***
2013 Арсений отлично помнит тот день, когда в разгар свадьбы, где ему посчастливилось быть ведущим, раздался звонок от коллеги по театру Сережи Матвиенко. Он предложил то, о чем раньше можно было только мечтать — тв-проект на ТНТ с импровизацией во главе угла. Без лишних вопросов Попов согласился, только догадываясь, как круто может измениться его жизнь. Наспех объяснив девушке, что ему срочно надо в Москву по рабочим вопросам, он собрал вещи и в тот же вечер умчался покорять столицу. Конечно, Серега сразу предупредил, что в проекте им придется объединиться с еще одной партией импровизаторов, но сказать, что Арсений был не в восторге от этих людей, не сказать ничего. Коллеги по цеху из Воронежа встретили их довольно сдержанно, сразу перейдя к обсуждению концепции передачи и подходов к импровизации в целом, где точек соприкосновения и согласия с питерскими было по минимуму. Более того, вливаться в их многочисленный коллектив, где все знали друг друга годами, было крайне трудно, но Попов старался не подавать виду. Он совсем не жаловал своих новых партнеров по импровизации еще и потому, что считал их навязывание творческих методов вообще неаргументированно — они вовсе не казались ему смешными. Как и коллеги. Дима Позов был слишком дерзким, Андрей Андреев — странным, а Стас Шеминов, который вроде как руководил процессом, никак не мог понять, как же ему все устроить, чтобы каждый остался доволен. Но больше всех ему не понравился Антон Шастун. Он был самым молодым и, по мнению Арсения, самым неопытным, тем не менее не смущающимся вываливать на коллег абсолютно все, что ему приходило в голову. — Короче, то, что вы предлагаете, полная хуйня, — говорил он. — Поясни, — с вызовом требовал Арсений. — Не буду даже утруждаться. Мне не нравится. Все, давайте дальше. В таком виде Арсению правда была не нужна, поэтому он в основном старался взаимодействовать с другими членами коллектива, игнорируя существование Шастуна. Но Антона это не слишком расстраивало. Видимо, неприязнь была взаимной. Бывали небольшие стычки, например, когда Антон произнес запретное слово. Ничто не было для Арсения бОльшим триггером, чем сказанное в его адрес «Сеня» от малоприятного человека. — Тебе сложно выговорить семь букв? — в ярости бросил Арсений в разгар одной из игр с Шастуном. — О, началось, — закатил глаза Сережа, который не раз становился свидетелем подобных разборок. — В чем проблема? — непонимающе спросил Антон. — Меня зовут Арсений. Шаст все еще недоумевал, что он сделал, вызвав в Попове такую злость. — Что? Скажи нормально уже, не еби мозги, — потребовал Антон. Недовольный Арсений решил, что нахал не достоин ответа, так как не следил ни за разговором, ни за языком. Он отвернулся, пытаясь успокоиться. Возможно, это было мелочью, несущественным событием, но на фоне других разногласий распаляло ненависть сильнее обычного. — Ты че, блять, обиделся? — немного шокированным тоном спросил Антон, подходя к Арсу. — Нет, не обиделся. Мне что, 5 лет? — ответил тот, разворачиваясь к парню. Они посмотрели друг на друга с нескрываемым презрением. — Шаст, просто Арсений Сергеевич не любит, когда его называют Сеней, — пояснил Серега, подходя к обоим. — Ну это, безусловно, очень по-взрослому, — закатил глаза Антон, раздраженный нелепостью всей ситуации. — И как мне тебя называть? — снова обратился к Попову. — Арсений Великолепный, — ответил брюнет и удалился из комнаты. — И так каждый раз, — устало выдохнул Серега, провожая взглядом Арса. — Давай я вместо него. Нередки были практически доходящие до драк ссоры между всеми участниками проекта. Арсению казалось, что они никогда не достигнут понимания и он здесь просто тратит время впустую. Все же к осени, к моменту съемок первых пилотов, ребята чудом сумели сработаться, найдя наконец компромиссы и общие черты в методах друг друга. Отказы продюсеров окончательно сплотили коллектив, ведь у них всех была общая цель — завоевать доверие канала. Остался нерешенным только вопрос с Антоном. Парень слишком прямолинейный, слишком открытый и простой, что было чуждо скрытному Арсению, который привык примерять на себя различные роли и маски, чтобы утаить чувства, и никогда не говорил лишнего. Тем не менее, Арс отмечал про себя, что его, например, приводит в дикий восторг, когда Шастун смеется почти с каждой его шутки, да так, что может топать ногами, хлопать в ладоши и складываться пополам, забывая, что они отыгрывают ту или иную импровизацию. Арсений обожал удачно шутить, и с такой реакцией хотел делать это как можно чаще. Позже Антон стал приходить даже за советом: как лучше отыграть, пошутить, как справиться с волнением, отчего Арсений мнил себя его личным наставником, что, конечно, не могло не тешить самолюбие, вызывая к парню небольшую симпатию. Неосознанно Арсений даже стал бороться за полноценное внимание Шастуна, в каждом разговоре или игре ненавязчиво, ну или даже довольно нагло, перетягивая одеяло на себя, так как его улыбки, смех и искренняя заинтересованность не только радовали душу, но помогали верить в себя, а главное давали силы продолжать идти к их мечте. И Антон действительно стал тянуться к нему, говоря, что Арсений — самый непредсказуемый из всех, кого он когда-либо знал. На основе этого потихоньку и начала строиться их дружба. Сборы в съемной квартире парней из Воронежа поначалу Арсению были совсем не по душе — их двушка была тесной, а когда набивалось много народу еще и душной. — Пока ты не пришел, знаешь ли, душно не было, — отмечал Позов под радостные возгласы остальных. Ребята из Воронежа любили залипнуть в приставку, обсуждая новости из своего окружения, что заставляло Арса и Сережу чувствовать себя не в своей тарелке. Но со временем ситуация изменилась: все охотнее общались друг с другом, разговаривали на разные темы, много шутили и смеялись, вспоминая казусы с репетиций. Антон сам подсаживался к Арсению в ожидании какого-нибудь очередного бенефиса. Арс, в свою очередь, стал чуть менее скрытным в новом окружении и охотно стал делился некоторыми историями из его бурной жизни. Антону он обожал рассказывать абсолютно все: что ел с утра, кого видел в полдень на улице, о чем думал на закате, глядя, с каким упоением самый младший внимал каждое его слово. — Я сегодня, в общем, был в центре, решил зайти за кофе. Передо мной в очереди стояла маленькая девочка, милая до невозможности. Ну ей, наверно, лет 6 было, не больше. Смотрит на меня, глазками хлопает. Ее родители разговаривали на немецком, представляешь? Или мне казалось, что это немецкий. И я решил спросить ее: «Wie geht's?» Она так обрадовалась! Приятно было, — рассказывал он очередную историю. — Стоп, погоди, ты немецкий знаешь? — спросил Антон, округляя глаза от удивления. Его слишком легко впечатлить. — В совершенстве владею парой фраз, — театрально разводя руками, ответил Арсений, что всегда веселило Антона. — А еще скажи что-нибудь. — Ich heiße Arseny. Это значит «Меня зовут Арсений». Шаст засмеялся, хлопая в ладоши. — Да хватит! Я тебя Сеней уже тыщу лет не называл. — Просто напоминаю, — улыбнулся в ответ Арсений, наслаждаясь легкостью их бестолковых разговоров. Единственное, о чем он не любил распространяться, это о деталях его личной жизни. Но все были взрослыми людьми и предпочитали не лезть не в свое дело, поэтому он мог спокойно умалчивать о всех нюансах. Один из основных заключался в том, что в нынешних отношениях он стал скучать. Не было рвения рассказывать события дня, о чем он думал, что его заботило. Не хотелось поскорее вернуться домой. Все было обыденным и серым. Казалось, что чувства стали тихонько угасать. Особенно это было заметно на контрасте с жизнью в Москве. Пусть ребята терпели некоторые неудачи, Арсения эта погоня за эфиром увлекла с головой. Он был готов ночами напролет отыгрывать те или иные импровизации с коллегами, нарабатывая мастерство, лишь бы это добавляло красок и эмоций в его повседневность и приближало к заветной цели. Он все чаще пропадал в столице, все реже выходя на связь с Петербургом. Однажды, когда они остались наедине на кухне в съемной квартире ребят, Антон рассказал о своей девушке. Он рассуждал о том, является ли она его судьбой и нужны ли ему сейчас отношения в принципе. Такое откровение не удивило Арса, так как он привык к разного рода признаниям Шастуна. Но ему не хотелось знать, что у Антона кто-то есть. Ему нравилась мысль, что есть только они, их дружба и импровизация. — Может, мне с ней расстаться? — почесывая затылок, спросил Антон. — Ты меня спрашиваешь? — отозвался Арсений, в недоумении глядя на Шастуна. — Ты взрослее, а, следовательно, мудрее меня. Я хочу спросить совета у тебя, как мне поступить. — Льстец, — улыбнувшись, бросил Арсений, наигранно поправляя волосы. — На самом деле, Шаст, — более серьезным тоном продолжил он, — кроме тебя никто не знает, как лучше. Делай, как хочешь и как нравится. А главное, ни о чем не жалей. — Тогда брошу ее. — Ты ее разлюбил? — Не знаю… — Антон задумался. Пару минут парни сидели в полной тишине. Арсений не знал, что ответить на это. Ему, возможно, хотелось бы поддержать Антона, сказать, что сам находится в похожей ситуации, но понимал, что это лишнее. И просто ждал, когда Шаст нарушит тишину. — Знаешь, просто… все так изменилось. Окружение, дела, да я сам изменился, — Антон поднял взгляд на Арсения, продолжая: — Мне перестало быть интересно с ней. Наверно, это мерзко, но я не могу ничего поделать с этим. Просто чувствую, что не мое. Понимаешь? Арсений, не отрываясь, смотрел на Антона, который озвучивал то, что крутилось уже пару месяцев в голове Попова. За столь короткий срок их дружбы совпадение мыслей казалось весьма забавным и сближающим. Интересно, перемены так повлияли на всех или только на них двоих? — Понимаю, — ответил Арсений, не отводя взгляд. — Мне гораздо приятнее проводить время с вами, чем с ней. Короче, срань. — Срань, — тупо повторил Арсений. Подобных разговоров была масса, и с каждым днем их становилось все больше. Арсений умилялся такому доверию, но боялся, что после этого потребуются откровения в ответ. Конечно, они разъезжались по домам в свои города. Там Арсения слегка отпускало от негативных мыслей, и он, в целом, был доволен своим времяпрепровождением с девушкой. Хотя оставалось легкое ощущение, что это уже не то, что ему нужно. Они с Сережей продолжали играть в театре импровизаций, заниматься различными попутными проектами. Но Арс с нетерпением ждал возвращения в Москву, к их шоу, к их друзьям из Воронежа. К Антону. Он стал думать о нем все чаще. Размышлял, что расскажет при встрече, как пошутит, покажет забавную картинку из соцсетей, включит понравившуюся песню. Арс даже хотел, чтобы они как-нибудь все вместе оказались в Петербурге, и он показал бы ребятам и Антону свои любимые места, сводил бы их в дешевый кабак или булочную. Они бы с Сережей и питерскими коллегами сыграли для воронежцев импровизацию в своем театре, или, проще говоря, показали бы им, как надо. Наверно, это было бы весело. Антону бы точно понравилось. Но в их графике не было плана заехать в Северную столицу, поэтому Арсению оставалось считать дни до отъезда в Москву. — Здарова, Арс, — произнес Антон, заключая его в приветственные объятия в очередной сбор. — Привет, Шаст, — обнимая в ответ, ответил Арсений. — Как дела? — пытаясь вырваться из крепкого захвата младшего, спросил он. — Я скучал, — радостно ответил Антон, не отпуская. Арсений опешил от такого заявления, ведь они не виделись от силы каких-то три дня. Он похлопывал Антона по спине, давая сигнал отпустить его, но парень лишь все крепче прижимался, выдавливая из него все мысли кроме одной — Арсений на самом деле тоже скучал. Но страшился произнести такое вслух. Это было очень странно, но приятно. Шастун не расцеплял объятия и был в полном восторге, судя по тому, как стучало его сердце. — Антон, можно я тоже с Арсением поздороваюсь, а потом можете продолжать, сколько захотите, — ворвался в идиллию Дима, заставляя наконец их расцепиться. Сказать, что этот момент не был обсосан в голове миллион раз, — ничего не сказать. Сначала Арсений просто предавался воспоминаниям, ловля себя на мысли, что в объятиях Антона ему было комфортно, даже слишком. Затем он анализировал объятия Шаста с остальными членами коллектива и понял, что в отличие от него ни Сережа, ни Зохан не удостоились чести понежиться хотя бы пару секунд в цепких руках, украшенных цепями и веревками. Арсению нравилось, что Шастун выделяет его из всех, ему нравилось быть особенным в его глазах, и, посчитав, что ничего криминального не произошло, пометил себе купить парню в подарок новый браслет.***
Арсений стал чаще думать о себе, о жизни, о будущем. Оно было туманным и непредсказуемым: вместе с импровизацией они могли как взять джекпот и выиграть эту жизнь, так и вернуться домой с разочарованием в себе и профессии. Эта неопределенность мучила его. Он уже не хотел возвращаться ни с чем. Настоящее тоже не приносило особой радости. С девушкой они все сильнее отдалялись друг от друга, и не было никакой мотивации идти на сближение. Скандалы по любому поводу и бесконечные претензии стали верными спутниками их отношений, но основным камнем преткновения являлось частое отсутствие Арсения. Он пытался объяснять, что это связано исключительно с работой, и на кону так много, что он не может иначе, но в глубине души Арсений утаивал правду — он просто не хотел домой. У него пропало всякое желания делиться с Аленой тем, что волновало, занимало голову и сердце. Во избежание недопонимания ему было проще хранить все в себе, обдумывать часами тяжелые мысли в одиночестве, гуляя в по промозглым улицам Петербурга. Ко всему прочему она стала еще и ревновать, выдумывая несуществующих барышень, с которыми Попов резвился в столице. И как бы бурно они не мирились после подобных ссор, изнуряющие разборки стали неотъемлемой частью совместной жизни, высасывая последние силы. Из всего окружения тогда Арсений мог довериться только Сереже или Антону, которые, в целом, находились в похожей ситуации. — Во-первых, я вообще не верю, что ты мне это сейчас рассказал. Даже не знаю, как благодарить, Арсений Сергеевич, — начал Матвиенко. — Во-вторых, у тебя точно нет романа на стороне? — Только если с тобой, — ответил Арсений. Они сидели ночью на кухне в съемной московской квартире, куда прибыли для очередных репетиций импровизации для пилота. — Просто это не берется из ниоткуда. Значит, были предпосылки. Женщины все чувствуют сразу. — Да у меня даже близко никого на горизонте нет, Серег, это бред! — Может ты просто невнимательный, кто знает, подумай. В голове почему-то тут же возник образ Антона. Веселого, крепко обнимающего после долгой разлуки. Арсений не знал, насколько это нормально ввиду данного контекста, но решил отогнать эти мысли подальше. — Честно, — Арс вздохнул, прикрывая глаза от усталости. — Я просто так увлекся этим ТНТ, что не понимаю, как вообще можно отвлекаться. А она не понимает, выдумывая ерунду. Поэтому дилемма — стоит ли пытаться что-то возродить. Нужно ли бороться. Или уже черт с ним. — Я бы поборолся, — не задумываясь, ответил Сережа. — Не получится — разойдетесь, получится — будете счастливы. Хотя бы попробуй, чтобы не жалеть потом, что упустил возможность. — Наверно, ты прав, — согласился Арсений, открывая глаза и переводя взгляд на часы. 2:04. — Запизделись. Арсений никогда не давал личным переживаниям сказываться на работе, запирая эмоции глубоко в себе. Этим мастерством он овладел еще в театральном институте и применял почти во всех сферах жизни. Даже после бессонной ночи полной самокопания он смеялся, шутил и отыгрывал импровизацию одну за одной, как ни в чем не бывало. И это работало — тот же Антон чуть ли не светился от счастья, как складно у них все получается, окончательно отвлекая Арсения от дурных мыслей. Он готов был проводить с ним сутки, лишь бы раздумья о плохом не возвращались к нему, снова и снова терзая душу. — У тебя все в порядке? — осторожно спросил Шастун, когда после репетиции они вдвоем вышли на улицу ждать остальных. В легком недоумении Арсений посмотрел на Антона. Такого хорошенького, даже несмотря на хмурый лоб. — Почему ты спрашиваешь? — Не знаю, — доставая сигареты, ответил Шаст. Он прикурил и внимательно посмотрел в ответ. — Просто чувствую, что ты чем-то обеспокоен. Арсений фыркнул, наигранно закатывая глаза. — Чувствуют, мой дорогой, — медленно, проговаривая каждое слово, начал он, — ху… — О-о-о-о-о, не-е-ет, только не это! — завопил Антон, начиная заливаться смехом. — …й в жопе, остальное — ощущают, — договорил Арсений. — Браво, маэстро, — зажимая сигарету в зубах, Антон зааплодировал, еле сдерживая смех. Арсений театрально раскланялся, не выходя из роли, откинул челку резким движением головы и рассмеялся следом. Так искренне, что даже сам себе поверил. Успокоившись, он взглянул на парня, который все еще широко улыбался. А вдруг он действительно переживал за Арсения? И как он вообще понял, что что-то не так? — Все хорошо, Тох, — ответил Арсений, отложив откровения на потом.