Say my name

С тех пор моя жизнь изменилась. Уже третий день я ходила с той же самой широкой улыбкой на лице, ничего не могла с собой поделать. Осознание того, что дядя Бруно жив, доходило до меня снова и снова, и снова и снова моё сердце наполнялось непонятной теплотой. Мне очень хотелось посмотреть на него вблизи, если не пообщаться, и я решила сходить к Мадригалам в гости. Мы неплохо общались с Мирабель, даже дружили, можно сказать, особенно в детстве. Поэтому этим утром я проснулась в полной решимости навестить семью Мадригал. Мне хотелось выглядеть как можно красивее и эффектнее (не буду скрывать, мне хотелось произвести на дядю Бруно впечатление, чтобы он не думал, что я всё та же маленькая девочка, которой интересно рассказывать сказки), поэтому сегодня я особенно долго стояла у шкафа, размышляя над образом, который собиралась создать. Долго смотрелась в зеркало, выдумывая что-нибудь новенькое. Я уже очень давно хотела отстричь волосы, потому что с ними было очень жарко, поэтому первым делом я взяла из ящика большие ножницы. Помедлив секунду, я с лязгом отрезала свои длинные локоны. Пряди тут же закрутились в милые кудряшки, почти такие же, как у Мирабель и Камило. Я улыбнулась – это показалось мне хорошим знаком. Более того – я засмеялась, так мне понравился мой новый образ. Наконец я определилась с парадным нарядом и, окрасив веки золотистыми тенями и немного подправив брови, я решила, что полностью готова. Дух почему-то у меня был боевой. Это было несколько странно, ведь воевать я, в целом, ни с кем не собиралась. Наверное, это больше как защитная реакция – ведь если ты готов к нападению, ты его не проворонишь. В прочем, из всей семьи Мадригал меня могли обидеть только их бабушка и, может, Изабель, остальные были просто неспособны сделать кому-то зло. Но приподнятый дух борьбы никак не хотел уходить. Я надеялась, что по дороге к заветному дому он выветрится. Мне казалось некрасивым приходить с настроем «взять своё», потому что ничего «моего там не было», и вообще я иду к Мирабель. Очень трудно разбираться в своих мыслях, и я решила оставить этот спутанный клубок на потом. На вечер, на ночь. Всё равно летом я почти не сплю. Так что, чтобы не маяться в кровати, хоть подумаю. Утро было приятным и мягким, вовсю пели птицы и цвели деревья. Я всё же отдаю предпочтение летним вечерам, но утра тоже неплохи. Зная о том, что моё настроение быстро переключится, я вприпрыжку подбежала к дому, настраивая себя на дружелюбный лад. Как интересно – за три дня они отстроили своё жилище заново! Дом семейства Мадригал возвышался над городом, как и раньше, обещая нам покой и защиту. Было радостно видеть его снова – такой же красивый, такой же заботливый. Я подбежала к двери и стукнула ручкой о деревянную поверхность, призывая хоть кого-нибудь впустить меня. В небольшую щёлочку высунулось лицо – большие глаза, аккуратный носик. - Долорес! – обрадованно воскликнула я. Из всего семейства у меня были более тёплые чувства к четырём людям – к Долорес, к Камило, к Мирабель и, конечно же, к дяде Бруно. Только о последнем никому знать не обязательно. - Как же я по тебе соскучилась! У меня для вас такая новость! Представляешь – меня чуть не выдали замуж за Аарона! - Ужас! – сказала Долорес голосом Камило, и тут же превратилась в паренька лет шестнадцати. - Ах ты проказник! – засмеялась я, обнимая его. – Как у вас дела? Как вы так быстро отстроили дом? - Мы, вообще-то, маги, - пробормотал он недовольно, с силой вырываясь из моих объятий. Кажется, ему не очень понравилось. - Я, между прочим, уже всё знаю, - во внутренний дворик вышла Долорес. – Нашла, кому новости рассказывать. Кстати, тебе очень идёт твоя новая причёска. Я улыбнулась в ответ. Конечно же, она всё знала. Оставалось только надеяться, что она не слышала мои вчерашние (и не только) мысли вслух перед зеркалом. И, если уж слышала, мне стоило молиться, что она никому не расскажет. Я снова посмотрела на неё. Что за прелесть эта девушка. Такая милашка, право. - Я скучала, - я обняла Долорес, расчувствовавшись вдруг ко всей семье Мадригал. - Консуэло! – откуда-то сзади на меня налетел ураган из кудряшек и с очками в вихре волос. - Мирабель! – я отпустила Долорес и всё с такой же силой обняла подругу. – Представляешь, меня чуть не выдали замуж за Аарона! - С Изабеллой чуть не произошла такая же ситуация, - поведала мне Долорес, широко распахнув свои и без того большие глаза. - Да? Боже, сколько я всего пропустила! Нам надо срочно обсудить все новости, девочки! - Можно посидеть у меня, - предложила Мирабель. – Мне тоже столько всего надо тебе рассказать! Ты видела? Дядя Бруно вернулся! - Я видела его, да, - кивнула я, скрывая предательскую дрожь в голосе. - Мы всю ночь тогда праздновали! Я улыбнулась, жалея о том, что не могла к ним присоединиться и выказать дяде Бруно всю свою радость. Я знала, что встречу его где-то в доме, и после упоминания его имени начала серьёзно волноваться. Вдруг при дневном свете он будет не такой, как тогда вечером? Вдруг он меня не помнит? Или не узнает? Может быть, я была для него лишь эпизодом? Эпизодом старой жизни, которую он не захочет вспоминать? Я стояла и думала об этом, держа Мирабель за руки. - Консуэло… - сказал кто-то тихо за моей спиной. Моё сердце затрепыхалось в груди, и я медленно, словно во сне, обернулась. Дядя Бруно стоял у колонны, подпирающей крышу веранды, всё в том же пончо. Я не смогла сдержать улыбки. - Какая большая стала, - он то-ли издал смешок, то-ли улыбнулся от неловкости. Голос его был таким же мягким, как всегда, и мне сейчас просто хотелось свернуться калачиком в кресле рядом с ним. – Давно я тебя не видел. Скучала по моим сказкам? – казалось, его голос немного дрожал, но я не могла понять, от чего. Я не смогла сдержать слёз, и, кивнув, кинулась в его объятья. - Скучала, - пробормотала я неловко, обнимая его и всё ещё не до конца веря, что это не мой сон и не видение. Столько раз я представляла эту нашу встречу, как он вернётся, и узнает меня, и почему-то так и случилось – он узнал меня, со спины, с остриженными волосами… От осознания этого я заплакала ещё сильнее, стараясь между тем регулировать силу своих объятий. Я обожаю обниматься, но не все люди любят это так же, как я, поэтому, какие бы сильные эмоции меня не захлёстывали, я всегда стараюсь сдерживать их выплеск на человека. Особенно если это человек, которого я так боюсь оттолкнуть. - Рад тебя видеть, - улыбнулся он, когда я, опомнившись, всё же разомкнула руки (против воли, да). - А Вы…а ты… - я сразу же растерялась. Я не знала, как обращаться к нему – в детстве всё было легко, я звала его «дядя Бруно» и всегда на «ты», а теперь как? Вроде я уже не маленький ребёнок, но и к нему на «вы» обращаться крайне странно. - Долгая история, - улыбнулся он. – Мирабель, может, предложить гостье сока? Ты завтракала, Конси? От того, что она назвал меня моим милым детским прозвищем, у меня всё в животе свернулось клубком. Есть сразу расхотелось на весь день. - Да, спасибо, - я кивнула. – Но сока я бы выпила. - Мы хотели посидеть у меня, если хочешь, можешь присоединиться. Я хотела рассказать ей всю историю. Мне кажется, она должна понимать, - сказала Мирабель. – Всё же, она была единственной в городе, кто не верил в то, что ты накликаешь беду. - П-правда? – дядя Бруно обернулся на меня, держа руки на груди. Почему он всегда такой робкий? Волна стеснения жаром прокатилась по моему телу, ладошки предательски вспотели. Я понимала, что каждая секунда промедления выдаёт меня с головой, особенно Камило и Долорес, от которых никогда не скрыть ни одной тайны, но всё же я не могла и слова выдавить. Хорошо, что ситуацию разрядила Мирабель – она взяла меня за руку и деловито потащила в свою комнату. Брат с сестрой, перепихиваясь за нашими спинами, забежали по дороге на кухню и взяли бутылку сока и стаканы. Я хотела поздороваться с тётей Джульеттой, но не успела затормозить вовремя, и Мирабель увлекла меня наверх. Когда мы расположились на мягком ковре, Мирабель начала: - Понимаешь, дядя Бруно всегда предсказывал будущее, но получалось так, что предсказания были нехорошими, и все думали, что это он специально делает зло. Я кивнула – я помнила, как всё это было. Однажды дядя Бруно нагадал моей маме неудачу в её «плане» - я так и не узнала, что это за «план», но помню, как она была зла. Когда у нашей соседки умерли все курицы (дядя Бруно и это предвидел), наша улица окончательно ополчилась против него. Затем весь город. Когда я чуть ли не единственная из детей возилась с ним, мне влетало от матери. Я помню, как однажды вечером, когда я вернулась домой, она наорала на меня: «Ты не понимаешь, Консуэло! Он опасен! Никто не знает, насколько он силён! Видеть будущее – плохой дар, дьявольский! Держись от него подальше!». А потом заперла меня в комнате, таща по лестнице за руку, как куклу. Но на следующий день я снова сбежала, я то ли не понимала, то ли не верила в слова мамы. - А потом, в тот день, когда я должна была получить дар, ему было видение, словно наш дом рушится, и я была в этом видении. Он тут же прекратил предсказание, чтобы не навредить мне, но бабушка успела увидеть меня, и испугалась. Потом, когда я не получила дара, все подумали, что я проклята, и что это дядя Бруно накликал беду. И он ушёл, чтобы я тоже не стала изгоем в семье… - она улыбнулась сквозь слёзы умиления. У меня сердце разбилось, словно стакан, упавший на камень. Разлетелось на тысячи осколков – не собрать, не склеить. Он ушёл на десять лет, чтобы малышка Мирабель нашла своё место в семье… Я бросила мимолётный взгляд на дядю Бруно, примостившегося у дверного проёма – кажется, его любимой позой было опираться о косяк. Он смущённо улыбался и смотрел куда-то в пол, потом поднял на меня глаза, неловко улыбнулся и пожал плечами, словно бы извинялся за что-то. Только вот за что ему было просить прощения? Моё детство было лучшим благодаря ему, и юность я провела в приятном ожидании. - Это… - у меня горло перехватило удушливой волной. Я хотела сказать, что я думаю по этому поводу, но не могла вымолвить и слова. Снова перевела на него глаза. – Это очень благородно с твоей стороны, дядя Бруно… - Просто Бруно, - улыбнулся он. - Кстати, я его слышала, - пожала плечами Долорес. - И не выдала? – я округлила глаза. - С чего бы? - Твой поступок достоин уважения, - я кивнула, не зная, как выразить в душе бурю, которая поднялась после всего, что я услышала. - Когда дом начал разрушаться, я попыталась спасти Свечу, но она потухла, - продолжила свой рассказ Мирабель. – Тогда я расстроилась ужасно, подумала: «снова всех подвела», и решила уйти, ну поплакать там, всё это, - она махнула рукой, было видно, что ей неловко всё это рассказывать. Я кивнула, решила не лезть дальше, чем разрешено. – Я пришла на реку. Потом ко мне пришла бабушка, мы…поговорили. Потом прискакал дядя Бруно. - Когда вы проскакали мимо меня на коне, я чуть в обморок не грохнулась, - сообщила я. – Думала, у меня видения начались от расстройства. - Что-то плохое случилось? – обеспокоилась Мирабель. - Если ты закончила свой рассказ, я вам поведаю свою историю, - ответила я. - Да, в целом, это конец. Бабушка поняла, что дядя Бруно не виноват, мы отстроили дом заново, и теперь всё просто прекрасно, в общем и целом, - я очень любила, когда она улыбалась так – легко, весело. Её улыбка очень походила на улыбку дяди Бруно. - Тогда слушайте мою историю, - я налила себе сока, потому что без напитка такой рассказ не перенести, и начала. – Как вы знаете, девочки, у Аарона богатый папа. И моя мама решила выдать меня за него, дабы поправить наше финансовое положение, - я водила пальцем по узорам ковра. Мои уши пылали. Мне было стыдно говорить об этом при дяде Бруно. – Я почти согласилась, потому что…потому что почти что согласилась, не важно, почему, - ещё не хватало проболтаться об истинной причине и всём остальном. – Потому что нам нужны деньги. Но на самом деле я его терпеть не могу, он просто противный! Не понимаю, что в нём другие находят! Самодовольный индюк! – я вскинула голову и с удовольствием поругала нерадивого жениха. – Когда семья Аарона пришла к нам на обед, чтобы обговорить свадьбу, меня не было дома, потому что я искала свою сестру. А потом, вечером, всё изменилось. Я прямо в лицо этому павиану заявила, что не люблю его, и что он может идти известным маршрутом. Вот, и теперь моя мама со мной не разговаривает вообще. - Вот! – вдруг воскликнул дядя Бруно. Я вздрогнула, и сок разлился на ковёр. - Что? Что такое? – перепугалась я. - Именно из-за этого твоя мать и выпроводила меня на порог, - он поёжился, вспоминая. - Моя мать…что? – мои глаза округлились и стали почти такими же большими, как у Долорес. - Ну… - дядя Бруно сел на ковёр, скрестив ноги. – Понимаешь, она сама просила предсказание, потому что у неё было некое дело, в котором она сомневалась. То есть, она сомневалась в своём решении отдать тебя за Аарона, когда ты подрастёшь. Я ей сделал предсказание, как она и просила, хотя, конечно же, представлял, чем всё может кончиться. Я увидел, как ты отказываешь Аарону на…на развалинах нашего дома…но локация не важна. Твоя мать очень разозлилась и выставила меня за дверь, а ещё посоветовала не приближаться к тебе… О чём она говорила, ты не знаешь? - Не знаю, - я быстро пожала плечами. – Понятия не имею, в прочем, у неё всегда имелась некая паранойя к чужим людям, знаешь, когда всё детство проводишь в скитаниях, и всё такое… - я неопределённо повертела рукой в воздухе, заканчивая предложение таким образом. – Так значит, ты ей предсказал, что я не выйду замуж за Аарона? - Да, - он кивнул. - И она всё равно попыталась… - хмыкнула я. – Теперь мне ясны её волнения и настойчивость, с которой она сводила меня с этим индюком…. А что-то ещё в видении было? – я подняла на него глаза, желая до конца узнать ситуацию. Мне всегда нравилась его способность видеть будущее, хотя большинство жителей городка она и пугала. - Н-нет, - быстро ответил дядя Бруно, как-то особенно старательно поглаживая одну из своих крыс. Мне захотелось стать крысой. Бред. Дядя Бруно мялся и молчал. Казалось, что он заминает неудобную концовку. Опять же, моё правило – не лезь дальше, чем тебя пускают, - поэтому я не стала расспрашивать его об этом. Ещё и из личного уважения и симпатии, чего уж скрывать. Затем разговор, с лёгкой подачи Камило, плавно перетёк в другое русло – мы обсуждали всё-всё на свете, весело болтали, смеялись. Я в который раз за эти годы, и сегодня даже ещё сильнее, ощутила, что мне с этой семьёй легко и спокойно, как будто бы это моя семья. Иногда я даже печалилась, что не родилась Мадригал. Был, конечно, один способ стать частью этой семьи, но о нём я себе думать не позволяла. Я просидела у них до вечера, совсем не желая возвращаться к себе домой. Тётя Джульетта с радостью встретила меня и предложила поужинать, и я с такой же радостью согласилась. Аппетит снова появился, и я с удовольствием отведала её вкуснейшую стряпню. За ужином мы с Камило дурачились, смеясь со всего. Удивительно, наверное, иметь дар перевоплощения. Здорово, наверное, иметь любой дар, пусть даже самый бесполезный. Когда совсем стемнело, я решила, что мне всё же пора возвращаться. Попрощавшись со всеми одинаково тепло, чтобы опять же не вызвать никаких подозрений, я вышла за пределы дома и оказалась на освещённой фонариками улице. Сладко пахло фруктовыми деревьями, в траве стрекотали цикады. Я замерла на секунду, опираясь спиной о дверь дома Мадригал, и вдыхая запахи ночи. Меня переполняла радость, и я сейчас чувствовала себя счастливой дурой. Боже, как же давно я себя так не чувствовала! Самое прекрасное ощущение на свете, когда стоишь и прокручиваешь в голове все сказанные им фразы, отдельно – все сказанные им ТЕБЕ фразы, - каждую его улыбку вспоминаешь, каждый смешок, и дышишь, дышишь, дышишь, и ЖИВЁШЬ. Потом я, наконец, шагнула, и пошла к своему дому, изобретая способ завтра снова увидеться с дядей Бруно. Я хотела видеть его каждый день своей жизни, мне словно было мало сегодняшнего дня. Маме не понравилось, что я вернулась поздно, но она и слова не сказала. Мне было решительно плевать – я взлетела по лестнице, почти не касаясь ступенек, пританцовывая, ворвалась в свою комнату, и, покружившись на месте, снова замерла у двери, слушая треск сверчков из раскрытого окна. В моей комнате было темно, её освещал лишь один фонарик, подвешенный на крыше над окном. Оттолкнувшись от двери, и подбежала к подоконнику и вылезла на покатый скат крыши. Отсюда было видно почти что весь город, и особенно хорошо было видно дом семейства Мадригал. У меня на крыше было специальное место, на котором можно было сидеть, и я, устроившись поуютнее, уселась помечтать. Летняя ночь – самое время для мечтаний. Как оказалось, кое-кто из семейства Мадригал думал так же – в окошке Долорес горел свет.