***
Когда он вернулся, был уже почти полдень. Почти через шесть часов после его безумного ухода ранним утром. Потребовалось несколько часов, чтобы успокоить Скорпиуса, и внезапный уход Северуса никоим образом не способствовал этому. Скорпиус плакал, пока его не стошнило, а затем он измученно рыдал во сне. Всегда проницательная Роза отказывалась расставаться с ним, крепко сжимая его руку, когда они спали. Когда мальчик просыпался, то единственный раз, когда он позволил Гермионе отпустить его, рядом с ним была почти такая же обеспокоенная Роза. Немногословность Розы не помогла ей в это время, но девочка проявляла свою любовь и заботу другими способами. Она так же, как ее мать, использовала свою маленькую щеточку для волос, чтобы расчесать мягкие светлые волосы Скорпиуса, в то время как тот шмыгал носом и сосал большой палец. Это действие было так не свойственно этому яркому мальчику, который обычно был таким уверенным в себе. У Гермионы щемило сердце в равной степени от обожания и сочувствия, когда она видела, как Роза пытается заботиться о Скорпиусе так, как она, очевидно, научилась у Гермионы и Северуса. Северус был более чем смущен, когда Роза в первый раз застала Гермиону, расчесывающую его волосы. Северус смутился до такой степени, что она действительно думала, что он был бы менее расстроен, если бы девочка застала их во время секса. Правда, вскоре он понял, что Роза просто приняла это как данность. В конце концов, Гермиона часто расчесывала волосы Розы, так что у малышки не было причин подвергать сомнению то же самое действие матери, по отношению к Северусу. Она даже зашла так далеко, что «пригласила себя» сесть к нему на колени и попыталась заплести ему очень небрежную косу. Гермиона встала, чтобы расплести ее, не желая, чтобы Роза неосознанно вторглась в то, что было так дорого Северусу. Но тот быстро остановил ее. Тогда она поняла, что он сильно любил Розу. Он даже оставил тонкую кривую косу на месте, пока та, естественно, не распустилась сама по себе. И хотя Северус молчал, Гермиона была уверена, что он был разочарован тем, что коса вообще распустилась. Когда Северус вернулся, то увидел Розу, расчесывающую волосы Скорпиуса. Гермиона наблюдала, как быстро менялись выражения его лица, прежде чем оно стало пустым. Она поняла, что мужчина поднял свои окклюменционные щиты. Его лицо было пепельно-серым, и по бледности его кожи она могла сказать, что его вырвало еще до возвращения домой, на самом деле по состоянию его волос Гермиона была уверена в этом. Она видела, насколько Северус был расстроен, что даже не пытался это скрыть. Она не могла озвучить свой вопрос, особенно в присутствии Скорпиуса, но знала, что ее взгляд сказал все. И ответное, едва заметное покачивание его головы сказало ей все, что нужно было знать. Как и мертвый взгляд его глаз и то, как напряглась его челюсть. Северус закрывался сильнее, чем она когда-либо видела, так сильно, что у него на виске запульсировала вена. Она знала, что мужчина был на грани срыва, и также понимала, что должна вмешаться. Дети видели его таким, но так, как это иногда бывает у детей, они чувствовали, что сейчас не время беспокоить взрослого. Схватив его за руку, Гермиона повела его в ванную, и он пошел, не сопротивляясь. Его тело было липким от пота, и от него пахло, но ей было все равно. Вызвав расческу из спальни и запустив пальцы в его локоны, она прошептала очищающее заклинание, прежде чем сесть на диван позади него. Она побуждала мужчину пятиться назад, пока тот спиной не коснулся дивана, и начала осторожно водить щеткой по его волосам, в то время как Северус сидел между ее ног. Прошло всего несколько минут, прежде чем она физически почувствовала, как его окклюменционные щиты сломались. Он сделал несколько судорожных вдохов, а затем зарыдал. Хрипло всхлипывая, он подтянул колени к подбородку и закрыл лицо руками. Ее собственные слезы неудержимо текли по лицу, но она не позволяла им мешать ей. Ее боль была ничтожной по сравнению с тем, что, должно быть, сейчас испытывают ее мальчики. Скорпиус снова начал сопеть, хотя это было незначительным по сравнению с его предыдущими рыданиями. Он уже выплакался сегодня, и у него не осталось сил на большее. Северус же, вероятно, потратил часы, скрывая все свои эмоции, чтобы быть в состоянии действовать. Поэтому сила опустошения обрушилась на него сейчас, как товарный поезд, и он плакал, плакал и плакал, пока Скорпиус и Роза не обняли его. Она не знала, как у крошечных малышей хватило сил оторвать его руки от лица, ведь Северус прижимал их к себе мертвой хваткой, но им это удалось. Сейчас в его руках была целая охапка малышей. Пухлые ручки обвивались вокруг его шеи, а на щеках оставались влажные поцелуи, они обнимали его изо всех сил, и он так же крепко обнимал их в ответ. Гермиона наконец отложила расческу и обняла его сзади, крепко сжимая его обеими руками, пока Северус не был окружен их любовью со всех сторон, и его рыдания в конце концов перешли в вздохи и икоту. — Папа теперь с мамой? Скорпиус заговорил первым, и Гермиона прикрыла рот рукой, чтобы подавить рыдания. — Д-да, — Северусу удалось выдавить ответ, прежде чем шмыгнуть носом и вытереть глаза. — Да, Скорпиус. Твой отец сейчас с твоей матерью. Гермиона положила обе руки ему на плечи, чтобы оказать как можно больше поддержки, а Роза все еще яростно обнимала обоих мужчин. У мальчика был серьезный взгляд, как будто он что-то серьезно обдумывал, затем он положил руку на щеку Северуса и посмотрел ему прямо в глаза. — Это не твоя вина. Гермиона знала, что эти слова были повторением того, что они с Северусом сказали мальчику, когда он узнал, что его мать умерла. Его мать часто злилась на ребенка, и не раз ему приходилось чувствовать себя ответственным за ее ухудшающееся здоровье, поэтому, когда она умерла, Гермиона и Северус позаботились о том, чтобы Скорпиус полностью понял, что ее смерть в любом случае не была его виной. Несмотря ни на что, это, казалось, было именно то, что Северусу нужно было услышать, и он еще раз всхлипнул, прежде чем притянуть Скорпиуса ближе и поцеловать в макушку. — Я все еще люблю тебя, — прошептал Скорпиус ему в шею, и Северус прошептал эти слова обратно в волосы малыша. — А я люблю тебя — Любовь, — почти незаметно прошептала Роза, и Северус крепче прижал девочку к себе, нежно поцеловав в лоб, в то время как Гермиона нежно провела рукой по волосам дочери и Северуса. — Любовь, — сказала Гермиона с нежной улыбкой. И хотя они не говорили вслух, Гермиона поцеловала Северуса в макушку, а тот взял ее руку в свою, и это было все, что им было нужно.***
Северус повернулся к растерянной Гермионе: «Что теперь?» — ясно было написано на его лице. После их эмоционального объяснения мужчина не знал, что делать, и ждал, пока Гермиона научит его, как с этого момента управлять детьми. Она предложила ему оставить малышей вместе и присоединиться к ней на кухне, где бы они составили план дальнейших действий. С этого момента они должны были быть сильными перед детьми, их распорядок дня должен оставаться настолько нормальным, насколько это возможно. Так что и Гермиона, и Северус продолжили вести себя как обычно, и если бы кто-то из детей расстраивался или волновался, им разрешили бы плакать и выражать свои чувства по мере необходимости. А потом все вернулось бы к повседневной жизни, по крайней мере, до тех пор, пока старший Малфой не прибыл бы за внуком. Только вечером, когда оба ребенка снова улеглись в постели, Гермиона и Северус сели за разговор, которого ни один из них не хотел. Она подумала, не потянуться ли еще раз за расческой, но не хотела, чтобы Северус начал ассоциировать негативные аспекты своей жизни с этим опытом, на сегодня одного раза было достаточно. Она воздержалась, решив вместо этого сесть позади него на кровать, обнять его руками за грудь и ногами за талию, как она делала несколько раз раньше, когда Северус придумал для этого название — объятия коалы. Хотя она и подозревала, Северус подтвердил, что Драко покончил с собой. Для него, поврежденного и травмированного войной, смерть его жены стала переломным моментом. Он использовал все свои связи, какие только мог, чтобы обнаружить группу изгоев-пожирателей, скрывающихся в отдаленной шотландской пещере. Они избегали захвата аврорами с тех пор, как сбежали из министерства в конце войны, среди них Долохов и Яксли. Драко вызвал авроров, а затем поджег пещеру с помощью дьявольского огня, позволив огню поглотить все на своем пути, даже заклинателя. В записке, которую нашли в поместье, говорилось, что он нашел огонь подходящим. Драко писал, что не был настолько гриффиндорцем, чтобы предполагать, что уйдет в сиянии славы, но он надеялся хоть на какое-то очищение. Это служило двойной цели — очистить имя семьи, чтобы Скорпиус проложил свой собственный путь в волшебном мире. Вспышка славы — это именно то, о чем Пророк сообщил бы в то утро. Тщательное планирование Драко гарантировало, что вместо того, чтобы читать о самоубийстве подавленного пожирателя смерти, Волшебная Британия прочтет о героической жертве молодого отца-вдовца, который умер, отомстив за свою жену и в попытке сделать мир более безопасным для своего сына, забрав с собой еще шестерых Пожирателей смерти. — Он был так разбит, Гермиона. Темный Лорд… Беллатрикс… Я должен был сделать для него больше. Гермиона позволяла ему излить свою печаль, но всякий раз, когда Северус обращался к ненависти к себе, она хватала его лицо в свои руки и поворачивала его в свою сторону. — Нет, Северус, это не из-за тебя. Ты меня слышишь? Это не твоя вина. Он еще немного поплакал, пока, в конце концов, измученные, они не забрались в постель. И Северус заснул, положив голову на женскую грудь.***
Когда наступило утро, они встали рано, так как обереги разбудили Северуса и предупредили его о чьем-то присутствии у двери. Проверив все еще спящих детей, Гермиона принялась готовить кофе, в то время как Северус открыл дверь изможденному и бледному Люциусу Малфою, который выглядел вдвое старше своих лет. Гермиона предложила ему кофе, но он вежливо отказался. — Ты торопишься, Люциус? Только вчера у всех нас был утомительный день, и Скорпиусу не помешало бы поспать подольше, если ты не возражаешь? Люциус кивнул в знак согласия, прежде чем занять предложенное ему место. — Нет. Не буди его пока. На самом деле есть кое-что, что мне нужно было обсудить с вами. Когда они оба обратили на него внимание, Люциус заговорил, хотя и не смотрел на них. — Мы переезжаем. В особняке слишком много воспоминаний, но почти нет хороших. Я прожил с ними всю свою жизнь, и мне хотелось бы сказать, что у меня есть приятные детские воспоминания, к которым я могу вернуться в трудную минуту… но мое детство прошло с моим отцом. Абраксас был… — Абраксас, — Северус закончил фырканьем, и обычно приличный Люциус фыркнул от удовольствия и признания. — Именно. Имея это в виду, мы пожертвовали большую часть наших активов и поместье. — Ты пожертвовал поместье Малфоев? — Тон Северуса был таким же недоверчивым, как и выражение лица Гермионы. — Именно, — ответил он. — Зачем? — спросила Гермиона, не в силах скрыть свое любопытство. — Кому, на самом деле, — ответил Люциус с ухмылкой. В любое другое время его ухмылку Гермиона назвала бы игривой, но сейчас свет в его глазах погас. — Недавно я обнаружил, что приют, в котором раньше размещались сироты войны, был закрыт после заявлений о халатности. Кто-то, по-видимому, нанес туда визит с намерением пожертвовать несколько предметов одежды и добровольно поработать с сиротами, а затем быстро оттуда отправился в Министерство и надрал там всем задницы, потребовав расследования того, почему дети так долго оставались без присмотра. Затем это место было закрыто, и все сироты были взяты под крыло добровольца, который зарегистрировался в качестве их опекуна. Они искали новое жилье, так как имеющееся… было переполнено. Я подписал контракт на передачу поместья сегодня утром. С сегодняшнего дня оно будет известно как «Дом Малфоев-Уизли для юных ведьм и волшебников». Северус покачал головой, улыбаясь. Гермиона же сжала руку Северуса и слегка улыбнулась ему в знак признания и поддержки его действий. Она точно знала, кто кого направил в этом направлении. — Хорошо сыграно, старик, — произнес Северус тост с чашкой кофе в руке. Действия Люциуса не только помогли несчастным детям обрести лучшую жизнь и любящих родителей, но и заложили основы для Скорпиуса. — Совершенно верно, для всех есть свои преимущества. Люциус улыбнулся. Затем он распахнул мантию, чтобы показать изумрудно-зеленый джемпер ручной вязки, который носил под ней, с удивительно маленькой и изящной серебряной буквой «Л», вышитой на левой груди. — Хотя я не уверен, что это подойдет для климата Франции. Гермиона чуть не поперхнулась кофе при виде лорда Люциуса Малфоя в джемпере от Молли Уизли. Так что, слова Малфоя настигли ее примерно в то же время, когда кружка Северуса упала на пол. — Ты увозишь Скорпиуса во Францию?