Луна все еще прекрасна

Этот день, казалось, не закончится никогда. Зайдя домой, Антон понадеялся, что у него есть время немного побыть одному. Но по включенному везде свету и шуму телевизора стало ясно, что Ира вернулась раньше, чем планировала. — Я дома, — крикнул Шаст, наспех разуваясь. Вдруг все затихло. Не получив ответа, он стал судорожно вспоминать, точно ли устранил все улики после ухода Попова. Молясь всем Богам, что на самом деле все в порядке, и он нигде не оставил пятна непонятного происхождения, Шаст прошел в комнату. Ира ждала его на диване в каком-то, видимо, новом охренительном нижнем белье. — Привет, милый, — томно поприветствовала девушка. — Привет, — ответил Антон, разглядывая кружева на бюстгальтере. — Как тебе? Вопрос был хороший. В целом, комплект был отличный. Видно, что хорошо сшит, красивый, наверно, удобный. Но он понимал, что вопрос направлен не на качество белья, а на его эффект. А эффекта не было уже пару лет. Данный нюанс всей ситуации Антона смущал, наверно, больше всего. Для правдоподобности легенды ему приходилось поддерживать интимные отношения с Ирой, хотел он того или нет. Сначала это было дико и Шаст увиливал от секса, как только мог. Такую деликатную проблему он даже ни с кем обсудить не мог. Кроме одного человека. Но зная ревность Арсения, Антон боялся даже заикнуться об этом, не говоря уже в целом о всей глупости затеи держать Иру в качестве бороды, но при этом взаимодействовать с ней по-настоящему. Но после грандиозной ссоры с Кузнецовой, которая стала нехило загоняться на фоне полного отсутствия близости, Шаст собрал волю в кулак и поговорил с Поповым. К его удивлению, тот отреагировал адекватно, заключив, что другого выхода у них и нет. Конечно, он был. Можно было наконец разорвать все лишние связи и иметь только друг друга до потери пульса. Но так как они играли роли отпетых натуралов, то такой вариант им не подходил. Единственное, о чем тогда попросил Арсений, до сих пор одно из самых ярких воспоминаний Антона. «Думай обо мне, кончая». Вроде, Арс не сам придумал эту фразу — ее сказали в каком-то фильме, название которого Шаст, сколько бы не старался, так и не запомнил. Но Арс знал, какой возымеет эффект брошенная между делом фразочка. И Антон думал. Кончая, и засыпая, и просыпаясь, и завтракая, и разговаривая с Ирой о покупке продуктов, и играя с котом, и за рулем, и на съемках, и на перекурах, и переписываясь с друзьями, и во все остальные минуты своей жизни. Казалось, что Арсений произнес заклинание, окутавшее Антона своими чарами, которым он не мог сопротивляться. Девушка рассмеялась, отвлекая его от засасывающих куда-то не туда мыслишек. — Потерял дар речи? — игриво спросила Ира, поднимаясь с дивана и подходя ближе. Он чувствовал себя ебаной Ханной Монтаной с двойным дном. Получается, что настоящим он был только с Арсением, «не боясь, не тая этих чувств сильных», а для остальных постоянно разыгрывал дешевый спектакль, который все никак не мог закончиться. Но он прекрасно помнил, как он начинался.

***

2015-2016 Съемки проходили настолько хорошо, что не оставили равнодушными продюсеров, решивших, что этот проект достоин эфира на ТВ. От таких новостей настроение команды и без того счастливой, что они наконец добились своей цели, улетело в небеса. С другой стороны, иначе быть и не могло: они уже так долго работали друг с другом, развивая навыки, становясь профессионалами своего дела, что это даже не казалось работой. Ребята просто дурачились и развлекались, а потом слышали «Стоп, снято». После выхода в эфир появилась какая-никакая популярность, стали поступать приглашения выступать вживую на различных мероприятиях. Они познавали новый мир, где их узнавали, хотели и ждали. Антону очень нравился такой расклад. То, что приложенные усилия принесли наконец свои плоды, дало Шасту неисчерпаемую энергию и перманентно хорошее настроение. Все разногласия и творческие споры остались в прошлом, команда наконец притерлась друг к другу, что придавало рабочим процессам определенной легкости и приносило кайф. Конечно, отдельным приятным пунктом их деятельности было постоянное присутствие Арсения. Как в старые, но не всегда добрые времена они вместе проводили дни напролет. Антон отдавался этим процессам полностью, с удовольствием отыгрывая те или иные импровизации. Особенное удовольствие доставляла красная комната, где Арс проявлял себя как самый настоящий провокатор, а главное — еще раз подставил под сомнение свое отношение к Антону. По крайне мере, Поз никого так точно не лапал. Но у этой эйфории была и другая сторона: как бы Шаст не радовался их взаимодействию, он понимал, что Арсений не его лопушок и таким, скорее всего, никогда не станет. У них был просвет, который, к сожалению, затянуло тучами на долгие годы, поэтому все фантазии и грезы, что противно тянули в районе сердца, Антон оставлял при себе. На них появился спрос, так что первые гастроли Стас с Оксаной организовали для ребят в Нарве уже через полгода после выхода в эфир. Маленький концерт для понимания, могут они так что хорошо играть без камер или нет. Было решено, что ребята приедут в Петербург из Москвы, встретят Арсения, сядут в заказанный микроавтобус и оттуда уже весело и задорно уедут в Нарву. Дорога не должна была быть долгой — не более трех часов, поэтому, дабы не растягивать удовольствие и бюджет, ребята прибыли в Питер утром в день концерта. Шаст в поездах обычно спал плохо — не повернуться, не вытянуться, жарко и шумно. Но в этот раз было еще и слишком волнительно. Он не понимал, то ли тревога одолевала его из-за первого живого выступления с Импровизацией в таком составе, то ли он нервничал из-за встречи с Арсением. Хоть это было глупо, но он волновался каждый раз после долгой разлуки. Так, проклиная свою бедность и невозможность спокойно долететь, куда надо, отлежав себе все, что можно и нельзя, Антон доехал до Питера. Поезд прибыл на Московский вокзал по меркам Антона слишком рано. Он вывалился из вагона с мыслями, что никто и ничто не помешает ему сладко поспать хотя бы пару часов в автобусе, иначе он просто свалится в неподходящем для этого месте. Прокричав всем полуросликам, что займет последний ряд, он ускорил шаг, приближаясь к заветному сну. Но каково было его удивление, когда, войдя в салон, он повернул голову влево и уткнулся взглядом в мирно посапывающего Арсения на его территории. — В смысле, блять? — неожиданно громко сказал Шастун. Арс от неожиданности дернулся, выпрямился и разлепил сонные глаза, в которых за секунду легкое непонимание сменилось какой-то радостной теплотой. — Антоха, ты чего такой шумный с утра пораньше. Привет, а где все? Или мы вдвоем поедем выступать? — с легкой улыбкой сказал Арсений. — Э-э-э-э, — промямлил Шастун, немного зависнув на последнем вопросе. — Да вон плетутся все. Слушай, я вообще-то забил себе последний ряд. — Странно, знаешь, когда я вошел, то здесь не была выгравирована твоя фамилия. Надо поругать Окси, как только она придет. — Ну в смысле, Арс, я самый высокий, а ехать два с половиной часа, ну, пожалуйста, дай мне мой последний ряд! Я умру сейчас, как хочу спать! — У нас разница всего семь сантиметров, — парировал Арсений. — В каком месте? — не подумав, ляпнул Шаст, с недоумением уставившись на собеседника, что от вопроса выгнул бровь почти до потолка. — А ты, я смотрю, придурок? — Я… просто не выспался, отъебись. В этот до невозможности неловкий момент, когда Антон покрывался краской от макушки до пят от своей тупости, остальные члены коллектива начали ломиться в автобус. — Шаст, ты чего тут застрял, давай, иди, — пробубнил Дима. — Да Арс вон разлегся на моем ряду, — недовольно выдавил из себя Антон. — Ладно, иди сюда, — сказал Попов, немного сдвигаясь к правому окну. — Как маленький. В смешанных от этой идиотии эмоциях Шаст быстренько прошел к последнему ряду, уселся ближе к левому окну и молча взглянул на Арсения, чьи глаза сегодня были какими-то особенно голубыми и ласковыми. Что за игры он хотел устроить? Или Антон накручивает? — Тут обоим места хватит, вытяни ноги и спи, нытик, — совсем тихо сказал Арсений. — Спасибо, — еще тише ответил Антон, последовав совету старшего товарища. Арсений в этой поездке был как-то слишком расположен к нему, а Антон как-то слишком плыл от этого. Возможно, этому просто способствовала новая обстановка, расстояние от дома, море и заканчивающееся лето. Шаст старался не палиться слишком сильно: не залипать, сдерживать смех, лишний раз не оказываться рядом, не касаться дольше двух секунд. С другой стороны, его намерения были ясны еще в Москве сто лет назад, когда он, не чувствуя земного притяжения от восторга, сжимал ладонь Арсения в своей руке. Просто брюнет еще не в курсе, что с тех пор влечение лишь усилилось и теперь переполняло Шаста до краев. И все же предпринимать какие-то более решительные шаги, чем томные взгляды дольше обычного, было очень стремно. На каком-то уровне Антон для себя принял влюбленность в Арсения, но идея, что он мог бы с ним встречаться, вводила в ступор. Целоваться? Фу. Ебаться? Да как можно. Он никогда не заглядывался на парней и сейчас был в недоумении, как же так получилось, что он несколько лет сох по коллеге того же пола. И почему он так легко к этому относится без кризиса ориентации как такового. Еще сильнее он не хотел или даже боялся, что кто-то об этом узнает. Хуже клейма, чем «пидор», в местах, где он вырос, не было. Скорее всего, такие новости до Воронежа не долетели бы, но пугала сама вероятность раскрытия его тайны. Но самое тупое, что Арсений не давал особо поводов думать, что у Антона есть шанс. По нему вообще никогда нельзя было точно сказать, что он думает. Хрен вообще знает, что творится в его сумасшедшей голове за этими странными взглядами и неоднозначными подтруниваниями. Неразгаданные намеки оставались таковыми, возможно, даже не являясь намеками. Поэтому Антон просто продолжал страдать, не зная, что с собой делать. На обратном пути в Питер Антон с Арсом уже не спорил, а просто молча проследовал за ним вглубь автобуса. Шастун облокотился спиной на свое окно и уставился на Арсения, расположившегося на другом конце и разглядывавшего эстонские пейзажи за стеклом. Отчего-то тот улыбался, и это делало его лицо еще в разы прекраснее. Антон радовался, что его сосед был слишком занят просмотром каши в окне и не видел, как Шаст бессовестно пялился на его профиль, запоминая каждый изгиб. Нестерпимо хотелось коснуться его лица, но он н и за что бы не осмелился это сделать. Спустя время в пути поднявшееся солнце стало ебашить Антону прямо в глаза, нагло мешая подглядывать и вынуждая отвернуться от Арсения. Все было против него, даже силы природы! Но в тот момент в голове возникла идея. Тупорылая, но невероятно заманчивая. Он захотел проверить Арсения. Невинный жест, который в случае провала превратится в дружескую шутку, а в случае успеха… Собрав всю волю в кулак, и осмотревшись, что остальные коллеги спят или хотя бы делают вид, он тихонько пересел, развернулся и мягко облокотился спиной на Арсово плечо, вытягивая ноги. Попов шумно вздохнул, но не сдвинулся ни на миллиметр. Вроде ничего не изменилось: автобус все так же трясся по дороге, коллеги, ютясь на своих креслах, видели какие-то сны, солнце светило с той же силой, и никто даже не догадывался, что для Антона изменилось если не прям все, то очень многое. Переполненный радостью он понял, что лед тронулся. Ну или он умом тронулся, но что-то это все точно значило. Жаль, что гениальный план был продуман лишь до этого момента. — Ты что-нибудь слышал про личные границы, нахал? — прошептал Арсений прямо в ухо, вызывая легкую дрожь по телу. Но Антон не был готов сдавать себя с потрохами из-за каких-то сверхчувствительных мест на теле. — Угу, — хмыкнул он. — Так может отсядешь? — Там солнце прям в лицо лупит, — как можно тише сказал Антон, немного поворачивая голову к Арсению. Он хотел придать голосу нотки усталости, чтобы не выглядеть жалким приставалой, каковым являлся на самом деле. — Просто признай, что тебя ко мне тянет, Шастун, — внезапно прошептал Арсений, заставляя сердце парнишки споткнуться на очередном ударе. — Ты ебанулся? — с нескрываемым ужасом прошипел Антон, садясь нормально и глядя Арсу прямо в глаза. В его наглые прекрасные глаза. Он забыл, с кем имеет дело. Если бы существовал вид спорта по игре в кошки-мышки и прочей поебне, где сплетаются интриги, провокации и легкое вранье с двойным дном, то Арсений точно был бы мастером спорта во всем этом. И, возможно, даже мировым рекордсменом. И Антона заколотило от ужаса — его почти раскрыли, а на руках ни одного козыря, в то время как ничем не смущенный Арс продолжал сидеть в расслабленной позе, с ехидством глядя в ответ. — А не ты ли меня лапал тогда на свадьбе? — спросил он, продолжая улыбаться. Что за бред?! Арсений не мог этого запомнить, он ведь даже самостоятельно стоять на ногах не мог дольше минуты! Ну либо он, как последний козел, притворялся пьяным в жопу, а сам бессовестно давал себя таскать по дому. Но и у Антона нашлась ответочка. — Не ты ли просил меня остаться с тобой там? Или твоя память работает выборочно? — Необходим был помощник на случай, если меня начнет тошнить. И это Шаст нахал? — Ты взял меня за руку, — парировал Антон, подмечая, что такие романтичные и не очень события в их жизни происходили с частотой где-то раз в год-полтора. Скорость охуенная. Арсений замолк, улыбаясь шире и все еще не отводя взгляда. Подумав немного, он выдал: — Хорошо, один — один. Что дальше? — У нас не соревнование, Арсений. — А тебе все равно не выиграть. Антон не понимал нихера. Это что-то завуалированное? Нужно было читать между строк? Или это была просто очередная пафосная фраза для запудривания мозгов? И почему ему так нравится, как Арсений произносит его имя. Антон. — Чего притих, Шастун? — спросил Арсений. «Скажи правду, брат», — нашептывал в голове Багров, и так как лучше идей все равно не было, Антон не стал лукавить. — Я думаю, что тебе ответить на эту хуйню. — Мне очень жаль, что я так влияю на тебя. С каждой фразой степень ахуя все увеличивалась и увеличивалась. — Дело не в тебе, — соврал Антон забив на советы воображаемого брата в свитере, стараясь выглядеть как можно серьезнее. — Шаст, успокойся, в этом нет ничего удивительного. — В смысле? В чем? — Ну, что ты втюрился, — бросил Арсений и отвернулся к окну, как ни в чем не бывало. Внутри все кипело, и Антон не знал, что делать. Почему Попов продолжал играть с ним, задевая нужные места так точно и вообще не видя берегов. Точно! Была пора включить режим Левого берега. Антон немного приподнялся, проверяя соседей — не разбудили ли они кого-то своим бубнежом. — Слышь, — шикнул Антон, привлекая внимание. — Да я лучше… — Можешь не оправдываться, все нормально. — Я не оправдываюсь! — скорее уже не шептал, а тихо орал Шаст, наклоняясь еще ближе к Арсению, чтобы звуковые волны доходили только до него. — Конечно-конечно. — Ты просто пиздец, как бесишь. — Тогда повторю свой вопрос: может отсядешь? — Арсений поднял бровь, и Антон еле смог оторваться от этого изгиба. Он смотрел в упор на противника, удивляясь, как так получилось, что за считанное время был испытан весь спектр эмоций: от нежной влюбленности до жгучей злости. Нахуй ему эти качели. — Ты ужасен, — процедил Антон, давая волю своей злости. — Действительно так думаешь? — игриво спросил Арсений. Его интонация выкручивала бурлящие эмоции Шаста на пик, но, успокоившись на этом, Попов быстро перевел взгляд на губы напротив, немного облизываясь. Увиденное завораживало Антона, и он начал опять плыть от этого невыносимого мужика. Уж слишком часто одинокими ночами он думал о губах Арсения, чтобы сейчас снова не акцентировать на них внимание. Арсений был прав. Антона тянуло к нему, как магнитом. В голове не осталось ничего, кроме голубых глаз напротив. Шастун увидел в них немую просьбу. Или хотел увидеть. Это было уже неважно. А, черт с ним, помирать, так с музыкой. Прикрыв глаза от страха, он подался вперед, еле касаясь губ Арсения своими. Легкий, проверочный поцелуй, который мог как расставить все по полочкам, так и разъебать все окончательно. Ощущения были интересными. Он впервые целовал мужчину, но только осознание этого факта делало момент особенным. В остальном, ничего такого. Хотя нет, он соврал. Он впервые целовал Арсения, и этот факт сводил его с ума. Антону казалось, что он в этот момент оглох нахер и перестал слышать весь остальной мир, улавливая только губами дыхание напротив и свое собственное сердцебиение где-то в районе горла. Отстранившись, он посмотрел на Арсения, вслед за ним медленно открывшего глаза. Он уже не улыбался, скорее всего, пребывая в не меньшем ахуе. Но он и не оттолкнул Шаста. Сгорел сарай — гори и хата. Антон вновь потянулся к Арсению, но поцеловал его куда увереннее, прижимаясь губами сильнее. И в этот раз Арс ответил. Он слегка повернул голову, кладя левую руку на щеку Шаста, притягивая его ближе. Внутри был взрыв. Много взрывов. Фейерверки из множества залпов рассыпались тысячами искр перед глазами. Он был словно в бреду. Антон открыл рот, и Арсений, перехватив инициативу, углубил поцелуй, встречаясь с языком Шаста, готового не то превратиться в лужу, не то лопнуть от восторга. Он старался сделать так, чтобы поцелуй не получился слишком отчаянным, как он сам — будто жизнь полетит в тартарары, если Антон посмеет отпустить Арсения. Но вместо того, чтобы успокоиться и расслабился, он лишь посильнее вцепился в Арса, атаковывая его губы крепкими поцелуями. Тот же наоборот — целовал медленно, глубоко, размеренно, буквально ласкал чужой рот, продолжая нежно гладить рукой по лицу. Если бы Антон знал, что целовать Арсения будет так хорошо, возможно, он был бы куда решительнее. У него почти выросли крылья, как вдруг… Яма. Ебаная яма на ебаной дороге. Они подскочили, отрываясь от сидений и друг от друга. — Ребят, целы? — крикнул шофер. — Шеф, ну не дрова везешь же, — откликнулся Арсений. Его губы были влажными и алыми. А значит, это был не припадок, и Антон действительно целовал его, пока остальные мирно спали на своих местах. Попов сел ровнее, теряя весь былой запал. Он нервно поправил волосы, которые и без того были идеально уложены, провел пальцами по губам и, бросив быстрый взгляд на Шаста, отвернулся к окну. Магия момента испарилась, а Антона отпустило так резко, что он не мог пошевелиться. Страх и недоумение сковали его, заставляя мозг судорожно анализировать ситуацию. То, что казалось приятным буквально пару минут назад, теперь вызывало неподдельный ужас вперемешку с легким отвращением к себе. Что он натворил? Зачем он это сделал? Неужели нельзя было остановить этот безумный порыв? Кое-как взяв себя в руки, Шаст отсел обратно и уставился в окно, делая вид, что ничего не произошло. Волшебство с фейерверками закончилось, оставив после себя лишь привкус вяжущего сожаления.