Антон переплел их пальцы, как когда-то много лет назад на детской площадке. Этот жест с тех пор стал символичным для Арсения, гораздо более интимным, чем поцелуи украдкой за кулисами или полуночные объятия в моменты уединения.
Попов был в Москве пару дней, но только сегодня наконец-то выдался шанс приехать перед съемками к Шасту на квартиру для грязных делишек. Арс никогда не упускал подобных возможностей — они были слишком редкими. То негде, то у Антона не было настроения, то еще миллион различных обстоятельств. Поэтому, несмотря на невыносимую июньскую жару, от которой тело буквально плавилось, растекаясь по простыням, и раннее утро Попов словно на крыльях примчался к Шастуну.
Они лежали на кровати плечом к плечу, пытаясь отдышаться и держась за руки, как дурачки.
— Я закрыл все три кольца активности, — глядя на свои часы, сказал Арсений, укладываясь поудобнее.
— Если ты сейчас пошутишь про мое кольцо пассивности, я тебе въебу.
— Хорошо, не буду, — хихикнул Арс. — Пора ехать в офис, — с досадой в голосе добавил он, поворачиваясь корпусом к распластавшемуся справа от него Шастуну. Он был весь мокрый, но от этого не менее прекрасный. Арсений поднял их сцепленные руки, поднося кисть Антона к лицу и легко целуя ее, вкладывая в это всю нежность и оставшиеся силы.
— У нас есть хотя бы минут 10? Давай поваляемся, — повернув голову к Арсению, ответил Антон, жалостливо строя глазки. Отказать ему было просто невозможно.
Это стало привычным образом их жизни: коротать время от встречи к встрече в надежде, что они смогут остаться вдвоем, и выжимать максимум из этих долгожданных минут. Часто это было сопряжено с риском быть застуканным, например, как и сейчас: Антон уверил, что Ира уехала на весь день, но чувство тревоги, вызываемое любым шорохом за дверью, не покидало Арсения.
Через жуткое «не хочу» приходилось мириться с наличием девушки у Антона, как и Шастун был вынужден принять тот факт, что Арсений все еще женат. У них не было четкого плана, что делать в сложившейся ситуации, поэтому, забивая на эти обстоятельства, они просто довольствовались редкими минутами наедине друг с другом.
— А помнишь, — начал Попов, — как мы ненавидели друг друга?
— Ага, — Шаст слегка ухмыльнулся. — Пиздец ты меня раздражал. Я обычно не был так категоричен к людям, но с тобой все было иначе.
— Хочешь сказать, что обычно ты не говорил открыто, что предложенная кем-то идея полная хуйня?
— Ну да. Но из-за тебя внутри все буквально кипело, — ответил Антон, слегка хмуря брови. Видимо, вспоминал особо яркие моменты их бывшей неприязни.
— А может это была закипающая страсть ко мне? А ты и не понял, — предположил Арсений, чуть сильнее сжимая руку Шаста своей. — Иначе ты бы мог в момент беспамятства просто засосать меня прямо на репетиции. Только представь, какую бы это вызвало реакцию!
— Нет, Арс, это сюжет подростковой драмы какой-то. А тогда я точно еще ничего чувствовал к тебе. Ну кроме негатива.
— И когда же ты понял? — Арсений задавал сей вопрос множество раз, но не мог лишить себя удовольствия еще раз послушать эту историю из уст Антона, который, зная любовь Попова к ней, повторялся вновь и вновь.
— Да че-то смеялся, смеялся, а потом уж не до шуток стало.
— Ну-у-у, — тряся руку Антона, заныл Арс. — Расскажи еще раз.
— Но в ней же нет ничего особенного!
— Что? По-твоему, нет ничего особенного, что натурал ни с того, ни с хуя влюбился в другого мужика?
Антон раздраженно выдохнул, собираясь с мыслями.
— Как я тебе говорил уже МИЛЛИАРД РАЗ, АРСЕНИЙ, первый раз я поймал себя на мысли, что, ну, ты мне нравишься, когда ты сообщил про ребенка. Что жена залетела…
— Забеременела, — поправил Арсений, наслаждаясь любимой историей.
— Залетела, Арс, потому что ты часто долбился на авось.
— Как грубо, — Попов закатил глаза, хотя, в целом, это было действительно так. — Продолжай, пожалуйста.
— Так вот. Тогда мне стало грустно и некомфортно, я ревновал и вообще был в раздрае. Я осознал, что это не было похоже на дружеские отношения, ведь ощущения были абсолютно другие. Скорее, как к другим девушкам, в которых я влюблялся. А потом ты вдруг написал, что все плохо. И я стал переживать сильнее, но уже за тебя, не зная, как помочь. И придумал приехать в Питер. Но чтобы не спалиться первым же сообщением, ведь тогда я подумал, что все, это катастрофа и ты все поймешь, написал еще про Нину. Пиздец я ее уговаривал тогда поехать, типа для алиби.
— Но пришел без нее, — Арсений буквально светился, вспоминая тот вечер. Тогда со своей стороны он еще ничего особо не осознавал и веселился с Антоном просто так.
— Да. Клевый был вечер. Ты сказал, что находишься в западне, а я радовался, как дурак. А вот после поездки начался адище… Вообще, не понимаю, почему ты так любишь эту историю. Я там страдаю большую часть времени. А главное, в миллиардный раз это уже нихуя не звучит романтично. Да и не звучало.
— Потому что она не замысловатая и искренняя. И мне нравится, — снова подарив кисти Антона легкий поцелуй, он уложил руки обратно на кровать. — Ладно, дальше про борьбу с собой и прочие приколы, так уж и быть, можешь не рассказывать.
Арсений окинул взглядом комнату. В ней было множество женских вещей, раздражающих своим наличием все нутро брюнета, да и в целом в воздухе все еще парил аромат ириных духов, разрушающих какую-никакую идиллию. Иногда он хотел, чтобы Ира просто испарилась, оставив в покое его мальчика, но понимал, что Шаст слишком лакомый кусочек и его просто так не бросишь. В конце концов, сам он его не мог оставить годами.
Женщины вообще нередко становились причиной их ссор. Из последнего — будучи на Дальнем Востоке на гастролях, Антон решил признаться, что в начале июля отправится вместе с Ирой на Мальдивы. Сказать, что Арсений был в ярости, ничего не сказать. После трех феерических скандалов, четырех страстных примирений и одного провокационного «Ой, качнуло», Попов все же «отпустил» Антона, спланировав отдельный отпуск с семьей.
Претензии Антона в отношении супруги Арса имели другой сценарий и всегда сводились к одному и тому же: непониманию, почему Арсений до сих пор в браке, если он несчастлив со своей женой и если это мешает их отношениям с Антоном. Но он никогда открыто не призывал Попова к решительным действиям, не ставил ультиматумов, потому что за столько лет понял, что Арсений должен прийти к этому сам.
Но дело было в страхе, что сопровождал Арсения всю его личную жизнь. Страх ошибиться в выборе, страх перед последствиями этого выбора, как для себя, так и всех остальных, страх не оправдать его надежды и так далее. Ему больше нравилось наслаждаться моментом и некой стабильностью, которую кое-как удавалось поддерживать, не обижая ни одну из сторон.
За его нерешимостью прошли годы, что отравило жизнь не только Арсению, но и Антону. И тем не менее он не мог придумать идеальный выход из ситуации. Каждый раз, когда он был готов совершить поступок во имя любви к Шастику, что-то происходило, меняя его курс. Всегда что-то тормозило их отношения, не давая вдохнуть полной грудью. Обстоятельства всегда перевешивали, вынуждая Арсения оставлять все, как есть.
— Ты чего хмуришься? — спросил Шаст, отвлекая от неприятных мыслей. Он все еще, не отрываясь, смотрел на Арсения.
— Вспоминаю свою борьбу с собой, — переводя затуманенный взор на Антона, ответил Арс. И очень зря. Подобные разговоры были для Шаста как красная тряпка для быка, но и врать парнишке он не любил.
Антон был в курсе всех переживаний Попова. Он знал о его страхах, хотя может и не о всех, но не разделял их, обижаясь, что Арсений до сих пор не уверен в его намерениях. Он не понимал, почему Арсений все еще в состоянии борьбы, а главное с кем. Проблемой было и то, что Арс сам не понимал, почему так сильно боялся что-то изменить в своей жизни. Почему не мог рискнуть.
— Даже не начинай, мы это обсуждали сотни раз, — Антон явно начал злиться при упоминании ненавистной темы.
— Шаст, я…
— То, что ты ссыкло, это твоя проблема. Я сделал все, что мог. Борец херов.
— Но мне нелегко, Антон. Почему ты не понимаешь, что я не могу просто так взять и все бросить ради…
Арсений запнулся, глядя на Антона. Он не мог сказать «ради тебя», будто этими словами оскорбил бы обоих. И тем не менее, суть была такова. Он хотел, страстно хотел быть с Антоном, но не был готов отказываться от всего, страшась будущего.
— Сомневаясь во мне, ты заставляешь меня сомневаться в тебе. А я пока этого не хочу, — злобно проговорил Шаст, испепеляя взглядом. — Блять, только настроение испортил. Обязательно было именно сейчас эту шарманку опять заводить?
Антон отвернулся, тяжело и рвано выдыхая. Подумав пару минут, он, расцепляя руки, встал с кровати и направился молча в душ, оставляя Попова одного.
Блять.
Арсений повернулся на спину, уставившись в потолок. Снова свел разговор к надоевшей теме. Снова испоганил момент своей ненужной правдой.
Становиться поводом недовольства Шастуна было просто неприемлемо для Арсения: Антон в последнее время был и так чаще грустным или угрюмым, радуясь жизни только при включенной камере. Но Попов догадывался, что, наверно, он и есть та самая причина всех печалей Шастуна, который скрывает их за масками злости или напускного веселья.
Как-то Арс услышал, что помочь разобраться в настоящем могут события из прошлого, к которому он стал все чаще обращаться, чтобы наконец найти ответы на мучившие вопросы или хотя бы попытаться понять себя.
Как много ошибок совершил, как сильно стремился к тому, что на самом деле было неважно, как упускал суть, слепо двигаясь наугад. Как мог кого-то обидеть, не заметив этого. Как мог, наоборот, чего-то не сделать, будучи уверенным в своей правоте. Как много он придумывал. Как много он боялся.
В поисках истины он снова решил вернуться к началу их истории с Антоном. К моменту, когда страх и обстоятельства впервые отсрочили его счастье.
***
2014
Арсений так и не понял, что на него нашло. Он не помнил, как они вернулись после прогулки с Антоном к ребятам, но помнит, как тут же, подхватив Серегу, без лишних раздумий умчался на их съемную квартиру. Такими же скорыми были сборы обратно в Питер. Ему нужно было сбежать, пока он еще чего не натворил.
Дома он не мог даже смотреть на жену — ему было стыдно. А вместе с тем жизненно необходимо остановиться и подумать обо всем наедине с самим собой. Здесь это было невозможно. На пару дней Арсений решил вернуться к родным, дабы привести мысли в порядок и продумать дальнейшие шаги.
Он уехал в Омск первым поездом.
Мысли терзали его каждую минуту, не давая расслабиться. А еще сообщения. Его. Антон писал ему нечасто, но по тексту было понятно, что он взвешивает все «за» и «против» перед тем, как нажать «Отправить».
Был ли он в таком же смятении? Крутились ли все его думы вокруг того вечера, той скамейки, того Арсения, который, очарованный моментом, совершил глупость?
Встретившись с семьей, он наконец-то хоть немного отвлекся. Рассказывал последние новости, в подробностях описывая все детали, которые умалчивал по телефону, делился всем, но старался избегать разговоров об Антоне. Это было лишним.
Но под покровом ночи штормовыми волнами возвращалась тревожность, не давая сомкнуть глаз и познать покой хоть на часок. В голове было так много мыслей, что она была готова лопнуть. Они были неструктурированные, путаные, пугающие, тяжелым грузом тянувшие в пропасть.
Нужно было во всем разобраться, но Арсений не знал, с чего стартовать. Он до сих пор слабо понимал, когда же это все началось. С какого момента возникло что-то, кроме дружбы. И возникло ли на самом деле. Может он просто заигрался, увлекшись новизной событий и ощущений на фоне личных проблем. Может он все придумал, перестав понимать границы.
Нравился ли ему Антон? Наверно, да. Был ли он влюблен? Скорее, нет.
Тогда почему он сам тогда потянулся к Шасту? Зачем?
Было ли ему приятно? Определенно, да. Считал ли он это правильным? Абсолютно, нет.
Он посмотрел на свою руку, будто пытаясь разглядеть там следы чужих мужских прикосновений. Казалось, что он до сих пор ощущал их на пальцах.
Ко всем прочим мыслям теперь прибавился глас совести. Он мучительно окутывал его. Боже, он же женат. На женщине, что под сердцем носит его ребенка. И вместо того, чтобы с ней преодолевать трудности ради счастья своей семьи, он гулял по подворотням с каким-то парнем, держась за руки.
Господи, что он творил. Сейчас, прокручивая в голове воспоминания о том дне, ему плохо. Он постоянно говорит, что ни о чем жалеет, но каждая инициатива в сторону Антона всегда заканчивалась нервотрепкой и легким разочарованием. Он жалел, что не сдержал мимолетный порыв и вынужден прятаться на сибирской родине. От обстоятельств, от Шаста и самого себя.
Врываясь с ноги в ночное волнение, внезапно завибрировал телефон.
Шаст (02:04)
Привет, спишь?
Блять.
Арсений гипнотизировал уведомление, не зная, как реагировать. Он решил сделать вид, что действительно спит и не открыл сообщение. Он не был готов разбираться с Антоном, ведь прежде нужно было разобраться с самим собой.
Состояние было отвратительным и деться от него было некуда.
Арсений решил искать утешение на улицах родного города, вспоминая молодость и по-прежнему игнорируя ночное сообщение. Он бродил по центру, шагал вдоль набережной, прогуливался до своего театра, пытаясь развеяться. Но стало только хуже — родные улицы заставили задуматься, сделал ли он правильный выбор на самом раннем этапе своей жизни, когда покинул Омск.
Стоили ли того все те события, что происходят сейчас в его жизни, или нужно было все-таки остаться? Оправдан ли был риск? Доволен он сейчас тем, что имеет? Однозначного ответа не было. Слишком много вопросов терзали его, но оставались ждать своего часа на задворках сознания.
Понимая, что наедине с собой Арсений находиться не может тоже, он возвращался домой в надежде на утешение.
Там его всегда ждали родители. Один раз даже пришла сестра вместе с племянницами. Получив новую дозу приветствий и объятий, Попов принялся пересказывать истории из Петербурга и Москвы, про работу ведущим, про театр импровизаций, про скромную роспись и скорое прибавление в семействе, про ТНТ, про ребят, вновь опуская подробности про Антона.
На секунду Арсений задумался, смогла ли его семья принять его выбор, если бы он пал не на женщину. Родители и близкие не раз поддерживали его даже в самых смелых идеях, но не было бы это той самой гранью, перейдя которую он разочаровал бы их. Приняли бы они его таким? Он не хотел проверять.
Шаст (20:01)
Все в порядке?
Он точно был не в порядке и снова оставил сообщение без ответа, развлекая племянниц кривляниями и веселыми рассказами из своей жизни.
Но он понимал, что это было свинством. Парень ни в чем не виноват, ведь Арсений, в итоге, сам полез к нему, сам навлек на них эту беду, и сам сбежал, страшась продолжения.
Арс надеялся, что Шастун по молодости лет не выдумал себе влюбленность, которой на самом деле не было. Не могло быть. Ведь если это так, то он мог страдать сейчас куда хуже, чем Попов, а значит Арсений — ебаная сука.
С другой стороны, Антон морально был гораздо сильнее, и вряд ли предавался унынию. Тем не менее, Арсений решил, что может отвечать Антону односложно, потихоньку отталкивая от себя на «безопасное» расстояние. Просто чтобы еще раз своей импульсивностью не навредить ему.
— Арс, а как у жены-то дела? Скоро рожать? — спросила тогда сестра.
Арсений подвис. За всеми этими переживаниями из-за ситуации с Антоном он совершенно позабыл о жене. От себя стало в разы противнее.
— У нее хорошо, да, по плану в феврале уже, — опомнившись, ответил он.
— Слушай, у вас точно все в порядке? Какой-то ты мрачный, — у сестры был обеспокоенный взгляд, от которого захотелось спрятаться.
— Есть некоторые трудности, но надеюсь, что они временные, — он не стал лукавить. Хотя бы не сейчас.
— Арс, ты со всем справишься. Потерпи чуть-чуть, все устроится. И в браке, и с вашим проектом, я уверена, — сестра тепло улыбнулась ему, даря объятия на прощание. Такой поддержки ему давно не хватало.
Арсений наконец думал о жене. О том, как бессовестно бросил ее сейчас, упиваясь своими тревогами.
На самом деле, он не хотел с ней разводиться. Даже если такие мысли и посещали его, то они были мимолетными и несерьезными. Тем более, впереди был новый этап, ответственный, важный. Арс не может все бросить.
С этими мыслями он вернулся в Петербург.
***
Подготовка к появлению малышки шла полным ходом, но как раз в начале февраля была запланирована рабочая вылазка в Москву. Эмоции поутихли, поэтому Арсений без лишних нервов отправился в столицу, не ожидая казусов от встречи с Антоном.
Но он ошибался.
Стоило Попову его увидеть, как сердце вновь забилось чаще, а тиски волнения сдавили горло, почти не пропуская воздух. Чары Антона, которые не могли добраться до него через сотни километров, снова сразили его наповал.
Согласно своей же тактике, Арсений в итоге свел их общение к минимуму, но парень все равно широко улыбался ему. Стены, что Попов так долго возводил вокруг себя, находясь вдали от Шаста, начали с треском сыпаться от одного лишь взгляда. Он притягивал его, как магнитом. В голове вновь всплыли воспоминания о том тихом вечере, о той скамейке и о всех приятных моментах, что им довелось вместе пережить. Это было просто невыносимо.
Проговорив про себя мантры, что Антон его не интересует, что он ему не нужен и все это было ошибкой, Арсений надел маску отчуждения и присоединился к разговору с остальными. Шастун, видимо, почувствовав, что Попов не хочет к себе внимания с его стороны, навязываться не стал. Это радовало и разочаровывало одновременно — желание быть для него особенным, к сожалению, никуда не делось.
Команда строила дальнейшие планы и стратегии, а Стас предложил собраться в Воронеже через пару недель, чтобы питерские ребята посмотрели на коллег в работе. Обсуждение шло полным ходом, как вдруг раздался звонок.
Арсений поднял трубку, и спустя пару мгновений в его глазах застыли слезы.
— Я стал отцом, — произнес он. Арсений был счастлив, не скрывая своих эмоций. Ребята гурьбой буквально снесли его с ног, спеша поздравить новоиспеченного папашу, искренне радуясь вместе с ним. Все, кроме одного.
Арс, переполненный восторгом, отыскал в толпе ребят взгляд Шаста. В его глазах не рухнул мир, но, казалось, в них угасла надежда.
