***
Вадим вернулся к себе злой и уставший. Всё, что он так долго строил, рушилось. Его убеждения оказались сплетением нитей тонко спроектированной манипуляции. Он отпустил брата, не выполнил поручение Колчина и чуть не убил Кузнецову. Насыщенный денёк! Тут без сигареты не обойтись… Щёлкнув зажигалкой, Уваров какое-то время не отводил взгляда от пламени. Сжечь тут всё к чёртовой матери, что ли? Всё достало и всё бесит. А вот огонь как-то успокаивал. Необычайная лёгкость языка пламени и излучаемое им тепло будто наводили морок. Из открытого окна в комнату подул ветер. Огонь колыхнулся, а затем вернулся в изначальную точку. И так несколько раз. По сути, у Вадима больше ничего не было: ни веры в наставника и общее дело, ни власти, ни гарантий на будущее. Семьи, друзей и любящего человека рядом тоже не было. Если ничего не сделать, его тупо уничтожат: либо Колчин, либо Князь и тюрьма. А выход представлялся только один. Нужно возвращать власть в свои руки. Пока Владлен Петрович носится со своей ненаглядной замёрзшей дочкой, у Вадима больше шансов. Потребуются моментальные действия. Всё решится завтра. А пока Уваров зажёг сигарету и подошёл к окну. В голове некстати всплыл их с Викой сегодняшних диалог, по итогам которого стало ясно одно: у него появится шанс, только если он забьёт на эту девочку. Забудет о ней и позаботится о спасении собственной шкуры. Только при таком условии что-то может получиться… — Вика, это разумный выход. Неужели тебя устраивает то, как устроен мир и наша жизнь сейчас? Если «INGRID» удастся реализовать наши планы, общество сможет избавиться от психопатов, маньяков и убийц. От бракованных людей, понимаешь? Разве тебе не будет спокойнее ходить по улицам после этого? — Уголок губ Вики дернулся. Видимо, Вадим давно эту тираду подготовил. Может, даже и отрепетировал. — А вы в таком случае убийцами не становитесь? Кто избавит мир от вас? — скептически изогнула бровь девушка. — Убить один раз, чтобы больше никогда этого не делать. Разве не стоит оно того? — Во-первых, нет, не стоит, — не колебаясь, ответила она. — А во-вторых, ты отлично подменил понятия! В ваших проповедях речь шла о слабых людях, а не о преступниках. — А преступники что, не слабые люди? — парировал Уваров. — Они слабы духом, и у них есть отклонения в работе мозга. От этого разговора у Кузнецовой голова пошла кругом. Мало того, что физрук категорически отказывался вслушиваться в то, что она пыталась до него донести, так он ещё решил её в своей правоте убедить! — Ты очень хорошо говоришь, Вадим. Но только вот в чём загвоздка… ты хочешь не мирного неба над головой, а власти. А там где власть, всегда война. Я не хочу жить в будущем, которое вы нам готовите. Ты обещал, что меня не тронут, но это не будет иметь никакого значения. Если послушать со стороны, наверное, пафосно всё это прозвучало. Однако сейчас Вика говорила абсолютно честно, ведь перспектива навсегда увязнуть в идеологических сетях «INGRID» её совсем не радовала. На мгновение Вадим завис. В словах девушки явно был подтекст, и мужчине в голову пришла лишь одна трактовка. Которая, надо отметить, ему вовсе не понравилась. Но для порядка он всё же спросил: — Почему? — Ты прекрасно всё понял, — хмыкнула школьница. — Если ты допустишь заражение, то потеряешь меня во всех смыслах этого слова. В мире, где у власти стоят линчеватели от «INGRID», я оставаться не собираюсь. Уваров как-то диковато улыбнулся, потом прикрыл рукой нижнюю часть лица, принявшись потирать кожу, и пытливо уставился на девушку перед собой. Стояла напротив него какая-то мелкая пигалица, которая и жизни-то толком не видела, а всё туда же — рвётся сделать из себя мученицу, лишь бы добиться своего. — Какие радикальные мысли… А ты знаешь, что это грех? — Тебе ли говорить о грехах? Дьявол, проповедующий нравственность… — Вика… — непроизвольно хохотнул Вадим. — Да и вообще… С чего ты решил, что вы имеете право менять уклад всего общества? — Этот хаос ты называешь укладом? — недовольно поморщился мужчина. — Это не отменяет моего вопроса, — сказала Кузнецова, скрестив руки на груди. — Ты понял, что я имею в виду. Тебе правда есть дело до всеобщей нравственности? Хочешь построить мир без пороков? Серьёзно? Вадим тяжело вздохнул и отвернулся от ученицы. Он сделал пару ленивых шагов к столу Тамары, устроился на её месте и потянулся к документам, оставленным медсестрой на столе. Вика хмуро наблюдала, как физрук с деланным интересом пялился в бумажки, и ждала. — Я хочу жить в мире, где человеческие способности ценят и развивают, а не смотрят на силу сквозь пальцы и боятся её, — наконец соизволил ответить он. Приблизившись к мужчине, Вика встала справа от него и оперлась одной рукой на поверхность стола, а вторую пристроила на талии. Уваров повернулся к девушке лицом и с интересом взглянул на возвысившуюся над ним Викторию. Где-то глубоко внутри Вадиму нравилось видеть её такой: воинственной, принципиальной, неравнодушной. Но умом он понимал, что не сможет постоянно ей позволять быть такой рядом с ним. Их общая непримиримость всегда будет разжигать костёр конфликтов. — Иными словами, ты хочешь сам стать заметным для окружающих, правильно я понимаю? — Дело не во мне, — помрачнел мужчина. — Ну конечно! — всплеснула руками Вика. — Так я и поверила! Это всё из-за Полины, да? Из-за того, что она много лет назад не ответила тебе взаимностью? — Ты что несёшь? — Уваров подскочил так, что чуть не опрокинул стул позади себя. — Кажется, я недооценила глубину вашей с ней истории, — с обидой в голосе произнесла она. — Я просто не понимаю, насколько сильно нужно любить человека, чтобы из-за него дойти до такого… — Прекрати! — прикрикнул на школьницу физрук. — Прекрати нести эту чушь! Полина осталась в прошлом, а я смотрю в будущее. — И неужели видишь там что-то хорошее? — Девичьи глаза блестели от едва сдерживаемых слёз, а голос упрямо боролся с предательской дрожью. — Там будет много хорошего, Вика. И ты в этом убедишься. Потому что останешься со мной. — Слова Уварова звучали настолько твёрдо, что по коже одиннадцатиклассницы пробежали мурашки. Ей стало не по себе. А что, если она выскажется против? Тело Вадима напряглось, как только девушка подошла вплотную и положила руки на его плечи. Вика неотрывно смотрела в жестокие карие глаза и вызывала внутри Уварова странные чувства. Ему казалось, будто она шарится по тёмным закоулкам его души. Нагло, бесцеремонно и волнующе. Как нежданный, но важный и дорогой гость, внезапно нагрянувший с визитом. Хотя о чём речь… У Вадима же нет души, верно? — Есть альтернативный вариант. Ты выкидываешь из головы весь этот мусор о сильных и слабых, саботируешь работу Колчина, и мы вдвоём сваливаем отсюда. Поедем, куда скажешь. — И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты не сдашь меня в полицию при первой же возможности?***
Война войной, а приём антидота ещё никто не отменял. Как обычно, после завтрака ребят вызвали смской, и они ждали своей очереди, чтобы пройти в кабинет к Тамаре. Пока там зависала Вика, Лиза с Максом взволнованно переговаривались в ожидании Андрея, который ещё ранним утром вместе с сестрой скрылся из вида всех недоброжелателей. Когда взъерошенный и запыхавшийся парень всё же появился в холле, ребята вздохнули с облегчением. — Чувак, ты чуть не опоздал, — окликнул его Максим. — Ладно, успел. — Как Надя? — Нормально. Спрятал её в лодочном сарае, — прошептал Андрей. — Я только за ампулами, и сразу едем. — Куда? — поинтересовалась Лиза. — Не решил ещё. — Как только Авдеев это сказал, динамики разнесли по школе надменно-суровый голос Крыловой: — Внимание! Сегодня ночью кто-то из учеников изобразил свастику во дворе нашей школы. Это не только акт вандализма, но и осквернение тех ценностей, которые мы с вами должны защищать. — Чё за хрень? — спросил Андрей, который спал так крепко, что не подскочил от огненного шоу за окнами посреди ночи. — А, не спрашивай, — отмахнулся Макс. — Так куда вы едете? — Не знаю, — Авдеев заметил тень сомнения на лицах друзей. — Что? Я не собираюсь ждать, пока они за ней придут! Из медкабинета показалась фигурка Вики. Присоединившись к друзьям, девушка назвала имя следующего: — Андрей, иди.***
Учитывая, что Кузнецова старательно обходила стороной кухню, а в столовой обращалась либо к Маше, либо к любому сотруднику, за исключением Володи, единственной возможностью повара поговорить с ней было случайное столкновение в коридорах. И вот они пересеклись в момент, когда Володя совсем не был готов к разговору, но также понимал, что оттягивать больше некуда. Поэтому он тут же окликнул ученицу. — Вика! Проигнорировать и пройти мимо было бы невежливо, поэтому девушке пришлось подойти к повару ближе и поздороваться. — Почему ты скрываешься от меня? — спросил её Соколов. — Это неправда. Я прихожу в столовую. — Угу, и специально подходишь к той части стола, возле которой стою не я. — Череда совпадений, — заявила Вика. — Просто ты всегда стоишь рядом с выпечкой, а я с некоторых пор на диете. Володя усмехнулся и покачал головой. — Вик, я не идиот. Ты ведь не думаешь, что я в это поверю? — Ты можешь верить во что угодно. Конечно, приятно, когда людей волнует, где ты, с кем, и что с тобой. Но беспокойство Володи сейчас лишь выводило Вику из состояния равновесия. Вспоминая его слова, она чувствовала вину и злость на себя. Это и не устраивало. Почему она должна стыдиться поступков, которые кто-то там не одобряет? Ничего противозаконного ей совершено не было. В нынешнем положении Кузнецова не могла себе позволить заниматься рефлексией, поэтому старалась по максимуму избегать встреч с теми, кто желал устроить ей лечебную головомойку. — Почему ты разговариваешь так со мной? В чём я перед тобой виноват? — Да с чего ты решил, что виноват в чём-то? С чего ты взял, что дело вообще в тебе? Мы поговорим с тобой обязательно, но потом, когда всё уляжется. Ты, как никто, должен понимать, что сейчас не время для всего этого… — Вика неопределённо развела руками, пытаясь прозрачно намекнуть на то, что неплохо было бы пока прикрыть эту тему. — Потом у нас может не оказаться времени. А я отказываюсь умирать с мыслью, что ты обижена на меня непонятно за что, — наполовину шутливо, наполовину серьёзно заявил повар. — Я не обижена, правда. Просто у тебя есть ко мне вопросы, на которые я не могу дать ответа. И тебе не удастся меня понять, ведь я сама себя не до конца понимаю. Зачем лишний раз трепать друг другу нервы, когда мы находимся буквально на пороховой бочке? Володя, будучи не вполне довольным таким исходом, всё же согласно кивнул и перевёл разговор в другое русло: — Ты очень помогла нам. Спасибо, что поделилась информацией, это правда очень важно. — Не сомневаюсь. Неужели ты думал, что я скрою это от вас ради собственной выгоды? — не без обиды в голосе произнесла девушка. — Этого я не говорил. Но, согласись, учитывая некоторые обстоятельства… Вика обожгла его возмущённым взглядом. Ей абсолютно не нравилось стремление Володи поставить её на один уровень с Вадимом. Повар судил, опираясь на близкие отношения девушки с его врагом, совершенно забывая о том, что она самостоятельная, отдельная от Уварова личностность со своими ценностями и принципами. Это злило до чёртиков. — Я понимаю, что ты хочешь найти для Уварова спасение, но… — Да не спасения нужно искать, — сорвалась на крик Вика, — а прощения! Дальше внезапно накатило осознание. Кузнецова из-за смущённо опущенных ресниц обратила внимание на присутствующих вокруг людей. Заглянув себе за спину, она уловила очертания знакомой фигуры. Пришлось снова посмотреть в ту сторону, развернув корпус на девяносто градусов. Чёрт! Вадим. Значит, не показалось… Ну, естественно, он её услышал! Интересно, о чём подумал? Взгляд у мужчины был нечитаемый. Уваров несколько секунд смотрел прямо в глаза Вике, потом кивнул, развернулся и ушёл. Он как будто что-то для себя понял. Только вот что? — Извини, — она вернула своё внимание к напрягшемуся Володе. — На меня нашло что-то… Думаю, нам лучше поговорить позже. Мы все сейчас на пределе. Выдавив из себя нечто похожее на улыбку, Вика скомкано распрощалась с поваром и поспешила удалиться.***
Непреодолимое чувство беспомощности никак не хотело отпускать Кузнецову. Ей всё казалось, что она обязана что-то сделать, каким-то образом повлиять на ситуацию. Вот только как… Вчера ей почти с успехом это удалось. Антон остался жив благодаря её вмешательству. Антон… Именно он мог знать о своём брате то, что могло бы как-то помочь Вике. Поэтому девушкой было принято решение выследить его и поговорить. Путём нехитрых манипуляций и слежки за Полиной Мальцевой она выяснила, что брат Вадима прячется в комнате Воронцова. Неужели на их чердаке? И какую роль во всей этой истории играет математик? А ведь именно его сын предупредил Вику о вчерашней опасности в лесу. Как-то всё слишком запутанно и странно. Не дожидаясь, пока хозяин комнаты куда-нибудь уйдёт, Кузнецова решила хоть раз попробовать проникнуть туда законно и цивилизованно. Тем более времени на ожидание у неё не было. Вика постучала в дверь. Вскоре та приоткрылась, и из-за неё выглянул удивлённый учитель. — Кирилл Евгеньевич, это, наверное, странно прозвучит, — улыбаясь, заговорила школьница, — но не могли бы вы пропустить меня на свой чердак? Повисла пауза. Вика почувствовала себя чрезвычайно глупо. Ситуация, прямо скажем, комедийная. Ученица стояла, улыбаясь, и ждала. А Воронцов, казалось, вообще в осадок выпал от такой просьбы. — Что? — дрогнувшим голосом переспросил он и тут же продолжил, не рассчитывая на ответ. — Вика, мне кажется, вы не в праве меня об этом просить. Честно, не понимаю, на что вы надеялись. — Мне очень нужно поговорить с Антоном Уваровым, — Кузнецова решила обойтись без легенды. — Это по поводу его брата. Вот тогда Кирилл действительно испугался и поспешил распрощаться с всезнающей одиннадцатиклассницей: — Я думаю, вам лучше уйти. Вы определённо не в себе. Я не понимаю, о чём идёт речь. А терпение Вики было уже на пределе. У неё и так всё внутри скрутило от волнения. Ещё немного и нервный тик проявится от перенапряжения. «Не время для церемоний», — подумала девушка. — Да блин! — раздражённо выкрикнула она, а потом уже вежливее добавила: — Заранее прошу прощения, но мне правда очень нужно… — Неожиданно для Воронцова Вика резко толкнула его руками в грудь, отчего мужчина сделал пару шагов назад, предоставив ей возможность проникнуть внутрь. Воспользовавшись замешательством преподавателя, она проскользнула мимо него в комнату и быстро-быстро направилась к шкафу. Резкий выброс адреналина в кровь спровоцировал учащённое сердцебиение, гулом отдававшееся в ушах. Кузнецова никогда не позволяла себе так разговаривать с учителями, за исключением Уварова — по понятным причинам. Но сейчас были отчаянные времена, которые требовали соответствующего поведения. — Виктория! Что вы позволяете себе?! Девушка пропустила мимо ушей возмущения математика, который понёсся за ней, и сосредоточилась на попытках поймать взглядом фигуру Антона. — Вика? — раздался мужской голос, и из-за толстой деревянной колонны выглянула копия Вадима. По коже девушки пробежали мурашки. Мужчина выглядел скверно, лицо было украшено синяками и ссадинами. Левый глаз уродливо заплыл. — Антон, здравствуй. Мне поговорить с тобой нужно, — от леденящего душу волнения она вцепилась пальцами в нижний край форменного джемпера. — Кирилл, всё в порядке. Мы знакомы с этой девушкой, — поспешил успокоить товарища Антон. — Кирилл Евгеньевич, — обратилась к учителю Кузнецова. — Не сочтите за наглость, но могу я попросить оставить нас? Это личный разговор. Если сказать, что Воронцов пребывал в крайней степени изумления, это не станет сильным преувеличением. У него созрела пара десятков вопросов, на которые, видимо, никто не собирался отвечать. Словно прочитав мысли математика, Уваров произнёс: — Я потом тебе объясню. Как-то время Кирилл колебался. От Антона сейчас многое зависело. Он так толком и не рассказал, почему Полина привела его посреди ночи избитого до полусмерти. Воронцов знал только то, что Вадим оказался в курсе их плана, и им срочно нужно было придумать что-то ещё. Помимо всего прочего, на него давила Яна, требуя компромата на «INGRID». Кирилл висел на волоске от тюрьмы и был весь на нервах. А тут заявляется какая-то старшеклассница и суёт нос не в своё дело. Или в своё? Антона и Вадима что-то с ней связывает. Значит, он должен выяснить, что именно. Нехотя Воронцов всё же покинул чердак, оставив Антона наедине с ученицей. — Я о Вадиме пришла поговорить, — подала голос Вика. — Нетрудно догадаться. Как твоё плечо? — участливо поинтересовался мужчина. — Терпимо. Не в первый раз. — Что? — поразился Антон. — Он и раньше стрелял в тебя? — Не он. Охранник «INGRID» на нижнем уровне. Лицо Антона исказилось неподдельной мукой. Он спрятал его в ладонях и глухо пробормотал: — Боже мой, девочка, во что ты ввязалась? Вика пожала плечами и осмотрелась. Вокруг всё осталось, как было — кругом коробки, пылища и куча древней документации. Она сбросила одну из залежавшихся коробок с кирпичного выступа и присела на её место, обозначив таким образом, что настроена на долгую беседу. — Он всегда таким был? — Каким? — отозвался Антон. — Безумным фанатиком, желающим жить в обществе лучших из лучших? Нет, но он всегда хотел оказаться в центре чьего-либо внимания. Любовь к Полине творила с ним странные вещи… — сказал мужчина и тут же прикусил язык, заметив, как погрустнела девушка. Тема этой любви-мании Вадима у неё уже комом в горле встала. Довольно продолжительное время она сама была так же повёрнута на Максиме и его жизни, но слава Богу, её наконец начало отпускать. Вадим жил со своей любовью дольше, и выкорчевать её из сердца и головы гораздо сложнее. Она уже оставила свой неизгладимый след в характере Вадима, учитывая, что разгар этой истории пришёлся именно на период активного формирования его личности. — Колчин знатно промыл ему мозги, он дал Вадиму возможность почувствовать себя исключительным и важным. Иными словами, исполнил его желание. Вот только брат не учёл факта, что Владлен Петрович ничего не делает просто так. — Он подстроил аварию, в которой пострадал Вадим… — как бы в подтверждение сказала Вика. — Откуда знаешь? — Получила доступ к некоторым файлам его компьютера. — Уловив заинтересованность во взгляде Антона, она предупредила его расспросы. — Не пытайся понять, как. — А ты не промах… — с уважением проговорил Уваров. — Вадим всегда умел выбирать девушек с достоинствами. Что ж, я не удивлён. От Колчина стоит такого ожидать. Ему никогда не нравилось увлечение Вадима профессиональным спортом. Брат тогда ушёл из компании, сменил приоритеты, захотел выступать за сборную. Это не входило в планы нашего наставника. — Какая же сволочь! — зло процедила девушка. — Вадим ведь тогда полностью доверял ему. — Благодаря тебе его иллюзии развенчались, — Антон слегка улыбнулся. — Он и без меня начал что-то подозревать. Вытащил откуда-то засекреченные файлы, попросил меня их расшифровать. Это не похоже на абсолютное доверие. Но несмотря ни на что, правда не изменила его планы. — Его убеждения слишком крепкие. Они стали независимыми от авторитета Колчина. Вадим не терпит ощущения потерянности, поэтому теперь он скорее ухватится за свою веру ещё сильнее, чем позволит лишить себя привычного мироощущения. — И что делать? — Вика вдруг ясно увидела всю ситуацию целиком. Антон очень хорошо знает Вадима: его привычки, принципы, сильные и слабые стороны. Но даже это не поможет им его вразумить. Потому что его и так всё устраивает, он не захочет ничего менять. — Вика, ты же понимаешь, что он слишком много натворил, чтобы отделаться простым… — Уваров не успел договорить, как его перебила Кузнецова. Естественно, она догадалась, что мужчина скажет дальше. — Я понимаю. Но сейчас речь не об этом. Мы должны как-то предотвратить заражение. С помощью Вадима это сделать проще. А времени на уговоры нет вообще. И я не понимаю уже, что делать, куда бежать. Антон видел, что Вика ждёт от него поддержки, слов «я знаю, что надо делать» или «у меня есть план». Но плана не было, как и малейшего понятия о дальнейших действиях брата. — Нам нужно подготовиться к любому исходу. — Я не знаю, как готовиться к смерти, — с неуместной улыбкой на лице хмыкнула школьница. — Вадим обещал, что защитит тебя. — Во-первых, он не это говорил, а во-вторых, я не за себя беспокоюсь. Смешно сказать, из всего того, что сейчас происходило, Антона больше поражало поведение ученицы Вадима. Или, если быть точнее, её чувства. Она беспокоилась за Вадима, но но не больше, чем за невиновных людей, которых тот собирался уничтожить. Мужчина видел огромную внутреннюю силу в Кузнецовой. Несмотря на свой юный возраст, девушка размышляла по-взрослому и готова была принимать тяжёлые решения. Она была одной из тех, кто жертвует собственным благом ради других, если это необходимо. И вот как такая девушка могла довериться его брату? Пристальный взгляд Уварова смутил Вику. Она спросила: — Что ты так смотришь? — Почему ты с ним? Вика усмехнулась. Сколько раз она уже слышала этот вопрос? Почему всем так интересно именно это? — Я не пойму, вы что, сговорились? Твой брат спросил это вчера. — Вполне закономерный вопрос, — пожал плечами Антон. — Любая другая на твоём месте решила бы держаться подальше от такого человека. Ну а всё-таки? — Он спас мне жизнь. Он поверил в меня. — В такую девушку невозможно не поверить, — Уваров улыбнулся, и Вика в очередной раз убедилась, что братьев перепутать сложно, если знать характер хотя бы одного из них. Улыбка Антона была похожа на тёплое касание солнечного лучика. От Вадима в такие моменты веяло лукавым торжеством. Доброжелательность и благородство против озорства и самодовольства. — Не думаю, что он единственный. — Ты будешь удивлён… — хмыкнула Кузнецова. Сожаление плескалось в глазах Антона, и Вика почувствовала себя не в своей тарелке. Все её жалели, видели в ней принцессу, застрявшую в пещере у злого и кровожадного дракона. А это было неправдой. Она не была жертвой. Единственное, о чём она сожалела, так о том, что ей не хватило сил и аргументов, чтобы заставить Вадима передумать. — В конце концов эта история разобьёт тебе сердце. — Невозможно разбить то, что уже разбито.***
После того, как медсестра закончила дневной обход, и Даша с тех пор насчитала двенадцатый раз, как за дверью сначала послышались, а потом стихли чьи-то шаги, дверь в её палату открылась, и внутрь вошёл Вадим Уваров. — Надо же, какие люди… — оживилась девушка. — Я уж думала, ты бросил меня здесь умирать. — Ну, а я смотрю, ты умирать не собираешься, — мужчина улыбнулся ей уголком губ. — На поправку идёшь, посвежела, — отметил он. — Кормят неплохо. — Компенсация за моральный ущерб. Странно признаться, но Старкова даже как-то соскучилась по этому человеку. Хотя, скорее, скучала она по знакомым лицам. К ней ежедневно приходили дежурные медсёстры, которые брали у школьницы кровь на анализ, проверяли её показатели и почти всегда делали это молча. За круглым дверным окошком постоянно мелькали охранники. Суровые и холодные, словно выкованные из железа, мужчины были неразговорчивыми. Они приносили еду, практически не глядя на заключенных в комнатах людей, и уходили, обходясь без единого слова. Лишь однажды Даше удалось развести одного довольно молодого паренька на разговор, но когда на пересменке тот пересёкся со своим начальником — таким же дубовым, как и все остальные, — то получил неслабый нагоняй. Больше он Дашину палату не сторожил. И девушке оставалось только надеяться, что с ним ничего плохого не случилось. А свои попытки как-то разнообразить наискучнейшие дни, повторяющие один другой, она окончательно оставила. — Раз у меня всё так хорошо, то скоро я смогу отсюда уйти? — Это вряд ли. Ты же помнишь, что вылечили тебя не просто так? Это эксперимент. И какие будут последствия, никто не знает. Мы должны наблюдать за твоим состоянием. Так что извини, я не могу тебя отпустить. По крайней мере, пока. Собственная судьба была под вопросом, Вадим не знал, что его ждёт завтра. Чего уж говорить о будущем Старковой. Если повезёт, она выберется отсюда в течение недели. В противном случае последствия могут быть непредсказуемыми. — Что ж, какого-то такого подвоха я и ожидала, — смиренно сказала Даша. — Ладно, спасибо, что хоть жива осталась. — Уваров неспешно кивнул с выражением глубокой задумчивости на лице и развернулся к выходу. — Вадим! — окликнула его ученица. Мужчина притормозил. — А с тобой-то что? Ты как будто не здесь. Какие-то проблемы наверху? «Стоит ли говорить?» — подумал Уваров. Старкова выжидающе сверлила его взглядом. В итоге он решил, что секрета в том никакого нет; пусть узнает, что творит неугомонная Кузнецова. — Подружка твоя в очередной раз продемонстрировала возможности своего интеллекта и воспользовалась ими против меня. — Погоди, что ты имеешь в виду? — Даша нахмурилась и свела брови к переносице. — Посадить она меня хочет, — объяснил Вадим. — Делает всё ради этого. И смотрит на меня так, будто надеется, что я пойду в камеру цыганочкой, да вприсядку. Идиотка. — Ну да, а ты весь такой белый и пушистый, — саркастично заметила Старкова. — И сажать тебя не за что. — Может, и есть, за что. Но вот только это ни у кого не выйдет, — Уваров благополучно умолчал о существовании единственного человека, который смог бы реально закрыть его за решёткой. — По документам я практически законопослушный гражданин. И доказательств никаких нет. Старкова распахнула глаза от удивления, впечатлившись самоуверенностью физрука, и откинула голову на подушку. — Сколько всего я пропускаю… А как там вообще обстановка? — вдруг несмело спросила она, а потом поджала губы. — Что там… с Ромой? — Почти шёпотом слетело с её губ. — Даже имени этого не произноси,— скривился Уваров. — От этого мальца у меня одни проблемы. — Что ещё успело случиться? — Савельева по указке Морозова ослепила Петровскую. — Что?! — Даша резко подскочила, сменив положение. — Алеся слепая?! А при чём здесь Рома? — Эта добросердечная мадам, — слова Вадима сочились ядом, и девушка видела, как зол он был на самом деле, — пошла к Морозову просить за Павленко. Видимо, Петру Алексеевичу не понравились угрозы в свой адрес. Хотя по факту он просто сделал очередной шаг к моему уничтожению. — В каком смысле? Я ничего не понимаю. — Неважно, — махнул рукой Уваров. — Это сейчас вообще неважно. Опустив взгляд на циферблат наручных часов, он кивнул в сторону двери, прощаясь с ученицей. Но и на этот раз уйти ему не дали. — Подожди, — попросила Старкова. — Ну что ещё? — уже с раздражением отозвался он. — А как же Алеся теперь? — Лежит через стенку от тебя. — Она здесь? Ты можешь меня к ней провести? — Даша уставилась на Вадима глазами Кота из Шрека. — Может, вам ещё стол накрыть и чайку налить? — сыронизировал мужчина, ошарашенный выходящей за все возможные рамки просьбой. Нет, серьёзно, для них это что, санаторий? Обнаглели совсем эти девчонки из одиннадцатого. Управы на них нет… — Вадим, имей совесть! — дерзко и бесстрашно произнесла девушка. — Ей же плохо! Она там одна. И я тут уже сколько дней, кроме как сама с собой, больше ни с кем не общалась. Ну пожалуйста! Видимо, в определённый момент кто-то запрограммировал Уварова на неадекватное поведение. Иначе чем можно объяснить его потакания этой троице? Что Кузнецова, что Петровская, что Старкова трепали ему нервы, как одна. Они влипали в неприятности, рушили его жизнь, а он, как безумный, их прикрывал. Тяжело, конечно, такое говорить, но в чём-то Морозов даже оказался прав — Вадиму для полной коллекции только Виноградовой не хватало. Однако Уваров подумал о том, что Алесе действительно сейчас не помешало бы отвлечься от своих суицидальных мыслей. Она может совершить в таком безразличном ко всему состоянии любой безрассудный поступок. Вадим знал, что это такое. Сам через многое прошёл. — Ладно, иди за мной, — всё же ответил мужчина. — Что, прям сейчас можно? — недоумённо захлопала глазами школьница. — Нельзя, Старкова. Ни сейчас, ни потом. Но пока я добрый, пользуйся ситуацией. На время постарайся стать незаметным призраком. Мне не нужны проблемы с охраной. Дежурные смотрели на Уварова и Старкову с подозрением. Физрук готов был биться об заклад, что Колчину будет доложено об этом в течение 5 минут. Да и плевать… Какая уже разница? В результате они всё равно спокойно прошли в палату к Алесе, и никто их не задержал. — Петровская, к тебе тут посетители, — оповестил её Уваров. — Если это снова отец, делай, что хочешь, но убери его отсюда, — незамедлительно ответила девушка. — Да нет, не он. Вадим подтолкнул замершую на месте Старкову вперёд, к кровати шпионки. Она несмело придвинулась к однокласснице, сев на край матраца, и дотронулась пальцами до руки Петровской. — Алеся, это Даша. — А-а, Старкова, — протяжно произнесла она, плавно уводя руку от нежеланного прикосновения и пряча её от чужих пальцев. — Тебе уже и вставать разрешили? Значит, выздоравливаешь? — Ну да, стараюсь, — сказала Даша. — Молодец. — Я вас оставлю, — заявил Вадим. — Но на долгую беседу не рассчитывайте. Дождавшись, пока мужчина захлопнет за собой дверь, Старкова вновь перевела взгляд на Алесю и заговорила: — Я думаю, глупо спрашивать, как ты? — Можешь спросить, если хочешь, — невесело усмехнулась шпионка. — Не хочу. Задам этот вопрос через месяц или два, когда ты будешь готова об этом говорить. — Ты думаешь, у нас есть столько времени? От Алеси исходил целый букет лекарственных ароматов. Чувствовался и этиловый спирт (вероятно, использованный для дезинфекции), и ещё куча чего-то, незнакомого Даше. Видимо, неслабое количество медикаментов эти учёные истратили в попытках восстановить бедняжке зрение. Только пока, к сожалению, безуспешно. — Долгая жизнь впереди, Алеся. — Ну, ты, считай, с того света вернулась, у тебя, может, и впереди. Мой случай сложнее… Трудно Старковой было смотреть на перебинтованное лицо одноклассницы. Некомфортно становится, когда не видишь глаз собеседника. Подавленное состояние Петровской было настолько всеобъемлющим, что оно заполняло каждый уголок комнаты и норовило задушить любого, кто там находился. Даже голос Алеси, и тот казался обречённым. В нём сохранилась привычная сталь, но уверенности больше слышно не было. — Алесь, тебе главное сейчас в себе не замыкаться. Не прячь свою боль, не скрывайся от близких, — сказала Даша. Она вспомнила себя после смерти мамы. Тогда ей очень хотелось уйти от сочувствую из взглядов, пустых слов соболезнования. Но рядом оказались друзья, которые вытащили её из болота нескончаемой скорби. Конечно, душа болела до сих пор, но Даша хотя бы не застряла в этом состоянии страданий. Алесе она желала того же. — Ещё пару дней назад я могла бы передать свой скепсис по этому поводу одним лишь красноречивым взглядом. Я бы посмотрела на тебя, и всё стало бы понятно без слов. Теперь мне придётся разжёвывать то, что в принципе сложно объяснять людям. — Я не настаиваю… — тихо и вкрадчиво произнесла Старкова. — Нет, ну ты же пришла. Значит, хочешь, чтобы я тебе что-то сказала? — Я всего лишь хотела тебя поддержать. — Спасибо, я не шатаюсь, — чересчур резко отозвалась она. — Алеся… — У меня нет близких, Даша, — с раздражением перебила посетительницу Петровская. — Но как же… А отец? — Отец? — Алеся прыснула от нервного смеха. — Я ему не нужна. Он всё детство ненавидел меня за то, что моя мать умерла в родах, потому что Колчин решил спасти меня, а не её. Он сплавлял меня в «INGRID» при любой возможности. Теперь я бесполезна для него, для компании и вообще. — Даша молчала, не в силах подобрать нужных слов. Шпионка трактовала тишину по-своему и сказала: — Невеселая история, понимаю. — Подожди, но… — Нет, не старайся. Всё понятно, ты хочешь облегчить мне мою участь, но это неважно, знаешь… — немного сумбурно лепетала Алеся. — Забудь. Лучше вот, что. Ты попробуй Рому простить. — Что? — опешила Старкова. — Это к чему? — Он дурак, он трус, это правда. Но зла тебе Павленко не желал, понимаешь? — Почему ты говоришь о нём сейчас? — хмуро спросила девушка. Удивительное дело, но Даша помнила, что произошло с ней в тот злосчастный день. В памяти отложилось испуганное, слабо освещенное лицо Ромы, увиденное перед тем, как её накрыла тьма. От Вадима девушка узнала, что её пытался добить Морозов, и чуть не умерла она именно из-за сверхдозы вируса. Но с Павленко вину это не снимало. Не раз девушка прокручивала в голове моменты прошлого, когда друзья ещё не знали никаких бед, связанных с «INGRID», когда предателя не существовало, а самой большой их проблемой была контрольная по биологии, составленная Войтевичем. Рома с Артёмом в те времена были главными заводилами, которые выступали, как говорится, за любой кипиш, кроме голодовки. Однако клоунское поведение не мешало парням при любых условиях вставать на защиту «слабой половины» их дружеской компании. А теперь что? Куда всё ушло? Почему Рома так с ней поступил? — Потому что для меня важно, чтобы ты его простила. — С чего вдруг? — Ему нужен второй шанс, — ответила Алеся. Откуда такая вера в человека, который малодушно поставил свою жизнь выше жизней друзей, спросите вы. Да и как Алеся вообще могла жалеть предателя, будучи сама преданной близким человеком? Ответ прост: она прислушалась к своему сердцу, которому давно не давала слова. Было в Павленко что-то такое, что заставило её забыть о презрении. В нём всё ещё звучал голос совести. Рома мучился и сожалел. В отличие от Миши, который даже не считал, что сделал что-то подлое. Ох уж этот Миша… Всё ему нипочём, всё ему позволено. Вот Дмитриева Алеся точно не могла ни понять, ни простить. А Рому хотелось вытащить из того незавидного положения, в котором тот оказался. Пусть она не сможет ему безоговорочно верить, пусть их общение сойдёт на нет. Всё это неважно. Главное, чтоб его приняли друзья. Он не должен оставаться один, как она. Подобные рассуждения обычно проходят в тайне от чужих умов и остаются скрытыми, если их владелец не желает иного. Поэтому Даша абсолютно не улавливала мотивов Алеси и причин, по которым она защищала Павленко. Вопреки сказанному шпионкой, сил для прощения Старкова найти в себе не могла, да и не желала. Внутри неё поселилась смертельная обида. Однако это не означает, что Даша не попыталась разобраться в необъяснимом поведении Алеси. — А тебе что нужно? — спросила она. Немного погодя, Петровская усмехнулась и легкомысленно заявила: — Цианистый калий. Услышав это, Старкова сначала вздрогнула, а потом возмущённо пробормотала: — Что ж ты говоришь такое?! — Ты знаешь, мой отец ни разу не оставался со мной на дни рождения, — невпопад разоткровенничалась Леся. — Каждый год он этот день проводил на кладбище. Когда мне исполнилось шестнадцать, я сбежала со своего праздника и попросила друга отвезти меня к матери. Зима, холод, я в вечернем платье с букетом пионов приехала туда. Отец, естественно, уже сидел у могилы. Пьяный и злой. Знала бы ты, какими словами он меня выпроваживал с кладбища… Наверняка, всех покойников перепугал.***
Под пристальными взорами друзей Авдеев собирал сумку, выуживая из комода необходимые в пути вещи. — Без лекарства ты протянешь два дня. Максимум! — Вика совсем не одобряла авантюру, которую затеял Андрей. — Это самоубийство! Опытный глаз бы заметил, что она не просто переживала за друга. Она ещё и терзала себя муками совести. — У тебя есть идеи получше? Что я, по-твоему, должен делать? Мне надо увезти Надю как можно дальше отсюда, пока её не нашли. Кузнецова закусила губу и отвела в сторону взгляд. Никто не мог знать, что тяготило сейчас её разум. Везти Надю непонятно куда человеку, жизнь которого буквально висела на волоске, — это не просто слабый план, это буквально его отсутствие. Действия парня напоминали отчаянные метания раненого медведя. Вика понимала, что ни один из ребят не смог бы никуда уехать без последствий. Ни один из заражённых не смог бы. Никто, кроме неё. И беспокоило девушку даже не то, что ей придётся раскрывать ещё одну тайну — да и чёрт с ней, в общем-то. Вика просто не могла себе позволить поездку в никуда. Ей нужно было разобраться с Вадимом и Антоном. Решить более глобальные проблемы. «А жизнь маленькой девочки — это не так важно, да?» — упрекала она себя. — Без денег и тачки за сутки ты максимум доберёшься до ближайшего шоссе! — Сквозь пелену мыслей Кузнецова расслышала слова Макса. — Андрей, ну подожди хотя бы ещё пару часов, мы попробуем найти тебе эти деньги, — добавила Лиза. «Они не узнают, что ты могла помочь». «Но я-то знаю! Как мне с этим жить потом, а? А если и Надя, и Андрей погибнут? Что тогда?» «Если ты свалишь и ничего не предпримешь, умрёт гораздо больше людей. Ты посмотри на Андрея, он настроен очень решительно. Он выкарабкается». — Нет. Я не могу ждать. Надя там совсем одна. Как же Вике хотелось, чтобы кто-нибудь что-нибудь придумал! Она остановила уже собравшегося на выход Авдеева: — Андрей! Давай я побуду с ней, пока вы с Максом всё решите? — Как мы решим проблему с тачкой? — спросил её Морозов. — Вообще я могу поговорить с Анной… — вдруг вспомнил Андрей. Он бросил сумку на кресло у двери. — Ладно. Вик, скажи, пожалуйста, Наде, что я скоро за ней вернусь, и мы обязательно поедем в путешествие. — Конечно, — кивнула девушка. — Спасибо. Я быстро! — проронил он и скрылся за дверью.***
Анна бродила по этажам, надеясь в одном из коридоров столкнуться с Авдеевым, ведь в комнате она его не застала. Как к брату Нади, у неё были к нему некоторые вопросы. И вот, наконец, на втором этаже она застала парня о чём-то шепчущимся с Алисой и Митей. Ребята, наверняка, тоже хотели узнать, куда пропала их подруга. Подождав, пока дети всё выяснят и разбегутся, Ольшанская уверенным шагом двинулась к старшекласснику. — Андрей, а где Надя? — взволнованно поинтересовалась Анна. — Её не было на завтраке и весь день на уроках. — Её вообще сегодня не будет в школе. Только никому не говори об этом. — Это из-за этого дневника? — уточнила женщина. Видимо, Никита всё же что-то ей разболтал. — Андрей, что ты задумал? Ей что-то угрожает? — Заметив, что парень явно что-то утаивает, она в очередной раз попыталась убедить его в своей искренности. — Андрей, ты можешь мне доверять. — Они хотят забрать Надю. Она им нужна для каких-то опытов, — рассказал Андрей, понадеявшись на остатки женской порядочности. — О Господи… — испуганно прошептала Ольшанская. — Я должен увезти её и как можно скорее. Скажи, ты… сможешь мне дать свою машину? — Андрей, но у тебя нет прав. Тебя остановят на первом посту, — разумно подметила женщина. Но школьник не хотел ничего слышать. Он глухо затараторил: — Я буду осторожен. Пожалуйста, я не могу ничего не делать. Я должен её защитить. — А как же твоё лекарство? Ты об этом подумал? — Безумная мальчишеская затея была вовсе не хорошо продуманным планом по спасению жизни девочки, а несомненной дурью! Сумасбродством! — Да не могу я сейчас об этом думать! — воскликнул Авдеев. — Андрей, ты должен об этом думать! — Анна настаивала на благоразумии. — Хорошо, ты её увезёшь, и что дальше? Дальше ты умрёшь у неё на руках, и она останется совсем одна. Ты этого хочешь?! — Пожалуйста, просто скажи, ты мне дашь эту грёбаную машину или нет? Дать машину и позволить Авдееву умереть на глазах маленькой Нади? Ну нет уж!***
Шёл уже не первый день, как Алесю забрали на нижний уровень, а Рома до сих пор точно не знал, каково её состояние на данный момент. Это изводило. Парень рассчитывал получить информацию от Вики, но сейчас впору было переживать и за её состояние тоже. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как отправиться к Уварову и всё узнать из первых уст. — Вадим Юрьевич! — поймал физрука на выходе из спортзала Рома. — Если ты не совсем идиот, то не отсвечивай передо мной, — с крайне недовольным лицом проговорил учитель. Но даже высокая вероятность быть посланным не остановила Павленко. В конце концов, он слишком долго настраивался на этот разговор, чтобы уйти ни с чем. — Я просто спросить хотел… Как Алеся, что с ней? — По твоей милости она жить не хочет, — не щадя чувств школьника, выпалил Вадим. — Зрение было для неё всем. Теперь она не в себе, несёт всякую чушь. — Она больше не сможет видеть? — опешил парень. Он не понимал, как эти «всемогущие» люди допустили такое? И почему Уваров винит в случившемся его? Рома ведь ни сном ни духом не подозревал, что Савельева способна на нечто подобное. — Но я не виноват в этом. Это Женя сделала! — Женя сделала? — Злая усмешка растянулась на лице мужчины. — А ты не задумывался, откуда Савельева узнала болевую точку Петровской? Нет? Тогда я тебе скажу: девчонка действовала по указке Морозова. Ему очень не понравились ультиматумы Петровской, которая попыталась тебя выгородить и избавить от внимания опасного дядечки. Вытянувшееся от шока лицо Павленко надо было видеть… Его расширившиеся глаза наполнились страхом и отчаянным пониманием. — Алеся ходила к Морозову просить за меня? Рома никогда бы не поверил, что после всего им сотворённого Алеся будет его защищать, но факты говорили сами за себя. Здравствуй, чувство собственной ничтожности. Где это видано, чтобы девушка, пусть даже такая сильная и смелая, как Петровская, вступалась за парня? И знаете, на что это похоже? На новый повод для самобичевания. — Угу. Удачно сходила, кстати. Когда она вернётся, держись в сторонке, если не хочешь неприятных сюрпризов. Ты ведь ещё здоров? — Рома заторможенно кивнул, не сразу уловив, что к нему обратились с вопросом. — Вот живи и радуйся.***
Андрей не мог отвести глаз от фотографии двух самых дорогих женщин в его жизни — матери и сестры. Если рядом с мамой сейчас был отец, то Наде не на кого рассчитывать, кроме него. Вокруг творился какой-то ад, всё разламывалось на части, каждый чувствовал себя в опасности. А Андрей не мог помочь никому из друзей — мысли парня занимала лишь маленькая сестра. Хлопнула дверь, вырывая Авдеева из тоскливого созерцания былой безмятежности, запечатлённой на снимке. В комнате появился Морозов. — Всё, Макс, я погнал, — оповестил друга Андрей. — Анна не дала тачку. Ничего, поедем на автобусе. — На автобусе? — скептически усмехнулся Максим, следя за тем, как сосед кладёт фоторамку в дорожную сумку. — Ты плохо знаешь своих друзей. — Чё это такое? — спросил Авдеев, когда в его руках оказалась связка ключей, брошенная Морозовым. — Ключи от тачки сторожа, — пояснил парень. — Ну, динозавр тот ещё — не то «Волга», не то «Победа», — но на ходу. — Макс, может, мы лучше на автобусе? — засомневался Андрей. — Ты что, не уважаешь советский автопром? — спросил Макс и получил в ответ смешок друга. — Ты сноб, братец, сноб! — Да ладно, чувак, спасибо. Андрей вернул своё внимание к вещам и не заметил, как с лица Морозова пропала улыбка, как он крепко о чём-то задумался. А Макса ведь нельзя назвать полным идиотом. Он тоже понимал, что шансов у Андрея и Нади было не так много. Вот если бы он присоединился к поездке… Нет, конечно, обоим парням грозила смерть от вируса, но вдвоём-то они могли бы что-нибудь придумать. — А ну его всё к чёрту, поеду-ка я с тобой! — с энтузиазмом провозгласил Максим. — Ну его всё к чёрту, да ведь? Андрей на удивление воспринял эту идею крайне негативно. — Нет, Макс. Я уезжаю, потому что у меня нет выхода, ты же знаешь. Но у тебя этот выход есть! — Да офигительный выход: ждать, когда мой папаша-придурок с этими немцами, понимаешь, прикончат меня и ещё полмира заодно. Вот классный выход, Андрюх! — Сарказм лился из его уст. — Макс, ты должен выжить, — твёрдо сказал Авдеев. — Обещай мне. Я серьёзно, Макс! — Да выживу, куда я денусь-то? — Морозов ухмыльнулся, успокаивающе хлопнул друга по плечу и затянул его в объятия. — Не парься. Выживу. Идиллию прощания нарушила ворвавшаяся в комнату без разрешения Ольшанская. — Нет, это нормально вообще? — возмутился Морозов. — Что, плохо слышно из коридора, не пойму? Ну, наглость просто какая-то. — Андрей, то, что ты хочешь сделать — это самоубийство, — проигнорировав горячность Максима, Анна обратилась к бывшему возлюбленному. — Да нет, самоубийство — это оставаться здесь. — Ты злишься на меня из-за машины? — Нет, что ты, это всего лишь был вопрос жизни и смерти, — пожал плечами школьник. — Но ты не переживай, теперь всё в порядке. — Он продемонстрировал женщине ключи, добытые другом. — Андрей, то, что я не дала тебе ключи, ещё не значит, что я тебя предала, — как ребёнку она начала объяснять ему своё поведение. — Наде надо уехать, и её увезу я. — Максим стоял в сторонке и еле сдерживал себя от комментариев. Кино и немцы, точнее не скажешь. — Я всё обдумала. Это единственный шанс сохранить и её, и твою жизнь. — И с чего ты взяла, что я вот сейчас вдруг тебе поверю? — спросил немного растерянный внезапным предложением Андрей. — Потому что если бы я хотела тебя выдать, то Надя давно была бы уже у них, — Авдеев перевёл взгляд на Максима, желая понять, что он думает по поводу услышанного. — Она ведь в лодочном сарае, верно? — Если это была уловка, то парень с лёгкостью попался на крючок. По его реакции сразу всё стало понятно. — Но… — Поверь, я единственный человек, который может тебе помочь. Пожалуйста, позволь мне это сделать. — И чё? — Макс влез сразу, как почувствовал, что друг склоняется в сторону положительного ответа. — Чё, ты повёлся, что ли? Она тебя разводит. Она тебя разводит как лоха, — дополнил он для пущего эффекта. — Её сюда специально послали, чтобы она тебя развела, вот и всё. Так, Анна Михайловна? — Нет, не так, Максим, — повысила голос женщина. Андрея будто поставили между двух огней. Кого послушать? Довериться и, возможно, снова обмануться или рискнуть с расчётом на чудо и милость божью? Цена принятого решения — жизнь Нади. А время беспощадно утекало. Тик-так, тик-так…***
Пробыв оговорённое время с Надей в сарае, Кузнецова вернулась обратно в школу. Заглянув в свою комнату, Вика обнаружила там трясущуюся на кровати Лизу, закутанную в одеяло. На вопрос, что с ней, девушка толком не смогла ничего ответить — её голос так дрожал, что различить смысл рваного потока слов было довольно проблематично. Пришлось задержаться. — Господи, ты вся ледяная! — воскликнула Вика, дотронувшись до побелевших рук соседки. — Это она, Вика, — сделав над собой усилие, заговорила Лиза. Смекнув, что длинные предложения ей не даются, она заговорила короткими фразами. — Мне очень страшно. Это Ингрид. Она звала меня в подземелье. Я не пошла с ней. Вика, я не хочу туда идти. Пожалуйста, помоги мне! Кузнецова тем временем не оставляла попыток согреть бьющуюся в истерике, хнычущую подругу. Она поправляла одеяло и старательно тёрла руками холодные ладони Лизы, уповая на тепло силы трения. — Да хорошо, хорошо. Только ты успокойся, — паника Виноградовой воздушно-капельным путём передавалась и Вике, но та старалась это скрыть. — Мы сейчас что-нибудь с тобой придумаем. Так, мы сейчас что-нибудь придумаем… — Она поднялась с постели, решив, что ей нужно больше одеял. — Не уходи, пожалуйста, Вика! — завопила перепуганная Виноградова. — Да я здесь, я никуда не ухожу. Сейчас я тебя укрою. Лизу обволокло ещё одним одеялом, стащенным с кровати Вики, но дрожь тела никак не желала прекращаться или хотя бы разрежаться. — Не уходи! — повторяла Виноградова. — Если ты будешь здесь, она не придёт. — Всё, я никуда не уйду, — успокаивающе заверяла её Вика, поглаживая трясущуюся Лизу по волосам. — Я с тобой, слышишь?***
И всё же Ольшанской удалось убедить Андрея в том, что именно она должна забрать Надю из сарая и увезти подальше от Логоса. Как на иголках женщина дошла до своей машины. А как только она села за руль, по боковому стеклу кто-то постучал. Посмотрев в окно справа, Анна увидела склонившегося над машиной Морозова-старшего. Пришлось опустить стекло и создать видимость непринуждённости. Хотя, наверное, лицо Анны, несмотря на все усилия, всё равно сейчас было слишком напряжено и сосредоточено. — Далеко собралась? — спросил мужчина. — А мне нужно в город, — на ходу выдумала Анна. — Ненадолго. — Ты забыла, что тебе запрещено покидать территорию школы? — Я не собираюсь ничего делать с ребёнком. Мне правда очень нужно в город и… — Меня не интересуют твои дела, — перебил её Морозов. — Выходи из машины. — Сердце Ольшанской с неистовой силой билось о грудную клетку. Тук-тук, тук-тук. Она не понимала, что ей делать, поэтому просто застыла на месте. — Не заставляй меня применять силу, я сегодня страшно злой и с удовольствием сорву злость на тебе. Вон из машины, быстро! — Аня открыла дверь и вышла, мысленно умоляя всех святых помочь ей. — Садись с той стороны. Оказавшись в салоне на водительском сиденье, Пётр завёл машину, повернулся к женщине и спросил: — Куда ехать? — Я не знаю, куда вам нужно, — продолжила игру Ольшанская, — а я собиралась в город. — Будешь делать из меня идиота, я убью тебя прямо сейчас. Где Надя?***
Измученная холодом Виноградова стояла в ванной комнате, вцепившись пальцами в плед и ожидая, пока Вика наберёт достаточно горячей воды. — Господи, когда же она оставит меня в покое? — чуть ли не плача, спросила она. — Тихо-тихо, сейчас тебе будет тепло, — успокаивала её подруга. — Сейчас ты согреешься! Слышишь меня, Лиза? Давай, — Кузнецова попыталась снять с девушки джемпер, но та намертво прижала руки к себе и не давала ничего сделать. — Боже, мне холодно, Вика. Пожалуйста, не надо, — ей казалось, что если с неё снять хоть что-то из одежды, она в тот же момент окоченеет и умрёт. — Послушай меня, раздеваемся… Давай! — уверенный и настойчивый голос Кузнецовой заставил её поднять руки и позволить подруге избавиться от джемпера. — Давай, молодец. Отлично, всё хорошо. Сейчас… — Дальше на очереди была блузка, и тут уже Лиза не противилась. Мысли о горячей ванне заполонили её сознание. — Так, держись. Давай, молодец. — Вика помогла ей залезть в воду и, придерживая руками, потянула её вниз. — Садись. Всё, теплей? Тихо, всё. Надеясь на то, что ванна решит их проблемы, Кузнецова принялась обрызгивать те участки кожи, которые не попали под воду. Лизу тем временем продолжало колотить. — Пожалуйста, только не уходи, пожалуйста. — Ну конечно, куда я уйду? Всё-ё, всё, давай, согревайся! — Мне страшно, не уходи, — как в бреду хныкала Виноградова. — Я прошу тебя… — Всё хорошо, видишь? Всё хорошо… — повторяла Вика. Она касалась рук подруги, и не чувствовала никаких изменений. — Лиза, а почему ты холодная? Я ничего не понимаю, как это возможно? Вода горячая! Горячая вода… Так, тебе не теплее? — открыто начала паниковать Кузнецова. — Я не знаю… Может, надо кого-то позвать? Тихо-тихо… — Пожалуйста, только не уходи, — прерывисто дыша, взмолилась Лиза. — Так… Так! Послушай, я уйду на одну минуту. — Вика не понимала, что ей делать. Но с таким справиться в одиночку она бы точно не смогла. — На одну минуту. Надо кого-то позвать. — Нет! Пожалуйста, только не оставляй меня! Она придёт за мной, пожалуйста… Вик! — кричала Виноградова, не переставая. Ингрид пугала её до чёртиков. Девочка-призрак сейчас была даже страшнее ледяных цепей, полностью сковавших тело. — Послушай, ванна тебе не помогает, ты не согреваешься. Я позову кого-нибудь и сразу вернусь, я тебе обещаю. Обещаю, слышишь меня? — Но Лиза не слышала. Она задыхалась от слёз и ужаса. — Послушай меня, послушай меня сейчас… Тихо, успокойся. Я тебе обещаю, что сейчас вернусь. Перед тем как выбежать в коридор, Кузнецова оглянулась и посмотрела на подругу с выражением болезненной тревоги и смятения. Лиза была уже не в себе от страха. — Вика, пожалуйста! — Лиза, я сейчас, я очень скоро! — напоследок сказала она. — Не уходи, Вика! — очередной крик полетел ей вослед.