я улыбаюсь реперам и они пляшут в моем круге

Pov. Гриша. – Вот снега навалило! Хорошо хоть успели вчера проехать… – бурчал Артём, затапливая печь. Хоть друг не особо разделял моего энтузиазма променять «VIP»-вечеринку под пальмами на холодную пристройку без удобств в Березках, (а именно там мы и остановились, чтобы не стеснять его мать, недавно устроившую личную жизнь с почтальоном Потаповым), товарищ все-таки поехал со мной в родные края. – Настоящая русская зима! – я до сих пор не верил своему счастью. Дорога оказалась не из легких: сначала перелет до Нью-Йорка, оттуда прямой рейс до Москвы. Пришлось потратить пару дней, чтобы уладить кое-какие дела, а дальше поезд до Пензы. Там мы арендовали большой внедорожник с прицепом, затарившись продуктами, сладостями и игрушками. Каждый год перед застольем люди шли в местный клуб, посмотреть новогоднее представление. Решили поздравить односельчан – подарить подарки, а еще материально помочь всем одиноким старикам. Настало время не только брать, но и отдавать. Ну и, конечно, начать восстановление сгоревшего бабушкиного дома. До Нового года оставались считанные часы. Отдохнув с дороги, мы с Никитиным нарядились в костюмы и, запрыгнув во внедорожник, поехали к дому культуры. – Но почему ты Дед Мороз, а я Снегурочка?! – сокрушался Артём, хлопая накладными ресницами. – Тебе выпала решка. Так что все честно, – подмигнул, еле сдерживая смех при виде лучшего друга в бабском наряде с косой до задницы. Решил, даже если будут пытать, никогда не сознаюсь, что у этой монеты решка с двух сторон… У запасного входа в клуб нас уже поджидал Василий Семенович. Местный тамада нарядился в самодельный марлевый костюм снеговика. Нетерпеливо покручивая нос-морковку, он потянул Артёма за рукав. – Снегурка, наш выход! Пойдем, а то уже люди заждались! – Иду-иду… – пробасила широкоплечая « Снегурочка», к слову, ещё и на две головы выше деда Василия. Я не смог сдержал улыбку, за что был моментально награжден испепеляющим взглядом. Однако вскоре самому стало не до смеха – оказывается, выплясывать лезгинку с тяжелящей «Снегуркой» на плечах – удовольствие не из приятных. В завершение вечера мы с товарищем разошлись по углам, приступив к раздаче подарков. Артём вручал взрослым гостям продуктовые наборы с деликатесами для новогоднего стола, я же взял на себя ответственность поздравлять ребятишек. – Так-так, кто у нас следующий… Мне на колени присела рыжеволосая девочка в костюме лисички. Слегка заикаясь, она произнесла. – Д-дедушка Мороз, пожалуйста, поздравь моих б-братиков и сестер с Новым годом. Папу сократили. У нас в этом году не б-будет подарков. Я-то понимаю… – девчушка по-взрослому закатила глаза.  – А вот как объяснить малышне, что, кроме садовских конфет, больше ничего не подарят? – Согласен, – прошептал сердобольной малышке на ухо. – Хорошенько покопайся в моем мешке! Там подарков всем хватит! – Спасибо, дедушка! – восторженная улыбка озарила ее веснушчатое лицо, и, не теряя времени даром, девочка побежала исполнять свое новогоднее желание. – Эй, парнишка, иди скорее сюда! – поманил худенького темноволосого пацана с печальными глазами. – Дедушка Мороз, я не хочу подарков. И даже конфет! – мальчик поморщился. – Пусть моя мама вернется… – А где она? – Бабушка сказала, она ушла и приедет нескоро, – шмыгнул носом паренек лет шести. – Конечно, вернется, – утвердительно дернул подбородком, сглатывая ком. – А с кем ты еще живешь?! – Мы с бабулей вдвоем. Батя как в командировку укатил, так до сих пор и не приехал, – пацан неуверенно пожал плечами. – Понятно. Тогда пообещай мне кое-что… – Что? – зелёные глаза мальчишки сделались невероятно серьезными. – Слушайся бабушку, не обижай её. Ты ведь мужик! Привыкай быть за главного. – Спасибо, я постараюсь! А еще я бластер хочу… большой, чтобы перебить всех зомби! – Бластер?! – Угу. Бабушка сказала, на него придется до лета с пенсии копить. А мне сейчас нужно, понимаете?! Кошмары снятся, спать не могу… Я вздохнул и отвернулся, пытаясь восстановить дыхание. Вспомнил, как выпрашивал у своей старушки подарки. Она стыдливо прятала глаза, пытаясь прокормить нас на скромную зарплату сельской учительницы. – Партия бластеров потерялась где-то по дороге. Но ты скажи свой домашний адрес – доставят одному из первых, как только закончится метель… – Спасибо, дедушка! Вы классный! И не такой уж старый… – пацан оттянул край моей бутафорской бороды, с интересом тараща прозорливые глаза. – А пока бластер в дороге, выбери себе что-нибудь еще! – кивнул в сторону наполовину опустевшей коробки. – Вот это да-а! Я выдохнул с облегчением, заметив, что гримаса тоски на лице мальчишки сменилась выражением неподдельного счастья. Когда мешки с подарками опустели, а гости мероприятия разбрелись по домам, мы с Никитиным понимающе переглянулись. – Давно я не видел столько счастливых лиц! – двухметровая «Снегурка» вытерла румянец с заросших щек. – Это точно. Здесь люди другие. Добрые. Чистые. Светлые… А ты еще ехать не хотел. – Кстати, ко мне подходил брат Варьки. Прощения просил за сестру. Говорит, стыдно тебе в глаза смотреть… Она в Москву вернулась. Сказала, нечего ей делать в «сраной деревне». Вот так оперилась цаца. – Знаю. – Я криво ухмыльнулся. – Варя мне как-то предлагала встретиться – она работает стриптизершей в притоне… Округлив глаза, Артём не нашелся с ответом. Через несколько мгновений друг треснул себя по лбу. – Деда Ивана почему-то не было. Он же всегда открывал праздник со своим аккордеоном, а сегодня не пришел. Может, навестим их с тетей Шурой? Там в багажнике еще осталось кое-что… Я вздохнул, испытывая спазм в области груди. С недавних пор Иван Иванович переехал к Златкиной бабке и ремонтировал собственный дом. При мысли о встрече с родственницей Королёвой засосало под ложечкой, почувствовал себя юным нашкодившим школяром. Хладнокровие моментально испарялось, когда дело касалось их семейства. – Почему бы и нет? Вдруг у них что-то стряслось… За пару часов до боя курантов непогода лишь усилилась: снежная буря набирала обороты, отчего видимость на дороге была практически нулевой. Однако мы с Артёмом не собирались менять планы из-за капризов стихии, и уже через несколько минут я едва дышал от волнения, останавливаясь около калитки до боли знакомого деревянного забора. – Нас сейчас снегом заметет. Чего тормозишь?! – напомаженный Никитин пощелкал пальцами перед моим лицом. Не дождавшись реакции, товарищ сам выжал еле заметный квадратик звонка. Вскоре до нас донесся скрип открывающейся двери, а потом у меня начались галлюцинации… Иначе как еще объяснить, что Злата, кутаясь в белую шубу, пробиралась к нам через сугробы?! – Дед Мороз? – заплаканная красавица осеклась, стоило ей поднять взгляд до уровня моих глаз. – И Снегурка! – пробасил Артём, перекидывая русую косу через плечо. На долю секунды даже завывания ветра стихли, пока мы ошеломленно друг друга разглядывали. Я впервые не знал, плакать или смеяться. Каждая встреча с Королёвой отдирала от сердца кусок за куском. Почему-то глядя в непроницаемое бледное лицо землячки стало очевидно – на сей раз ей удастся добраться до самого мяса… – Бабушка при смерти, – словно прочитав мои мысли, прохрипела она. – А все дороги замело. Скорая уже вторые сутки не может доехать… – Значит, мы сами отвезем её в больницу! Смерти еще одной бабушки я не выдержу… – сделав несколько шагов к входной двери, я замер, ощутив, как капля пота собралась в ложбинке у основания шеи, потому что из дома донесся душераздирающий плач ребенка... Pov. Злата. Я всматривалась в красивые черты лица, которые знала наизусть, и ждала, что к метели присоединится буран и снегопад. Гриша в костюме Деда Мороза был последним, кого ожидала увидеть в канун Нового года в Березках. Судьба в очередной раз преподнесла нам сюрприз. – Ребята, быстрее! Мы должны транспортировать её! Нельзя терять ни секунды! – командовал из предбанника Иван Иванович с Тошечкой на руках, однако мои ноги вдруг сделались тяжелыми и непослушными. – Потом поговорим, – подозрительно спокойно произнес Ляхов , проходя мимо. – Да… – промычала в ответ. Утопая в эмоциях, я все-таки зашла за ними следом, на автомате забрала ребенка. Время стало тягучим, словно я находилась в безвоздушном пространстве: все куда-то плыло и мельтешило перед глазами. – Злата, мы поехали! Больше ждать нельзя… – услышала сквозь нарастающий шум в висках. Только тут дошло, что они уже выносят худенькое практически невесомое тело бабушки, закутанное в огромный тулуп деда Ивана. – Я… я поеду с вами! – попыталась перекричать плач сына, но малыш Антон мог дать фору любому крикуну. – НЕТ! – вдруг рявкнул Гриша, с силой усаживая меня на диван. – Ты останешься здесь и будешь ждать новостей. Не вздумай даже рыпаться! Как только получится, я приеду… – он коснулся моей щеки, и от этого еле уловимого касания по коже разлилась волна теплоты. – Пожалуйста, не дай ей умереть… – прохрипела обескровленными губами, крепче прижимая к груди орущий сверток. Тоша хотел есть, но с грудным вскармливанием у нас не вышло. Напевая колыбельную невпопад, я развела молочную смесь, осторожно укладывая ребенка на кровать. Спустя миг на смену требовательному богатырскому ору пришли тихие сладкие причмокивания. – Да, вот так, малыш. Кушать подано, – улыбнулась, интенсивно моргая… …Антон уснул. А я всю ночь металась в агонии: то вскакивала и, усиленно хватая воздух, неслась проверить, не вернулись ли мужчины, то просыпалась в ледяном поту, успокаиваясь, только нащупав теплый упитанный животик малыша. Мозгу так и не удалось отдохнуть. Даже сквозь болезненный кошмарный сон внутренний голос продолжал молиться, чтобы бабушка выжила… Приоткрыв глаза, я проверила сынишку: вторую ночь подряд он спал богатырским сном – деревенский воздух творил чудеса. За окном окончательно рассвело, и простое убранство комнаты залило волшебным пурпурно-розовым светом. – С новым годом, Злата, – раздался тихий хриплый голос у самого уха. Повернувшись, я ощутила волнообразный толчок с левой стороны груди. Опираясь на локоть, Гриша лежал рядом, парализуя задумчивым долгим взглядом. Брови мужчины были сведены. – Как… как она?! – прошелестела с надеждой. – У твоей бабушки двустороннее воспаление легких, но врачи пообещали сделать все возможное. Не волнуйся, как только состояние немного стабилизируется, мы поможем транспортировать ее в лучшую частную клинику в Пензу, – его голос звучал ровно, однако от меня не укрылись еле уловимые нотки стали. – Спасибо. Непроизвольно протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но Гриша не позволил этого сделать, резко её одернув. Поясница покрылась слоем ледяного пота. Мне вмиг стало зябко. – Я вымотался и хочу немного вздремнуть, – грубо выдал мужчина, отворачиваясь на другой бок, пока я продолжала сидеть на кровати между ним и нашим ребенком. – Гриш, я… – Потом поговорим. Металл его голоса притягивал меня словно магнитом. Прижавшись всем телом, я несмело обвила руками горячий крепкий торс, упиваясь ощущением космического блаженства. Естественный мужской запах и привычный жар, исходящий от кожи, в очередной раз вскружили мне голову, развеяв отчаяние и пустоту. – Я была уверена, ты мне изменил, потом узнала о споре. Я… – Злат, я же просил, – прошептал он измученно. – Пожалуйста, не делай поспешных выводов. Дай мне всё объяснить. Но Гриша ничего не ответил. Через несколько минут дыхание нашего спасителя замедлилось, оставаясь при этом таким же тяжелым и изможденным. Я любовалась закатом, благодаря Бога за особенное утро, наполненное самой отборной надеждой, одной рукой обнимая любимого, а другой – нашего сына, сама не заметив, как уплыла в целебный долгожданный сон… …Плач Тоши заставил распахнуть глаза. Стиснув ребенка в объятиях, с досадой обнаружила, что Гриша уже встал. – Агу, ну, агу-у-у… – быстро поменяла несвежий подгузник. Усадив сына на ручки, отправилась на поиски его отца, однако, отворив кухонную дверь, ахнула, обнаружив хлопочущего возле плиты Ивана Ивановича. – Злата, опасность миновала! Но пару недель Шуре придется провести в больнице. Вот, я дуралей! Думал, корень подорожника от всех бед… – Слава Богу, – выдохнула с облегчением, играя на губах малыша, как на гармошке, отчего он зашелся беззаботным смехом. – Кстати, а где Гриша? – добавила с показным равнодушием. – У парня появились неотложные дела в Пензе… – мужчина смущенно опустил взгляд. – Он просил мне что-нибудь передать?  – протянула с надеждой. – Нет. – Бабушкин сожитель пожал плечами. Pov. Гриша. Почти стемнело, когда я добрался до маленького неухоженного деревенского кладбища, продираясь сквозь сугробы. Это унылое мрачное место с детства напоминало мне чащу Бабы Яги. Поднявшись на пригорок, я остановился около оградки, внимательно разглядывая крест на могиле бабушки. – Здравствуй, старушка. Прости, что так долго не приезжал… Я уставился в промерзшую землю, несколько минут собираясь с мыслями. Слишком долго здесь не был и испытывал острую потребность выговориться. Сделав глубокий вдох, открыл несмазанную калитку и, усевшись на край могилы, еле слышно заговорил: – Знаешь, ба, говорят, один поступок способен изменить всю нашу жизнь – наполнить ее счастьем или разрушить до основания. Однажды я совершил ошибку, за которую впоследствии поплатился самым дорогим. До сих пор не могу себе простить, что ради спасения одного близкого человека был готов пожертвовать другим. В итоге потерял и тебя, и её, и себя… Я снял перчатку, проведя подушечками пальцев по острым краям ледяной глыбы. В горле першило. Подавив порыв оскалиться, как делал это на ринге, я впустил в себя порцию студеного воздуха, поднимая взгляд к мрачным низким небесам. Воспоминания о том споре разворошили клубок нездоровых эмоций, но для того чтобы идти дальше, нужно было покаяться. – …Я любил ее с детства: мое первое страдание, первая мечта. Грезил ей одной, хотел стать ее учителем, парнем, мужем. Кровь закипала при взгляде в зелёные глаза. Простодушный деревенский мальчишка, я жил от лета до лета, желая разделить хотя бы несколько жарких вечеров, пока она гостила у бабушки. Моя любовь была чистой, бесхитростной и наивной. Тогда я предположить не мог, что вскоре сам растопчу это светлое ранимое чувство… Прикусил губу, вспоминая, как однажды согласился сломать крылья ангелу. Да, Злата была ангелом. Даже оголяясь перед уродами в пафосном клубе, она умудрялась излучать свет. Никто и ничто не смогли потушить эту крохотную лампочку на дне ее души. Даже я. – …Часто размышляю, как бы сложилась наша жизнь, если бы в ту ночь я отверг предложение Орлова и, вместо того чтобы позорно напиться, попробовал решить проблему по-мужски. Возможно, сейчас бы ты была жива и вязала пинетки для нашего трехмесячного сына… Горло сдавило, во рту пересохло. – …Сегодня я увидел старушку. Несмотря на мороз, она торговала вязаными варежками и носками. Скупил у нее все. Заплатил даже больше, но бабуля вернула сдачу. Сказала, ей чужого не надо. Представляешь?! Сама в штопаной шали, а лишнего не взяла. Удивительная женщина. Очень напомнила мне тебя. Одному Богу известно, как тебе удалось поднять меня на крохотную зарплату сельской учительницы. А я, бестолковый, бесконечно выпрашивал шоколадки, не задумываясь, что мы еле-еле сводим концы с концами… Я прикрыл глаза, на несколько минут переносясь в свои первые детские воспоминания, связанные с вечно пьяной матерью и теплыми руками бабушки, успокаивающими маленького испуганного парнишку. – …Даже в самые трудные минуты ты мечтала, чтобы я вырос хорошим человеком и никогда не бросал своих детей… Легкая улыбка тронула мои пересохшие губы. – …Вчера ночью бабушка Златы была очень тяжелой. Врачи развели руками, когда мы ее привезли. Я отправился в маленькую часовню около больницы, просидев там до рассвета. Представлял, как мы со Златой и нашим сыном вернемся в Березки летом и будем уплетать фирменный яблочный пирог на террасе у тети Шуры. Главное, чтобы было к кому возвращаться… Я задремал. А чуть позже дед Иван растолкал меня, сообщив, что состояние старушки стабилизировалось, и опасности для жизни нет. Далее случилось еще одно новогоднее чудо – уснул в одной кровати со своим ребенком и будущей женой… Холод пробирал до костей, однако я впервые в жизни почувствовал себя живым и бессовестно счастливым. – …Знаешь, ба, в последнее время мне часто прилетает по морде, но я уже привык, потому что нашел женщину, которая сумела заменить и антисептики, и бинты… – Гриша! Я развернулся, врезаясь взглядом в Злату, кутавшуюся в шубу. – Как ты узнала, что я здесь? – Почувствовала, – пробормотала она, суетливо перебирая пальцами. – С утра Иван Иванович сказал, ты уехал. Я места себе не находила… – Я ездил в Пензу. Нужно было лично договориться с врачами о переводе твоей бабушки в частную клинику. Там пообещали поставить ее на ноги за неделю. А вообще… – Что? – Думала, я брошу своего ребенка и будущую жену?! Хорошего же ты обо мне мнения, Злат! – стиснул потрясенную девушку в объятиях, сталкивая нас лбами.  – Я тебя люблю, Гриша. – И я тебя. А еще мне не терпится познакомиться с нашим сыном…