я улыбаюсь реперам и они пляшут в моем круге

Pov. Злата.      К счастью, свет в окнах уже не горел. Как-то исхитрившись достать ключи из моей сумки, Гриша бесшумно открыл калитку и, продолжая удерживать меня на руках, проник на территорию двора. Надеялась, что на этом наше рандеву подойдет к концу, а завтра с утра, поджав хвост, я сбегу и отсюда. Вдруг ремонт в общежитии уже волшебным образом закончился, а если нет, перекантуюсь несколько дней в самом дешевом хостеле Москвы. Спасибо бабушка– сунула мне немного денег в честь поступления в МГПУ.      Но Ляхов и не думал прощаться: на цыпочках преодолев расстояние до спальни, уложил меня в кровать, а сам присел рядом.         – Прости, у меня ни разу не было девственниц, – снисходительно потрепал за щеку.          – Урод ты, Гриша, – улыбнулась сквозь слезы.     Некоторое время я с вызовом смотрела ему в глаза. Думает, унизил, в грязь втоптал?! Не дождется. И отчим уродский, и мать, которой до меня нет дела, еще локти кусать будут. Вот как покорю столицу, добьюсь в Москве головокружительных высот, а они так и останутся прозябать в своих Березках и Пензе…       – А ты очень красивая. Пиздец какая красивая, Злат.     – И никому не нужная, – добавила, истерично рассмеявшись.       Нечто на дне его расширенных зрачков утихомирилось: исчез этот бесноватый блеск. Мой Гришка вернулся, а лютый барс, напившийся свежей девственной крови, убежал в лес.      – Зачем ты так? – спросил, нервно поигрывая костяшками пальцев.     – Затем, что я ненавижу свою жизнь. Отец всегда о мать ноги вытирал, а после развода она связалась с еще большим мудаком. А я, дура, взяла и отдалась тебе. И о чем только думала? – попыталась перевернуться, но тяжелые крупные ладони удержали меня в исходном положении.      – Ты ошибаешься, – сказал вдруг тихо и хрипло, простреливая обреченным взглядом. С губ Гриши слетел клокочущий рваный смешок, будто его демон вернулся с прогулки. В этот момент мне стало по-настоящему жутко. Отчаянно втянув порцию душного воздуха, попросила: – Пожалуйста, уходи. – Не уйду, – выдал с развратным блеском в глаза. Язык прикусила под гнетом несдержанного взгляда. Даже после беспощадного траха на берегу реки не могла проявить решимость и выгнать его вон. А ведь всего-то нужно было разбудить бабушку – она бы поставила на уши всю деревню…. – Я боялся, что ты проберешься под кожу. Пытался абстрагироваться, представить на твоем месте другую телку. Именно телку, которую надо драть. А ты такая красивая была, и небесная. Как с облака упала, распластавшись в моих грязных руках… Не давая мне опомниться, он наклонился и запечатал на губах несдержанный похотливый поцелуй. Поцелуй – предложение, как всегда глубокий, настойчивый и очень влажный. – Уходи! А то бабушку позову! – прошипела в манящие красивые губы.  – Не позовешь. Хочешь ты меня, – парень бесстыже залез мне в трусы. – Говорю же, хочешь! Вон, как всегда, реагируешь, – парень опустил голову, издав тихий гортанный стон. – Урод. – Правильно ты все сказала – урод я! Вёл бы себя, как мужик, всю ночь бы трахались, а так… – его пальцы ущипнули припухший клитор. – Руки убери! Хреновый из тебя трахарь, Ляхов. – А ты такая сладкая, что я сейчас в трусы кончу, – ухмыльнулся, тяжело дыша. – Проваливай! – остервенело сжала зубы. – А то что?! Ну, хочешь, ударь меня. Давай, бей! Врежь со всей силы! Гад я, Златка! Уничтожил и растоптал свою первую любовь... Вот ведь связалась на свою голову. Деревенщина, да еще и псих! – Плохо мне, Злат. Так плохо, что сдохнуть хочется… Поежилась от страшного хруста его костяшек, ужасаясь очередным переменам произошедшим на красивом лице. Там уже отчаяние граничило с помешательством. Маска спала, обнажая признаки мучительной борьбы. И Гриша уже не выглядел как бессердечный сельский трахарь, скорее, как затравленный умирающий зверь. – Можно, я чуть-чуть с тобой полежу? Гладить буду, зацеловывать? Сказку расскажу. Я все исправлю, Злат! Плохо мне, понимаешь?! Душа горит… Меня колошматило от нахлынувших противоречивых эмоций, а еще и его крепкий мужской запах, казалось, разлился повсюду, пропитав кожу до самых пор…. – Да хватит меня мучить! – со всей дури пробежалась ногтями по его лицу. – У-х-о-д-и! – заплакала от отчаяния, гипнотизируя свежие кровоподтеки. Не произнеся ни слова, парень погладил свою изувеченную щеку, наконец, поднявшись. Я с наслаждением перевернулась на другой бок, моментально проваливаясь в тягучие объятия сна. Однако он оказался недолгим… Вздрогнула, ощутив прикосновение чего-то мягкого и теплого к своим бедрам. Приоткрыв один глаз, обнаружила, что брюнет расположился у меня в ногах, самым тщательным образом вытирая кожу мокрым полотенцем. Сил на сопротивление не осталось. Я словно находилась между реальностью и сном, в сладком оцепенении, покрываясь болезненными мурашками, позволяя ему совершать очередной акт вандализма над моим телом…. Тем временем Гриша стянул с меня трусы, принимаясь бережно промокать саднящую плоть между ног. Я уже даже не пыталась унять выпрыгивающее сердце: слишком много на него свалилось за одну ночь. А потом чуть не переломилась надвое от мощного резкого разряда тока в клитор… Ляхов закинул мои ноги себе на плечи, принимаясь с жадностью вылизывать нежную разгоряченную плоть. – Гриша, уйди, пожалуйста... – шептала, задыхаясь и дрыгая попой в разные стороны.  Лежать спокойно в моем положении было невозможно – все ощущалось настолько остро и влажно, будто он решил вытрахать из меня душу: лизал, покусывал, обхватывал губами, и так по порочному кругу до бесконечности. Пронзительно застонала, стоило ему замедлиться. Принялся бережно обводить складки кончиком языка, будто выписывает на них причудливый узор. Художник долбанный. – Маленькая, розовенькая. Вот, бля, я попал. Какая же ты вкусная, – он то прикасался к клитору, то отрывался от меня, наглаживая щелку пальцами.  – Знаешь, сколько раз фантазировал, как разложу тебя на сеновале, задеру юбку и буду насиловать языком?! А запах твой, Злат… – тяжело дышал мне туда, доводя до обморока. Вдруг я почувствовала его язык у себя внутри. Все ощущения обострились стократно. Низ живота загудел, вспыхнув ослепляющим маревом. Спустя миг задымление перекинулось на груди, бедра, живот. Я воспламенилась: стонала себе в руку, прикусывая большой палец, чтобы не разбудить бабушку. – Да, вот так, моя девочка. Чистая, невинная, королева… А я мудак, нет мне прощения… – шептал, но я уже не разбирала и половины слов, потому что волна наслаждения накатила такой силы, что слезы из глаз брызнули. Только на этот раз слезы счастья, благодарности, облегчения. Мое тело погибло и воскресло всего за какую-то жалкую ночь. Я крупно дрожала, остервенело впиваясь онемевшими пальцами в его растрепанные влажные волосы, а Ляхов все целовал и целовал истекающую щелку, продолжая шептать что-то бессвязное… * * * Я распахнула глаза, пытаясь понять, что происходит. Первое, что ощутила – медвежьи объятия, сомкнутые на талии, а далее по списку: мужское тело, крепко прижимающее меня к груди, ровное дыхание, щекочущее висок, и пугающе полная луна, подглядывающая из окна. – Дура ты, Златка! – прошептала она с издевкой. – Дура-дура… – вдохнула запах крепкого мужского пота, даже не пытаясь дать хоть какую-то оценку происходящему. На ум приходила одна нецензурщина, еще и этот наглец разлегся тут как ни в чем не бывало. С губ сорвался истерический смешок. Вот тебе и съездила погостить к бабушке… Pov. Злата. Осторожно вырвавшись из бульдожьей хватки, я на цыпочках отправилась в ванную, в глубине души надеясь, что когда выйду, Гришка смоется, и проблема решится сама собой. Зачем нам все эти выяснения и смущенные взгляды?! Я не маленькая девочка – трагедию играть не буду. Ну, трахнул и трахнул. Сама пришла, сама разделась и легла с ним по собственной воле. Между ног засвербело при воспоминании о резких влажных толчках. Боль исчезла, однако его разгоряченный запах с кожи так и не выветрился. Я насквозь пропахла развратом. – Мачо недоделанный! – пробормотала, залезая в ванну. Я заурчала, когда первые горячие капли накрыли измученное тело. Каждое прикосновение отдавалось странной дрожью. Провела пальцем по соску, закусив губу от того, насколько он стал чувствительным. Наваждение. Чистое наваждение. Мне хотелось смеяться и плакать. А еще пристрелить взбесившиеся гормоны, устроившие дестабилизацию организма. Смыв с себя его пот, перекинула ногу, осторожно вылезая. Развернувшись за полотенцем, я ахнула, буквально впечатываясь в обнаженный цементный торс. – Что ты здесь… – увы, договорить не вышло. Ляхов подхватил меня, прижимая к холодной кафельной стене, коротко бросив: – Разбудила меня. – Уходи! Скоро бабушка проснется… – Хорошо, только можно… – брюнет молниеносно опустился на колени, впиваясь ртом в мою все еще влажную после водных процедур плоть. – Такая мокрая. Я пиздец как хочу… – просунул кончик языка внутрь опустошенного тела, принимаясь мастерски прокручивать его по часовой стрелке. И я улетела. Ноги дрожали. Соски стояли торчком, словно умоляя о продолжении ласк. После всего произошедшего он даже не спрашивал – просто брал. Брал меня, брал, брал с какой-то сумасшедшей диковатой страстью. Грабитель моих эмоций. – Бля, Злат, у тебя там так сладко. Хочешь, всё утро буду играть с ней? Зацелую до красноты?! – прошептал, целуя меня в засос прямо туда. – Другого хочу-у… – захныкала от горячего позыва, накрывшего бедра. – Будет. – Гриша размашисто прошелся языком между складок. – Пожалуйста, уходи-и-и… – закусила большой палец, чтобы не заорать в голосину. – Я б ушел, Злат, но не могу бросить бабу голодной. Самодовольно ухмыльнулся, заглянув в душу горящим совершенно диким взглядом. Я хорошо знала этот одержимый грабительский блеск на дне зрачков – вчера он уже похитил у меня самое ценное. Гриша не дал времени опомниться: подхватив меня на руки, заставил обвить ноги вокруг его талии, сантиметр за сантиметром вторгаясь во влажную пульсирующую щель. – Бля…– прихватил мое плечо зубами. – До чего же тугая, Злат … Вскрикнула от концентрации запредельных ощущений внизу живота, однако губы нахала в одночасье заткнули жестким поцелуем. Зацеловывая рот, Гриша продолжал насаживать меня на свой член, размеренно трахая. Крепче ухватившись за его шею, я запрокинула голову, пытаясь сосредоточиться на своих эмоциях. Больно не было. Лишь немного саднило в самом начале. Однако от того, что происходило сейчас, я даже говорить не могла, только мычать… Каждая мышца в теле была натянута стрункой, но в то же время я продолжала болтаться в воздухе, удерживаемая лишь его мощными руками. Сладкое болезненно-медовое жжение между ног усилилось. Не в состоянии сдерживаться, цапнула Гришу за губу, наслаждаясь тихим зловещим рыком. – Хорошая девочка. – Уро-о-о-од! Он куда-то понес меня, не снимая с раскаленного стояка. Усадив на стиралку, закинул мои ноги себе на плечи, изменяя угол проникновения. От закруживших ощущений искры из глаз посыпались. Я жмурилась, кусая губы, лишь бы не закричать на весь дом. Хныкала, потом улыбалась опухшими от поцелуев и укусов губами, глядя на него словно сквозь толщу воды. А он тем временем вынул член и бурно излился мне на живот. Какое-то время парень сверлил мое обессиленное тело помутневшим взглядом. Обреченно вздохнув, включил воду в ванне, ловко переместил меня туда, а сам вышел за дверь. Pov. Гриша. Уже светало, запели первые петухи, когда я начал долбить ногами неприступные ворота коттеджа Орлова. – Эй, проваливайте, у меня ружье заряжено! – проорал заспанный голос. – Убирай ружье! Я доказательства принес! – процедил сквозь зубы. Замок щелкнул, калитка с противным скрипом отворилась. – О, Ляхов! – глаза Макса полыхнули нетерпеливым огнем, задержавшись на моих губах. – Вот, держи, – протянул ему мобильник, прикрывая дверь.– Наслаждайся! – добавил ничего не выражающим голосом.