***
Опираясь на эту идею, спустя какое-то время Шаст немного выбрался из безнадежной безнадеги, давая шанс нервной системе малость восстановиться. Он не привык сдаваться и жевать сопли. В данном случае — так долго. Настала пора взять все в свои руки. Разговорить Серегу после внезапной панической атаки не удалось, да и Арсений стопудово умолял его ничего никому не рассказывать. Поэтому из двух оставшихся коллег для разговора по душам выбор пал на Поза, с которым они договорились встретиться, как только тот вернется из Воронежа. А до этого момента Антон вновь занялся небольшим самостоятельным расследованием. Его не покидало ощущение, что Алена все-таки наврала ему про муженька, но спонтанно отправляться второй раз в Петербург на разборки было бы тупо. Если Арсений все еще в Питере, то он мог либо проводить дальше всякие корпоративы, либо сниматься в этих непонятных нтв-шных сериалах, либо играть в каком-нибудь театре. Или вернуться в старый. А еще он мог бы напроситься к Захарьину, но, проверив весь инстаграм своего тезки, Антон не нашел там никаких следов Попова. Ладно. Писать Кукоте или другим ребятам из Петербурга, что иногда работали ведущими с Арсением и в целом были их приятелями, было как-то неловко и палевно. Это бы определенно вызвало вопросики, которые Шасту на хер не упали. Нужны были еще зацепки. Как же назывался тот коллектив, который и привез Арса в Питер? Что-то с драмой точно (как же иначе). Мужчина? Люди? Антон проклинал свою дырявую память, которая не могла запомнить жизненно необходимую информацию. Черт! Спустя пару минут самобичевания и сильного напряга извилин, Шаст смог вспомнить слово «Человек», а дальше Гугл все сделал за него. Никакой новой информации на официальных страничках не было, будто этот пластический театр драмы после ухода Арсения и вовсе перестал существовать. Тем не менее, в заброшенной группе ВК были найдены очень интересные старые фотографии, где Попов играет не где-нибудь, а в спектакле с таким подходящим ему названием «Страсть». Забавно, как Арс по молодости не стеснялся натягивать на себя трико или полуголым скакать на сцене с тугой косой наперевес, а теперь, под 40 лет, не мог нормально, без запинки произнести слово «Писька» даже для отыгрыша. В итоге расследование безуспешно споткнулось о фотки Попова, который выцеловывал обнаженный стан девушки — коллеги по сцене. Антон точно знал, что она чувствует: он все еще прекрасно помнил все пылкие прикосновения губ Арсения к своей коже. Как он чувственно вел руками по телу, стараясь уделить внимание каждой клеточке, слушая, каким удовольствием это отдается в стонах Антона. Господи, Шаст бы все отдал, лишь бы еще раз почувствовать его прикосновение. Чтобы самому дотронуться до светлой кожи брюнета, вновь встретиться взглядом с его голубыми глазами. На самом деле он был на той степени отчаяния, что ему хотелось хотя бы просто посмотреть на Арсения. На настоящего Арсения, стоящего перед ним собственной персоной. Или даже где-то поодаль — уже неважно. Одного взгляда было бы достаточно. Пусть даже в этом взгляде было холодное равнодушие, даже если там не осталось никакой любви — лишь бы он посмотрел.***
Дома находиться было так же не уютно. Все чаще, прежде чем зайти домой, Антон подолгу сидел в машине, совсем не спеша подниматься. Ему тупо не хотелось туда. Он предпочитал слушать всякие грустные песни. Например, сейчас он мог по достоинству оценить творчество Radiohead, которое раньше было совсем не по душе — слишком унылым. Теперь же пацаны стали самыми родными, казалось, что только они и понимали его, разделяя вселенскую печаль в своих песнях. Ничего не требовали, просто подвывали и были рядом, когда он в этом нуждался. Вот так сидеть в своем мирке Антону было нормально. Но наверху все было не так. Его стал раздражать даже кот, не говоря уже об Ире, которая вроде и поддерживала его в депрессивном периоде, но и стала явно уставать от этого. Она пыталась растормошить его, развлекать бестолковыми разговорами, а когда понимала, что ничего не работает, говорила, что пора бы уже отпустить прошлое. Единственное, что хотелось отпустить в такие моменты — ее, но кишка все еще была тонка. Поначалу она даже предпринимала попытки вывести его в свет. Это было просто смешно, ведь он выглядел, как героиновый наркоман, ко всему прочему забывший о существовании бритвы и расчески. Ира не говорила напрямую, что ей скорее всего тупо стыдно за его внешний вид вне кадра, но это читалось в бесконечных замечаниях, особенно по поводу прически. Антон не разрешал сильно себя стричь, поэтому стилисты ровняли это гнездо в рамках допустимого, как могли. А все из-за Арсения, который когда-то мог часами играться с волосами Шаста, легко накручивая пряди на пальцы. Антон просто не мог с ними расстаться. Будто кроме пары кудрей у него от Попова ничего больше и не осталось. После очередной беседы на повышенных тонах «Почему ты выглядишь, как бомж, приведи себя в порядок, сколько можно», не долго думая, Шаст отправился на свой островок безопасности. Конечно, он не красиво слинял, но оставаться и доводить до абсурда ситуацию дальше тоже было бы так себе. Ему только ссор из-за прически и не хватало. Он опять включил себе успокаивающие нотки печальных мотивов британцев, предаваясь раздумьям. Итак, если Арсений не в Питере, то где? Возможно, он в родном Омске, но заявляться домой к его отцу для Антона было подобно смерти. По непонятной причине он боялся Попова старшего чуть ли не до дрожи в коленях и лишний раз не хотел идти с ним на контакт. Возможно, страх передался ему от Арсения, который безусловно уважал отца, но безумно страшился его неодобрения. До сих пор. Более того, путешествие в Сибирь не обойдется одним днем, а значит и отъезд не останется незамеченным. И в случае провала куда более болезненным. Хуево. Но Арсений персонаж необычный. На самом деле, он реально мог отправиться, куда угодно, а тогда под подозрением вся Россия и, например, страны, не требующие визы. Еще хуевее. Нужно было отвлечься. Не выдержав, Антон набрал Макара.***
Они выбрали какой-то малолюдный и относительно дорогой бар, чтобы если им и мешали, то по минимуму. Вроде все было, как обычно, но почему-то в компании друга Антон не почувствовал себя комфортно. Возможно, он немного одичал и отвык от общения с друзьями на фоне своих неприятностей, может играла роль позиция Ильи относительно… его ориентации, хоть тот был еще не в курсе. Но ничто не добавляло уюта их посиделке. Антон даже начал потихоньку сожалеть о сей спонтанной встрече, но пиво было уже заказано. — Шаст, ты прости, брат, но выглядишь пиздец, что с тобой? — спросил Илья, отдавая официанту меню. — Совсем подкосила эта фигня с Арсением, да? Антон замер, не ожидая, что разговор об Арсе начнется так стремительно. С другой стороны, других видимых причин для расстройства у Антона вроде как и не было. — Да нас всех подкосило, — ответил Шаст, решив пока не углубляться в личные проблемы. — Ну я видел Димку на днях, он ничего, бодрячком, а ты совсем раскис. Не писал мне даже, негодяй. Можно было бы рассказать, что на самом деле он просто лежал и думал о своих несчастьях все это время. Что он никому толком не писал, потому что не хотел, но это не очень входило в рамки «раскис из-за увольнения коллеги». Но и врать не хотелось. Можно же было просто не договаривать. Все по завету гуру Попова. — Возможно, это значило для меня просто чуть больше. А что не писал — прости, не хотелось портить настроение своим кислым ебалом. — Да ладно тебе. Это же телевидение. Кто-то уходит, кто-то приходит. Обычное дело, я считаю. Ты же не думал, что вы вместе навсегда? Вообще-то, надеялся. Вечер только начался, а уже напоминал минное поле с фразочками-ловушками. Или Антон опять накручивал. — Нет, но я привык к Арсению и к нашему квартету. Мы работали бок о бок почти 9 лет. Съемки, гастроли совместные. Это все неприятно. — Но вам же никто не мешает общаться дальше, — непонимающе продолжал Макар. Да блять. — Ну он ушел на негативной ноте, скажем так. И со мной не разговаривает. — Оу. Антон замялся, чувствуя, что от беседы уже немного подзаебался. Казалось бы, даже не надо было думать, как подвести разговор к деликатной теме его личной жизни, но облегчения не последовало. Как минимум, потому что по понятным причинам он точно не хотел обсуждать такое с Макаром. В итоге, Шаст лишь сильнее напрягся, все еще жалея, что вообще оказался здесь. Илья оглянулся в поисках официанта. Видимо, тоже осознал, что старая добрая дружественная посиделка пока не намечается, а значит надо поскорее накатить. — Ну так а… — начал Макар, аккуратно подбирая слова, — э… а из-за чего он уволился в итоге? Изначально планировалось, что информация о разрыве контракта будет секретом внутри крю, но в итоге, конечно же, слухи расползлись по всему каналу, и уже через пару дней все, кому не лень, судачили об уходе Арсения. Официальной причиной были заявлены творческие разногласия, носящие временный характер, но народ будто чувствовал, что дело кроется совершенно в другом и выдумывал свои версии. Так истина и затерялась в кулуарах ТНТ. — Творческие разногласия, — Антон не отходил от оговоренного сценария. — Шокеры все-таки его доконали? — Макар натянуто улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Шаст оценил эту попытку и аккуратно съехал с темы. С пивом беседа пошла куда веселее. Обсудив всю бытовуху, ребята даже скатились сначала до безобидных сплетен с оценочными суждениями в стиле «Хуя он долбоеб», а после и до ностальгии с оттенками светлой грусти, что с возрастом стало неотъемлемой частью любой хорошей попойки. Антона потихоньку отпускало с каждым новым бокалом, а затем уже и стопкой чего покрепче, и он хотя бы на пару часов вроде перестал думать об Арсении. Решив притормозить и проветриться, парни вышли покурить. Осенний прохладный вечер приятно остужал тело и разум. Вокруг было безлюдно и тихо, и мозги наконец не свербела печалька. Но, видимо, только у Антона. — Знаешь, так забавно, — прервал тишину Илья, — что вот раньше у нас нихуя не было за душой, а почему-то я себя чувствовал куда счастливее. А теперь вроде все имеется: работа, проекты, тачки, квартирки, участки, да даже надувная, мать ее, лодка, просто не жизнь — мечта, а для полного счастья чего-то все равно не хватает. — Например? — Антон понял, что Илья к чему-то клонит, а к чему — не понял. — Ну мне хочется, знаешь, заботиться о ком-то, думать в течение дня. Чтобы дома кто-то ждал, писал сообщения милые всякие. Вот это вот все. — Хочешь, я буду писать тебе? — поддержал Антон. Илья печально улыбнулся. — Спасибо, друг, но я не о том. Не знаю, Тох, как-то одиноко все равно. Черт. Антону даже в голову не приходило, что у других ведь тоже могут быть проблемы. Он был абсолютно слеп к этому и даже не пытался интересоваться, как свинья последняя, прикрываясь своей грустью. Эгоист похлеще кое-кого… Хотя, как выяснилось, тот и не был эгоистом. — Ладно, ерунда это, я просто от алкашки загнался, — запричитал Макар, прерывая внезапное, но ставшее уже родным самобичевание. — Нет, это не ерунда, я тебя прекрасно понимаю, — уж в чем, а в одиночестве сейчас он был специалистом номер один. — Но у тебя хотя бы Ирка есть. — Да, но… — Антон немного замялся, решая, стоит ли что-то говорить про отношения с ней. Хотя здесь вроде не было никаких опасностей. — Не ладится у нас уже давно. — А чего так? — Ну, я думаю, что мы перестали понимать друг друга. А может, никогда и не понимали, знаешь? Макар сочувственно закивал головой. — И вроде нет каких-то видимых причин в ней, наверно, просто я изменился. Типа не чувствую себя с ней хорошо. И не помню, было ли хорошо хоть когда-то. Антон на секунду задумался: в целом, он вообще мог спокойно обойтись без этих отношений. Да, Ира помогла ему пережить первое расставание с Арсом, всегда была рядом и все такое, но в этом никогда не было острой необходимости. Да и сейчас от нее толку ноль. Это безусловно, блять, делает его расставание с Арсением еще тупее. — Это печально, друг, — Макар протянул к нему руку и крепко сжал плечо. — Из-за этого небось еще хуевит, да? — Да почти нет, — или хуевит, но скорее последние лет шесть. — Не знаю, ситуация с Арсением парит меня куда сильнее. Последнее Шаст ляпнул, как-то совсем не подумав. Илья притих, все еще опираясь на плечо друга, который понадеялся, что последняя фраза останется без внимания. Он закуривал, наверно, уже третью за их поход на улицу сигарету, но все никак не мог вдоволь накуриться. Голову немного, но приятно вело, давая всему телу расслабиться. — Почему? — будто немного с вызовом спросил Макар, медленно убирая руку. Бля, видимо, взболтнул-таки лишнего. Шаст растерялся. Может, если бы он был менее пьян, то навыки многолетней импровизации вытащили из этой назревающей хуйни, но как назло он не мог придумать ничего достойного. Он медлил с ответом, наблюдая за Ильей, взгляд которого быстро прояснился, будто брошенная про Арсения фразочка была лучшим средством отрезвления. — Значит, дело было не в творческих разногласиях? — наконец выдал Илья с легким подозрением. Может, сила не всегда в правде. Не с Макаром точно. — Нет, я про то, что вообще все наше будущее, в смысле у шоу и попутных проектов, под большим вопросом и… — Слушай, — перебил Макар, сощурившись, — а какие у вас с ним отношения были вообще? Ты толком никогда о нем ничего вроде не говорил, темнил, а сейчас убиваешься, — его вид стал куда более серьезным, не внушая никакого доверия. Нахера Илья вообще вспомнил про этого Арсения, нормально же общались. — Мы хорошо дружили, — начал Антон, нервно затягиваясь очередной порцией дыма почти до самого фильтра. — Представь, сколько времени мы были вместе постоянно. За эти годы я сильно привык к нему. Он мне был как наставник. В целом, почти не напиздел. — И насколько вы были близки? Бляяяяя. — Что ты хочешь выяснить, я не понимаю, — Антон стал не на шутку волноваться — он буквально чувствовал подкрадывающийся пиздец, который никак не мог предотвратить. — Да я все не могу выкинуть из головы наш недавний разговор. Постоянно думаю, зачем ты его завел и не было ли это каким-то скрытым откровением. Череда опрометчивых фраз и вот — мы в пизде. — И причем здесь… — Ты же на Арсения намекал, да? И на себя? Чудотворные свойства водки в сочетании с пивом слишком лихо наладили причинно-следственные связи в голове Ильи, раз он так четко и быстро сложил одно с другим. Но сдаваться было рано. — Макар, ты че? Вообще уже что ли? Думай, что говоришь, — стал возмущаться Антон, размахивая окурком в воздухе. Переубедить друга почти не представлялось возможным. Илья, который пришел к каким-то выводам, становился почти непоколебим, все слова пропуская мимо ушей. А уж в данном вопросе сломать его стереотипы было просто нереально. Насколько же сильно тот разговор задел его, что он продолжал о нем думать до сих пор, да еще так удачно сложил этот паззл. Конечно, у Ильи не было катаракты на оба глаза, и он точно мог видеть и влюбленного, иногда не контролирующего себя Арсения, и не менее влюбленного, точно так же иногда не контролирующего вообще нихуя Антона. Но все же они не позволяли делать что-то такое, чтобы Илья быстро раскусил их. — Антон, — злобно выдохнул Макар, продолжая сверлить глазами, — не дури мне башку. Скажи честно, у тебя было что-то с этим пидором? Такое было не простительно. — Не смей называть его пидором! — выпалил Антон и схватил Илью за воротник быстрее, чем успел сообразить, что творит. Макар застыл на месте, не решаясь одернуть вцепившуюся в него чужую руку. — Пизде-е-ец, — протянул он, шокировано округляя глаза. — Ты все не так понял, — тону, тону, я тону, — просто не надо вешать ярлыки на людей. — Да? А че ты так реагируешь тогда, а? — повысил тон Илья и отступил на пару шагов, чтобы расцепиться. — Потому что это бред. — Да что бред, Антон, не я же это придумал! Господи, я до последнего не верил этим слухам, потому что ну как можно было этому, блять, верить. А в итоге что? Ведешь себя странно, и вся эта история с увольнением… — Чего ты добиваешься? — перебил Антон, не желая слушать какие-либо выводы о нем. Он их и сам знал. — Я хочу правды. То ли на улице холодало, то ли у Антона поднималась температура от того, что его почти поймали на горяченьком. — Зачем она тебе? Что это изменит? — Это будет значить, что этот… Арсений тебя испортил. Блять, Шаст, ты же был нормальным! Положение становилось все более безвыходным. — Я и сейчас нормальный, Макар, успокойся, пожалуйста. — Да как успокоиться! Пиздец! Ситуация оборачивалась тупиковой, но впервые перехотелось отпираться. Наоборот, несмотря на дикий страх, Антон почувствовал какой-то прилив сил наконец-то сознаться во всем. Возможно, в этот вечер все и закончится, зато данный вопрос больше не будет тяготить его. Он будет честен и с собой, и с другом, который вранью все равно уже не поверит. — Макар, ничего не изменилось, я абсолютно такой же, как и был. Ты столько лет даже не догадывался ни о чем. — ЛЕТ? — Макар, казалось, находился уже на грани легкого безумия. — Охуеть, Шаст, ты че, ебнутый, скажи мне? Зачем это вообще надо было делать? — В смысле зачем? Если бы я мог это так просто контролировать… но это же не в моей власти. Илья уставился на него непонимающим взглядом. Глаза были полны неподдельным ужасом, будто Антон сознался в зверском убийстве сотни детей. — То есть кроме того, что ты лупился в очко с этим Арсением, ты еще и пудрил мозги Ире? Еще один охуенный вывод, сделанный в считанные секунды. — Бля, не называй это так, — хотя, как не называй, по сути, именно так оно и было. — Мне и без тебя тошно. — Так а на кой хуй ты это делал?! Голос предательски сорвался на крик: — На тот, что я люблю его, Илья! Макар в ужасе схватился за голову, застыв на месте. — ЧТО? — Да я ни одну бабу не любил так, как его! — Антон вздохнул, прикидывая, как донести попроще мысли, как нарочно разбегающиеся по голове, никак не формирующиеся во что-то связное. — Пойми, Илья, это не болезнь, не отклонение от нормы. Просто так случилось, слышишь? У нас и так были обстоятельства гавно, нам приходилось разыгрывать этот гетероцирк на публику, чтобы, не дай Бог, кто чего не увидел или не придумал. Все эти ублюдские условия не привели ни к чему хорошему, поэтому сейчас мы расстались. И все пошло по пизде. А мне даже обсудить это не с кем, блять. Илья нервно рассмеялся, в ахуе глядя куда-то по сторонам. — Ты сошел с ума. Антон, ты поехал башкой, реально, это… у меня слов нет. Просто послушай себя. Тут нельзя было не согласиться — рассудок давно был потерян. — Слушай, это ничего не меняет. Между нами с тобой точно. — Да как не меняет, это все меняет! Столько лет я даже не подозревал, что мой лучший друг оказался голубком! Господи, мерзость! Злость вперемешку с алкоголем закипала в крови, не придумывая новых достойных аргументов, кроме как «пошел бы ты со своим мнением нахер». — Какая. Нахуй. Разница? Бесило, что Макар даже не пытался понять его. Ладно, он мог ненавидеть, презирать или просто не уважать кого-то из ЛГБТ, но тут речь шла не о ком-то левом, а о человеке, которого он знает полжизни, с которым они бок о бок шли через тернии, ну какого хера? — Да хотя бы такая, что ты столько времени это скрывал и пиздел всем вокруг! Тебе не стыдно? — Я не собираюсь оправдываться, понятно? Перед тобой уж точно, — кинул Антон. Вот этот аспект Ильи точно не касался. — Да и, блять, как бы я тебе рассказал? Как я мог тебе это доверить, зная твою неадекватную реакцию! Тебе, сука, должно быть стыдно. — Неадекватный здесь только ты, — парировал Илья, пытаясь уничтожить Шаста взглядом. — А ты зашоренный мудила, который из-за необоснованной и абсолютно ебланской позиции несет полную хуйню в адрес вроде как лучшего друга! — разорался Шаст, запоздало оборачиваясь вокруг — не хватало еще свидетелей этой увлекательной перепалки. — Спасибо большое, Илюх. Заебись поддержал. — Тогда давай закончим! — крикнул в ответ Илья, продолжая сверлить друга глазами. — Закончим что? — спросил Антон, хотя в ответе уже не нуждался — все стало понятно по взгляду ошалевшего дружка. В целом, Шаст так и предполагал, но все равно было до боли обидно. К такому не подготовишься. Сожаление потихоньку начало душить его, не давая спокойно продохнуть и успокоиться. От безысходности опять захотелось рыдать, но Илья не из тех, кто понял бы мужские слезы. Точно не по другому мужику, будь тот другом или любовником. — Макар, ну неужели это перечеркнет нашу дружбу? Ты серьезно? Неужели такой я тебе не нужен? Антон решил подойти чуть ближе, но Илья лишь недоверчиво отшатнулся назад, мотая головой. — Илья, блять, ну мне и так невероятно хуево, я почти умираю, давай хотя бы ты не будешь усугублять, а. Умоляю. — Этого просто быть не может, Антон, — сказал Макар дрожащим голосом и, немного подумав, молча зашел обратно в бар. Блять. Просто блять. Не спеша за другом, Антон закурил очередную сижку. От никотина уже хотелось блевать, а может от самого себя и всей этой ебучей ситуации. Все рушилось так легко и запросто, что удивляться не осталось никаких сил. Итого минус два близких человека за охуенно короткие сроки — сначала его оставил Арсений, а теперь — Илья. И в обоих случаях все из-за элементарных вещей: недопонимание, непринятие, нежелание услышать другую сторону. Тенденция ебейшая. Все летело нахуй, и Шаст не знал, как это остановить. Хоть бы мать не отказалась от него. — Я счет оплатил, если че, — промямлил Макар, внезапно возникший в дверях бара, и, кинув последний неуверенный взгляд на Шаста, развернулся и засеменил прочь.