый день. Но Хаттори точно не хотел казаться навязчивым и звонить Кудо без причины. К тому же, детективу из Токио и так было непросто оставаться под прикрытием, чтобы никто не заподозрил, что он не обычный младшеклассник. Звонок от Хаттори, старшеклассника из другой префектуры, точно был бы расценен как подозрительный, и Хейджи пришлось смириться с тем, что Кудо был для него вне зоны доступа. Он думал о нем во время разбора любовной лирики Оно Комати на уроке литературы. Размышлял о том, что он делает в течение дня и что ест с одноклассниками, когда Казуха пыталась отдать ему свое бенто с осьминогами из поджаренных сосисок. Вспоминал о том, с какой решимостью он указывал на убийцу, откинув черную челку с глаз, когда причесывался утром. Он никогда не выходил у Хаттори из головы. Ему казалось, что он не сможет дышать спокойно, пока судьба вновь не сведет их в одном месте в один час. Теперь, когда жители Осаки спрашивали своего любимого детектива о том, показал ли он тому столичному старшекласснику, как делаются вещи в их краях, Хаттори не скрывал восхищения, которое он испытывал к своему сопернику. Все думали, что его как подменили. Чтобы их Хейджи, да высоко отзывался о ком-то, кроме себя любимого? Шутки что ли городите? Но это была правда. И когда он случайно услышал, как его отец разговаривал с прикованным к кровати знакомым, который просил у него совета по вопросу наследства, Хейджи подбежал к телефонному аппарату и сказал отцу, что возьмется за это дело. Когда его отец прикрыл телефонную трубку, чтобы пригрозить своему сыну, что дело серьезное и он не посмеет какому-то слюнтяю вмешиваться в его дела, у Хаттори уже был заготовлен ответ. Он посоветовал отцу, чтобы тот вызвал Мори Когоро, великого спящего детектива, с которым Хейджи был на короткой ноге. По взгляду сына Хаттори Хейдзо понял, что спор с ним затянется на несколько часов, поэтому только пожал плечами, приподнял густые черные брови, про себя замечая, что это был первый раз, когда Хейджи упоминал другого детектива, и попросил его дать контактную информацию этого Мори Когоро, чтобы он мог с ним связаться. Так Хаттори добился еще одной встречи с Кудо. Расследование прошло именно так, как он представлял. Они с Кудо продолжали мысли друг друга, вместе докапывались до истины и работали как один слаженный механизм. Несмотря на радость от того, что Хаттори наконец-то увиделся со своим новым другом, дело было мрачным и кровавым. Вопрос о наследстве был запутан в семейных узах и клубке конфликтов, и двум детективам пришлось распутывать это дело с риском для собственных жизней. Финал оказался трагичным. Наблюдая за тем, как убийца лила горячие слезы, наполненные солеными сожалениями, у Хаттори заболело сердце, как от свежего пореза кухонным ножом. Он и представить себе не мог, насколько сильно убийца хотел отправиться в потусторонний мир, чтобы покончить с этой жуткой и разбивающей сердце историей. Пока Хейджи смотрел на то, как слабая душа бьется в предсмертных конвульсиях, ему хотелось отвернуться, хотелось, чтобы страдания завершились. Но Кудо смотрел, не отрывая взгляда. Ни один его мускул не дрогнул, и Хаттори почувствовал, как холодок пробежал по его коже. Да как он может… Но тут Кудо снова поразил его. Спокойно, он открыл Хаттори глаза. Каждая человеческая жизнь имеет значение. Детектив, который загоняет преступника в угол и доводит его до суицида, ничем не хуже убийцы. Истина оказалась настолько простой, что Хаттори снова почувствовал себя ниже своего друга. Чтобы скрыть смущение и стыд, он провокационно улыбнулся и сделал вид, что ни капельки не удивлен тому, что такой идеальный детектив, как Кудо, может говорить такие вещи, но его слова еще долго звенели в ушах Хаттори, отзываясь эхом по всему его телу с громким, как удары грома, биением сердца. Хаттори запомнил их навсегда. Почему, интересно, образ Кудо так отпечатывался в его мозгу? Почему он думал о нем день и ночь? Почему его голос звучал у него в голове, как колыбельная, когда он проваливался в пучину сна? Когда они с Казухой возвращались домой из школы, Хаттори рассказывал ей о том, как он позвонил в полицейский участок, чтобы дать подсказку в разгадке кода, но трубку взял Кудо. Тогда был май, дул теплый ветер, и Хаттори держал за спиной портфель, наполненный тетрадями с классной работой. У Казухи в волосах была завязана оранжевая, как искра зажженной спички, лента. Делясь своей радостью, Хаттори улыбался, триумфально стуча подошвой потертых белых кедов по гравию. Казуха рядом даже не скрывала раздражения, надув щеки и став похожа на хомячиху. Когда Хаттори седьмой раз за разговор назвал Кудо самым крутым детективом, Казуха не выдержала и, сжав ручку своего кожаного портфеля так, что у нее костяшки побелели, ударила им друга детства по спине в черном пиджаке. – Кудо да Кудо! Что ты с ним заладил?! Втюрился, небось, в этого своего Кудо, а?! – хвостик Казухи недовольно прыгал, а ее щеки были цвета алого заката. Если бы Хейджи присмотрелся внимательнее, он бы заметил, как крепко она стиснула зубы, чтобы слезинки, стоящие в ее бирюзовых глазах прозрачной пленкой, не скатились на ее лицо. Вместо этого Хаттори сам вспыхнул, как уголек в камине, и пригрозил Казухе кулаком. Совсем рассорившись, они пошли разными дорогами, на прощание показав друг другу язык и оттянув нижнее веко, пока солнце закатилось на запад и на небо вышла золотая луна с серебряными звездами. Хейджи был так зол на Казуху, что не захотел есть жареные гедзы в соевом соусе с зеленым луком, которые его мама приготовила на ужин, и сразу пошел в свою комнату, бросив портфель на кровать и забив на домашнее задание по химии на завтра. Понаблюдав за тем, как теплый зефир разносит по воздуху оранжевую пыльцу и зеленые листья, Хаттори мало-помалу успокоился. Сделав глубокий вздох, он расстегнул железные пуговицы пиджака и кинул его на спинку стула, оставшись в одной белой рубашке и, сев на подоконник, стал слушать журчание водопада в саду камней. Втюрился? Он? Хаттори не удержался от смешка. Вот и придумала эта Казуха… Кудо был просто другом. Никто из его одноклассников или сокомандников по кендо не интересовал его, и Кудо был первым человеком его возраста, который был с Хаттори одного уровня. Конечно же он хотел с ним общаться, вот Казуха идиотка… Хаттори облокотился затылком о холодную оконную раму и закрыл глаза. Как он и предполагал, перед ним тут же возник образ голубоглазого благородного детектива из Токио, без умственных усилий распутывающий клубки лжи и интриг. Хейджи почувствовал, как кровь, текущая в его организме, стала горячее и сердце начало качать ее по венам быстрее. Или все-таки..? Нет, нет и еще раз нет! Хаттори вскочил с подоконника и захлопнул окно, начиная расхаживать по комнате, скрестив руки на груди. Сердясь на себя, он нахмурил черные густые брови и взял в руки свой деревянный меч, начиная им размахивать, чтобы распугать рой странных мыслей, витающих у него в голове. Во-первых, Кудо был в теле ребенка. Во-вторых, он был парнем, а Хаттори, будучи среднеклассником, влюблялся в старшеклассниц, школьных учительниц и актрис из американских боевиков. В-третьих, у него была девушка, которая ему нравилась. Та подруга детства, чувства к которой он так неумело пытался скрыть. Чтобы Хаттори влюбился в него – да это невозможно… Истина всегда одна. И Хаттори убедился в этом на собственном примере, когда на следующей неделе в середине ночи вскочил с кровати в холодном поту, покрытый гусиной кожей. Его сердце билось о ребра, глаза были затуманены пеленой, похожей на болотную тину, а легкие вышли из строя, как сломанный двигатель мотоцикла. Хватая пересохшими губами воздух, Хаттори открыл окно и высунул в него голову. Держа руку на груди, Хейджи ждал, когда сердце перестанет биться, как птица, запертая в клетку. Все было хорошо. Невидимая красная нить, которая была обвязана вокруг его мизинца, была на месте. Кудо был жив. Это был просто ночной кошмар. Он спал в своей кровати, укутанный в простыню. Рядом с ним лежали его очки, которые ему приходилось носить совсем не для коррекции близорукости. Скорее всего ему снился Шерлок Холмс, или футбольный матч, или что еще может сниться такому задроту, как он… Представив спящего Кудо, Хаттори криво улыбнулся, убирая черные пряди и касаясь охлажденной ладонью горячего, как глиняная печь, лба. Чего он так испугался из-за какого-то пустяка… Не может быть, чтобы Кудо был в опасности, да и если он и попадет в неприятности, то выпутается из них сам… Хаттори снова лег в кровать и стал пялиться несмыкающимися зелеными глазами в потолок своей комнаты. А что если этот сон был вещим? И Кудо действительно получит ножевое ранение и умрет? У Хаттори засосало под ложечкой. Он крепко сжал ткань простыни, впиваясь ногтями в кожу на своих ладонях. Нет, он не мог этого допустить… У Кудо еще вся жизнь была впереди, с его умственными способностями он бы раскрыл еще столько дел, с которыми никто кроме него справиться не смог бы… Он еще не вышел на след той Организации, не вывел их на чистую воду, и… И Хейджи не был готов его потерять. Почему-то мысль о собственной смерти не пугала его так, как мысль о смерти Кудо. Она не заставляла его кровь стынуть в жилах, а воздух покидать его грудную клетку. Было ли оно так, потому что Кудо был более хорошим детективом, чем он сам? Даже если это был просто сон, Хаттори должен был удостовериться том, что Кудо ничего не угрожает. И если они… если кто-то из них умрет… Хейджи знал, что он хотел бы, чтобы Кудо увидел Осаку. Чтобы он попробовал настоящий японский рамен, увидел его школу, двор, где он играл с Казухой в догонялки… Он хотел показать место, в котором он вырос, свой любимый город человеку, которого он… Хейджи зажмурил глаза и перевернулся с одного бока на другой. Первым делом наутро он должен позвонить в офис Мори Когоро и попросить его приехать в Осаку. И, чтобы выполнить это побыстрее, ему нужно поскорее заснуть, а не думать о всяких глупостях. Это подождет до утра. И вот, Кудо был в Осаке. А Хаттори лежал на койке машины скорой помощи с дырой в животе. Но все были живы. Преступник был спасен, а на груди Кудо под его футболкой покоился талисман из фиолетовой ткани с металлической цепью от наручников. И сейчас, смотря на бледное обеспокоенного детектива, Хаттори чувствовал облегчение. Опасность миновала. Кудо был жив. В этот самый момент, когда глаза Хейджи слипались от усталости и место, куда попала пуля, зудело от обжигающей, режущей боли, он наконец-то признал правду. Он был влюблен в Кудо. Да, все было настолько просто. И до Хейджи это могло бы дойти и раньше, но сейчас, когда он окончательно понял это, у него как груз упал с плеч. Это объясняло все, происходившее в его голове этот месяц. Теперь, когда Хаттори был честен с собой, он почувствовал, что наконец-то достучался до единственно правильной истины. Когда его выписали из больницы и огнестрельная рана мало-помалу из красной изменила цвет на жемчужно-белый, Хаттори стал жить спокойнее. Теперь, когда дыра от пули оставила от себя лишь круглый шероховатый шрам, Хейджи мог смотреть на него и думать о своем открытии. Имея понимание характера своих чувств к Кудо, он спокойнее реагировал на все их проявления. Его чувства к Кудо были больше и сильнее всех тех мимолетных симпатий, основанных только на первом впечатлении, кои у него были до этого. Он восхищался им, брал с него пример и хотел проводить с ним все свое свободное время. Расстояние между ними только давало Хаттори больше времени убедиться в своей привязанности к другому детективу. Хейджи быстро привык к равнодушию своего лучшего друга и стал ценить те редкие звонки и предложения встретиться, в большинстве своем чтобы обсудить Черную Организацию или преступления, о которых пишут в газетах. По воле судьбы их пути постоянно пересекались, и множество запутанных дел было раскрыто их общими силами. Чем больше времени Хаттори проводил с Кудо, тем больше нового он открывал в нем. Он знал его стиль игры в футбол. Знал его любимые цитаты из детективов про Шерлока Холмса. Знал, что когда он беспокоится, его глаза меняют оттенок с цвета морской волны на цвет пасмурного неба. Он знал звук его смеха. Он знал, что если Кудо пробудет зимой на улице без шапки и шарфа, то на следующий день у него будет кашель и насморк. И с каждой новой вещью, как с нахождением новой зацепки, Хейджи был все ближе и ближе к тому, чтобы разгадать загадку под именем Кудо Шиничи, которая занимала отнюдь не маленькое место в его голове. Несмотря на свой высокий уровень интеллекта, Кудо был полным идиотом, когда речь касалась понимания отношения к нему других людей. Человеческая привязанность была вне его понимания, и Хаттори не раз приходилось его выручать в делах любовных, как поступил бы любой хороший друг на его месте. Но у кретинизма Кудо был один плюс. Так, Хаттори мог быть спокоен, что его влюбленность никогда не помешает их дружбе. Пока он мог проводить с Кудо время и помогать ему в поиске правды, его все устраивало. Говорить о своих чувствах было бы опрометчиво и глупо, и Хейджи это понимал. Его целиком и полностью устраивало занимать место лучшего друга Кудо. Было бы хорошо, если бы эту правду Кудо никогда не раскрыл. И дело о сердце Хаттори Хейджи навсегда осталось бы неразрешенным. Пока Хаттори мог видеть спину Кудо впереди себя, его все устраивало. Но когда Кудо поворачивался к нему и Хаттори встречался взглядом с его голубыми и чистыми, как озера, глазами, в его сердце каждый раз что-то замирало, и время будто останавливалось. Но Кудо никогда не задерживал на нем своего взгляда и отворачивался от него, и все снова становилось как обычно. Все было на своих местах. Кудо неумолимо двигался к правде, пока Хаттори шел с ним рядом. Но между их плечами всегда было непреодолимое расстояние в несколько метров. Их сердца оставались чужими, закрытыми друг от друга, но Хейджи и не рассчитывал на большее. Если он мог видеть спину Кудо перед собой, то все было хорошо. Но если это понадобится, Хаттори был готов заслонить его собой от опасности. Неважно, сколько шрамов он получит, если Кудо не получит ни царапины. – Хаттори, не смей закрывать глаза. Тебе нужно оставаться в сознании. Хейджи глубоко вздохнул и с трудом разомкнул тяжелые, будто наполненные свинцом, веки. После взрыва пластиковых бомб электричество вышло из строя и с потолка свисали искрящиеся, как фестивальные петарды, разноцветные провода. Единственным источником света были часы Кудо, которые освещали его лицо теплым, золотым светом. В таком освещении его глаза больше походили на блестящие грани драгоценных сапфиров. Хаттори с трудом сделал движение, чтобы поменять положение своего тела и снова почувствовал невыносимую боль в животе, такую, будто в него вонзили двадцать остро заточенных ножей. – Лучше не двигайся. Потерявшись в собственных мыслях, Хаттори успел забыть о ситуации, в которой он оказался. Ну, все говорят, что перед смертью перед глазами проносится вся твоя жизнь, поэтому это было ничуть не странным. Воздух был пропитан тошнотворным запахом железа, будто он был на автомобильном заводе. Руки Хейджи были в чем-то липком и горячем. Вся его футболка и джинсы были испачканы в его ярко-красной, цвета августовской клубники, крови. Кудо, сидящий напротив него, выглядел не лучше. Его сосредоточенный взгляд был прикован к животу Хейджи, к которому он прижимал свой пиджак, окрасившийся из синего в баклажановый цвет. Его руки, его белая рубашка, его лицо – все было красным, запятнанным кровью его лучшего друга. На щеках Кудо был слой черной сажи, волосы были спутаны и находились в беспорядке, а левая рука дрябло болталась, перевязанная грязной джинсовой курткой Хейджи. Рядом с ним лежало разбитое стекло и расплавленные, потерявшие форму дужки черных очков. На его груди, с вытянутой антенной, была пристегнута брошка лиги Юных Детективов, шипящая, как оставленная включенной рация. Кудо уже давно не был частью группы Юных Детективов, и не нужны ему были очки, чтобы скрывать свои проницательные глаза. Возможно, от безнадежности ситуации, это показалось Хейджи комичным, и он хмыкнул. На его пересохших, холодных губах появилось подобие мальчишеской ухмылки. Слабое движение мышц отреагировало тем, что из его живота снова забил красный ручеек, а расхождение на животе, похожее на улыбку чеширского кота, начало колоть сотней хирургический игл. Свежая кровь пошла пузырями по белой коже Кудо, окрашенной в алый, и он взметнул голову и посмотрел на стершего улыбку и скорчившегося от боли Хаттори со смесью гнева и страха. Даже сейчас (или особенно сейчас, откликнулось в вязкой черной массе мыслей) он был болезненно красивым. Но Хейджи не мог встретить его взгляд. Чувство вины захлестнуло его, как серфингиста в пятибалльный шторм. Как в барабане стиральной машины, его мысли вертелись в голове пестрыми обрывками, от которых темнело в глазах и кружилась голова. Хаттори почувствовал подступающую к горлу тошноту и облизнул пересохшие губы кончиком розового языка. – Скорая уже едет. Но пока тебе не перельют кровь, не закрывай глаза, слышишь, Хаттори? Хаттори? Моргни три раза, если слышишь. Хейджи хотел вздохнуть, но воздух в легких закончился, поэтому он послушно опустил веки, обрамленные черными ресницами, на зеленые глаза, чувствуя, как труднее и труднее становится держать их открытыми. Кровь… Хаттори посмотрел вниз на образовавшееся красное море-озеро. Кто же знал, что в его теле было ее столько… Кудо всегда называл Хейджи горячным, насмехаясь над тем, что кровь в его жилах бурлит, как лава в жерле вулкана. И сейчас, когда она миллилитр за миллилитром вытекала из его тела, как пакетиковый сок, Хаттори впервые в жизни ощутил, что ему было холодно. Забавно, что даже когда он упал в ледяной океан, он не чувствовал себя замерзшим. Тогда он быстро, как моторная лодка, греб руками и ногами, а сейчас его конечности онемели и не хотели двигаться, будто он был машиной с пустым бензиновым баком. И Хаттори было холодно. Холодно, как под периной из ватного снега. Но от Кудо исходили волны тепла. Его рука на животе Хейджи грела его окоченевшее тело, а через прозрачную белую кожу проступал мягкий, желтый ореол света. Хаттори согревало его присутствие, его святость. Поэтому, пока Кудо был рядом, Хейджи мог не бояться того, что его сердце превратится в глыбу льда. Оно продолжало биться. Неустанно, влюбленно. Сердце Хаттори билось для него. Как в театре теней, в голове Хейджи время от времени появлялись образы воспоминаний. Ухватившись за светлую форму одного из них, Хаттори поднял глаза на руку Кудо, безвольно болтающуюся, как лапа плюшевого медведя. В его сердце впилась тонкая железная игла. – Твоя рука… Тебе очень больно? – слова вышли из горла Хейджи, как хрипение затухающего перегревшегося двигателя. В его зеленых глазах заблестела искорка, как от головки спички. – Пустяки. Когда отсюда выберемся, то на место сломанных костей вставят спицу, и я буду как новенький. Ты бы о себе лучше беспокоился, – глаза Кудо продолжали смотреть на рану на животе его лучшего друга, но Хейджи увидел, как в них зарябила темная дымка, делающая их цвета грязной воды. Не было сомнений, что они оба думали об одном и том же. Об опрометчивом поступке Хаттори, который поставил свою жизнь под угрозу. И о том, что он может не спастись. Хаттори и Кудо вели сложное расследование по поимке серийного убийцы, который подрывал места свиданий его бывшей девушки с ее новыми парнями. Им двигала ревность и ненависть, и ему было все равно, сколько жертв пострадает от его действий, если он сможет отомстить всем, кто занимал место в ее сердце. На местах, которые он обкладывал взрывчаткой, он оставлял фотографии своей девушки, снятые скрытой камерой, вместе с подсказками по тому, как остановить таймер бомб и найти следующее "памятное" место. К сожалению, детективы не смогли спасти жизнь первой жертвы, жениха пострадавшей, телохранителем которой была Сато-сан. Но, потерпев неудачу, они нашли способ загнать преступника в ловушку. Для того чтобы обмануть преступника, Кудо должен был играть роль приманки, придя на последнее место, где было заложено больше всего бомб, и начать их обезвреживать. Во время погони он сломал себе руку, поэтому его работа с проводами и кнопками шла медленнее и тяжелее, но, так или иначе, он выводил из строя одну бомбу за другой. И вот, преступник клюнул на их удочку и решил убрать с пути детектива-старшеклассника, пока не стало слишком поздно. Тут Хаттори и должен был схватить его, но кое-что они не рассчитали. Преступник нажал на кнопку запуска взрывающего механизма. И аттракцион Тропикал Лэнда, под которым происходила их последняя дуэль, озарил свет красных, почти похожих на китайские бумажные фонари, датчиков. И вот, увидев лицо Кудо в красном свечении, посмотрев в его ставшие аметистовыми глаза, разум Хейджи отключился. Он оттолкнул его от бомбы и заслонил собой. Вспышка, которую увидел Хейджи в следующую секунду, почти ослепила его. Взрыв образовал дыру в его животе, но Кудо был спасен. Чайные чашки детского аттракциона раскололись, как фарфор, и вдалеке мигали красные и синие огни монохромных полицейских машин. Преступнику было некуда бежать, и в том, что его руки скоро окажутся за холодными железными прутьями, нельзя было сомневаться, но офицерам предстояло эвакуировать толпу испуганных посетителей парка аттракционов, разлетающихся, как бумажные самолетики. И сейчас Хаттори лежал в луже собственной крови, цепляясь за единственный источник света и тепла, пока силы покидали его тело. Он чувствовал, как кончики его пальцев немеют, а губы теряют цвет, как акварельные краски, смешанные с водой. Но Кудо, окруженный теплым золотым свечением, не давал ему кануть во тьму. Неужели, он найдет свой конец так? В парке развлечений, в Токио? На руках у своего лучшего друга? Хаттори, как и любой другой семнадцатилетний подросток, никогда не задумывался о своей смерти. Когда ты молод, то тебе кажется, что ты будешь жить вечно. Конечно, он не раз и не два оказывался на волоске от гибели, но он всегда закрывал глаза на риск, думая, что выпутается из любой передряги. Но сейчас, плавая в луже собственной крови Хейджи начал терять уверенность в своем бессмертии. Все-таки профессия детектива-старшеклассника была опасной все это время. И простым шрамом он тут может не отделаться. Казуха его убьет. Или подождите, как она его убьет, если он уже будет мертв?.. Так или иначе, она точно не обрадуется. Может, даже будет плакать. А мать и отец, а Отаки-хан?.. Его же, наверное, уволят за то, что он позволил сыну своего шефа умереть. В следующем месяце должна была выйти новая часть детективный хроник автора, которого они с Кудо читали вместе. Он пропустит сезон бейсбола этим летом, он так и не отведет Кудо поесть окономияки… И Кудо… Хаттори поднял голову и посмотрел на своего лучшего друга, сверяющего на своих часах время. Он то и дело смотрел в сторону выхода, ожидая, когда наконец-то приедут врачи. В нетерпении Кудо закусил губу и впился ногтями в железный корпус часов. Когда Хаттори смотрел на него, то чувствовал некоторую долю облегчения. Точно… Кудо будет жить. Он продолжит расследовать дела и ловить преступников. И даже если с ним рядом не будет Хаттори, то его голова его не подведет. Он восторжествует. Он был лучшим из лучших среди детективов, лучше Эллери Квина, лучше Шерлока Холмса, лучше всех… – Чего ты вдруг заулыбался? Эй, не говори мне, что ты перестал чувствовать боль, – обеспокоенный резкой переменой в поведении осакского детектива, Кудо обвел пальцами его смуглое запястье, проверяя пульс. – Черт… Ты весь холодный… Хаттори, не смей сдаваться, понял? – Кудо нашел его глаза в темноте и посмотрел на них своими голубыми, испуганными глазами. Тепло его руки распространилось по холодной коже Хейджи, как от глотка горячего какао. Кудо был с ним в его последние моменты, как ему повезло… Может, сейчас был правильный момент, чтобы рассказать ему о своих чувствах? Или Хаттори унесет этот секрет с собой в могилу? Но если он не сделает это сейчас, то уже никогда не сможет… Сердце забилось чаще, пульсируя в висках. Хейджи вдруг почувствовал, как пар выходит у него изо рта с порывами воздуха. Заслуживал ли Кудо знать? Как он на это отреагирует? Хаттори было страшно представлять его реакцию, уж лучше было просто умереть, чем заставить Кудо в нем разочароваться… – Кудо, я… Я должен сказать тебе кое-что… Все это время, пока мы были знакомы, с нашей первой встречи я… – слова сами слетели с его языка, и его зрачки сузились в панике. Что он делает, зачем он это говорит, Кудо же… – Расскажешь мне потом. Когда ты получишь медицинскую помощь и пойдешь на поправку. Сейчас я тебя слушать не буду, – его взгляд стал холодным, как сталь, но Хаттори знал, что и ему было страшно. Он постоянно смотрел на часы и цокал языком, прижимая свой пиджак крепче к животу Хейджи, стараясь делать вид, что не замечает того, как ручей крови расползался по трещинам в каменных плитах все дальше и дальше. – Нет, Кудо. Ты должен выслушать меня, – собрав последние силы в кулак, Хаттори зацепился немеющими пальцами за хлопковую ткань рубашки Кудо. Тот закусил губу до крови и зажмурил глаза. – Хаттори… Тебе не нужно это делать, этого не случится с тобой, – его дрожащие пальцы коснулись холодных рук Хейджи на его рубашке и крепко, ободряюще сжали их. Голос Кудо потерял силу, и он опустился до шелестящего, как молодые листья, шепота. Почему-то увидеть своего кумира таким придало Хаттори смелости. – Кудо, я… Его хватка ослабла, а в глазах потемнело и стали маячить тени. Он не чувствовал пальцев Кудо, хватающих его за запястье, не видел, как он перепугался и как побледнело его лицо. В ушах звучала какофония из звуков, смешавшихся в одно месиво из криков посетителей детского парка, голоса Кудо, зовущего его по имени, топота подошв по асфальту, электронной музыки и сирены скорой помощи. Нет, он не мог уйти до того, как скажет ему… Хаттори попытался произнести те три слова, которые играли у него в голове, как заевшая лента в кассете для магнитофона, но голос его подвел. Теряя сознание от потери крови, он прошептал их одними губами. Я люблю тебя .       •             ○       – Ну, что я вам говорил с самого начала? – смеясь, воскликнул Шерлок Холмс. – Вот для чего мы с вами создали этот этюд в багровых тонах, – чтобы обеспечить им достойную награду!       – Ничего, – ответил я, – все факты записаны у меня в дневнике, и публика о них узнает. А пока довольствуйтесь сознанием, что вы победили, и повторите вслед за римским скрягой:       "Populus me sibilat, at mihi plaudo.       Ipse domi sirnul ac nummos contemplar in arca" Прочитав последние реплики великого детектива и его партнера, Кудо одной рукой захлопнул потертую книгу рассказов, которую он всегда носил с собой, и положил ее на колено, потирая переносицу. Под его глазами образовались черные круги, а все тело ломило от усталости. В окне, окруженном белыми больничными шторами с вазой красных гвоздик на подоконнике, небо стало окрашиваться первыми красками рассвета, наполняя белый пух облаков розовыми, оранжевыми и золотистыми перышками. Кудо снова посмотрел на часы. Их стрелки двигались к шести часам утра. Шиничи перевел взгляд голубых глаз на больничную койку, и на его губах появилась нежная, как первый луч рассветного солнца, улыбка. Хаттори находился в состоянии глубокого сна уже десятый час. Лучи утреннего солнца скользили по его смуглой коже, и солнечные зайчики играли в его черных волосах. Его грудь равномерно поднималась и опускалась, и взгляд Кудо смягчился и стал светлее, как голубое июльское небо. Спит себе спокойно, дурак… И даже не представляет, как он заставил его волноваться. Если бы скорая приехала минутой позднее, то Хаттори бы умер от потери крови. Не была бы у Шиничи сломана рука, он мог бы помочь затащить бессознательное тело своего лучшего друга в машину быстрее, но так ему оставалось только надеяться, что не было слишком поздно. Когда Хейджи срочно начали переливать кровь из прозрачных пакетов с красной жидкостью, никак не различающихся по цвету, но имеющих разные цифры, написанные черным маркером, а рубашка Кудо была пропитана его уже начавшей засыхать и принявшей цвет высохшей краски кровью, разившей железом, глаза Шиничи были зафиксированы на тонкой красной струйке, похожей на нить пряжи, которая текла в обездвиженное тело его лучшего друга. Одна из медсестер спохватилась и обратила свое внимание и на второго детектива, состояние которого тоже оставляло желать лучшего. Кудо пытался сказать ей, что это совсем лишнее, но она все равно перевязала рану, от которой на его лице остался след цвета сухого французского вина, продезинфицировала ожоги на руках и зафиксировала его сломанную руку. Пока медсестра протирала его раны спиртом, Шиничи ничего не чувствовал. Будто нервные окончания в этих местах умерли. Зато в его животе зияла пугающая черная дыра, холодящая его органы и распространяющая это отвратительное, мерзкое ощущение по всему его телу. Пакеты становились прозрачными один за другим. Веки Хаттори не дрогнули. Кудо сжал зубы. Когда Хаттори закрыли на неотложную операцию, Кудо не отрывал усталых глаз от двери и красного фонаря над ними. Но и его самого против его воли забрали на операцию в другое крыло больницы, отделяя его от другого детектива лабиринтами одинаковых коридоров и белых стен. Чем дальше Кудо делал шаги, тем больше разрасталась его невидимая дыра в животе, а в груди что-то натягивалось, как тетива охотничьего лука. Как Кудо не отказывался от того, чтобы ему под кожу ввели иглу с кожным наркозом, никто не стал его слушать и входить в его ситуацию. Пока прозрачная жидкость растекалась по его телу, Шиничи дал себе слово оставаться в сознании. Он не мог позволить себе кануть в небытие, когда Хаттори в нескольких пролетах от него боролся за свою жизнь. Его кости были похожи на порванный листок бумаги. Чтобы собрать их по кусочкам и вернуть в правильное положение, врачам пришлось вставить внутрь железную спицу. Заливая его руку белым гипсом, они строго-настрого запретили непослушному детективу снимать его до того, как его кости срастутся, но Шиничи их не слышал. Ему хотелось побыстрее двинуться с места и побежать по лестничным пролетам, прыгая через ступеньки, в крыло, в котором проводили операцию. Гипс на руке ощущался тяжелым и неудобным. Все работники больницы, встречавшиеся по пути детективу-старшекласснику, смотрели ему вслед с явным неодобрением. Кудо помнил только их синие маски и белые больничные халаты, смешавшиеся из-за действия наркоза в один калейдоскоп. Добежав до нужных дверей, Шиничи наконец-то смог отдышаться. Шнурки его красных кроссовок развязались, несколько пластырей отклеилось, бинты ослабли, а в глазах шла рябь, меняющая размеры предметов вокруг него, но он был у цели. Хаттори, я здесь. Не сдавайся. Время шло мучительно долго, как будто песочные часы наполнили вязкой тиной. Казалось, что минутная стрелка часов делала оборот за час. Кудо не отрывал взгляда от двери. Телефон в кармане его пиджака был включен на беззвучный режим, а руки на коленях крепко сжаты. И вот, цвет фонаря наконец-то стал зеленым. Между тем как он загорелся и двери распахнулись, прошла вечность. Из операционной шел белый, яркий свет, заставивший зрачки Кудо сузиться. Его голос, спрашивающий о результатах операции, казался ему роботизированным. Его сердце замерло, как замирает природа в декабре. Стрела была готова быть выпущенной. Глаза хирурга блестели, как его скальпель. Снимая ставшие бордовыми перчатки, он огласил результат. Операция прошла успешно. Кудо захлестнула волна облегчения. Все его конечности, до этого натянутые, как скрипичные струны, расслабились. От нахлынувших чувств он потерял равновесие, покачнулся и чуть не упал, споткнувшись о свои шнурки. По его телу снова разлилось тепло, и в легких появился кислород. Он вновь чувствовал себя живым. С горящими от прилива крови щеками, он сердечно поблагодарил доктора и устремил голубые глаза в глубину операционной комнаты, пытаясь разглядеть силуэт спящего на операционном столе старшеклассника. От улыбки под его глазами собрались морщинки. Живучий, как всегда. Молодец, Хаттори. И вот, он сидел в палате и перечитывал рассказы о Шерлоке Холмсе, которые успел подзабыть и о которых нужно было освежить память. Написав короткие смс всем, кто спрашивал о его местонахождении, Кудо выключил мобильный телефон, чтобы тот не отвлекал его от книги. Бессонная ночь, которой предшествовал день погони за преступником, сопровождающийся кризисами и смертельными ситуациями, сказывалась на его организме, который молил о сне. Но Шиничи не мог уснуть, пока Хаттори не проснется. Ему нужно было сказать, что преступник был пойман и посажен под арест, а его девушка была в целости и сохранности. Их обоих интересовал мотив серийного убийцы, которым Кудо тоже хотел поделиться. Ну… И если быть с собой честным, то Шиничи хотел убедиться собственными глазами в том, что Хаттори был в полном порядке, а не быть свидетелем этого по электронному табло, оповещающему о его пульсе и давлении. То, что Хаттори выжил было настоящим медицинским чудом. Дыра на его животе была огромной, но по божественной воле ни один из его жизненно важных органов не пострадал. Врачи сами не могли понять, как такое было возможно, ведь взрывная волна должна была разорвать его печень и желудок, но они функционировали как надо. Все было на месте, и если жизнь Хаттори и была под угрозой, то только потому что он потерял почти полтора литра крови. Хирурги зашили ему живот и забинтовали его верхнюю часть тела. Они никогда не видели более везучую жертву взрыва, чем этот осакский мальчик. Кудо потянулся, чтобы размять спину, делая это аккуратно, чтобы не задеть левую руку, которая теперь, когда к токийскому детективу вернулись болевые ощущения, ныла и тянула под весом белого гипса, и снова бросил взгляд на Хаттори. Да уж, везучести ему не занимать… Шиничи уже и не помнил, сколько раз он провожал его до больницы на машине скорой помощи и сидел в его палате. Спящий Хаттори выглядел застывшим, как снимок фотоаппарата. Это было неправильным. Одетый в синюю больничную сорочку, он казался хрупким и беззащитным, и Кудо снова заметил, какие тонкие у него запястья и лодыжки. Лежа спокойно, он казался младше своих лет, и Шиничи это пробирало до дрожи своей неправдоподобностью. Все же он привык к Хаттори, говорящему громко и улыбающемуся во все тридцать два зуба, оголяющему белые, почти собачьи клыки. Хаттори, который размахивал деревянным мечом, чтобы деть куда-то свою бесконечную энергию, Хаттори, который всегда был в движении и был готов разбить стекло и выломать дверь, если будет нужно. Хаттори, который смеялся над собственными каламбурами, ероша его волосы и смотря на него яркими, как летние фейерверки, глазами. Хаттори, который заслонил его от взрыва. Оглядываясь назад, разве это был первый раз, когда он делал что-то подобное? Кудо нахмурился и положил ногу на ногу. За все время их дружбы Хаттори оказывался на грани между жизнью и смертью с десяток раз. Он падал с обрыва, практически умирал в пожаре, тонул… Невозможно пересчитать, сколько нервных клеток Шиничи умерли из-за него. Но детектив из Токио не мог злиться на него долго. В конце концов, он был таким же. Когда он вздохнуть нормально не мог из-за того, что не знал, где Хаттори и что с ним, он невольно задумывался над тем, что дорогие ему люди чувствовали себя так же. Кудо хотел бы сказать, что за время их дружбы с Хаттори он стал относиться к его опрометчивости равнодушнее, но это была бы ложь. По некой причине, ему неизвестной, когда он терял детектива с кансай-беном из поля своего зрения, у него начиналась паника. Хаттори всегда ставил чужую жизнь выше своей. Если он мог спасти кого-то, ему ничего не стоило умереть самому. Шиничи понимал его. В их профессии, где они наступают на пятки смерти, нужно всегда быть готовым встретиться с ней лицом к лицу. Но к собственной смерти он всегда относился хладнокровно. До недавнего момента детектив по имени Кудо Шиничи считался мертвым, поэтому его настоящая смерть ничего бы не изменила. Его дорогим родителям, конечно же, было бы все равно на новость о его кончине, как и на все, чем их сын занимался. Возможно, Агаса бы стал винить себя, но у него есть Хаибара и Детектив Бойс, которые не оставят его наедине со скорбью. Амуро-сан и Акай-сан были такими же профессионалами, как он, и понимали, что смерть неизбежна. А Ран… Он больше не знал, что происходит у нее в голове. Но представить, как жизнь покидает тело Хаттори, было неимоверно сложно. Какой- то мысленный блок мешал ему сделать это. Ему казалось, что если он позвонит Хаттори по мобильному телефону, то тот всегда возьмет трубку. Приедет на первой электричке по расписанию и окажется перед его дверью. Кудо и не заметил, как он стал полагаться на Хаттори. Когда они только познакомились, он был склонен думать, что великий детектив Запада был очередным детективом-любителем, делающим это ради популярности. Тот факт, что из-за неосторожности Кудо Хаттори узнал о его настоящей личности, приносил ему неудобства и головную боль. Посторонним людям, с которыми он был едва знаком, знать о его секрете было опасно и для Шиничи, и для них самих. Но старшеклассник из Осаки, видимо, решил, что теперь, когда он знал о том, что Эдогава Конан – это Кудо Шиничи, они стали лучшими друзьями, и начал постоянно маячить у него перед глазами. Сначала Кудо думал, что тот будет мешаться под ногами, но Хаттори, к его удивлению, был отличным компаньоном. Он не только предлагал Кудо свои размышления, но и помогал с теми частями расследования, с которыми младшеклассник не смог бы справиться один. Когда они расследовали вместе, то Шиничи мог забыть о том, чтобы не попадаться на глаза дяде Когоро и ждать нужного момента для использования транквилизатора. Кудо не мог не признать, что это очень помогало. Хаттори оказался не таким уж и плохим детективом. Он был обладателем множества качеств, без которых хорошему детективу было не обойтись. Хаттори был честным, самоотверженным и осмотрительным. Конечно, как и любой другой человек, он имел ряд недостатков, таких как вспыльчивость, поспешность и безрассудство, но когда Кудо расследовал с ним, то он сводил эти недостатки на нет. Они были отличной командой. Он, правда, не сразу понял, почему Хаттори так радовался каждой их встрече на расследовании. Детектив из Осаки постоянно шутил, что их столкнула судьба, но Шиничи никогда не придавал этому такого сакрального значения. Что есть Хаттори на расследовании, что его нет, разницы большой не было. Кудо также не понимал, почему Хейджи любил брать его без надобности на руки и носить на спине, а еще трогать его волосы, заставляя очки спадать с переносицы. Это все казалось Шиничи излишним и глупым, и он не понимал, почему Хаттори так ждал каждой новой встречи с ним, так часто звонил ему по телефону и приглашал его в Осаку при любой удобной возможности. Когда он сбросил звонок от него, будучи в гостях у Агасы, ожидая того, когда тот починит двигатель на его скейтборде, ему пришлось рассказать своему давнишнему знакомому о том, кем был Хаттори Хейджи. Профессор поднял свои очки и испачканные в машинном масле пухлые руки и посмотрел на равнодушное выражение лица Шиничи с непониманием. Когда Кудо сказал, что Хаттори знал о его личности и они много раз расследовали вместе, профессору стало еще интереснее. Кудо не понимал, почему он так реагировал, как и не понимал, почему он отвлекал его от чтения последнего выпуска газеты и отвлекался от работы сам. Но Агаса сказал ему, что это был первый раз, когда Шиничи упоминал другого детектива его возраста, с которым он был знаком и который хотел с ним общаться. Видимо, тот факт, что у Кудо совсем не было друзей среди сверстников (которые и не были ему нужны), беспокоил пожилого изобретателя, знающего его с малых лет, поэтому, когда он узнал о существовании Хаттори Хейджи, он тут же сделал вывод, что он был другом Шиничи. Кудо никогда не задумывался, кем был для него Хаттори, и внимание Агасы к его персоне заставило Шиничи поразмышлять над этим вопросом. Он не сомневался, что Хаттори давно видел в нем своего друга. Шиничи никогда не видел необходимости в друзьях и, более того, даже не знал, что делает из человека друга. Проводить время с Хаттори было весело. Его присутствие не было для Кудо тяжелым. Несмотря на то что Хаттори не умел играть в футбол и не любил Шерлока Холмса, ему все равно нравилось его присутствие. Наверное, это делало из него друга. Кудо не знал. Но чем дольше они были знакомы, тем больше Кудо убеждался в том, как он ошибался насчет Хаттори вначале. Хаттори всегда помогал ему со всем, чего он только не попросил, помнил все его интересы, внимательно слушал его, поддерживал, когда дело касалось Ран… И Кудо сам не заметил, как стал на него рассчитывать. Хейджи, похожий на пламя лесного пожара, растопил ледяное сердце хладнокровного столичного детектива. Он был тем человеком, к которому Кудо всегда мог обратиться за советом, с которым он мог поговорить в любой момент. Хаттори стал первым подростком его возраста, который не называл его задротом или придурошным за его страсть к миру преступности. Он не говорил, что его мечта стать детективом лучше Шерлока Холмса была глупой или странной. И Шиничи впервые почувствовал, что может быть настоящим собой без страха, что его засмеют. Он мог открыться другому мальчику его возраста. Когда он был с Хейджи, он мог позволить себе шутить, говорить об убийствах и мистических рассказах, зная, что его поймут. И это чувство было приятным. Вот, что значит иметь друзей… Когда Кудо вернул себе тело, он смог видеться с Хаттори чаще, чему тот был очень рад. Одна и та же нить часто сводила их на одной сцене мистики, они много друг другу писали и звонили, их услуги требовались одинаковым клиентам… Шиничи считал Хаттори своим партнером, с которым он мог стоять плечом к плечу и который всегда был готов прикрыть его спину. Их дружба привносила в жизнь детектива Востока ту стабильность, которой ему порой так не хватало с погоней за Черной Организацией и заданиями ФБР. Да и к тому же теперь, когда Ран не хотела его видеть, совместное времяпрепровождение с несерьезным, любящим над ним подшучивать Хаттори помогало ему отвлечься от негативных мыслей… Кудо не хотел терять друга и хорошего детектива. Поэтому, видя Хаттори, спокойно спящего на кровати в окружении капельниц и солнечного света, он чувствовал, что мог вздохнуть спокойно. Но когда Хаттори проснется, Шиничи конечно укажет ему на его опрометчивость, которая почти стоила ему жизни. И все равно, что тот сделал это, чтобы спасти его от гибели. Если Хаттори не дать знать, что он не должен так делать, то не дай бог ему в голову взбредет сделать это еще раз. Конечно, Шиничи не сомневался в его храбрости и жертвенности, но он не хотел иметь седые пряди в свои восемнадцать лет. – Кудо… Белая простыня пошла волнами, как снежная лавина, и пальцы Хаттори зашевелились. Его пульс ускорялся, что заставляло зеленые нити на электронном табло танцевать. Заметив это, Кудо вскочил с места, уронив книгу на пол. Морщась от яркого утреннего солнца, Хаттори попытался прикрыть свет рукой, к которой была присоединена трубка капельницы. Шиничи терпеливо ждал, когда он придет в себя, не отрывая от него внимательного взгляда. И вот, на него посмотрели две пары зеленых глаз цвета молодой листвы. Кудо облегченно вздохнул и хотел пожелать своему лучшему другу доброго утра, но Хаттори резко попытался встать с кровати, чуть не разбив вазу с гвоздиками, цепляясь руками за шторы. Его взгляд был расфокусирован, и казалось, он даже не видел стоящего у его кровати Кудо, пребывая в состоянии полусна. – Кудо… Я должен спасти его… – пробормотал он, сжимая ткань простыни в руках. Показатели пульса скакали вверх и вниз, как флаги на ветру. – Я должен помочь ему, пока не поздно… – Хаттори, я здесь, – Кудо наклонился к его лицу, пытаясь поймать взгляд его помутненных болотных глаз. – Ты уже не спишь. Все хорошо. Но Хаттори продолжал блуждать на грани между сном и реальностью, практически снеся иглу капельницы в процессе, и Шиничи пришлось схватить его за тонкое смуглое запястье и заставить его посмотреть на него. – Хаттори. Приди в себя, – твердо произнес он, смотря на лучшего друга пронизывающими голубыми глазами, в которых небо отражалось, как витраж из цветного стекла. – Ты не спишь. И я здесь. Хаттори резко замер, и мало-помалу туман в его глазах стал рассеиваться. Его пальцы снова зашевелились, и он оглянулся по сторонам, моргая от утреннего солнца. Показатели его пульса постепенно приходили в норму. – Кудо… Прости… – наконец выдавил из себя он, криво улыбаясь. – Мне просто снился плохой сон, как ты… как бомба… – свободной рукой он потер переносицу, и ночная сорочка спала с его костлявого плеча. – Короче, не бери в голову. Я в норме, спасибо. Уже не сплю. – Ничего, я все понимаю, – Шиничи кивнул, ослабив хватку на его запястье, которое Хаттори потер другой рукой. Ему, должно быть, вкололи столько наркоза, что прийти в себя было задачей не из легких. Заметив, что Хейджи попытался встать с кровати и поморщился от боли в животе, он спохватился и поспешил объяснить ситуацию. – Я бы не советовал этого делать. Твои органы не пострадали, но швы еще не успели зажить. Сейчас тебе лучше находиться в состоянии лежа. – Если придется… – Хаттори фыркнул и упал головой на подушку. Его рука скользила по бинтам на его животе, пытаясь ощупать очертания шрама и потрогать швы, но он то и дело жмурил один глаз от болезненных ощущений и вскоре бросил эту затею. Глаза Хаттори упали на руку Кудо, и его лицо стало беспокойным. – Твоя рука… – пробормотал он. В его глазах виднелась тревога. – Ты ее сильно сломал? – По сравнению с тобой это просто царапина. Не бери в голову. – Когда царапаются, то не кричат и им не накладывают гипс… – тихо сказал Хаттори, отводя взгляд. Он непроизвольно коснулся своей левой руки на сгибе между кистью и предплечьем и сжал кожу пальцами. – Через месяц-полтора кости восстановятся. А вот тебе нужно соблюдать постельный режим. Ты столько крови потерял, тебе и не снилось… – Кудо закатил глаза и посмотрел на своего собеседника с плохо скрываемым осуждением. – Знаешь, как я боялся, что ты умрешь от потери крови? – Ха-ха, прости за это… – Хаттори потер макушку ладонью и виновато улыбнулся. – Придется, видимо, пить шпинатовые смузи и есть тофу до конца своих дней. Ну, если это будет в добавку к такояки, то я, может быть, и выдержу это испытание… Между ними возникло комфортное молчание. Хаттори посмотрел в окно, и Кудо невольно стал наблюдать за его профилем. Солнечные лучи придавали его коже цвет молочного шоколада, а глаза казались прозрачными, как камни нефрита. Его задумчивое выражение сглаживало черты его лица и делало его благороднее. Но вот, Хаттори перехватил его взгляд и уже разомкнул губы, чтобы что-то сказать, но, увидев, что Шиничи смотрит прямо на него, потупил взгляд. Кудо показалось, что на его щеках проступил румянец, но он списал это на лучи алеющего светила. – Так чем закончилось дело с серийным убийцей? Полиция поймала его? – Хаттори нахмурил брови. В его глазах появились игры растущего костра. – Да, он сидит в заключении и ждет суда. Девушка, которой он решил отомстить, не пострадала. Мы были правы насчет мотива, по крайней мере. Оказывается, эта девушка была его сестрой, а не возлюбленной, и последним членом его семьи. А все ее бойфренды шантажировали ее, а некоторые даже избивали. Вот брат и стал ее мстителем. Но об их родственной связи они никому не рассказывали из-за того, что один из их родителей – известная политическая личность. Из-за его влияния брат и сестра потеряли контакт друг с другом, но брат решил не появляться у ее порога и не извещать о своем возвращении, чтобы не подвергнуть ее опасности, а просто стал наблюдать за ней, как ангел-хранитель. По иронии судьбы, он и был самой большой опасностью. И теперь девушка осталась совсем беззащитной. Кажется, Сато-сан говорила, что она планирует изменить имя и зажить в другом городе с чистого листа. Вроде как она хотела посмотреть на храмы Киото… – Бывают же такие подонки, как ее парни… – Хаттори стиснул зубы и обнажил белоснежные клыки, стуча кулаком о ладонь. – История и правда грустнее некуда. Ну, если она взаправду решит поехать в Киото, то я мог бы быть ее туристическим гидом в знак извинений за то, что я никак не повлиял на трагедию, – Хаттори криво улыбнулся и снова посмотрел в окно на обилие зеленых листьев, которые ласкал весенний ветерок. Внизу гуляли пациенты больницы. Проследив за взглядом детектива из Осаки, Кудо вдруг резко почувствовал, как его взгляд пошел расплывчатыми пятнами, и он потерял равновесие, схватившись рукой за железные прутья больничной кровати, чтобы не упасть. Последствия недосыпа стали становиться невыносимыми, и его голова шла кругом. – Эй, Кудо! Ты в порядке? – Хаттори снова порывался встать с кровати, но схватился за живот. На его лице виднелось беспокойство. – Ты не выглядишь очень хорошо… – Просто устал, не обращай внимания… – Кудо провел бледными пальцами по лицу, заметив, как глаза Хаттори стали на оттенок темнее, приобретая цвет хвойного леса. – Может, тебе стоит поехать домой, поспать… – предложил он заботливым голосом, будто говорил с кем-то младше себя. – Я здесь справлюсь один. Не хочу, чтобы ты из-за меня совсем расклеился, – несмотря на то, каким утвердительным было последнее сказанное предложение, Шиничи почувствовал, что Хаттори колебался. Почему-то, ему не хотелось, чтобы Кудо уезжал. Детектив из Токио решил, что это потому, что он не хотел оставаться один. Хаттори был завсегдатаем медицинских учреждений, и его лицо знали не только в его собственном регионе, но и в других префектурах. Осакский детектив терпеть не мог оставаться в четырех стенах и на памяти Кудо несколько раз сбегал из палаты, как преступник из тюрьмы. Но сейчас он был буквально прикован к постели и его движение было ограничено. Не мудрено, что он хотел, чтобы с ним кто-то остался. Шиничи бы предложил ему свою книгу, но не был уверен, что ему понравится… – Может, мне позвонить Казухе? – неуверенно предложил он. Он боялся того, что Хаттори разозлится на него, скрестит руки на груди и скажет, что Казуха будет бесить его и не даст ему ни минуты покоя, но, к его удивлению, детектив из Осаки только неуверенно рассмеялся и отвел взгляд зеленых глаз в сторону. Удивленный его реакцией, Кудо успел увидеть, как он спрятал дрожащую, согнутую в кулак руку под одеяло. – Нет, лучше не стоит… Она не захочет меня видеть… – Хаттори будто разговаривал сам с собой, но, вспомнив о стоящем напротив детективе, спохватился и выдавил из себя улыбку. – В таком виде-то точно не захочет! Я не вынесу, если она снова придавит мне живот локтем. Видеть разъяренную подругу детства это точно не то, что доктор прописал такому больному, как я. Она на мне живого места не оставит, если ты понимаешь, о чем я. – Да, понимаю, – сделав вид, что он ничего не видел, Кудо задумчиво кивнул. – Когда мы с Ран еще жили вместе, стоило мне простудиться, как она тут же начинала суетиться вокруг меня с градусником, мокрым полотенцем и куриным бульоном, будто стоило ей оставить меня на минуту, как я скончался бы, хотя все, что мне нужно было, это поспать. При мысли о Ран на губах Шиничи расцвела, как белый яблочный бутон, юношеская улыбка. Он вспомнил ее стройную фигуру в фартуке, ее белую шею, которая была видна из-за длинных волос, забранных в высокий хвост, чтобы не мешать во время готовки. На его коже отпечаталось нежное прикосновение ее ласковых рук, а в глазах отражалась ее добрая улыбка, так напоминающая своей красотой первые весенние деньки. Ее взгляд был теплее кружки молока и был красивее только что расцветших бутонов душистой сирени. В то время, когда Кудо мог быть с ней рядом как Конан, он чувствовал себя любимым. Ран… – Кудо..? – Хаттори обеспокоенно вглядывался в его лицо. Видимо, Шиничи сам и не заметил, как погрузился в воспоминания о временах, которые больше не вернуть, теперь, когда он разрушил все своими руками. Он встряхнул головой, пытаясь выбросить видения из головы, и снова посмотрел на своего лучшего друга. – Прости, я задумался. Эй, может, скажешь мне номер телефона твоих родителей? Они, наверное, беспокоятся… – в отличие от его собственных, родители Хаттори жили в одном месте и всегда были дома. Поэтому если что-то случилось бы с их сыном, они, наверное, начали бы волноваться. Со своей собственной семейной ситуацией, которая в последнее время стала только ненормальнее, Шиничи иногда забывал, что есть семьи, где родители думали о своих детях. – Нет, нет, нет, вот этого точно не надо! – Хаттори замахал руками, в панике озираясь по сторонам. – Чем позже они узнают о том, что я здесь, тем лучше. Если я не умер тогда во время взрыва, то после долгожданной встречи с неравнодушными родными точно умру. Было бы хорошо, если бы до них новость о моей госпитализации вообще не дошла… Тем спокойнее будет моя дальнейшая жизнь… Кудо не знал, что на это ответить, поэтому снова повернулся к окну и стал смотреть на проплывающие мимо облака цвета сладкой ваты. Теперь, когда Хаттори был в норме, его натянутость в груди ослабла и сердце снова стало биться, как часовой механизм. Шиничи чувствовал себя разбитым, но одновременно с этим… умиротворенным? Присутствие другого детектива всегда действовало на него успокаивающе. Он чувствовал себя в безопасности рядом с ним и знал, что мог расслабиться и спокойно выдохнуть воздух из груди. Шиничи знал, что Хаттори тоже смотрел в окно, не поворачивая головы. В воздухе повисло ощущение взаимного доверия и сплоченности. Кудо подумал, что не хотел уходить. Хаттори рядом думал о том же. Но вот, Кудо повернул голову и встретился с ним взглядом, который Хаттори поспешно отвел, делая вид, что считает, сколько лепестков было на гвоздиках. Шиничи улыбнулся. Всему хорошему должен был настать конец. – Тебе, наверное, пора, да? – спросил Хаттори, зная ответ наперед. Он выглядел одиноко. – Профессор Агаса попросил заехать сразу, как я освобожусь, – кивнул Кудо, перебирая пальцами кружева больничных штор. Прощаться казалось странным. – Не сбегай в этот раз через окно, ладно? В Токио сбежать из палаты сложнее, чем в Осаке. – Ничего не могу обещать, – Хаттори рассмеялся, но Шиничи знал, что он не шутит, поэтому просто вздохнул, зная, что друга ему не остановить. Приподняв верхнюю часть тела, чтобы сесть, детектив из Осаки улыбнулся ярче растущего красного солнца, и его глаза окрасились в цвет листьев перечной мяты. – После такого мы просто обязаны сходить поесть окономияки! И не смей отказываться, мы ведь это заслужили. Я даже за тебя заплачу, только не динамь меня в этот раз. – Если я скажу, что у меня есть оговоренные планы, то ты просто заявишься ко мне домой и не уйдешь, пока я не поеду с тобой, верно? – Кудо улыбнулся, поставив руку на пояс. – Сходим сразу, как тебя выпишут из больницы. Но на мотоцикл я твой больше не залезу. Одной аварии мне уже хватило. – Вот это по-нашему! Ты настоящий друг, Кудо, – Хаттори рассмеялся, показывая острые собачьи клыки, и протянул руку к лицу своего лучшего друга, проводя пальцами по его черным волосам, будто он гладил ребенка. – Никогда меня не оставишь. Прикосновение Хаттори было почти невесомым, как падение снежинки на черную кожу перчаток. Кудо не любил, когда люди к нему прикасались, но за время дружбы с Хейджи он успел привыкнуть к теплу его ладоней. Шиничи снова почувствовал себя Конаном, с которым Хаттори вел себя, как старший брат, насмешливо ероша ему волосы и хватая под мышку, как плюшевую игрушку. В любой другой раз Кудо бы отпрянул, не позволяя даже лучшему другу так фамильярничать, но почему-то прикосновение Хаттори не было ему неприятным. Его пальцы проскальзывали сквозь его черные пряди, как летний ветерок. Сердце Шиничи наполнилось приятным теплом. Хейджи был жив. Он мог чувствовать это на своей коже. Все было хорошо. – А, п-прости! – спустя небольшую паузу спохватился Хейджи, убрав ладонь, как от свистящего чайника. – Забыл, что ты уже не Конан… Но Кудо только покачал головой и улыбнулся. Он был рад, что Хаттори возвращался в норму. Воспоминания о прошлой ночи до сих пор морозили его нутро. Хаттори в луже крови, отчаянно борющийся за собственную жизнь… Кудо почувствовал, как у него по коже пробежал холодок. Но благодаря этому он вспомнил кое о чем до этого закопанном в памяти… – Кстати, что ты хотел сказать мне тогда? – О чем ты? – Хаттори непонимающе наклонил голову. – Ну, тогда, прежде чем потерять сознание. Ты хотел сказать мне что-то важное, но не успел. Хаттори нахмурил брови и откинулся на подушку, роясь в памяти. Кудо терпеливо ждал. И вот, его лицо озарилось, и он вспомнил, что хотел сказать, но к удивлению Шиничи его щеки стали цвета лепестков гвоздики на подоконнике, а глаза беспокойно забегали по комнате. Что он такое вспомнил… – А… Я з-забыл, что хотел тебе сказать! Наверное, что-то неважное, раз я уже не помню! Поэтому ты тоже забудь об этом, – протараторил осакский детектив и сделал вид, что его неожиданно заинтересовали кружева на шторах. Кудо посчитал это очень подозрительным. – Хаттори, я же знаю, что ты врешь, – Шиничи поставил руку на пояс и осуждающе посмотрел на своего лучшего друга. Врущий Хейджи выглядел, как нашкодивший щенок, но Кудо сдержал улыбку и постарался выглядеть настолько серьезно, насколько позволяла ему ситуация. – Да я говорю тебе, что не помню! Поэтому хватит меня спрашивать! И разве ты не торопился к профессору Агасе? – глаза Хаттори блестели, как изумруды. Но Кудо не был намерен сдаваться и решил во что бы то ни стало докопаться до правды. Во многом чтобы отомстить Хейджи за то, через что тот заставил его пройти прошлой ночью. Поэтому он продолжил свой допрос, поменяв тактику. – Господи, не хочешь говорить – не надо, – он громко вздохнул и поднял книжку с пола, отходя от кровати лучшего друга. – Я пошел. Увидимся позже. Не бросив в сторону второго детектива и взгляда, он пошел к входной двери. С минуты на минуту Хаттори должен был его окликнуть и выдать все, что было у него на уме. Кудо не сомневался, что именно это и произойдет. Он почувствовал, как горячие пальцы Хаттори схватили его за запястье. Кудо обернулся и увидел, как Хаттори смотрел на него с лихорадочным блеском в глазах. Прикованный к его лицу взглядом, Шиничи потерял дар речи. Он никогда не видел, чтобы его лучший друг смотрел на кого-то так. Его губы были плотно сжаты, а щеки пылали красным солнцем. Кудо почувствовал, как его сердце пропустило удар. – Если ты так хочешь знать, то я скажу тебе. Кудо, я… По коридору послышались чьи-то поспешные тяжелые шаги, но никто из детективов не обратил на них внимания. Но вот дверь распахнулась, и Хаттори подскочил от ее хлопанья, как кот, которому наступили на хвост, и спрятал руку под покрывало. Кудо тоже поспешил убрать руку в карман и отвернуться от лучшего друга. Он не знал, что только что произошло, и не хотел об этом думать. Это было странно. – Хей-чан! Ты живой! – Кудо повернулся на источник звука и увидел громоздкого инспектора с рассеченной бровью. В его глазах стояли слезы. – Отаки-хан! – воскликнул пришедший в себя Хаттори, порываясь спрыгнуть с кровати, чтобы подбежать к своему давнему другу. – Что ты здесь делаешь, как ты- Договорить он не успел, так как полицейский загреб его в медвежьи объятия. По сравнению с его грузным телом, Хаттори был похож на маленького проворного хорька, который стучал руками по его массивной спине. Засвидетельствовав эту трогательную сцену, Шиничи не мог сдержать улыбки. В глазах второго детектива горели звезды, а лицо светилось счастьем. На его выражение лица минуту назад не осталось и намека. – Ты не представляешь, как мы все беспокоились, – Отаки-сан выпустил младшего детектива из мертвой хватки и сжал его хрупкие юношеские плечи своими большими огрубевшими ладонями. – Когда я узнал, что ты здесь, я тут же поехал к тебе. Как ты себя чувствуешь? – Да все в полном порядке, не надо так волноваться… Просто полежу немного на больничном аресте, а потом снова встану на ноги и буду вам помогать, – Хаттори махнул рукой и посмотрел на полицейского взглядом, полным азартного блеска. Он явно был рад видеть еще одно знакомое лицо, и наблюдающий за ним Шиничи чувствовал, как у него самого поднимается настроение от вида улыбающегося Хаттори. И вот, тот встретился с ним взглядом и смущенно отпрянул от полицейского, откашливаясь и стыдясь того, что позволил себе выглядеть перед Кудо маленьким ребенком. – Кхм, Отаки-хан, ты же помнишь Кудо? Он вызвал для меня скорую помощь и помог пройти операцию. – Как я могу забыть Кудо, когда я столько про него слышу, – полицейский ухмыльнулся звериным оскалом, оглядывая жителя Токио сверху вниз. Хаттори толкнул его в ребро, и Кудо показалось, что его щеки снова покраснели, как цветы мака. Шиничи обменялся с ним приветствиями, чувствуя, что осакский инспектор как-то слишком внимательно к нему присматривался. Интересно, чем Кудо заслужил такое внимание к своей персоне… – Спасибо, что помог нашему Хей-чану, правда. Без тебя бы он давно пропал. – Да что вы, он бы сделал на моем месте то же самое. – Кудо посмотрел на своего друга с доверительной улыбкой. Все еще смущенный, Хаттори встретился с его взглядом своим и улыбнулся в ответ. Наблюдая за двумя старшеклассниками, полицейский со знанием дела вздохнул, и покачал головой. – Я оставлю его в ваших руках? – Да, конечно, спасибо еще раз, – полицейский доброжелательно хлопнул великого детектива Запада по спине. – Но сначала мне нужно кое-что спросить у вас обоих, – его голос понизился и он обвел детективов взглядом. Выглядел он серьезно, и Кудо с Хаттори переглянулись, готовые слушать. – Никто из вас случайно не слышал об убийце, который оставляет на сцене преступления нить судьбы? – Нить судьбы… – Хаттори оперся о белую пуховую подушку и воздел зеленые глаза к потолку. – Нет, впервые слышу. Как насчет тебя, Кудо? – Я тоже не могу вспомнить, – Шиничи коснулся подбородка и внимательно посмотрел на полицейского. – Вы спрашиваете, потому что что-то произошло? – Если вы двое никогда не встречались с подобным, то выкиньте это из головы, – Отаки-сан махнул на это дело рукой и сделал вид, что это пустяки. – Вам обоим нужно отдохнуть от массивных расследований. Восстанавливайте силы и предоставьте это дело полиции… Голубые и зеленые глаза детективов встретились. Не было сомнения, что они думали об одном и том же. Кудо улыбнулся. Хаттори улыбнулся в ответ. У Шиничи появилась мысль, что только один Хаттори мог знать, что у него в голове. Он знал его как свои пять пальцев и доверял ему больше, чем себе. Кудо правда был благословлен замечательным партнером. Даже Холмс бы позавидовал. Они кивнули друг другу. Шиничи почувствовал, как по его телу пробежал электрический заряд. Во взгляде Хаттори загорелось пламя. – Отаки-хан, расскажи нам об этом деле все, что ты знаешь. Во всех подробностях. Кудо вскинул голову вверх и скрестил руки на груди. Похоже, профессору Агасе придется подождать. Не было сомнений, что это дело было у них в кармане. Когда они работали вместе, ни одно дело не оставалось закрытым. Что ж, Хаттори. Игра началась.