Father Mine/Отец мой

      Его рот то открывался, то закрывался в течение минуты или двух, хотя ни слова не вырвалось, прежде чем он тяжело опустился рядом с ней.       — Ты уверена? — тихо спросил Северус, и девушка ответила едва слышным шепотом.       — Положительно. Я наложила заклинание, — последовал приглушенный ответ, голос был хриплым от эмоций.       — Это… все усложняет.       Ее недоверчивое фырканье было его ответом на это заявление.       — Еще так долго до летней свадьбы, которую ты хотела. Это все меняет.       — Конечно, — несчастно ответила она, боль сдавила ее голос, и слезы потекли по ее щекам. Ей казалось, что весь ее мир рушится вокруг нее.       Он даже не смотрел на нее, а смотрел в стену, нахмурившись, как будто глубоко сосредоточенный.       — И Гринготтс должен быть проинформирован об изменениях. — Она просто кивнула, она ожидала этого.       — Возможно, нам даже следует подумать о том, чтобы нанять нескольких помощников и покончить с этим как можно быстрее.       Тогда она не смогла сдержать слез при мысли о том, что будет без него. О том, что его не будет рядом с ней каждую ночь. А Роза? Роза любила его, как бы она объяснила Розе, что испортила все?       — Не плачь, любовь моя, — тихо сказал он и нежно погладил ее по спине. — В долгосрочной перспективе будет лучше сделать это быстро и покончить с этим, вот увидишь.       Но она не могла этого увидеть. И от этого она заплакала еще сильнее. Мысль о жизни без него заставляла ее рыдать, пока она не обнаружила, что ее тошнит в унитаз.       Нежно шикнув на нее, он откинул ее волосы в сторону и положил прохладную руку на ее разгоряченную шею.       — Прости, я все испортила, я такая глупая, прости, — всхлипнула она ему в плечо, отчаянно прижимаясь к нему, как будто могла удержать его рядом с собой, несмотря на всю силу своего горя.       — Я не хочу тебя потерять, — вырвалось у нее, и он снова шикнул и, усмехнувшись, прижал Гермиону к себе.       — Ничего не разрушено, просто… по-другому. Обычно я бы не возражал, если бы ты держалась за меня, но, учитывая обстоятельства и все, что нужно сделать в течение следующей недели…       На следующей неделе? Так мало времени. Еще больше слез вырвалось на свободу.       — Я буду скучать по тебе, я не знаю, как я выживу без тебя. Я люблю тебя, Северус, так сильно…       — Я знаю, что ты будешь скучать, ведьма, я тоже буду скучать, но мы и раньше были врозь, и мы выжили.       — Но как я справлюсь, зная, что больше никогда тебя не увижу?       Затем он приподнял ее на вытянутых руках и посмотрел на нее так, словно она только что сказала ему, что земля плоская.       — Ведьма, о чем ты говоришь?       Нужно ли было быть таким жестоким, чтобы заставить ее произнести это по буквам?       — Всякий раз, когда мы расставались до этого, Северус, мы знали, что снова увидимся. Как я вернусь домой, к жизни, в которой нет тебя?       Он снова странно посмотрел на нее, почти обиженно.       — Почему… куда я уйду?       — Ты никуда не пойдешь, я уйду!       — Куда? И почему? — замешательство на его лице казалось чужим, и это почти разозлило ее.       — Конечно, это так, ты же сам сказал! Поскольку я беременна, Северус, очевидно… Я… я не знаю, куда я пойду.       — Ведьма, ты сошла с ума? Я ничего подобного не говорил!       Она качала головой, потерявшись в гормонах и горе.       — Но, Северус, я беременна, — со слезами прошептала она, и он кивнул и прижал руку к ее голове, как будто проверяя, нет ли лихорадки.       — Да, Гермиона, мы это поняли.       Он бросил на нее взгляд, который так и кричал, «ты — тупица».       — Отсюда изменение планов. Свадьба должна состояться раньше, скорее всего, зимой, чтобы ребенок не родился вне брака, и гоблины должны будут знать об изменениях в наследовании. Наследство нужно будет разделить поровну между Розой и ее братом, и нам нужно съехать отсюда и перебраться в коттедж, пока ты не слишком далеко продвинулась в своем положении. Какой у тебя срок?       Он думает, что ребенок был его. О, боже, это намного хуже.       — Северус, срок почти шесть месяцев… Мне жаль… Я даже не осознавала, я думала, что просто немного растолстела, потому что я больше ем и меньше работаю, но…       — Ты выглядишь прекрасно, Гермиона, в любом весе, так что немедленно прекрати думать об этом. Так что твой срок должен наступить примерно в январе? Похоже, нам все-таки придется устроить рождественскую свадьбу.       Он не понял, о Богиня, о, Мерлин, помоги мне.       — Северус, я на шестом месяце беременности.       — Да, Гермиона, мы выяснили, что… Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо?       Он снова потянулся к ее лбу, и она оттолкнула его руку.       Злая, расстроенная и смущенная.       — Северус, послушай меня! Я на шестом месяце беременности, а мы вместе всего около пяти с половиной месяцев!       Она ждала, что бомба взорвется, но этого не произошло. А Северус продолжал смотреть на нее так, словно у нее выросла еще одна голова.       — Ты хочешь сказать, что?..       — Северус, этот ребенок не твой! — это вышло намного громче, чем она планировала, достаточно громко. Он действительно немного подпрыгнул, и она прикрыла рот, подавившись рыданиями.       Он помолчал мгновение, прежде чем заговорил снова.       — Конечно, это наш ребенок.       — Северус…       Слова сорвались с ее губ, как рыдание, она просто не могла говорить прямо сейчас. Но мужчина успокоил ее, притянул к себе на колени и, к ее удивлению, нежно поцеловал.       — Северус, — начала она снова, но он заставил ее замолчать, приложив палец к ее губам.       — В конце коридора двое спящих детей. МОИХ детей. Ни один из них не несет моей ДНК, и я благодарен за это, что не обременил ни одного из них своей несчастной внешностью, — он ткнул ее носом в подбородок, и она поцеловала его, как делала всегда, когда он пытался делать пренебрежительные замечания о своей собственной внешности. — Я знаю, что не я зачал этого ребенка, Гермиона. Я знаю, что никогда не смогу этого сделать. Но не имеет значения, кто их зачал, важно то, что они являются частью тебя, и это единственное, что имеет значение. Я люблю Розу и я люблю Скорпиуса. Разве ты не видишь, что ты дала мне, ведьма?       Гермиона покачала головой, слишком подавленная, чтобы выразить свои мысли словами.       — Я уже отец Розы и я буду любить Скорпиуса, как своего собственного, но, Гермиона… Ты дала мне гораздо больше. Я смогу наблюдать и чувствовать, как этот ребенок растет у тебя в животе. Я буду рядом, когда ты приведешь его в этот мир, и я услышу крики, когда мир поприветствует его. Я перережу ему пуповину и поменяю подгузник, буду кормить и держать, когда он заплачет. Я научу Розу быть старшей сестрой… Разве ты не видишь, что ты подарила мне отцовство, Гермиона, то, чего, как я думал, у меня никогда не будет.       Тогда она не выдержала и, рыдая в его объятиях, обвилась вокруг него, как Дьявольские силки, а Северус поцеловал ее в волосы и прижал к себе.       Когда она наконец смогла нормально дышать и расслабилась в его объятиях, измученная и усталая, она тихо высказала свои страхи.       — А что, если у нее или у него будут рыжие волосы и веснушки?       — У тебя веснушки, ведьма, и у Розы тоже. Они очаровательны на вас обеих… Что касается рыжих волос, откровенно говоря, моя дорогая, мне плевать.       Она усмехнулась и нежно поцеловала его:       — Люди могут задавать вопросы, говорить разные вещи, — прошептала она, и он пожал плечами.       — Пусть они скажут это моей палочке. Люди могут думать, что хотят, и это меня мало беспокоит. Если они скажут что-нибудь пренебрежительное мне в лицо, они очень быстро научатся не расстраивать мою семью.       Обхватив его лицо руками, она поцеловала его со всей страстью, на какую была способна в своем измученном состоянии.       — Я так сильно люблю тебя, Северус Снейп.       Он мягко улыбнулся, как всегда, когда она говорила ему эти слова, но они оба вздрогнули от ощущения, что между ними что-то пробежало.       — О боже мой, — ахнула Гермиона, когда одна ее рука закрыла рот, а другая опустилась к животу.       Глаза Северуса были широко раскрыты, а рот открыт в шоке.       — Это было?!       — Да!       Гермиона ахнула, и на этот раз слезы были по совершенно другой и более счастливой причине.       — Удар ногой, первый!       Это произошло снова, и Гермиона внезапно взвизгнула от шока, когда обнаружила, что ее резко подняли на руки в свадебном стиле и в три длинных шага из ванной отнесли на кровать.       Северус практически запрыгнул на кровать рядом с ней. Он выглядел таким юным и мальчишеским в своем возбуждении, что она чуть не заплакала, по крайней мере теперь Гермиона могла винить в этом гормоны.       — Могу я? — спросил он с надеждой и волнением в голосе, и она кивнула с легкой улыбкой.       Лежа на спине, она задрала рубашку, чтобы показать едва заметную выпуклость живота, и Северус благоговейно положил на нее руку, лежа на боку, лицом на уровне ее живота. Когда под его рукой наконец прошлась еще одна рябь, он улыбнулся и поцеловал нежную кожу ее живота.       — Привет, малыш, меня зовут Северус, и я буду твоим папой.       Гермиона заплакала.