Father Mine/Отец мой

      Гермиона бежала так быстро, как только могла. Северус превратился в видение, подобного которому она никогда не видела, и, когда Гермиона вышла из задней двери, Северус уже был снаружи и баюкал паникующего Скорпиуса.       — Роза?!       Отчаяние душило ее, хотя, возможно, это было сердце, застрявшее в пищеводе, или желудок, упавший в пятки. Ее тело было подобно пустой полости, ранее наполненной ее жизненно важными органами, а ныне страхом и тошнотой. Но она была удивлена тем, каким спокойным казался Северус, успокаивающий плачущего Скорпиуса.       — С ней все в порядке, — прошептал он, притягивая Гермиону в свои объятия. — Отведи Скорпиуса в коттедж, Роза там.       — Как ты можешь быть таким спокойным?! Как ты можешь быть уверен…?! — Слова застряли в горле и Северус успокоил ее прикосновением.       — Гермиона, она использовала свой браслет. Она в коттедже, возьми Скорпиуса и отправляйся туда. Я уверен, что Роза испугалась и нуждается в матери. Я приду позже.       — Что ты…       — Сначала мне нужно кое-что сделать.       Что-то зловещее промелькнуло в его чертах, одновременно заставляющее ползать по ее спине мурашки и разжигающее в животе теплое пламя. Пламя желания к стоящему перед ней опасному мужчине, желание, в котором она не хотела признаваться.       — Мне послать за Кингсли?       Казалось, что в его глазах происходит битва. Битва, которая была понятна только ему.       Северус молчал, так что, нежно положив свою ладонь на его руку, Гермиона тихо заговорила, словно успокаивая дикого и нервного зверя:       — Роза захочет увидеть тебя, Северус.       Выражение его лица слегка смягчилось, и он взял ее за руку.       Я знаю, чего ты хочешь. Я знаю, что ты планируешь. Я это одобряю, но не делай того, что помешает тебе вернуться домой, ко мне и детям.       Ее невысказанное заявление повисло между ними.       — Пошли за Кингсли… через тридцать минут.       Гермиона нахмурилась. Она подумала, что волшебник его силы многое может сделать за тридцать минут. Это осознание нисколько не способствовало успокоению ее страхов.       — Десять минут, — осторожно возразила она. Гермиона хотела справедливости. Гермиона хотела мести. Но она не потеряет Северуса из-за этого.       — Пятнадцать, — выгнув бровь, ответил Северус. Очевидно, он проследил цепочку ее мыслей, но все равно был удивлен ее спокойной реакцией. Они поняли друг друга без слов, и Гермиона, нерешительно кивнув, аппарировала, обняв Скорпиуса.       Северус оставил для Кингсли записку. Установил на свою палочку таймер. Потянулся, хрустнул шеей и костяшками пальцев и, высокомерно фыркнув, аппарировал.

***

      Роза была именно там, где и сказал Северус. Малышка сидела на своей «волшебной» кровати в своей новой спальне и обнимала Германа, медвежонка из детства Северуса. С тех пор как Северус в первую совместную ночь подарил ей этого винтажного мишку, Роза не выпускала его из рук, так что игрушка начала расползаться от частого «использования». Однажды увидев, как Роза предложила медведю немного джема и тостов, Гермиона съежилась, а Северус только усмехнулся, ответив: «Расслабься, женщина. Во-первых, очищающие заклинания существуют не просто так, во-вторых, он ценен больше, чем просто денежно. Как я уже говорил ранее, он — плюшевый мишка, и цель его жизни — приносить утешение детям. Гермиона, я счастлив видеть, что он утешает Розу так же, как когда-то утешал меня. Кроме того, он больше не одинок и не пылится в шкафу, а то, что он изношен и потерт, означает только то, что у него теперь есть семья».       Тогда Гермиона зацеловала его до бесчувствия, восхищаясь его нежной душой, которую никто другой не хотел видеть за холодной маской.       По лицу Розы текли слезы, но она не была так напугана, как боялась Гермиона, даже она сама была напугана сильнее дочери. Скорпиус перестал плакать сразу, как только увидел Розу, и теперь счастливо уселся рядом с ней. Гермиона села на край кровати рядом с детьми. Она ничего не хотела так сильно, как заключить дочь в объятия и больше никогда не отпускать. Хотя, зная отношение Розы к крепким объятиям, Гермиона понимала, что ей придется ограничиться нежным поглаживанием по волосам.       — Ты в порядке, детка? — Она гордилась тем, что ее голос не дрожал… в основном.       Роза кивнула.       — Ты ранена?       Она отрицательно покачала головой и показала свое запястье с браслетом.       — Папа. Безопасно.       — Можно мамочке тебя обнять, пожалуйста?       На этот раз Гермиона не смогла скрыть ни дрожь в своем голосе, ни слезу, скатившуюся по ее щеке. Ее практически трясло от необходимости почувствовать свою дочь.       К счастью, Роза снова кивнула.       С едва скрываемыми рыданиями Гермиона забралась на кровать и усадила Розу к себе на колени, прижав дочь к груди и вдыхая запах ее волос. Через пару мгновений она также притянула в свои объятия Скорпиуса и, чувствуя небольшую выпуклость своего живота, прижалась к двум детям, сидящим каждый на «своей» ноге. Гермиона не знала, поступила она так под влиянием гормонов или просто от испуга, который только что испытала, но все о чем она думала, притягивая Скорпиуса в свои объятия, — это то, что ей нужно прямо сейчас почувствовать всех своих детей.       Нечасто эти двое малышей та-а-ак долго оставались неподвижными. Гермиона, продолжая обнимать детей, нежно их укачивала и тихо напевала им колыбельную. Даже Скорпиус, который обычно был тем еще непоседой, сейчас казался достаточно интуитивным и оставался на месте. Или, возможно, малыш просто изголодался по материнской ласке, потому что, Мерлин свидетель, за последние месяцы он получил больше материнской любви от Гермионы, чем за всю свою жизнь от родной матери.       Северус прошел в комнату, и Гермиона поняла, что, должно быть, они сидят тут дольше, чем она считала. Роза мгновенно умоляюще протянула к нему руки. Северус же вместо того, чтобы поднять Розу, просто посадил к себе на колени Гермиону, фактически переместив к себе на колени всех троих. Гермиона прижалась лицом к его шее и, дрожа, поцеловала его. Роза, видя это, потянулась и сначала поцеловала в щеку Гермиону, а сразу после — Северуса.       — Любимая мамочка, любимый папочка.       Северус судорожно вздохнул и крепче прижал их к своей груди.       — Я люблю вас всех очень сильно, — прошептал он, целуя всех по очереди в головы. Гермиона закрыла глаза и прижалась лицом к его груди.       Они обнимались еще мгновение, прежде чем от двери донесся кашель. Кингсли Шеклболт стоял там, выглядя настолько застенчиво, насколько мог человек его положения. Рядом с ним стоял аврор Грин, теперь уже без одного глаза.       — Я не хочу вас тревожить, но сейчас мы должны взять показания у Розы и связать все свободные концы. У нас уже имеется слишком много изобличающих доказательств, чтобы потребовать судебного разбирательства, на котором Визенгамот, скорее всего, сразу перейдет к вынесению приговора. Если мы сделаем это сейчас, то нам не придется больше ее тревожить.       Северус повернулся к Гермионе, ища ее одобрения. Она вытерла слезы и кивнула.       — Дорогая, у мистера Шеклболта есть к тебе пара вопросов о сегодняшнем дне. Почему бы тебе не показать ему несколько своих рисунков, пока вы разговариваете? А я в это время приготовлю нам всем чай.       — Я люблю чай! — воскликнул Скорпиус, вскакивая с кровати со всем жизнелюбием, на которое он был способен. — Уса (Роза), все действительно хорошо. — Он схватил за руки Кингсли и аврора Грина, и повел их в гостиную, продолжая возбужденно болтать.       Застенчиво улыбнувшись и еще раз обняв Северуса, Роза последовала примеру Скорпиуса, а Гермиона и Северус последовали за остальными.       Гермиона неосознанно схватила Северуса за руку и была благодарна ему за то, что он сжал ее ладонь в своей руке и легким успокаивающим движением провел ладонью по ее маленькому животу.       Когда они спустились вниз, в гостиную, Гермиона с удовольствием отметила, что Северус, должно быть, заручился помощью Кингсли и Грина.       Она была рада тому, что их кухня была открытой планировки с зоной гостиной-столовой, а это означает, что Гермиона могла видеть из кухни, как мужчины сидели в комнате с детьми. Она пошла ставить чайник, и Северус подошел к ней.       — Иди и сядь. Ты не домохозяйка из пятидесятых годов, тебе не нужно угощать мужчин. Сегодняшний день стал для тебя большим потрясением. — Он поцеловал ее в лоб и выпроводил.       Гермиона пошла и с благодарностью села на диван позади того места, где сидела Роза. Она нежно провела рукой по волосам дочери, как будто убеждая себя в ее присутствии.       Кингсли и Грин также сидели на полу с детьми и играли с книгами и рисунками, которыми малыши решили с ними поделиться. Какими бы дружелюбными они ни казались, Гермиона не пропустила ни записывающее заклинание на палочке Кингсли, ни зачарованное перо, отложенное в сторону Грином. Она была благодарна, что им хватило присутствия духа сделать этот процесс как можно более простым для Розы.       — Итак, Роза, я так понимаю, ты сегодня немного испугалась?       Роза просто кивнула.       Она заметила, что Грин тихо диктует быстро пишущему перу: «Свидетель кивнул в подтверждение».       — Если ты не против, я хотел бы задать тебе пару вопросов. Роза, ты не обязана мне отвечать, но если я задам тебе вопрос, как думаешь, ты можешь кивнуть «да» или покачать головой «нет»?       Роза кивнула.       — Спасибо, Роза, это нам очень поможет.       — Я тоже отвечу! — закричал Скорпиус, подпрыгивая с улыбкой, и Кингсли усмехнулся в ответ.       — Это было бы очень полезно, мистер Скорпиус.       — Итак, что вы двое делали сегодня в саду вашего старого дома?       — Играли, — тихо ответила Роза, в то время как Скорпиус перешел к описанию того, во что именно они играли и как долго. Роза кивнула, подтверждая описание Скорпиуса, чем вызвала улыбку Кингсли.       — И пока вы играли, мужчина зашел к вам в сад?       Роза кивнула в подтверждение, и Скорпиус крикнул: «Ага! Он появился!»       Гермиона тихо фыркнула, а Северус весело ухмыльнулся. Грину не так повезло, как Кингсли, и он, чтобы скрыть свое веселье, прикрыл смешок за кашлем, стараясь не расстроить и не обидеть нетерпеливого Скорпиуса, который явно еще не научился произносить слово «аппарировал».       — И что сделал этот человек? Он пытался забрать тебя из дома?       Роза посмотрела из-под ресниц и, уткнувшись лицом в подрагивающего Германа, тихо сказала: «Да».       — Он схватил Уосу (Розу)! Она закричала «нет», и я пинул его, но он оттолкнул меня, и я упал, а он аппа-па-па-паштет с шумом!       Когда Скорпиус упомянул о своем падении, Гермиона притянула его к себе на колени, и заметив следы земли на его одежде, задрала штанины, чтобы проверить его поцарапанные колени. Скорпиус, впервые увидев царапины, громко шмыгнул носом, и по его щекам потекли огромные крокодильи слезы.       — Ой, — сказал он, увидев царапины и словно только что осознав, что поранился.       — Не волнуйся, зелье Северуса это быстро исправит, — Гермиона обняла мальчика и мягко успокоила, ободряюще прикоснувшись к Розе. Поднявшись на ноги, Гермиона взяла шмыгающего носом Скорпиуса и прошла с ним на кухню.       — Роза, ты знаешь человека, который пытался тебя украсть?       Она кивнула.       — Он не был незнакомцем? — уточнил Кингсли.       Роза снова покачала головой.       — Это был твой папа?       — Нет.       Ответ был очень выразителен и застал всех врасплох. Посмотрев на Северуса, Роза протянула к нему руки, и он без колебаний притянул ее к себе на колени. Малышка положила голову ему на грудь, и Северус обнял дочь в защитном жесте. На лицах взрослых застыло замешательство.       — Роза, если это был не твой папа, можешь ли ты сказать мне, кто забрал тебя? Пожалуйста?       Сначала она посмотрела в глаза Северусу, потом повернулась, чтобы посмотреть на Кингсли и ответить.       — Крыса.