Я постараюсь понять твою психологию поведения

      Модеста должна признаться, что вся ситуация её дико раздражала и злила.       Стоило ей оказаться в этом холодном месте, наедине с опасностью, адреналин подскочил не на шутку. Подумать только, она, бывшая тихоней, которая разумно оценивала ситуации, попала в такую передрягу. Да ещё и с предателем под боком.       Очень не хотелось принимать тот факт, что ставший другом Матео оказался чёртовым Мадригалем.       Нет, она не ненавидела Камило. Был интерес изучить его, присматривая издалека. Как и с другими Мадригалями. Однако в какой-то момент что-то совершенно точно пошло не так. Может, в тот самый, когда она впервые увидела его в книжной лавке?       Казалось, хуже раскрытия предательства не будет ничего. На душе скребли кошки, а мозг орал на наивность сердца, которое всего лишь доверилось человеку. Оно хотело как лучше, всё время докучало своими бреднями о любви или о банальной дружбе разуму. Но тот был непреклонен.       С чего бы это у неё образовался такой характер? Родители были любящими. Правда, до некоторых пор. Казалось, их семья была идеальна. Никто не ругался, дома порядок, есть ребёнок, светящийся радостью и задором. В меньшей степени, чем другие дети, но это никак не влияло на родительскую любовь.       Так, с какого, всё же, момента?       С того самого, когда мать ни с того, ни с сего ушла из дома на три дня? Или, может быть, когда Модеста проявила не только интерес к книгам и образованию в целом, но и желание творить что-то новое, а не строить семью?       Какая, к чёрту, семья в её десять с небольшим лет!       Насколько помнила Вайн, её здоровье всегда оставляло желать лучшего. Она была резвой и любопытной, когда ходила с папой в лес, но, к сожалению, быстро уставала. Никто не унывал. Друзья родителей, в том числе и Лорена, утверждали, что с возрастом это пройдёт.       Не прошло.       Сейчас она только поддерживает стабильность веса, чтобы совсем в гроб себя не свести. Было достаточно того, что думать можно, а остальное не так важно.       Ведь для чтения не нужно куда-то ходить, верно? Сидишь себе в комнате, никого не трогаешь, читаешь фэнтезийный роман. Это была утопия, созданная маленьким разумом Модесты.       В какой-то момент фэнтезийные романы заменились детективами с любовной интригой, а потом и на ужасы. То было, вероятнее всего, детское чувство неполноценности. Она, такая маленькая и глупая, была никем по сравнению с мамой. Мама знала много. Маму уважали. У мамы в комнате была коробка с книгами, а речь настолько завораживала, что можно было вечно слушать.       Видимо, именно из-за стремления быть наравне с родителем Модеста погрузилась в учёбу, теряя остатки своего улетающего детства. Отец стал реже заходить в комнату, зная, что дочь снова что-то промычит на вопрос о её самочувствии и даже не взглянет на него своими карими глазами.       Надо же, только сейчас, в критической ситуации, когда жизни угрожает смертельная опасность, она поняла, когда всё пошло наперекосяк.       Однако, на её большое удивление, она не чувствовала скорби. За всю свою жизнь она ни разу всерьёз не жаловалась на судьбу. Может, родители и казались ей жестокими в какие-то периоды, но она знала, что они её любят. И всё у неё хорошо. Она сама приняла такое решение.       По крайней мере, Модеста не убивалась, проклиная жестокую участь. В мире ничего не даётся просто так.       К счастью, истину она успела познать в этот злополучный день. Какая ирония: стоило только Костлявой подышать в спину, как уверенность выбежала из-под земли, оставляя за собой пламенный след.       И если в ближайшие сутки Вайн останется жива, она клянётся, что подойдёт к родителям и скажет, насколько сильно благодарна им.       — Шах, синьор Рауль.       Сталь предвкушающе блеснула во мраке, ожидая расправы над врагом.       Решение далось Модесте нелегко. Последние пять минут её ноги только и делали, что дрожали. Она и подумать не могла, что сама решится действовать, полностью осознавая свою физическую беспомощность. Но кое-что она всё-таки могла делать хорошо.       В получившейся ситуации блеф — что ни на есть самая выгодная позиция. Рауль думал, что в пещере только Камило? Получай отворот, ибо оставаться в стороне и ждать своей участи Вайн не собиралась. Было большое преимущество в том, что никто из врагов о ней не знал. А её навык бесшумного хождения ей в который раз пригодился. Это ли не удача?       Завалявшееся перо на дне сумки нашло своё место в сжавшейся ладони хозяйки. Стоило только услышать знакомый голос, Вайн насторожилась. И хоть тогда она не совсем была уверена в своих действиях, сейчас она с трезвой головой смотрела на метавшиеся глаза Гарсона.       А рука, сжимавшая острое перо у горла напарника дрессировщика, ничуть не дрожала.       — Ах ты… — зарделся браконьер. Рауль со скрежетом стиснул зубы, но в следующую секунду гадко улыбнулся: — Посмотрим, чей удар будет быстрее.       — Какая жалость, — вздохнула Вайн, смотря на то, как противник достаёт из кобуры револьвер. — Ваша ложь совершенно неубедительна. Чисто гипотетически, даже если бы мы не находились в этом гроте, ваша пуля не достигла бы адресата, — писательница похлопала по плечу напуганного мужчины.       — Мне плевать на этого сопляка, он всё равно ни на что не годен, — ухмыльнулся Гарсон и направил оружие на коллегу.       — Ваша разумность сразила меня наповал. Синьор Рауль, мне стоило бы поучиться у вас так самоуверенно идти на самоубийство.       Дрессировщик ошалело посмотрел на курок и на цель. Эта тощая шестёрка ему точно не нужна. Тот же толком ничего и не умеет, кроме как подлизываться! Однако… начав огонь, он сам себя и погубит. Эта чертовка спокойно стояла за спиной его несносного напарника и тянула за ниточки на манер кукловода. Не может такого быть, что его одурачит какая-то девчонка.       — Похоже, вы и сами всё осознали, — усмехнулась Вайн. — Скажите, есть ли причины для продолжения партии?       Рауль зарычал, подобно псине. Какая дерзость, она девка смеет называть всё какой-то обычно игрой?! Да будь он трижды приговорён к смерти, он бы не допустил подобного унижения!       Эта чертовка возомнила, что вся ситуация держится в её руках, когда он планировал всё на протяжении нескольких месяцев? Абсурд!       — С чего ты, шавка, решила тявкать на бойцовскую собаку? Не на того пасть разинула. Это блеф, ты ничего не можешь сделать ни мне, ни этому дрыщу, который трясётся как желе, стоит только дунуть!       Рауль разошёлся в заливистом смехе, наполняя эхом всю пещеру. С потолка начали сыпаться мелкие камушки, предвещая катастрофу, если шум не прекратится.       — Всё, либо ничего! Предсмертные слова, сучка! — безумие летало в голове Гарсона, размывая остатки здравого смысла и логики. Руки всё больше дрожали, как осиновый лист, а револьвер всё никак не мог направиться ровно на цель. Но в любом случае исход будет летальным.       Модеста рвано выдохнула и твёрдо сказала:       — Мат, Рауль.       В его спину с размаха врезалась нога Камило, что всё это время наблюдал за отвлекающим манёвром подруги. Если честно, эта мысль ему совершенно не приходила в голову. Он настолько сильно хотел защитить Вайн, что забыл о банальной командной работе. Но ведь и ему было оправдание? У них же не было времени на обсуждение плана, однако он всё равно понял Модесту с двух слов.       Гарсон с хрипом поднялся с холодной земли и безумным взглядом посмотрел на Мадригаля.       — Сволочь… Эй ты, шестёрка поганая… — Рауль потянулся за пояс, наблюдая, как Камило подходит ближе. — Подумать только, ты настолько слаб, что даже хилого скелета не можешь оттолкнуть? Ты жалок! Прими хоть что-нибудь, чтобы быть полезным! — с криком о резко перевернулся на спину и метнул в лицедея кинжал.       Расстояние было небольшое, промахнуться было невозможно, а потому лезвие со свистом вонзилось в предплечье Камило.       Чёрта с два Рауль проиграет. Он занимается уничтожением аномалий много лет, он попадал в ситуации и похуже! Эти жалкие подростки надеются победить одним блефом? К чёрту, он не поведётся на такое!       Аксель, до этого стоявший в оцепенении, вывернулся из-под острия пера и ударил Модесту точно в солнечное сплетение. Её тело в ту же секунду согнулось пополам и отлетело на пару метров, ударяясь о булыжник. Спину саднило. Казалось, будто её позвоночник сломан на тысячу мелких частей. Она пыталась глотать ртом воздух, но безуспешно. Её будто перекрыли кислород и возможность управлять телом. Сознание мутнело.       — П-прости! — воскликнул мужчина.       Он удостоверился, что писательница не принимает попытку подняться и обернулся к товарищу.       Рауль пнул Камило в живот, отбрасывая его от себя. Мадригаль громко зашипел, хватаясь рукой за место удара. Чёрт, а ведь только-только он думал, что у них всё получится. И это всё? Конец?       Нет. Он не верит. Должен же быть какой-то выход? Он молится всем богам, которых знает, достаёт из тела кинжал и с нескрываемой злобой смотрит на Рауля. Этот поганец снова нацепил свою ухмылочку на лицо. Как же раздражает.       Борясь с болью и пытаясь оставаться в сознании, Камило с трудом меняет свой облик на Мариано. Телосложение у него хорошее, а это в данной ситуации то, что нужно.       Гарсон со смехом смотрит на качающегося оппонента и бросается вперёд. На задворках сознания Камило слышит рычание ягуара и шаг второго врага. Ему кажется, чего-то определённо не хватает.       Мадригаль вяло уходит из-под атаки, взмахивая кинжалом в сторону браконьера. Он прислушивается ещё лучше, но больше ничего не слышит. С тяжёлым дыханием Камило падает на одно колено и наблюдает, как зверь метается в клетке, а Аксель бьёт ножом по прутьям.       Ещё один взмах кинжала попадает Раулю точно в голень. Гарсон шипит и начинает заваливаться на опешившего Камило. Тот думает немного заторможенно, но за несколько секунд успевает отпрыгнуть вбок. К сожалению, мужчина всё-таки придавил его ногу.       Со стороны к нему уже летит нож, направленный в голову. Камило отчаянно пытается вырваться из хватки Рауля. В голове нет ничего кроме животного инстинкта спастись. Нужно выжить, и неважно, каким способом!       Всё затихает.       Как в замедленной съёмке Камило наблюдает, как нож пролетает у него над головой, дрессировщик поднимается и выуживает из-за пазухи дротики, а сам он с большим замахом втыкает нож в спину Рауля.       Ещё, ещё и ещё. Ещё один чёртовый раз он, подобно безумцу, втыкает кинжал в тело браконьера, который харкает кровью и кряхтит уже на земле. Камило кажется, что тело под ним уже мёртвое, но он никак не может остановиться.       Спина Гарсона уже полностью залита кровью. Нет ни единого целого места, а кинжал всё вонзается в мясо. Рауль не издаёт уже ничего. Слышно только хлюпанье алой жидкости.       Сторонний звук ничуть не тревожит Мадригаля. Он совершенно не замечает, как второй браконьер падает на землю, хватаясь за лодыжку и затылок, как на него налетает испуганная Модеста и трясёт за плечи. Писательница смотрит на брызги крови, запечатлевшиеся на белой рубашке вернувшего облик Камило, на расширенный глаза самого Мадригаля, на его предплечье и не может остановить слёзы.       Она кашляет и не обращает внимания на привкус железа. Её руки обхватывают лицо Камило, который в прострации смотрит на её окровавленные губы, которые что-то говорят; на её потный лоб, где слиплись кудрявые волосы и открылась рана. Модеста цепляется за его рубашку и безжалостно рвёт её. Получившийся кусок ткани она завязывает чуть выше ранения Мадригаля.       Только сейчас он заметил, что вид у него не самый лучший. Вся рука была в крови, которая всё шла и не останавливалась. Его глаза нагло закрывались, пытаясь забрать сознание лицедея. Камило держался, он в бреду смотрел на писательницу, которая всё также, с паникой, оглядывала его лицо и хлопала по щекам.       Эта хрупкая девушка беспокоилась о нём. Он догадывался об этом. Нет, не так. Он точно знал, где-то в подсознании, что Модеста приняла его как друга.       Его лицо расслабилось, переставая пугать Вайн. Писательница с замиранием сердца посмотрела в осознанное выражение лица друга и улыбнулась.       За эту улыбку Камило готов был отдать всё. Эта улыбка была самым искренним, самым радостным, что он видел. Может, так ему казалось только из-за контраста спокойного и радостного выражений лица Модесты, но сейчас перед его глазами мелькала только эта улыбка. Только Модеста. И только её ослабшее тело, которое начало заваливаться на бок.