я улыбаюсь реперам и они пляшут в моем круге

Pov. Гриша. Несмотря на легкий ветерок, на позвоночнике проступил слой пота. Пожалуй, сегодня был самый знойный день за весь август, или мое тело воспламенилось, как факел, при виде её тонкой соблазнительной фигурки. – Помнится, ты так настаивал на совместном купании… Я еще ни разу не купалась нагишом. – Невинная улыбка, украсившая её лицо, резанула без ножа. Ну что за небесная красота с пухлыми сахарными губами?! Я с самого детства был влюблен в Злату по уши. Все мои счастливые юношеские воспоминания были связаны с её приездами в Березки. Прошло три года с нашей последней встречи, но ничего не изменилось. Снова она. Опять она. Девчонка с туманными зелёными глазищами и колдовскими смешинками на их дне. Дыхание окончательно сбилось под тяжестью свалившихся на меня чувств. Ноги еле держали, ощущал, будто хватаюсь за крыло падающего Боинга, чтобы хоть как-то удержаться, а она как ни в чем не бывало продолжала улыбаться. Сладкая. Желанная, словно маленькая нашкодившая кошка, мечтающая о горячем наказании. – Раздевайся! – скомандовал хрипло. – Как скажешь. В ее глазах не осталось и тени стыда, только желание отдаться мне без остатка. Злата развязала завязки на шее, и сарафан скатился по ее идеальному телу прямо на покрывало. Она осталась в одних белых трусиках, стыдливо прикрывая сиськи. – Полностью! Ну, живее! И руки убери. Слабо улыбнувшись, красавица послушно выполнила оба моих указания: стянула трусики, а руки опустила, позволяя мне наслаждаться умопомрачительным зрелищем сочного молодого тела. Твою ж мать! От легкого ветерка её соски стояли, как пули. Оскалился, нетерпеливо покусывая нижнюю губу. Ей нравилось, как я смотрю на нее, а меня возбуждало, что её это заводит… Кровь с такой силой прилила к члену, что на несколько мгновений меня оглушило. Чуть не сдох от передоза её красотой. – Гришка, чего тормозишь?! – Королева поманила пальцем, со всех ног побежав к реке. С армейской сноровкой я избавился от шортов и трусов, помчавшись за ней следом, однако Злата застыла на месте, стоило ей залезть в воду по пояс. – Бр-р-р… – соблазнительно сжала груди руками. Её аппетитные сиськи так призывно торчали. Это окончательно сорвало крышу. – Эй, забыла, кто тут главный?! – схватил ее, крепко прижав к окаменевшему животу. Даже бодрящая водичка не смогла остудить наших разгорячённых тел. Казалось, поверхность реки вот-вот закипит. – И кто же?! – девица обвила ноги вокруг моей талии, бесстыже улыбаясь. Блять! Почувствовал, что могу кончить, просто прикасаясь к её маленьким влажным складкам, скользящим по бедру. – Я, – резко заткнул ее своим языком. Мы одновременно застонали. Не переставая удерживать меня за плечи, златовласка энергично пересчитывала мышцы упругими сиськами, скользя назад и вперед. Назад и вперед… Скользил членом промеж влажных половинок её невинных губ, не торопясь двигаться глубже: еще успеем. Не разрывая жадного поцелуя, кончики пальцев прошёл по плоскому животу красавицы вниз, спускаясь по гладковыбритой девочке, и, наконец, исчезли в узкой щели. Злата сладко замурлыкала, как и днем нетерпеливо потираясь о мою руку. Пальцу было вольготно внутри, однако пришло время уступить место разрывавшемуся от возбуждения члену. Еще крепче обнимая красавицу, я начал медленно выходить из воды. – Ну что, готова стать взрослой? – уложил девчонку на плед, бережно растирая кожу полотенцем. Pov. Злата. Гриша накрыл меня своим разгоряченным телом и поцеловал: жестко, грязно, настойчиво, всем видом давая понять, что его терпение на исходе. Поцелуй сопровождался хрипами и вздохами. Вернув в меня несколько пальцев, он прошептал: – Хочу попробовать тебя языком. Сожрать. Всю. Я смотрела на него и не узнавала. В последние дни Гриша и так вел себя достаточно разнузданно, однако сейчас надо мной возвышался зверь. Прямо снежный барс, с сияющими зеленющими, как темные в полночь деревья леса глазами. И дело не только во вздутых венах на шее и крепком телосложении. На дне его зрачков поселилось нечто пугающее: похоть вперемежку с отчаянием и болью, но разврата там оказалось больше. В своих мыслях он явно уже сто раз поимел меня в самых грязных позах, а теперь собирался заняться этим в реальности. Тяжесть его желания буквально припечатывала к земле. Он смотрел жадно, ловя каждую эмоцию, и от этого мне все больше становилось не по себе... Добычей себя почувствовала. Слабовольной. На все согласной. Загнанной в угол. И даже несмотря на видимость свидания, не было здесь ничего романтического. Мы оба понимали, чем закончится сегодняшний вечер, плавно перетекающий в ночь. Он меня поимеет. Увы, вот так цинично и просто. Флер желания моментально испарился. Мне хотелось избить себя по щекам за то, что так легко поддалась уговорам сельского мачо. Да, я хотела его, и тело, безусловно, отзывалось на каждое животное прикосновение, только в душе до сих пор царил арктический холод. Я ошиблась. Клин клином – это не метод. – Знаешь, я... я лучше пойду… – попыталась подняться, но в этот миг произошло непоправимое: тяжелая рука легла на шею, припечатав обратно к земле. Гриша яростно на меня накинулся, не позволяя подняться с покрывала. – Нет… – прохрипел зловеще. – Ты моя, Злат, а я пиздец как хочу. – Пытаясь сопротивляться, я ударила его в грудь. – Бесполезно. Ляхов тяжело дышал и смотрел как-то страшно. В него монстр вселился. Даже несколько минут назад в воде он был другим: пошлым, возбужденным вусмерть, но другим. А теперь, как одержимый, пялил на меня свои невозможные зеленые глазища, будто наши дни сочтены, и это последняя ночь перед концом света. – Гриша , пожалуйста… – Что пожалуйста? – мрачно усмехнулся, беспардонно скользнув к моему входу. – Ты ж вся мокрая. У меня от тебя, Злат, сейчас черепушка лопнет. Я всхлипнула, потому что Ляхов оказался прав. Со дня нашей встречи со мной творилась какая-то чертовщина: полнейший диссонанс между разумом и телом. Мозг вопил нестись куда подальше, а взбесившиеся гормоны умоляли о грубых животных ласках. Я разрывалась на части, разваливалась на осколки, сходила с ума, а он все пожирал ненормальным помутневшим взглядом… Никуда он меня уже не отпустит. Слишком самоуверенный и наглый, и такой сильный, что нет смысла даже пытаться его оттолкнуть. – Гриш, давай не здесь. Вдруг кто-нибудь увидит?! Давай до дома дойдем? Бабушка уже спит… – Я не дойду, – уткнулся горячими губами мне в шею, прикусил кожу, лизнул, а потом как с цепи сорвался, фиксируя мои руки над головой. Мне не осталось ничего другого, кроме как уткнуться в его шею и вдохнуть запах: сильный, резкий, по-настоящему мужской. Тело одержало победу. Желание слиться с ним нокаутировало. Я в сотый раз потеряла покой. Слабая. Безвольная. Истекающая похотью. А он и рад, нашарил под полотенцем упаковку презервативов, вынимая оттуда серебристый квадратик фольги. От моего взора не укрылось, что пачка оказалась начатой. Значит, кто-то уже успел обслужить этого дембеля... – Зачем ты приехала, Злата?! – грубо сжал мои щеки, пронзительно заглядывая в глаза. – Зачем ты приехала? – перешел на шепот, повторив практически по слогам. Теперь на глубине зрачков Гриши читалось отчаяние, немой крик о помощи, невыплаканная боль. Да что за черт?! Однако Ляхов не позволил поразмышлять на эту тему, быстро и умело растянув презерватив по стволу. Остатки разума вытеснили звериные инстинкты.Мое тело дождалось. Весь год с ума сходила от эротических кошмаров. Кошмаров, потому что не с кем было реализовывать эти навязчивые озабоченные сновидения, после которых я просыпалась в холодном поту и с распирающей сладкой болью между ног. Парни в школе были какими-то несуразными, мелкими, непривлекательными, а Гриша нравился мне с детства. И тогда, три года назад, будь он чуть настойчивее… Буда навалился сверху, запечатав мне рот ладонью, а затем раздвинул ноги. Миг – и перед глазами пронеслась комета, заряженная резкой острой болью. Слезы брызнули из глаз. Я попыталась вырваться, но он принялся иступлено покрывать поцелуями мою шею, плечи, лицо… Он целовал и лизал, беспощадно тараня меня изнутри. Адская боль оглушила. Даже не пыталась разобрать, что шептал мне Будапешт в этот момент. Его губы дрожали, словно в бреду: страстно, тихо, не переставая целовать и трахать. Где-то на подкорке пронеслось, что он просит прощения. Извиняется. Просит простить его грешную душу. Но я не была вполне уверенна. Скорее всего, включилось аварийное мышление – состояние аффекта взяло свое. Я просто закрыла глаза, пытаясь абстрагироваться от всего происходящего. Я же сама пришла, разделась и упала в его сети. Сама получила то, что хотела. Бессмысленно плакать, я теперь взрослая. В какой-то момент физическая боль практически утихла - Ляхов знал распутное дело. Я даже послушно обвила его шею руками, дожидаясь, пока он наиграется. А парень все никак не мог мной насытиться: трахал быстро, жадно, не забывая лапать во всех местах и глубоко-глубоко целовать. Мне начало казаться, что река воспламенилась, и вокруг все пылает. А еще непонятно, почему дрожали кончики пальцев, все-таки его запах как-то по-особенному на меня влиял. Гриша кончил. Он сцепил зубы, но до моего слуха долетел сдавленный короткий стон, и капелька пота скатилась с его подбородка прямиком на мое лицо. И снова этот душевыворачивающий запах. Смесь отчаяния и экстаза. Когда брюнет покинул мое тело, я еще какое-то время находилась в прострации, так и валялась, распластанная по покрывалу, не в силах даже прикрыться. Одевшись, он натянул на меня измятый сарафан, зачем-то сбегал в кусты, а потом подхватил на руки и потащил в сторону бабушкиного дома…