Снова зима, меня везут на санках Снеговик до утра подождет А дома тепло и пахнет елкой В клубок свернулся кот Вот моё отражение в шаре Гирлянда мигает цветными огнями Я сижу на скрипучем стуле И не достаю до пола ногами
Дайте танк! - Маленький
29 декабря
Неторопливым, тягучим, прохладным и приятно тихим утром Арсений, как и хотел, полез на чердак. Детское горящее желание украсить дом было настолько сильным и ярким, что парень не удержался и отправился за коробками с украшениями прямо в пижаме, как только закончил с чисткой зубов. На чердак вообще редко поднимались. Он был очень светлым и просторным, стены обделаны деревом, пол тоже из лакированных досок. Арсению не нравилось называть это помещение чердаком. Вот у его прабабки, к которой он раньше с родителями ездил в детстве, был натуральный чердак, тёмный и пыльный. Там чёрт ногу сломит, настолько он был захламлён. Там было всё: от лопат и граблей до старых цветочных горшков, книг, уже никак непригодных для чтения, старая мебель и пара матрасов. А комнатка в доме Поповых была приличной, просторной. Скорее, это кладовая, нежели чердак. Было много различных шкафов, словно это соответствующий отдел в магазине мебели, полок, комодов. Попов помнит, как отец периодически приезжал и с другом поднимал новый комод наверх. «Зачем ему их столько?» — каждый раз спрашивал маленький Арсюша. Однако, каждому комоду нашли применение, и кладовая выглядит прилично, а не как комната, посвящённая хламу. И в каждом шкафу, комоде, на полках что-то, да лежало. Даже отцовские инструменты и старые мамины платья, детские вещи Арсения, которые хотели кому-то передать, но так и не сделали этого. Это место могло быть отдельной комнатой — Арсений всё детство мечтал об этом. Но у него помимо своей комнаты на втором этаже были и гостевые, но и в них лишний раз не разрешалось тусоваться. Парень пытался припомнить, куда же в конце января составил все коробки. В этом же углу он смотрит на оленя из гирлянд, грустно выдыхает: этот олень раньше стоял на улице перед домом и светил после восьми часов вечера до восьми утра. Что-то там сломалось, и вот этот зверёк из лампочек уже который год стоит без дела. Арсений очень расстроился, когда они с папой семь лет назад включили этого оленя на улице, а он не загорелся. Просто так простоял весь январь на улице. Только почему это украшение стоит сейчас в кладовой, а не в гараже, как последние пару лет, Арсений не понял. Спустя пятнадцать минут поисков, он аккуратно спустился в темноте по лестнице, стараясь никого не разбудить, сел в гостиной и начал разбирать ёлочные игрушки, растяжки, гирлянды, наклейки, подвески. Из всей кучи парень выбирает лучшие гирлянды, что будут висеть на ёлочке. Оставляет для неё исключительно красные и жёлтые шарики, золотые бантики на проволоке, безобразно осыпающиеся блёстками. Решить он начал с малого — с коридора. Кухней и залом он займётся с мамой, когда она будет свободна. Снежинки фирменные Арсений решил наклеить в свою комнату на окна, а для зеркала он сделает своими руками. Найдя в своей комнате чистые листы офисной бумаги, брюнет вбил в ютубе видеоуроки по вырезанию снежинок. Худо-бедно, с первым, вторым и третьим блином в виде кома, но Арсений нарезал множество фигурных снежинок разных размеров и узоров. Попыток было столько, что хватит на все окна квартиры, да ещё и на мебель. Он оставил себе какую-то часть снежинок, а остальные взял с собой и спустился в коридор, прихватив и пышный венок с колокольчиками. Через некоторое время вдоль длинной стены в коридоре была наклеена на тонкие полоски скотча одна из гирлянд. Большим эта часть квартиры никогда не украшалась. Попов бы ещё привязал полоски от новогоднего дождика к ватным дискам, намочил вату и с удовольствием запульнул это папье-маше в потолок, но теперь он навесной, а после прошлого раза, когда Арсений со своей сестрой Мариной облепили так добрую часть потолка, а отец, раздражённый, запутался в этой красоте и сорвал весь дождик; он больше таким не занимался в доме. Последней попыткой был день, когда с Серёжей они в прошлом году таким образом украсили школьный туалет. Было очень забавно и несколько авантюрно, понимая, что такая инициатива может быть наказуема. Все приходящие по своим нуждам ребята с интересом и хихиканьем по-доброму смотрели на ребячество двух друзей. Результатом Арсений и Серёжа были довольны. Вышло довольно празднично для туалета. На следующей перемене они вернулись проверить, как там их украшение. К их разочарованию, дождик скомканным клубком валялся в урне. Одной из любимых вещей Арсения в квартире был комод из тёмного дерева, с многочисленными узорами. Он был ручной работы, сделанный на заказ, и каждый узор символизировал что-то. Попов в детстве мог часами разглядывать резьбу. Помнится, даже где-то был медвежонок вырезан. Мальчик был невероятно рад, когда отец впервые разрешил ему обклеить этот длинный комод в бумагу с принтом кирпича, мол, это камин. Но с годами семья позволила себе купить настоящий, скорее для красоты. Сейчас Арсений украшает его мишурой, ещё одной гирляндой покороче, шариками, и с двух краёв вешает по новогоднему носку. Раньше в них насыпали конфеты. Один раз. Они растаяли над огнём. С появлением камина в доме, красивый тёмный комод красуется в кабинете отца. Парень не выдерживает давящей тишины и включает на фон Wham! «Last Christmas». Звучит мелодично и нежно, по-новогоднему. Так бы Арсений сказал, если бы не знал перевод. Ему до сих пор грустно и больно. Мысли подсовывают Арсению мысли об Антоне. А сейчас они могли бы вместе украшать Шастуновскую квартиру вместе с его мамой, или ходить по торговому центру и выбирать подарки близким. I wrapped it up and sent it With a note saying "I love you". I meant it. Now I know what a fool I've been, But if you kissed me now, I know you'd fool me again Арсений смеётся в голос, протягивая растяжку над телевизором: он поймал себя на мысли, что хочет позвонить Антону, совсем забывая о срыве минувшим вечером. Может, даже предложил бы погулять. Лучше бы Шастун не приходил вчера к Серёже. Лучше бы Арсений не слышал его голоса. Зачем? Зачем он пришёл? Чтобы что? Арсению нихуя непонятно в его поведении, но обманывать себя и склеивать розовые очки тоже не хочется. — Арс, доброе утро. Уже украшаешь? — Мама появляется в гостиной и садится в кресло. Она с неподдельным интересом смотрит на то, как сын неумело справляется с растяжкой. — Да, но получается... так себе... Ты гостиную всегда лучше меня украшала. Давай, ты займёшься этим? Я ёлочку очень сильно хочу поставить. Пожа-а-алуйста, — уж совсем по-детски просит парень, спускаясь со стула и натягивая улыбку для мамы, а на душе снова скребёт, хотя, казалось бы, скрести уже нечего. — Как скажешь. Сейчас я переоденусь и вернусь к тебе. Арсений снова остаётся один в комнате. Last Christmas I gave you my heart But the very next day you gave it away This year To save me from tears I'll give it to someone special. Арсений переключает на что-то более весёлое и новогоднее. Ловя ритм телом, он пускается в скованный пляс. Через два часа ёлка была поставлена, украшена в красные и жёлтые шары в шахматном порядке, обвешана пластиковыми бантами с блёстками, шишками на проволоке. Ёлочку ставили долго. Повтыкать искусственные ветки в ствол Арсений смог быстро, а вот красиво расправить пушистые части он не смог: было много дыр. Решить эту проблему помогла мама. С самой верхушки тянулся золотой и серебряный дождик, ленточки которого распластались на ветках на примерно равном расстоянии друг от друга. Гирлянд навешано много: вокруг обмотаны две длинные многоцветные с маленькими огоньками, третья короткая с большими снежинками, четвёртая подлиннее с маленькими. Арсений бы накрутил ещё одну, если бы пилот был с пятью разъёмами для вилок. Эту, со сталактитами, он прибережёт для кухни. Пока Арсений украшал ёлку, вкладывая всю душу в это любимое занятие, не уходящее с годами, его мама по мелочи украсила остальное пространство гостиной. — Арс, я видела на втором этаже торгового центра на Плеханова небольшие картонные звёздочки-висюльки. Можем повесить, они красивые. Тоже красные с элементами жёлтого. Ещё есть зелёные и синие такие звёзды, — глаза у мамы светятся, как и у самого Арсения. — Они с потолка будут свисать? — Да. В коридоре классно будут смотреться, наверное. — Ты помнишь, что папа в прошлый раз сделал с нашим с Мариной дождиком? — Арсений хихикает. — Дождик ваш длинный был и действительно мешался. А звёздочки эти намного короче. Ты пойдёшь гулять сегодня? — Сегодня я пойду только в театр. Завтра да, планировал пойти за подарками. — Отлично. И звёздочек этих купишь, — Мама тянется за мишурой в пакет. — Тебе их так хочется пришпандорить? — Арсений встаёт в позу буквой Ф, смотрит на свою красивую, богатую на украшения ёлочку, а потом и на гостиную целиком. Впечатляет. Даже новогоднее настроение начало появляться. Мама отвечает кивком и довольной улыбкой, понимая, что Арсений согласен на новый декор. Она берёт пакет и выходит из комнаты, бросая через плечо: — Давай, Сень, дальше кухня. И парень выходит за ней. Арсений стоял на стуле и приклеивал на скотч гирлянду к гардине с шторами. Гирлянда ещё осталась, поэтому мама разрешила протянуть её и на стену. Лампочки в виде маленьких рельефных сосулек. Горит фиолетовым, синим, голубым. Мама в это время клеила новогодние плакаты на стены, а на кухонный гарнитур — самодельные снежинки, отмечая, какими красивыми они получились, а сын отмахивался, указывая на их корявость. Арсений ещё видел, как на верхний плинтус у двери она повесила мишуру. А ещё подоконник под сыном украсила новогодними игрушками, свечами, мишурой и маленькими пустыми подарочными коробками, размером чуть больше кулака и обклеенными в бумагу разных цветов: тоже пару лет назад смастерил Арсений. Он считает, что это давно пора выкинуть, но мама категорически против, продолжает раскладывать этот hand-made из года в год. Некоторые вещи не меняются со временем. Хорошо, что не меняются их семейные традиции, а вместе с этим появляются и новые, порой даже неожиданные. Арсений говорит с мамой на разные темы, поддерживает разговор, много шутит и получает в ответ мамин смех, улыбки и сеточку морщин возле её светлых глаз. На кухне становится так тепло и уютно. Как раньше, когда всё было проще и наверное счастливее, несмотря на разочарования. Попов ностальгирует и понимает, что общения с мамой и вот таких разговоров ему очень не хватало. Смотреть на неё, улыбающуюся, одно удовольствие и бальзам на душу. Мама немного касается сплетен среди своих подруг и на работе, а сын не пропускает мимо ушей и высказывается по этому поводу; рассказывает, что на следующий день должна приехать Марина и Глеб, они останутся примерно до пятого января. И приедет бабушка Арсения. Этой новости Попов был безумно рад, ведь не был у неё и не виделся с ней с прошлых новогодних каникул. Всё дела-дела. Кухонный уют и комфорт лёгких разговоров прерывает отец, заглянувший в комнату. Он оделся для похода на улицу, но пока без куртки сверху. — Арсюх, одевайся, пойдём дом снаружи украшать, — он радостно натягивает на плечах резинку от штанов на подтяжках. — Я пока чай попью. — Оба-на-а-а, уже лечу, — Арсений спрыгивает со стула и счастливый выбегает из кухни, чуть не снеся отца с ног. Он очень быстро одевается и спускается вниз. Папа ещё даже не успел допить чай. — Я готов, пап! — Арсений поправляет свою забавную шапку. — А оленя ты с чердака снял? — выглядывает с кухни отец, широко улыбаясь. — Ты его починил?! — Удивлённо полушёпотом проговаривает парень, не веря своим ушам под шапкой. Эмоции бьют через край, но Арсений сдерживает себя, чтобы не начать плясать победный танец прямо в коридоре. — Да, наконец руки до него дошли, с мамой на прошлых выходных в ремонт его отвезли, — он отпивает из кружки, отворачиваясь. — Так вот почему он не в гараже, — шепнул Арсений, поднимаясь на чердак. За оленем он спускает и большую коробку, подписанную как «Новый год. Улица». Дом снаружи не то, чтобы прям очень шикарно украшали. Но вдоль козырька на стыке первого и второго этажа раньше вешали длинную гирлянду, обвивали ею окна. В прошлом году семья купила гирлянду-дождик-водопад в тёплом жёлтом оттенке. Она намного длиннее и толще. Арсений поддерживал гирлянду в руках, пока отец прицеплял её к дому. Сбегав за второй стремянкой к соседям, Арсений встал к другому углу дома, и они начали распутывать огоньки, аккуратно свёрнутые в несколько раз и завязанные посередине. Через пол часа с гирляндой было точно закончено. На равном расстоянии друг от друга свисали длинные полосочки проводов с огоньками. Дальше Арсений устанавливал гирлянды по контуру и сами козырьки крыши, её выступы. Пришлось даже через окно кладовой на крышу выходить. На каждое окно передней к дороге стены он повесил по зелёному пушистому венку. — Включим? — Глядя на результат спрашивает Попов-старший, стоя руки в боки. — Сейчас светло, не видно будет. Вечером, ладно? Только без меня. — То есть, к твоему возвращению из театра она уже должна гореть? — Папа чешет подбородок. — Именно так, да, — Арсений отзеркаливает позу отца и тоже смотрит на результат. Он уже не может дождаться момента, когда будет идти домой и ещё издалека увидит эту яркую красоту в кромешной тьме улицы. — Погнали дальше, — Арсений хлопает в ладоши, призывая к работе, а звук выходит приглушённым из-за варежек. Десять лет назад папа откуда-то привёз ёлочку ещё весной. Арсений с Мариной уже тогда представляли, как будут украшать её к празднику, думая, что она будет очень высокой, выше дома, когда вырастет. Родители были более предусмотрительны, и понимали, что большая ёлка ни к чему, если учитывать, что у всех соседей либо берёзы, либо только клумбы, да ещё и требовалось её каждый год украшать, поэтому было решено купить низкорослую. Её и посадили. Она была не выше окон первого этажа. Пока папа возился с проводкой — Арсению никогда не было интересно, какие он манипуляции проводит, чтобы всё на улице горело, но не заискрилось, и их дом не спалился, — парень со стремянки, начиная от верхушки, вешал на ёлочку две гирлянды, а позже стал украшать её оставшимися шарами. Для этой ёлки не было принципа «только жёлтые и красные», поэтому на ней висели и розовые, и зелёные, и синие, и красные с жёлтыми. А ещё всякие фигурные игрушки: пластиковые собачки, серебряные шишки, звёзды пятиугольные, белочки и зайчики. На улице было холодно, мёрзло всё тело, поэтому украшение дома прерывалось перерывом, чтобы согреться и выпить какао с маленькими зефирками, шмыгая красным носом, грея руки о горячую посуду. Кухня заполнялась смехом и долгожданным семейным уютом. Попов до сих пор не верит, что, кажется, всё действительно будет по-другому, а это не может не радовать. Он словно вернулся в детство. Только Марины не хватает. Её стул, четвёртый, пустеет. Ёлка была чуть побольше, чем в гостиной, поэтому времени на неё ушло больше. Когда отец закончил со своей частью работы, а Попова напугала вдруг неожиданно загоревшаяся огоньками разных цветов гирлянда, парень чуть не упал со стремянки, ухватившись за ёлку. — Ну, как, Арс? — Спрашивает папа, надевая варежки. Арсений смотрит на него, мёртвой хваткой вцепившись в металл замёрзшими руками. — С днём сердечного приступа. А так, всё хорошо, спасибо. — Он вешает большую звезду на самую верхушку и спускается вниз. — Ну, красота же! Ёлочка переливалась самыми разными огоньками — было плоховато видно, но она светилась сто пудов, ведь гирлянда рабочая — игрушки блестели под солнечным ярким зимним светом. Вообще хорошо вышло. Мишуру парень привязал на дождик к веткам, чтобы ветром не сдуло. Да он всё так привязал. Однажды все игрушки сдуло, они с Мариной под гневный взгляд отца искали их в сугробах, плача от досады. Да кто же знал, что так будет? Все на радостях эту ситуацию не предвидели. Арсений шмыгал носом, гоняя в нём сопли, потирал кончик замёрзшего носа. Пальцы тоже безжалостно щипало от холода так, что парень совсем скоро перестанет чувствовать и этот дискомфорт. Он с трудом, шипя, надел варежки и поправил бесконечно сползающую на глаза шапку. — Я за оленем, а ты думай, куда ставить его будешь, — отец возвращается в дом, а Арсений ни на секунду не задумывается: будет ставить под свои окна.***
До начала спектакля пятнадцать минут. Обстоятельства сложились так удачно, что они приехали пораньше, хотя вообще могли опоздать минут на двадцать: автобус увяз где-то в снегу и не приехал вовремя, другие попутные автобусы и трамваи с троллейбусами были переполнены, а на маршрутках Женя ехать отказалась. Арсений бы понял её, если бы она была в платье, а так её каприз показался ему странным. Сошлись на том, чтобы заказать такси. В холле стоит высокая белая ёлка, украшенная красными шарами и жёлтыми бантами. Всё вокруг в гирляндах, мишуре. Сверкает, сияет. — Красота... Мы словно в сказку попали, Арс, а не в театр, — у Жени глаза загорелись от новогодней атмосферы и визуала, что царили в здании. Попов сдаёт их с Бондарчук куртки в гардероб, после чего они нашли зеркало и проверили свой внешний вид. Арсений, отражаясь в длинном узком зеркале поправлял чёлку и заправил чёрную рубашку с карманом с правой стороны, а Женя быстро поправила макияж, потрепала длину волос, избавляясь от эффекта придавленности под шапкой, и откинула их назад. Она была одета в свободные прямые чёрные брюки с высокой талией, в белую блузку с украшениями в виде белых круглых пуговиц, частично открывающую вид на эффектные ключицы девушки, с длинными рукавами-фонариками. — Жень, ты прекрасно выглядишь. — Арсению понравился выбор девушки, его порыв обрадовать девушку был искренним. Бондарчук немного смущается и мягко благодарит за комплимент, отмечая, что ей приятно слышать его оценку. Попов протягивает ей согнутую в локте руку. На её колебания Арсений понимающе реагирует: — Мы в театре, Евгения Максимовна. Предлагаю один вечер провести, как аристократы, — он подмигивает. Бондарчук заливисто смеётся и прихватывает Попова за предложенный локоть. Они протягивают билетёру свои билеты и проходят в зал. Парень пропускает девушку вперёд. Третий ряд, места примерно в серединке. Зал не очень большой, из каждого уголка хорошая видимость и слышимость. Продуманное расположение зрителей. Арсению приходит сообщение от Насти: «Вы приехали?». Он пишет в ответ: «Да, сели в зал». Он смотрит на сцену и заламывает пальцы, очень нервничает. Сцена пока пуста, нет даже декораций. Зал наполнен тихими шепотками, которые в общей массе складываются в гул. Зрители занимают свои места, кто-то делает селфи, кто-то, пользуясь временем до начала, выходит из сала по своим целям. Попов ловит взглядом движение около кулис и улыбка растягивается на его лице. Шалфеева смотрит на своих друзей, активно помахивая рукой. Улыбается так ярко, что её лицо вот-вот потрескается от счастья. Настя вся сияет изнутри и Арсений понимает: всё пройдёт на высшем уровне. Девушка посылает им воздушный поцелуй и быстро скрывается за кулисы. — Я не часто хожу в театры, — говорит Женя, откладывая телефон, подняла свои кофейные большие глаза на Попова. Уголки своих глаз она слегка подкрасила чёрным карандашом. Это мило, не выглядит вульгарно или перебором. Аккуратно — да. — Не нравится? — Да было бы время, Арсений. Если и хожу куда-то на выступления, то не в качестве зрителя. — Чаще находишься на сцене, выступая? — Пробует развить тему парень. — Да, но редко очень. Когда требуется игра на фортепиано или аккомпанемент для вокалиста, то выступаю. Но в основном, играю дома для себя или друзей. — У тебя дома фортепиано? — Почему-то удивился Арсений. — Да. Родителям нравится, когда я играю. — Хорошо. — Кажется, на этом всё. Они сидят в молчании пару минут. — Для Серёжи играла? — Арсений улыбается, представляя, как пироженка стоит у фортепиано и влюблённо слушает игру девушки. — Кстати, да, — она хихикает, — он попросил меня по угару сыграть что-нибудь крутое и гангстерское, но в клавишном исполнении. Мы нашли в интернете ноты, я порепетировала и к следующему его визиту наиграла. Звучало забавно, конечно, — Женя открыто смеётся, а Арсений заражается её весёлостью. У него отличное настроение, несмотря на волнение. — Сыграешь потом это для меня? Мне интересно послушать. Я бы и пофлексил ещё. — Серёжа танцевал. Боже, это надо было видеть, — она смеётся открыто, фразы прерываются от невозможности сказать что-то из-за смеха. — У меня не получилось заснять, но просто представь песню эрон-дон-дон в фортепианном исполнении. Серёжа словно из две тысячи семнадцатого вышел с танцами того года. Его движения были плавными, словно он балерина, а лицо максимально сложное. — Кто-то позади просит быть потише, и Женя вынуждена успокоиться. — Приходите с Серёжей как-нибудь. — Кстати. Настя говорила, что мы с вами собираемся в новогоднюю ночь. Что думаешь об этом? — Я думаю, что это отличная идея, — Женя нежно улыбается в своей манере. — Настя хочет ночёвку организовать. — У неё? — Арсений не думал ничего по поводу ночёвки, но надеется, что сможет остаться с друзьями в новогоднюю ночь. — Или у меня, но не факт, что получится. У меня родители пока не решили, поедут ли к друзьям после курантов. А у Насти, как она сказала, стабильно родители уезжают. Да и они вроде бы не против, но что-то мутят там. Обещали подумать. — Хорошо, я понял. В этот момент свет в зале выключается, лишь сцена остаётся под огнями прожекторов, а сердце Арсения за момент успело упасть в пятки, сделать сальто, остановиться.