***
Глаза всё ещё были наполнены тьмой. И по телу девушки вновь распространился холод страха. Сил не было, словно она месяц на без остановки в боях участвовала и из тренировочного зала не вылезала. Но желание дотронуться до своего лица проявилось нестерпимым зудом и заставило Петровскую поднять руки и поднести тонкие пальцы к глазам. Она сразу же почувствовала шероховатость бинтов. Как только Уваров почтил её своим присутствием, Алеся хрипло спросила: — Как всё прошло? Мужчина ответил чуть погодя, будто несколько минут не мог подобрать верных слов. Однако этот человек не привык церемониться и жалеть тех, с кем имел дело по работе, поэтому решил сказать, как есть. — Лёнька сделал всё, что мог. Ты должна знать, что при лучшем раскладе ты сможешь различать силуэты, возможно, цвета. Мы проверим это через пару дней, когда снимем повязку. Но о полном восстановлении зрения речи не идёт, — сказал, как приговор огласил. — Тогда какого чёрта я проснулась? — с трудом выдавила из себя Алеся. Она почувствовала, как в горле начал собираться ком. — Я же тебя как человека просила… Я же просила тебя, Уваров! Господи, что ж я тебе такого сделала, что ты надо мной так издеваешься? — Девичий голос почти дрожал. Только непонятно было — от отчаяния или от ярости. — Ты сможешь с этим справиться, — уверенно заявил физрук. — А я не хочу справляться, понимаешь? Не хочу! — Это прозвучало совершенно по-детски, вовсе не в её духе, но Алеся молилась, чтобы её поняли. — Послушай, возможно, в будущем, через несколько лет, мы проведём ещё одну операцию уже по другому плану и попытаемся всё исправить, — чуть смягчившись, примирительно заговорил Вадим. — Но нужно время. И твоя вера в лучшее. — Ты предлагаешь мне поверить в чудо? — недоверчиво хмыкнула девушка. — Я правильно тебя поняла, Уваров? Ты много лет убеждал меня в том, что чудес не существует, а сейчас хочешь, чтобы во мне ожила вера. — Да, именно этого я и хочу. Вокруг Алеси всегда собирались люди, которые чего-то хотели. При чём почему-то именно от неё. Раньше это можно было терпеть — выбора не было, любое неповиновение чужим правилам сурово пресекалось и наказывалось. Теперь же от девушки почти ничего не осталось. И от неё всё равно продолжают чего-то хотеть. Ощущалось это так, словно палачи плясали на её костях и требовали взамен довольной улыбки. Только вот сил принуждённо улыбаться больше не было, а новая перспектива игры по их правилам бесила до разноцветных пятен и искр перед глазами. — Да пошёл ты знаешь куда… — Схожу обязательно, — ухмыльнулся Уваров. — Ты мне только скажи, зачем ты в это полезла? Петровская тяжело выдохнула. Только допроса ей и не хватало. — Мне нужно было выяснить, на кого работает Савельева, — механически отчиталась она. — Для чего? — В каком смысле для чего? — возмущённо фыркнула девушка. — Это моя работа! Вадим неподвижно стоял в дверях палаты и опирался левым плечом о металлический косяк. Он ни на секунду не сводил напряжённого взгляда с беспомощной фигуры своей воспитанницы. Верхняя часть её головы была полностью перебинтована, и мужчина почти физически мог ощущать боль от вида изувеченной девушки, результата нескольких лет упорной работы. Вадим даже представить не мог, ради чего Алеся решила поставить на кон столько его и своих трудов. — Твоя работа — делать то, что я тебе говорю. С моей стороны поступали какие-то указания относительно этой девчонки? — В голосе его слышалась злость. Ученица не спешила с ответом, и Вадим напомнил ей о своей нелюбви к повисшим в воздухе вопросам. — Не слышу. — Нет. — Так какого чёрта, Алеся?! — чуть ли не прорычал Уваров. У него было полное право злиться. Шпионка облажалась, да ещё как… По-крупному! Но сейчас её истощённый организм и затуманенный мозг решили не травмировать друг друга ещё больше, заключили договор и дружно отказались отвечать за поступки, которые уже никак нельзя исправить. — Ты же видел, что происходит. Почему не остановил? — попыталась переложить на него ответственность Петровская. — Я не думал, что ты настолько заиграешься. — Это Морозов, — вдруг сказала девушка. — Савельева работает на Морозова. Я ему угрожала недавно, вот он и передал привет. — Что, прости? Вадим хотел верить, что у него начались слуховые галлюцинации, что он спит и ему всё это снится. Да во что угодно он готов был поверить, но только не в то, что слышал сейчас! — Ты ему угрожала? — Я хотела, чтоб он оставил Павленко в покое, — не стала скрывать своих мотивов девушка. — Отли-и-ично! — разнёсся по палате протяжный голос Уварова. Мужчина не повысил тон ни на децибел, хотя внутри него всё так и клокотало. Хотелось наорать на неё так, чтоб вся дурь из головы вылетела. Но он понимал, что сейчас это совершенно не поможет. — Теперь ты рискуешь из-за этого недоумка. — Прекрати. — Что с тобой происходит, Алеся? — на удивление спокойно спросил он. — Ошибка за ошибкой. Ты никогда раньше не была такой. — Я не знаю, Вадим. Дмитриев этот перед глазами маячит, Савельева на нервы действует, эти школьники… Я не знаю! Да, я облажалась, признаю! Доволен?! — Нет, не доволен. — Алеся чётко различила нотки разочарования в его голосе. Затем послышались чьи-то шаги. Сначала Алеся решила, что Вадим её оставил. Но в следующее мгновение в помещении пахнуло незнакомым ароматом, и прежде чем Уваров окликнул вошедшего, девушка успела узнать его по запаху одеколона. Смесь ели, лимона и кардамона. Петровская ненавидела это сочетание. — Сергей Геннадьевич? — Привет, Вадим, — тут же откликнулся уверенный низкий голос. — Оставишь нас одних? — Алесе сейчас не нужно волноваться, — предупредительно сообщил Уваров. — Может, лучше отложить разговор? — Я уже сюда приехал, — Девушка готова была поклясться, что на лице незваного гостя сейчас красуется та самая подавляющая улыбка, которая не оставляет собеседнику ни одного шанса на отказ. — Освободи палату, Вадим. Будь Алеся хоть каплю малодушнее, она бы завопила на всю лабораторию и стала молить Уварова не бросать её наедине с этим человеком. Но кому нужны были её истерики? Просто смешно. — Только недолго. Алесе нужен покой. — Уголок губ девушки нервно дёрнулся. Снова всё случилось так, как того захотел Сергей Геннадьевич Петровский. — Ну здравствуй, самое большое разочарование моей жизни, — сказал мужчина, когда помощник Вульфа захлопнул за собой дверь. — Здравствуй, папа. Не думала, что скажу это, но я так рада, что сейчас тебя не вижу. Обмен любезностями состоялся. Образцовые отец и дочь во всей красе. — И не увидишь больше. Я как раз приехал, чтобы тебе об этом сказать. — Что ты имеешь в виду? — напряглась девушка. Сергей Геннадьевич мерил шагами небольшое лабораторное помещение, то приближаясь к дочери, то отдаляясь от неё. — Ты уже совершеннолетняя, и мне не нужно больше тебя обеспечивать и опекать. — В нос Алесе вдруг сильнее ударил этот ненавистный запах. Сергей сел на кровать у ног девушки. — Я передаю все заботы о тебе в руки сотрудников «INGRID». Они будут делать всё, что необходимо. — То есть, ты бросаешь меня здесь? — уточнила она. — В такой момент? Перебинтованное лицо дочери сыграло на руку бизнесмену. Возможно, он не смог бы сказать всего этого, глядя в глаза девочке. Но теперь, видя перед собой лишь жалкое подобие сверхчеловека, мужчина не испытывал ничего, кроме отвращения. — Я терпел твоё присутствие в своём доме, пока от тебя был какой-то толк. Колчин все уши мне прожужжал, какой полезной ты можешь оказаться для компании. — Физиономия Сергея исказилась досадой. — Тебе нужно было просто следить за школьниками и не высовываться. Но ты даже с этим не справилась! И какое счастье, что это больше не моя проблема. Искренняя радость и облегчение, таящиеся в словах отца, задели девушку, и Петровская не выдержала: — Как ты можешь? Я дочь твоя! — возмутилась она. — К сожалению. Если бы я мог выбирать, ты бы вообще не появилась на свет. — Мужчина будто специально говорил то, что должно было ударить девочку, да побольнее. Будто он хотел сполна вернуть ей горечь, которая поселилась в нём в день рождения дочери и с которой он прожил целых восемнадцать лет. — Ты у Мариночки жизнь забрала. Так Колчин решил, вот он пусть с тобой и возится. — Я поняла, — кивнула Алеся и прошипела, — тогда убирайся отсюда вон. — С превеликим удовольствием. Дверь за ним захлопнулась с громким лязгом. Мысли Алеси в секунду наполнились проклятиями. Она даже не знала, что в её словарном запасе таится столько нецензурщины. Внутри всё горело от необузданных эмоций. Душа рвалась взять верх над некогда деятельным и холодным, а теперь утомлённым и беспокойным разумом, чтобы наконец дать возможность раненому сердцу распространить по телу электрические разряды ранее блокируемой боли, щемящей и непрекращающейся. Как же ей хотелось исчезнуть… — Зачем ты его пустил? — произнесла Леся, когда почувствовала чужое присутствие в палате. — Почему оставил меня с ним наедине? — А что я мог сделать? — риторически спросил Вадим. — Его вызвонил Колчин, рассказал обо всём, вызвал сюда. — А что ты вообще можешь сделать теперь, а? — ядовито откликнулась она. Уваров не желал отпускать Петровскую, не хотел просто так отказываться от своего самого значимого проекта. Это не могло оставить Алесю равнодушной: она безумно разозлилась на него! Сдержать такую злость, промолчать, постараться понять и принять — непосильная задача в её нынешнем состоянии. Поэтому девушка не преминула уколоть своего наставника, неосознанно становясь одной из тех, кто щедро делится своими страданиями с окружающими. Безусловно, Вадим это почувствовал. Алеся хорошо знает, куда бить. Но он был готов стойко терпеть её нападки. Уваров вряд ли когда-нибудь признается в этом себе, но на самом деле Алеся всегда была для него чем-то большим. Вадим с удовольствием наблюдал за её успехами, ему льстило, когда девочка внимательно слушала замечания на тренировках и каждый раз старалась заслужить его похвалу, чуть ли не ночуя в зале. Но чем старше она становилась и чем больше времени проводила с ним, тем чаще стала демонстрировать свой отнюдь не простой характер. Алеся становилась проблемной, и ему пришлось сменить тактику. А после одной её безрассудной выходки — и вовсе отпустить домой, к отцу. Не насовсем, конечно, но в их своеобразном интернате девушка больше не появлялась. — Аккуратнее, — выразительно осадил Петровскую Вадим. — Не разговаривай со мной в таком тоне. — Ой, да иди ты к чёрту. Угрозы теперь казались ей смешными. Что он может сделать? Если убьет — ей только в радость. — Все идите к чёрту. Оставьте меня в покое. Мужчина, ничего не сказав, в очередной раз вышел в коридор. Он успокаивал себя надеждой на то, что вскоре его подопечная придёт в норму и снова захочет бороться. Не зря же они вместе прошли такой длинный путь… В палате почему-то было ужасно душно. Изнеможённая Алеся не сразу осознала, что там просто задержался запах ели, лимона и кардамона. Ей вдруг почудилось, что она задыхается.***
Голова Уварова была забита лишь раздумьями о судьбе Петровской. И он не подозревал, что совсем рядом с ним организовалась очередная коалиция противников «INGRID». Кирилл Воронцов, заключив сделку с Антоном Уваровым, спрятал того на чердаке своей комнаты и взял на себя обязательство отвлечь Вадима, когда его брату нужно будет заявиться на нижний уровень под прикрытием. Нехорошо, конечно, так думать или говорить, но плохое самочувствие Анны Михайловны сыграло Кириллу на руку. У него появился повод занять физрука на довольно долгое время. — Вадим, просто безвыходная ситуация: Анна Михайловна заболела, а заменить некем. Уваров, стоя на пороге кабинета, бросил взгляд на разбушевавшихся детей и подумал, что куча неконтролируемой малышни, — это именно то, чего ему сейчас «не хватало». Но вслух он сказал совсем другое: — Я, в принципе, не против, но к двум часам я должен освободиться. — Ну, к двум часам я найду тебе замену, — заверил его математик. — Ну хорошо, — довольно легко согласился Вадим, не подозревая, на что подписался. — Спасибо, — бросил ему Воронцов и оставил коллегу наедине с визжащей ребятнёй.***
На первой же перемене Макс с Викой отправились в библиотеку, прихватив с собой дневник Колчина. Вообще девушка могла бы справиться с этой задачей и в одиночку: от Макса толку особо не было, он только и делал, что периодически вставлял свои пять копеек, высмеивал неудачно составленные Кузнецовой фразы и её бесплодные попытки собрать из них что-то хоть отдалённо напоминающее связный текст. Однако Вика подозревала, что он навязался к ней в компанию чисто из-за недоверия и смутных опасений. Конечно, она ведь близко общается с Уваровым... Позже к ним присоединился и Андрей. — Чё, ребят, чего-нибудь получается? — с порога полюбопытствовал он. — Пока не очень. Я за час только одну страницу перевела, и то бред какой-то получается, — разочарованно сообщила Вика. — Сплошная медицинская галиматья. — Да ты такими темпами до пенсии переводить будешь, — язвительно хмыкнул Максим. — Но мы должны понять, зачем всё это, — стояла на своём девушка. — Нам нужен человек, который знает немецкий. Одна фраза — и в памяти парня вспыхивает один разговор десятимесячной давности. Казалось бы, он тогда просто увидел у Анны на полке Гёге в оригинале. Кто мог подумать, что в будущем это ему так пригодиться? — Ребят, я знаю, кто нам поможет. — Андрей выхватил блокнот у Вики из рук и ушёл в неизвестном направлении, оставив друзей теряться в догадках.***
Было в этой затее что-то сомнительное, но Андрею не привыкать рисковать и поступать, как вздумается. Анне он всё ещё не мог довериться, но её брат… Даша бы одобрила это решение. Парень дошёл до комнаты Ольшанского и постучал, надеясь, что хозяин окажется внутри. За дверью послышались тихие приближающиеся шаги. Никита выглянул в коридор и удивлённо вскинул брови. — Привет, — поздоровался Авдеев. — Могу войти? Молодой преподаватель кивнул и широко распахнул дверь, освободив проход. — Заходи, конечно. Не ожидал тебя увидеть. — Да я, на самом деле, по делу к тебе пришёл, — сказал школьник, почёсывая затылок. В руке он сжимал старый блокнот в кожаном переплёте. — По какому? — поинтересовался Никита. — Аня мне рассказывала, что вы оба хорошо владеете немецким. — Ну да, есть такое дело, — подтвердил тот. — Перевести что-то надо? — В точку. — Авдеев протянул учителю дневник своего деда. Взяв его в руки, Никита с интересом начал аккуратно перелистывать пожелтевшие страницы. Он просматривал написанное и с удовольствием про себя отметил, что долгое отсутствие практики немецкого несильно повлияло на его способность понимать тексты. Лексика там, конечно, была использована совсем не бытовая, присутствовало много профессионального сленга, но им повезло, что тема медицины по понятным причинам всегда волновала Никиту, поэтому язык медиков Ольшанской мог понимать и в интерпретации немецкого народа. — А чего к Ане не обратился? — вдруг спросил он и поднял глаза на Андрея. Парень посмотрел на него настолько красноречиво, что вопрос отпал сам собой. — Я понял. Это как-то с «INGRID» связано? — Никита вернул своё внимание к дневниковым строкам. — Напрямую. — Буду рад посодействовать. Вообще, давно хотел сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь. Но ни одной идеи так и не пришло в голову, — с грустью сказал Ольшанский. — А тут вот ты… — Отлично. Это дневник моего деда. Надо разобраться, о чём он тут пишет. Поняв, что контакт налажен и можно расслабиться, Андрей наконец решил осмотреться в чужой комнате. Он обернулся к окну и тут же замер. Взгляд задержался на залитом дневным естественным светом холсте, располагавшемся на мольберте. Это был незаконченный портрет. Лёгкие динамичные мазки масляной краски вдыхали жизнь в намеченные черты молодой девушки. Румяные щёки, искрящиеся счастьем карие глаза, волнистые пряди цвета тёмного каштана, обрамляющие лицо, — всё это было написано с таким трепетом, что Андрей ощутил какое-то тянущее чувство в своём сердце. Работа была выполнена лишь наполовину, но образ угадывался с поразительной лёгкостью. — Это… — Даша, — закончил за него Никита. — Очень красиво, — сказал Андрей, не сводя заворожённого взгляда с картины. — Мне спокойнее, когда я работаю над её портретом, — решил признаться художник. — Почему-то кажется, что я так помогаю ей продолжать дышать. Может, глупость. Пока Даши не было рядом, Ольшанской не мог полноценно жить и работать. Не оставляющие его в покое волнение и страх стали бессменными спутниками учителя рисования. Он мог бы постараться отвлечься от неприятных мыслей и чувств, мог бы сфокусироваться на своих учениках. Но Никита не хотел. Ему думалось, что так он потеряет связь с девушкой. Отказ от воспоминаний о Даше Ольшанский считал самой большой ошибкой и непростительным преступлением. — Ты всё правильно делаешь, Никита. — Андрей в знак уважения протянул учителю руку, а Ольшанский с благодарностью её пожал. — Ну что, приступим? — Парню не терпелось поскорее разобраться со всей чертовщиной и выяснить, что же маленькая Инга хотела им рассказать. — Да, давай, — согласился Ольшанской, но потом, как будто что-то вспомнив, притормозил. — Погоди. У тебя разве сейчас не идут занятия? — У нас сейчас окно. Есть ещё минут сорок. Давай сейчас начнём, а потом ты без меня почитаешь. Я зайду вечером, и ты перескажешь, хорошо? — Как пожелаешь, — улыбнулся Никита. Он подставил к письменному столу второй стул, сел сам и предложил Андрею. И пока не прозвенел звонок, оба не отрывались от записей Вульфа: Авдеев рассматривал чертежи и картинки, а Ольшанский пробегался глазами по немецким словам и озвучивал для Андрея самую суть.***
Со вчерашнего вечера Рому великодушно никто не трогал. Даже Макс, выслушав наставления Лизы, воззвавшие к его совести, предпочёл отмолчаться и не принимать попыток отправить Павленко ночевать в какое-нибудь другое место. Андрей в некоторой мере сочувствовал бывшему другу. Рома искренне волновался за судьбу Алеси, и ему самому тоже не было плевать эту ситуацию. Если Женя и вправду такое сотворила… Петровская оказалась права, а он был слепым идиотом. Но раз она такая умная, то как умудрилась попасться на крючок Савельевой? «Наверняка не смогла удержаться от соблазна в очередной раз сыграть в игру, в которой она окажется лучшей. Только, вот незадача, её переиграли. Увлечённая авантюристка!» — думал Андрей. Он отчего-то чувствовал злость на пострадавшую девушку. Такую злость, которую испытываешь, глядя на близкого человека, совершающего что-то совершенно глупое и опасное. Алеся не была для него близкой. Она была никем. Но их недавняя беседа, в которой девушка, к удивлению обоих, неожиданно разоткровенничалась в своих обвинениях, заставила Авдеева задуматься и заинтересоваться. Алеся действительно была необыкновенной. Её холод манил, дерзость и острый язык впечатляли, а спокойная отрешённость вкупе с цепким внимательным взглядом интриговали. Образ наглой хамоватой стервы, которой было плевать на нормы и натянутую вежливость, возмущал всех представителей преподавательского состава, заставлял некоторых девчонок презрительно морщиться, а парней довольно присвистывать. Однако мало кто замечал, что за её показным безразличием скрывалась потребность беспокоиться. Её многое волновало, но на уровне мыслей, а внешне она умела казаться равнодушной. Умела и могла до тех пор, пока её не задевало что-то слишком сильно. Андрею довелось наблюдать уникальную картину: раскол шпионской брони Алеси, которую люди из «INGRID» упорно выковывали на протяжении многих лет. И он понял, что ей нужна помощь. Теперь-то уж точно. Бедный Рома, со стороны выглядевший по-настоящему жалко, терзал себя мыслями о собственной бесполезности и догадками, что да как сейчас происходит с Петровской. Спалось Павленко плохо. В какой-то момент его затянуло в настоящий кошмар: он словно оказался в лесу и наблюдал за тем, как Женя нападает на Алесю. Просто стоял и смотрел. — Ну что, как тебе? Повернув голову, он обнаружил стоящего рядом с собой Петра Морозова. — Что? — Видеть, как разрушают дорогого тебе человека, и осознавать, что ничего не можешь сделать, чтобы это прекратить. Всегда было интересно, что чувствуешь при этом. Перед глазами Ромы боролись две девушки. Алеся, лёжа на покрывале из опавшей листвы, напрягалась изо всех сил, удерживала руки Жени за запястья и пыталась не дать ей дотянуться до баллончика, лежащего в траве. Что-то щёлкнуло в голове у парня и он бросился вперёд. Вот только ноги его не сдвинулись ни на шаг. Они вовсе не реагировали на мысленные команды, точно кто-то прекратил сообщение между мозгом и мышцами. Откуда-то сбоку раздался противный скрипучий смех. Но рядом с парнем уже никого не было. Морозов как растворился в воздухе, оставив после себя мерзкий голос и заливистый хохот. Рома снова перевёл взгляд на одноклассниц. Несмотря на все усилия Петровской, Жене всё же удалось добраться до баллончика. Парень увидел, как Алеся испуганно отвернула голову, зажмурившись. — Нет! Рома сделал очередную попытку сорваться с места. Ему пришлось задействовать всю таящуюся внутри волю. И вот он, наконец, чувствует, как подошвы ботинок отлипают от земли и как неистово стучит его сердце. Но Алесю ничто не спасло: ни её собственные попытки защититься, ни то, что Роме всё же удалось до неё добежать. Она кричала от боли, прижимая ладони к лицу. Он опоздал. Женя, как и Морозов, уже незаметно для них испарилась, сыграв свою роль и оказавшись лишней на этой сцене. Ребята остались вдвоём в окружении ночной тоски, боли и страха. — Алеся, — шептал Рома, — Алеся, открой глаза. — Уходи отсюда, — сквозь зубы прошипела она. — Это ты всё! Ты виноват! — В чём? — Во всём. «Ты во всём виноват»… Павленко усмехнулся: ну, это не новость. Он дотронулся до дрожащих пальцев девушки и отвёл их в сторону. Кожа лица сильно воспалилась, из закрытых глаз Алеси текли слёзы. — Открой их, — попросил Рома. — Нет, — упрямо отказалась она. — Пожалуйста, Леся. Петровская обозлённо выругалась и попыталась медленно разомкнуть веки. Рома понятия не имел, как выглядит повреждённый кислотой глаз, и он был готов к любому зрелищу. Но только не к тому, что увидел на самом деле. Из-под трепещущих ресниц выглядывали абсолютно чёрные глаза, в которых отражались белые блики луны. Будто зрачки полопались от чрезмерного давления и запачкали своими чернилами зеркальные стёкла её души. Рома не заметил, как задержал дыхание от ужаса и пришёл в себя лишь тогда, когда девушка с горьким отчаянием спросила его: — Всё очень плохо, да? Он не успел ничего ответить. Ориентация в пространстве начала сбоить, чья-то сильная рука словно выдернула парня из его пугающе реалистичного сна и заставила подскочить с постели уже наяву. Единственное, что его в принципе волновало этим днём — состояние Алеси. Как только выдалась возможность отправиться к человеку, который, пусть и с неохотой, но мог поделиться с ним актуальной информацией, Рома ею воспользовался. Парень бродил по Логосу в поисках Вики, которой не было ни в комнате, ни в библиотеке. По счастью, долго слоняться Павленко не пришлось. Не успел он поздороваться с ней после того, как догнал в одном из школьных коридоров, она встретила его вопросом: — Ром, что-то слышно по поводу Алеси? — Я это у тебя узнать хотел, — произнёс немного сбитый с толку Рома. — Уваров ничего не говорил? Кузнецова чуть заметно вздрогнула и подозрительно помрачнела. — Я с ним… не говорила сегодня. — Ну так спроси, — он взял подругу за руку. Вике показалось, что Рома готов был хоть сейчас сгрести её в охапку и лично проводить до учительской комнаты. Для разведывания обстановки, так сказать. — Нет, Ром, — она деликатно вывернулась из его осторожных пальцев. — Прости, не могу. Давай сам, хорошо? Вадим меня убьёт, если я к нему подойду. — С чего бы? — нахмурившись, спросил он. — Я потом тебе расскажу. Павленко хотел спросить что-то ещё, но девушку спас детский оклик: — Вика! Кузнецова с удивлением смотрела на то, как маленький Митя спешил ей навстречу. Кирилл Евгеньевич, с которым он, вероятно, говорил до этого момента, стоявший неподалёку, недоумённо уставился на старшеклассницу. «Что вы на меня смотрите? Я сама не знаю, что ваш сын от меня хочет», — говорил её ответный взгляд. — Митя, привет, — она лучезарно улыбнулась и присела на корточки. — А я искал тебя, — признался мальчик. Что-то было в его взгляде такое, что заставило девушку напрячься и переглянуться с ничего не понимающим и озадаченным Ромой. — Зачем? — Я хотел рассказать тебе. Мне сегодня приснилось, как с тобой случилось кое-что страшное, — прошептал он, словно делясь с ней самой-самой сокровенной тайной. И тут у неё как от сердца отлегло. Всего лишь детский сон. А она уже навыдумывала себе… Тактичность позволила Вике сдержать в себе снисходительную улыбку. — И что же со мной случилось? — Ты была в лесу ночью. И рядом с тобой стоял Вадим Юрьевич. А на земле лежал ещё один Вадим Юрьевич. И тот, который стоял рядом с тобой, он выстрелил в тебя. Сказать, что школьница оказалась в замешательстве, значит не сказать ничего. Нет, конечно, она сильно обидела Вадима, но не станет же он её убивать? Или станет?.. Два Вадима Юрьевича. По телу девушки пробежал холодок. Стоило ей откопать крайне важные сведения о брате-близнеце Уварова, так всё сразу пошло через… В общем, не туда всё пошло! — Мить, это всего лишь сон, — уже не так уверенно ответила она и выпрямилась, почувствовав, что согнутые ноги уже не готовы удерживать её в устойчивом положении. Нет, что это значит? Описанные Митей события, конечно, можно логически объяснить, можно понять. Но… Что, простите?! И как? И зачем? Вопросов было много, да, жаль, задать некому. Вряд ли маленький напуганный ребёнок сможет посвятить её в детали. — Нет, это по-настоящему! — оскорбился недоверием младший Воронцов. — У меня шла кровь. Когда мне снятся сны и идёт кровь из носа, всё всегда сбывается. Не ходи в лес, Вика! — он схватился своей ручкой за край форменного джемпера старшеклассницы. Вика повернула голову к Павленко, который до сих пор не вник в суть разговора, но успел понять, что на горизонте маячат очередные проблемы. «Интересно, а можно как-нибудь, ну… просто пожить спокойно? Глупый вопрос. Конечно, нельзя». Растерянной девушке, очевидно, хотелось получить каплю поддержки и твёрдой уверенности, но она обратилась не по адресу. На её непонятый вопрос, отпечатавшийся на лице, Рома лишь пожал плечами. — Этого я не могу тебе пообещать, — с грустью ответила Вика. Сколько раз она обещала самой себе не ходить в лес, столько же и нарушала это обещание. Даже считать бессмысленно. Каждый из шестёрки сыщиков давно успел свыкнуться с мыслью, что этот лес — их пагубная зависимость. Может, где-то там в глубине растёт дерево, к которому их приковал длинными невидимыми цепями кто-то могущественный? Лес стал могилой для Тёмы и многих других. Возможно, её кончина тоже ждала своего часа именно там. — Но со мной ничего не случится. Ты же видел только выстрел. Я это переживу, всё будет хорошо. Митя явно не разделял этой убеждённости. Он с грустью и обидой сказал: — Все вы, взрослые, так говорите. А потом почему-то всё становится плохо.***
— Ребят, я сегодня видела Ингрид, — сказала Лиза, когда друзья собрались в классе и снова начали обсуждать вчерашние находки. — Она кашляла кровью. В кабинет влетел взъерошенный Авдеев и присел на место напротив парты Лизы и Вики. — Андрей, — обратилась к нему Кузнецова. — Лиза опять видела Ингрид. — Да, и по-моему у неё такая же болезнь, как и у нас. — Я знаю, — улыбнулся парень. — Откуда? — Из дневника Вульфа. Любопытство Андрея было слишком велико. Удивительное дело, как Никита не выгнал его из своей комнаты: пока Авдеев сидел у него, успел задать десяток вопросов по типу «ну, что там?» и «а тут про что?» Он постоянно торопил Ольшанского, и, отдавая должное молодому художнику, надо отметить, что тот выносил постоянные одёргивания спокойно и с надлежащим пониманием. — Он начал разрабатывать этот вирус ещё в Германии, — начал рассказывать Андрей. — Испытывал на заключённых в концлагере, но они все умирали — антидота не было. Тогда же случайно заразилась его беременная жена. — Вот это я называю «торжество справедливости», — хмыкнул Макс. — Подожди, а что дальше? — Вика махнула рукой на комментарии Морозова и прислушалась к Авдееву. — Это было в сорок пятом. Тогда же очень кстати его завербовало НКВД. Ингрид родилась здесь уже инфицированной. — Вот почему Вульф согласился на переезд, — догадалась Кузнецова. — Да, он мог продолжить работу, и у него был шанс спасти дочь. — Ага, только ему как-то это не очень удалось, — продолжил злорадствовать Макс. — Ингрид всё равно сдохла. — Слушай, может, хватит глумиться? — Нутро Лизы протестовало против так открыто выраженного цинизма. — Ну, а что? Давайте все вместе теперь пожалеем доброго доктора, понимаешь, у которого умерла его малютка. — Макс, подожди, Ингрид была ребёнком, и она ни в чём не виновата, — поддержала подругу Вика. Не желая развивать эту тему дальше, парень вскинул руки в сдающемся жесте. И дабы переключить всеобщее внимание, он задал другу новый вопрос: — Андрюх, а откуда ты всё это прочитал? Как? Авдеев опустил взгляд и поджал губы. Он выдержал паузу перед ответом, опасаясь реакции друзей. Всё-таки решение его было неоднозначным. — Мне Никита перевёл, — сказал Андрей. — Ну, у них с Анной свободный немецкий. — С Анной? — Максим озадаченно нахмурился. — Ты про Ольшанского, что ли? — Ну да, — кивнул он. — Дашка ему доверяет. Я тоже постараюсь. — Всем внимание! — прервала их разговор внезапно появившаяся в кабинете Елена Сергеевна. Она прижимала к себе стопку исписанных листков и всем видом демонстрировала ученикам своё осуждение. — Ваши пробные тесты по ЕГЭ просто отвратительны. Ни у кого из вас нет больше 80 процентов. Это крайне низкий результат для учебного заведения нашего уровня. Слава, раздай, пожалуйста, тесты. — Женщина обратилась к Харитонову и только после этого заметила, что ученик беззастенчиво спал. — Слава! Не став дожидаться, пока тот разомкнёт глаза и вникнет в суть её просьбы, Крылова бросила стопку тестов на стол рядом с его головой и прошествовала к доске. — Андрей, о таких вещах советоваться надо со всеми, — укоризненно произнесла Вика после того, как Елена прошла мимо их парт. — А ты что, против? — Дело твоё. — Кузнецова на прямой ответ не решилась, потому что не могла понять, как относится к поступку Андрея. — Просто странно… Анну ты посылаешь, а с Никитой… — А он за работой на фашистов замечен не был, — прервал её мысль парень. — Но он с лёгкостью Анне может доложить, — с сомнением добавил Морозов. — Не доложит! Донельзя трогательный портрет бывшей девушки, написанный кистью Ольшанского, всплыл в памяти Авдеева. Нет, всё же этот человек слишком чистый для шпионской работы. Душа у него нараспашку. — Он за судьбу Даши очень переживает. Будет молчать, сколько надо.***
Антон долго подготавливал себя к этой вылазке, но ходить по коридорам школы в образе брата всё равно оказалось слишком нервной задачей. Ему виделось, что на него как-то не так смотрят, что люди замечают за ним странности, что он сам ведёт себя не под стать Вадиму. Так, погрузившись в свои неспокойные мысли, он налетел на одну из старшеклассниц, выходя из-за угла. — Ох, прости, пожалуйста, — на автомате сказал Антон. Девочка вскинула на него распахнувшиеся в удивлении глаза. Уваров напрягся. Что он такого сказал? — Что? Ты извиняешься? — не без шока ответила ему она. — Я думала, после вчерашнего ты скорее проклянёшь меня, чем извинишься. После вчерашнего? Антона осенило: это скорее всего какая-то близкая Вадиму ученица. Он оказался в опасном положении — одно лишнее слово, и всё, конспирация насмарку. — Ну что ты, нет. Я… Всё в порядке. Крайне непросто подбирать фразы, когда ты в принципе не знаешь, как и на что нужно реагировать. Старшеклассница нахмурилась и взгляд её стал изучающим. Тут Уваров понял, что влип. Видимо, он всё же сделал что-то, Вадиму несвойственное. — Антон? — неуверенно спросила она. — Что? — предательски охрипшим голосом произнёс мужчина, выдавая себя с головой. — Ты не Вадим. Кузнецова уже не сомневалась. В школе объявился близнец физрука. Происходит нечто из ряда вон — это факт. Прежде чем рассекречивать Антона, Вика, конечно же, осмотрелась. Но мужчина ещё раз проверил, не наблюдает ли за ними кто-то из местных любителей подслушать или подсмотреть что-либо компрометирующее. Все были погружены в свои дела и заботы, ничего подозрительного. Однако стоять вот так, посреди коридора, и говорить о делах шпионских — рискованно и неразумно. — Так, а ну-ка пойдём отсюда, — Антон сжал её плечо и завёл в ближайший пустой кабинет. По плану Кирилла Воронцова у мужчины было не так много времени на посторонние разговоры, но не разобраться с непредвиденной ситуацией он не мог. Больше всего Антон сейчас боялся, что эта девочка всё доложит его любимому братцу. — Как ты узнала, что я не Вадим? — Ну, он просто ведёт себя по-другому, — немного смущённо ответила Вика. Не станет же она рассказывать, что успела неплохо узнать и рассмотреть Вадима с разных сторон. Тот выставлял напоказ свою уверенность в любых ситуациях, даже когда вокруг всё рушилось и полыхало беспощадным огнём. Брат его, судя по всему, обладал совершенно другим характером — был мягким, чутким, человечным. В шкуре Вадима Антон чувствовал себя некомфортно. Он не мог повторить тот характерный ледяной взгляд, удержать непоколебимый вид и очаровать проходящую мимо школьницу особой харизмой. Антон был другим. Не хуже, не лучше, просто совершенно другим. — Да и если бы Вадим сегодня вдруг столкнулся со мной в коридоре, я не то что извинений, слова никакого не дождалась бы от него. Ну, только если нецензурного… — Почему? Ты что, его уроки прогуливаешь? — по-доброму усмехнулся Антон. В глазах Кузнецовой это смотрелась настолько странно… Она видела перед собой Уварова, но совершенно не узнавала его. Ей не хотелось смущать Антона своим испытующим взглядом, но у неё никак не получалось скрыть пристального любопытства. — Хах, если бы, — невесело улыбнулась Вика. — Ты столького не знаешь обо мне и своём брате. — А ты скажи коротко, — попросил тот. — Ну, у нас с ним вроде как роман. И я вроде как его предала. Ох уж это неопределённое «вроде как», которое сеет зерна неуверенности, которое удерживает на месте и становится причиной бессонных ночей. Почему-то Вика не боялась рассказывать правду брату Вадима, даже не сомневалась, что ему можно доверять. Возможно, зря, но Антон на удивление сразу же расположил девушку к себе. От него не веяло опасностью, он выглядел абсолютно безобидно. — А я думал, падать ему уже некуда, — с осуждением пробурчал тот. — А он вот, с несовершеннолетней связался. — Мне есть восемнадцать, — отчего-то оскорбившись, возразила Вика. — Конечно, это многое меняет. И что между вами произошло? — Я рассказала ему, что Колчин проводил над вами обоими опыты и что ваши жизни как-то биологически связаны. От упоминания печально знакомой фамилии у Антона глаза засверкали нешуточным интересом. — Что ты знаешь о Колчине? — Многое, — она неопределённо пожала плечами. — Это дед моего друга. Но неважно. Как ты здесь оказался? Уваров осёкся. Вообще, он не собирался здесь задерживаться. И посвящать её в подробности и без того рискованного плана всё ещё казалось безумной идеей, даже несмотря на то, что девочка производила впечатление искреннего и порядочного человека. Она была в отношениях с Вадимом, а значит, рядом с ней нельзя было расслабляться. Мало ли кем она являлась на самом деле… — Я не могу тебе сейчас этого рассказать. Главное, чтобы Вадим не узнал, что я здесь. Поэтому ничего ему не говори. Иначе он меня убьёт, не раздумывая. Вика нахмурилась. Раз Антон так говорит, Полина не преувеличивала, когда рассказывала ей о сложных отношениях братьев. Но трудно было представить себе обстоятельства, в которых Вадим решился бы на что-то, ведущее к собственной гибели. — После того, что он узнал, вряд ли. — Ты плохо знаешь моего брата, — печально улыбнулся Антон. — Больше всего в жизни он ненавидит меня. И я… — он взглянул на висящие на стене класса часы, — я не могу больше с тобой разговаривать. Извини, мне нужно бежать. Никому не говори, что видела меня, хорошо?***
На часах было девять часов вечера. Вадим уже успел изрядно вымотаться, а день всё не спешил заканчиваться. Да и у него оставалась парочка важных дел. Спускаясь на первый этаж, он заметил проходящую мимо лестницы медсестру. — Тамар, ты уже здесь? — спрыгнув со ступенек, окликнул Славину физрук. — Отлично, пойдём, времени в обрез. — Куда пойдём? — спросила женщина. — Как куда? Вниз! Ты что, забыла? Тамара изогнула бровь и тяжело вздохнула. Начальники-самодуры уже сидели у неё в печёнках. — Вадим, ты издеваешься? Отрабатывай свои тренерские навыки на школьниках. Пусть они тебе по школе круги нарезают. — Слушай, ты что, белены объелась? — начал раздражаться Вадим. — Я тебе с утра позвонил и сказал: «Вечером привезут реактивы, будем их принимать». — А днём сказал: «У меня изменились планы», — возмущённо напомнила ему женщина. — Ты нормальная вообще? Когда я тебе такое мог сказать? — Двадцать минут назад. — У Тамары был такой вид, словно она общалась со слабоумным. Вадим не мог избавиться от ощущения недостающего пазла в собственном сознании. — Внизу. — Стоп. — Мужчина сосредоточенно уставился в одну точку. Мыслями он явно был где-то глубоко в себе. — То есть, ты хочешь сказать, что двадцать минут назад ты видела меня внизу? В исправной работе своего разума Уваров не сомневался. И если отмести вероятность помутнения рассудка, то единственным логичным, хотя на первый взгляд и немного сюрреалистичным, объяснением было бы… — И видела, и говорила. Ты что, забыл? — Тамара не обратила внимания на то, как потрясло Вадима его предположение. Он обошёл её и присел на подлокотник дивана. — Слушай, если у тебя проблемы с памятью, ты зайди в мой кабинет, я тебе дам хороший препарат. — Тварь! — яростно выкрикнул он. Славина шокировано замерла на месте. — Как я сразу не догадался? Пока Уваров набирал номер Колчина, женщина наблюдала за его действиями с крайней степенью недоумения. — Алё, Владлен Петрович, я знаю, кто такой Прометей. Это мой брат Антон. Да, чёрт, я уверен. И он сейчас здесь, в школе. Увлечённый своими подозрениями, Вадим не заметил, как побледнела Славина. Прежде чем он вспомнил о её присутствии, Тамара поспешила скрыться из его поля зрения. «Откуда начать поиски?» — думал он про себя. Гнев выжигал внутренности, руки мужчины непроизвольно сжимались в кулаки. Оставив переживания о реактивах позади, Вадим поспешил в себе в комнату. Ему срочно нужен пистолет. По пути физрук наткнулся на младшеклассников. Натянуть на лицо лёгкую доброжелательную улыбку оказалось чертовски сложно. — А как вы это сделали? — остановил его голос Алисы. — Сделал что? — Телепортировались, — ответил за девочку Митя. — Ах, ну да. Только так и передвигаюсь, — снисходительно сказал Вадим, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на этих детях. И только когда он сделал несколько шагов вперёд, желая обойти ребят, его осенила догадка. — А вы меня видели… где? — Вы зашли в комнату моего папы, — как на духу выложил младший Воронцов. — Сюда? — уточнил Уваров, указав на ближайшую с левой стороны дверь. — Это так круто! — восторженно пробормотал Верёвкин. — А я вам раньше не верил… Вы меня научите? Я тоже хочу стать волшебником! — Когда буду учеников набирать, ты будешь первым, — погрубевшим голосом ответил Вадим. — Пока никому ни слова. На глазах у изумлённой публики Уваров прошёл в комнату математика, понимая, что его брат скрылся именно там. Однако внутри не было ни души. — Ну что, братишка, выходи. Вадим начал осматривать комнату: заглянул под кровать, подозрительно покосился на дверь в душевую, обратил внимание на оконную раму и только потом подошёл к массивному шкафу. Кроме одежды ничего не бросилось ему в глаза. Но Вадим не спешил закрывать дверцы. Он прислушался. Шорох и топот, доносившиеся откуда-то сверху, напрягли мужчину. Уваров вытащил из шкафа пару вешалок с рубашками и отбросил их на кровать. Щель во всю стенку на стыке двух деревянных панелей подтолкнула его к очередной шальной мысли: а вдруг… Панель оказалась раздвижной! Увидев перед собой лестницу, Уваров сделал шаг вперёд. Он старался двигаться бесшумно, чтобы не спугнуть Антона. Но того и на чердаке не оказалось. Вадим обвёл взглядом пространство: коробки, кучки бумаг, какие-то тряпки и прочую ерунду, хранившуюся обычно в таких местах. А потом он услышал сдавленный крик снаружи. Подлетев к проходу, ведущему на крышу, мужчина азартно улыбнулся. Попался! Выбегающего из комнаты Воронцова Вадима заметила Полина. Напротив продолжали стоять ребята из младших классов, обсуждающие что-то, связанное с физруком. Затаив дыхание она прислушалась к их разговору. По обрывкам фраз и взбешенному Уварову она догадалась, что присутствие Антона в Логосе всё-таки было раскрыто. Женщина, не медля ни секунды, сорвалась с места вслед за Вадимом. Сначала грозный Уваров, а потом и испуганная Мальцева пронеслись перед глазами Вики, сидевшей в холле на диванчике. Она только-только вернулась с прогулки по территории и даже не успела переодеться в школьную форму. Шестое чувство и рассказ Мити о своём сне подтолкнули девушку подняться на ноги и проследовать за преподавателями.***
Антон нёсся по лесу, не понимая, в какую сторону направляется. Ветки деревьев время от времени больно хлестали его по лицу, листва шуршала под ногами и липла к подошвам белых кроссовок. Дыхалки уже не хватало. А Вадим должен был быть где-то поблизости, несмотря на все попытки Антона сбить его со следа. В какой-то момент «хороший» брат решил, что всё, пора прекращать игры в кошки-мышки. Прилично затянувшееся преследование должно когда-нибудь закончиться, так зачем же противиться неизбежному? — Вадим, выходи. — Ветер разнёс по поляне охрипший голос Антона. — Прятки кончились. Фигура его брата появилась рядом словно из ниоткуда. — Из нас двоих прячешься ты. Рука сильно запыхавшегося Уварова на автомате крепче сжала оружие и разрубила воздух резким взмахом. Но Вадим оказался быстрее — он поставил блок. Одной рукой он схватился за ладонь Антона, сжимающую пистолет, другой — за его плечо, потянул тело брата к земле, чтобы в следующую секунду нанести удар коленом. В результате пострадал нос Антона. — Давно не виделись, брат. — Травма подкрепилась очередным ударом (только уже кулака Вадима). — Кем ты себя возомнил?! Прометеем?! — Тот продолжал бить соперника по лицу. — Пришёл дать людям огонь? После очередного столкновения пистолет выскользнул из мужской руки, и помощник Колчина смог подобрать его с земли. — Ну кто-то же должен, — сказал Антон, борясь с головокружением и пеленой перед глазами. — Как же я сразу не догадался, что это ты? — яростно прорычал Вадим, прижимая дуло пистолета ко лбу брата. Голос его сочился ненавистью. — Никто и никогда не мешал нам больше, чем ты! Скольких людей ты от нас увёл? Где они все? В могиле! — громко крикнул он. — Как же я тебя ненавижу… — в очередной раз признал Вадим и вновь стукнул Антона по голове, но теперь уже не придерживая его качающееся тело. Возлюбленный Полины рухнул на лиственное одеяло. В то же время к той поляне по следам мужчин, сбиваясь с ног, бежала Вика. Она очень боялась не успеть. Конечно, Уваровы теперь наслышаны о своей биологической созависимости, но кто же знает, что творится в голове Вадима, и к чему может привести их незапланированная встреча. Темнота и деревья, все как одно похожие друг на друга, только затрудняли возможность ориентирования на местности. Но, когда помимо неутихаемого шуршания под ногами девушка расслышала глухие звуки ударов и разлетающиеся крики одного из братьев, она рванула в ту сторону, откуда они доносились. — Вадим! — испуганно крикнула Кузнецова, став свидетельницей падения Антона. — Вадим, пожалуйста. Тот сразу же обернулся. Недобрый огонь в его глазах не предвещал ничего хорошего. — Тебя кто сюда звал?! — Вадим обратил свою злость на обманувшую его школьницу. — Убирайся, откуда пришла. Девушка широко распахнутыми от ужаса глазами воззрилась на две до безумия похожие фигуры в идентичной одежде. Один из мужчин лежал на земле плашмя и пытался вернуть себе контроль над телом, другой — стоял на своих двоих и насыщал округу неистовым гневом. Лицо Антона было всё в крови, он выглядел совершенно беспомощно. Вадим возвышался над ним, удерживая в руках своё право в любую секунду оборвать нить жизни брата одним лишь выстрелом. Вика ещё не была знакома с таким Вадимом — агрессивным монстром, движимым чем-то абсолютно тёмным и злым. Именно таким, каким видели его все остальные. Таким, на которого указывали все доброжелатели Вики. Настало время развенчивать иллюзии и встречаться лицом к лицу с суровой реальностью. — Прекрати, Вадим. — В глазах Кузнецовой начали скапливаться слёзы. — Пожалуйста. — Заткнись. Это не твоё дело! — обратился он к девушке, а затем вернул своё внимание к брату, пытавшемуся подняться с четверенек. — Что ты делал у нас в лаборатории? — Уваров вцепился в волосы Антона и дёрнул его наверх, снова пригрозив пистолетом. — Тебя искал. А ты разве не соскучился по мне? — Что тебе нужно?! — спросил Вадим сквозь зубы и на повышенном тоне. — Хочу, чтобы ты умер от старости в одиночной камере. Вика тихо ахнула. Нельзя было предполагать, что вооружённому Уварову понравится этот ответ. Сложно вообще представить, какой ответ в такой ситуации будет считаться верным. Девушка начала искать варианты развития событий, при которых Вадим успокоится и перестанет размахивать пистолетом. Однако паника мешала ей трезво и быстро мыслить. А мужчина, казалось, был настроен на известный лишь ему одному исход схватки настолько решительно, что никакие обстоятельства не смогли бы сбить его с толку. — М-м, правда? А ты? — Он обернулся и прицелился уже не в брата, а в дрожащую то ли от холодного ветра, то ли от страха Кузнецову. — Ты тоже хочешь, чтоб я сдох, да? — Вадим… — умоляюще шепнула она. — Хватит повторять моё имя! Морщинистая кора сосны, о которую опиралась девушка, неожиданно неприятно оцарапала кожу её ладони, когда Вадим сдёрнул Вику с места и толкнул в сторону Антона. Кузнецова потеряла равновесие и шлёпнулась на листву, даже не заметив болезненных ощущений от резкого приземления на руки и колени. — Не трогай её, урод! Разница между двумя братьями в тот момент виделась как под увеличительным стеклом. Антон был чрезвычайно благородным. Даже в таком положении, абсолютно невыигрышном, он продолжал защищать других. Будучи ослабленным, он всё равно нашёл в себе мужество сделать несколько движений в направлении Вики и закрыть её собой от Вадима, продолжая при этом стоять на коленях. — Да вы спеться успели. Виделись уже, да, Викуль? — Уваров наклонился так, чтобы видеть лицо напуганной девушки, вцепившейся в рукав спортивной кофты Антона. — Не убивай его. Ты же сам погибнешь! — пыталась достучаться до физрука она. Вадим вдруг жутко улыбнулся, и по девичьей коже пробежался рой мурашек. — А чтобы заставить человека страдать, не обязательно его убивать, — произнёс он. — Я бы даже сказал, что это слишком гуманный способ отомстить. Он у меня будет мечтать о смерти. Ясно было, что говорил мужчина об Антоне. А тот и вида не подавал, что угрозы хоть немного его пугают. — Перестань. Это же твой родной брат! — Да и что с того, что брат? Этот предатель не способен ни на что. Я знать его не желаю. Всегда только путался под ногами. Внутри Вадима сидела глубокая невысказанная обида. Он не мог понять, что делать с этим разрушительным чувством, поэтому ещё много лет назад решил направить его в куда более ясное русло мести и ненависти. — Вадим, послушай меня, — она сложила руки в мольбе. — Колчин с детства специально настраивал вас друг против друга, сначала чтобы выявить лидера, а потом чтобы иметь возможность избавиться от вас обоих. Но ещё не поздно всё исправить. — Поздно, Вика, — физрук качнул головой в несогласии. — Да и незачем. — Я прошу тебя. — Ты просишь? — презрительно фыркнул Вадим. — А ты право на это имеешь? Лицемерная стерва. — Оставь девочку в покое, — вступил в их разговор Антон. — Ты не можешь судить её за то, что она не такая беспринципная скотина типа тебя. — Не такая, да? — мужчина усмехнулся. — Да она хуже. Строит из себя овечку, а сама охоту на волков устраивает. — Я прошу прощения, Вадим. Ну прости ты меня! Я же хотела, как правильно… Сторонник «INGRID» приблизился к Кузнецовой почти вплотную. Антон загородил девушку руками как мог. По её щекам растеклась тушь, и Вадим пальцем прошёлся по одной из серых влажных дорожек. Девушка сжалась всем телом. — А правильно, это чтоб меня за решёткой закрыли? — Ну я же не виновата, что ты преступник, — дрожащими губами произнесла она. — Раз я преступник, тогда ты не удивишься, если я сделаю это. Несмотря на то, что лицо Антона уже изрядно пострадало, Вадим вновь с размаха врезал по челюсти брата, а потом нанёс несколько ударов в область рёбер. Вика прикрыла рот рукой и тихо заплакала, отвернувшись от отвратительной сцены избиения. Она теперь как никогда раньше ощущала своё бессилие. Прям как тогда, когда Макс с Андреем мстили Роме за Дашу. — Антон! — раздался где-то поблизости женский голос. Через несколько секунд зов повторится, и на поляне появилась встревоженная Мальцева. — Не трогай его, не смей! — тут же крикнула она к Вадиму. Тот отвлёкся, и Антон смог выбить оружие из рук брата. Затем он повалил помощника Колчина на землю и попытался его окончательно обезвредить. Но силы были неравны. Вадиму не составило труда заставить Антона ослабить хватку на его плечах, самому нанести удар по случайному месту — им оказалась шея — и перехватить инициативу. Однако вместо того, чтобы продолжать бороться, Вадим оставил брата жадно глотать воздух, поднялся на ноги и обратился к Полине: — Снова прибежала к нему? А почему? — спросил он, искренне недоумевая. — Что он может? Он угробил всех, кто ему верил, всех! Мальцева подбежала к Антону, который находился на грани потери сознания, и присела рядом, взяв его за руку. — И ради чего, вот скажи мне? Ради кучки бумажек, которые он нашёл у нас в лаборатории? Он никогда ничего не мог доделать до конца! — Ты ошибаешься! — сказала Полина. — Он забрал образец вируса. И теперь все узнают, чем занимается «INGRID»! — Правда? О-о-о… — насмешливо протянул физрук. — Да через два дня никто не вспомнит об этом. Через два дня все будут грызть глотки друг другу из-за ампулы с вакциной. Слова, брошенные Вадимом, вывели Кузнецову из состояния транса. Её глаза, переполнены влагой, обратились к Уварову. — Что? — еле слышно спросила она. — Хорошее же будущее ты нам приготовил… — горько хмыкнула Мальцева. — О чём ты говоришь? — Слабые должны умирать, Вика. — Вадим повторил фразу, однажды прочитанную ей на стене перед входом в ритуальный зал «INGRID». — И они начнут это делать. — Останови это. Кто-то скажет, мол, да о чём она думает? Неужели девочка верит в то, что помощник Колчина будет выполнять всё, о чём она его попросит? Да нет, она не верила. Но это не меняло того, что она больше всего на свете в тот момент хотела повлиять на решение Вадима. Когда понимаешь, что всё, это край, то не думаешь, а действуешь. У Вики в запасе не было рычагов давления на мужчину, она не могла заставить его подчиниться силой, и единственным её шансом могли стать лишь правильно подобранные слова. — А что ещё мне сделать? — не скрывая иронии, спросил Уваров. — Я сделаю для тебя всё, что ты захочешь, — продолжила тараторить девушка. — Я на коленях стою перед тобой. Видишь? Вика так и не поднималась на ноги с того момента, как Уваров толкнул её на землю, и теперь она собиралась воспользоваться своим положением. И вот тогда Вадим ощутил дикое отвращение. К себе или к ситуации — он не понял. Но события, вопреки его желаниям, разворачивались по какому-то паршивому сценарию. Уваров не так всё представлял. И Вики вообще не должно было здесь оказаться. Её унижения ради мнимого общего блага — ночной кошмар Вадима. То, что она унижалась перед ним, — вообще мрак. В какой момент он окончательно перестал контролировать происходящее в своей жизни? — Пожалуйста, сделай что-нибудь, чтобы помешать Колчину. Он врал тебе, Вадим! Как ты можешь ему помогать? — Встань, — резко и грубо бросил он. Когда она не соизволила пошевелиться, Уваров сам к ней подошёл и, схватив за предплечье, поднял с колен. — Это же люди! Это самое ценное в этом мире. Взгляд мужчины упал на пистолет, затерявшийся среди листвы у ног Вики. Физрук потянулся за оружием, а его ученица не сделала ничего, чтобы помешать преподавателю. Почему она ничего не сделала? — Человеческая жизнь уже давно не в цене. — Вадим говорил не совсем то, что считал прописными истинами. Вдаваться в подробности и объяснять, что именно ради жизни «сильных» можно пожертвовать любым количеством жизней «слабых», желания не было. — Деньги и власть — вот, что определяет ход истории. Машина запущена, а проект не остановить. Сейчас ты можешь подумать только о себе и близких. Я позаботился, чтобы конкретно тебя ничего из этого не коснулось, но не советую испытывать судьбу. — Вика распахнула глаза в недоумении. — Знала бы ты, как мне хочется пристрелить тебя прямо сейчас. — Ну так пристрели, — слова вырвались прежде, чем Кузнецова успела подумать. — Я не хочу видеть, во что вы превратите этот мир. — Ой, давай только без пафоса, ладно? — снисходительно хмыкнул Вадим, крепче сжимая рукоять пистолета. — Вика, ты что? — потрясённо ахнула Полина. — Ну давай! Чего ты смотришь так на меня? Я тебя за язык не тянула. Ну! — Я бы посоветовал тебе заткнуться, — процедил сквозь зубы Уваров и прицелился. — И не подумаю. Стреляй! Кузнецова откровенно его провоцировала. Тем самым она показывала Вадиму, что для неё действительно важно в этой жизни. Она защищала свои идеалы и принципы. Почти так же самоотверженно, как и те, кто в Средние века на костре горел за веру. Вика ставила на кон свою жизнь — единственное весомое доказательство серьёзности своих намерений и просьб. Никто из них не отводил взгляда. Кузнецова больше не дрожала. Ей почему-то совсем не было страшно, словно внутри что-то заставляло верить: с ней действительно ничего не случится. А Вадим всё злился и злился. Школьница его бесила, он даже забыл о ненавистном брате. «Так вести себя нельзя, это глупо», — думал он. — «Провокации до добра не доводят. Одна уже допровоцировалась, теперь лежит в одиночестве, слепая и беспомощная. Чрезмерную самоуверенность и безбашенный авантюризм надо пресекать на корню». Их окружала настороженная тишина. Казалось, даже лес замер в ожидании развязки. Вика и Вадим стояли друг против друга, глубоко растерянные, но с напускной уверенностью на лицах. В общем, искра, буря, выстрел. — Вика! — испуганно воскликнул Антон. — Чёрт, ты что сделала? — яростно выкрикнул Вадим и подлетел к пошатнувшейся девушке. — Я сделала? — в тон ему, с такой же злостью, ответила она. Кузнецова прижала ладонь к кровоточащей царапине тыльной стороной — её руки были испачканы землёй. — Ты дёрнулась в сторону! Пуля не должна была тебя коснуться — я всё рассчитал. Ты специально, что ли?! — Конечно, специально! — ощетинилась Вика. — Жду не дождусь, когда ты меня на тот свет отправишь. — Вот именно, не дождёшься. Зажми рукой крепко плечо. — Вика раздражённо продемонстрировала мужчине свои совершенно не стерильные ладони. Полина это заметила, расстегнула молнию на своей толстовке, чтобы снять и передать Кузнецовой. Так получилось, что Мальцевой сегодня единственной не пришлось валяться на земле. — Вадим, что с ней? — спросила Полина. Благодарно кивнув, Вика приняла протянутую толстовку, приложила её к ране и сжала крепкой хваткой. — Да нормально всё с ней, — отмахнулся от вопроса Уваров. — Пуля только по касательной прошла. Максимум останется шрам. — Так надо скорее в школу возвращаться. — Надо. Только вы двое с глаз моих уберитесь, пока я вас заодно не прибил. Вика вскинула голову и ошарашенно уставилась на Вадима. С неудачно совершённым выстрелом из него будто бы тотчас вылетело желание уничтожить всех и вся, он больше не выглядел хищным зверем, основные инстинкты которого — выживать и убивать. — И оставить Вику наедине с тобой? — Ребят, спасибо вам, но лучше уходите, — поспешила высказаться Вика. — Со мной ничего не случится. Правда. Мальцева недовольно покачала головой. Эта пара в полной мере безнадёжна. Клинический случай. Их связь понять нельзя, это что-то совершенно непостижимое и противоестественное. Вика с Вадимом сотканы из противоречий, то же самое можно сказать и об их чувствах. Однажды они либо уничтожат друг друга, либо вознесут на заоблачную вершину, откуда и берёт начало путь к ярким звёздам. — Пойдем, Антон. — Полина подхватила возлюбленного под руку и начала помогать ему вставать. — Давай, поднимайся. Поначалу брат Вадима категорически отказывался уходить и бросать Кузнецову одну, но Мальцева сказала ему что-то вроде «это её желание», «они стоят друг друга, сумасшедшие» и повела прочь. — Зачем ты стрелял, если убивать не собирался? — спросила у мужчины Вика. — А чтоб ты поняла, что не нужно провоцировать человека с оружием в руке. Ему может оказаться не слабо и выстрелить. В ответ она лишь криво усмехнулась и тут же мучительно взвыла: — М-м, больно, зараза… — Терпи, тебе не впервой, — сказал Вадим и поддержал девушку, обняв её за плечи. Так они и пошли в сторону школы, вымотанные и эмоционально, и физически. — Вот спасибо тебе за поддержку, родной. — Родной, да? А сама хочешь, чтоб я сел, — он уже не злился, но на душе было как-то тяжело и тоскливо. Чем конкретно были вызваны эти чувства, Уваров не брался утверждать, но для себя он решил, что всему виной эта парадоксально чарующая девушка, идущая рядом. — Почему ты до сих пор со мной? Этот вопрос интересовал всех, кто становился свидетелем развития их недоромана. Вика неопределённо повела раненым плечом и болезненно зашипела. — Ты многое для меня сделал, — всё-таки ответила она спустя время. — Я привыкла к тебе. Но есть вещи, за которые нужно отвечать, Уваров. Уже оказавшись в Логосе, Вадим помог Вике подняться на этаж с жилыми комнатами. Они зашли к Уварову буквально на секунду за ключом от медкабинета. Потом пришлось спуститься обратно. Пока они вдвоём шли по лесу, Уваров думал почему-то только об одном. И теперь, сидя на стуле рядом с кушеткой, на которую он усадил Кузнецову, и обрабатывая её неглубокую царапину, он решил задать волнующий вопрос: — Ты ни разу не говорила, что любишь меня. Почему? Вика замерла. Такого она не ожидала. Непривычная откровенность мужчины заводила в тупик. Они никогда не говорили о чувствах настолько прямо. И девушка не сразу нашла, что на это ответить. — Потому что я стараюсь тебе не врать. — Ей было тяжело сформулировать то, что она сама с трудом понимала. — Зачем говорить, если это неправда? — То есть, ты меня не любишь, — скорее признал, нежели спросил физрук. Затем последовал тяжёлый вздох Вики. — Вадим, ну зачем вот сейчас об этом… Пойми, я Максима очень любила. — О-о-о… — неодобрительно протянул Вадим. — Сам начал, теперь послушай. Я не хочу любить больше, — она неожиданно для себя ясно выразила то, о чём много думала раньше. — Больно это. И тебя любить тоже не хочу. Ничем хорошим не закончится. Да и ты ко мне ничего такого не чувствуешь, так что мы на равных. — Кто тебе сказал, что не чувствую? Может, я тебя люблю больше жизни? — сказал он и хитро-хитро улыбнулся. — Смеёшься, что ли? — Вика улыбнулась ему в ответ. — Если бы это было правдой, ты бы оставил всё это безумие с вирусом и предложил бы мне сбежать с тобой куда глаза глядят. Уваров неожиданно звонко рассмеялся, но вспомнил, что они пробрались сюда тайком посреди ночи, и притих, оглянувшись на закрытую дверь кабинета. — Нет, а вот это действительно смешно. Ты романы любовные втихушку читаешь, да? Откуда такие страсти? — Нет, Вадим, если без шуток, — посерьёзнела Кузнецова. — Сорви операцию — или как там у вас это называется, — я очень тебя прошу. Колчин тобой не дорожит совсем. Он ведь поручил тебе убить брата, зная, что ваши жизни связаны. Значит, ты ему не нужен. — А тебе я нужен? — Мне нужен. Очень нужен. И Антону, и Полине, и Алесе с Дашкой. Неудержимые попытки убедить Вадима совершить правильный с её точки зрения поступок, порядком утомили его. Он больше не верил Вике и убеждал себя: она может сказать всё, что угодно, лишь бы «спасти» привычный ей мир. — Да врешь ты всё. Хочешь, чтоб меня в камеру упекли поскорее, — сказал он и завязал последний узел, резко дёрнув бинт с обеих сторон. Уже второй раз эта девушка получает ранение из-за Вадима. Он не без вины посмотрел на её брошенную в стороне куртку, на которой теперь красовалась хорошо заметная дырка. «Надо будет купить ей новую», — подумал мужчина и вернулся вниманием к Кузнецовой, которая, судя по виду, развела в своей голове бурную мозговую деятельность в попытках найти аргументы, опровергающие его слова. — Слушай, ну давай придумаем что-нибудь. — В её глазах вновь заблестели слёзы. — Чтоб ты не весь срок отсидел, а только часть. — Она не соображала даже, насколько глупо это звучало. В мыслях Кузнецовой набатом било «не смей пускать всё на самотёк, ты всех подведёшь». — Ну, есть же вариант какой-нибудь. Всё получится, всё хорошо будет. Я обещаю. Ну пожалуйста! Вадим скептически оглядел девушку. Кажется, он и впрямь начал сомневаться в её умственных способностях. — О чём ты говоришь? Ты всерьёз думаешь, что я соглашусь сесть в тюрьму? Что я пойду туда добровольно? Да ты всё-таки дура, если считаешь, что я поведусь на твои слезливые уговоры и умоляющие глаза. Он будто бы отталкивает её словами да ещё вдобавок поднимается со стула и отходит на приличное расстояние. «Не тешь себя надеждами, маленькая глупая девочка! Ты ничего не сможешь сделать, никого не сможешь спасти», — слышит Вика его невысказанный жестокий завет. — Да Колчин от тебя всё равно избавится рано или поздно, — взрывается она. В тот момент Вика ощущает такую жгучую несправедливость, что готова пойти и уничтожить деда Андрея собственными руками. — А так у тебя хотя бы шанс будет. — Да какой шанс?! — забывая про необходимость сохранения тишины, Вадим уже не сдерживается. — Какой?! Нет у меня шансов больше! Нет, понимаешь? Всего на мгновение Вике кажется, что она видит в глазах Уварова беспокойство и страх. Но в следующий же миг он возвращает себе непроницаемое и спокойное выражение лица. Показалось ей, или нет? Вопреки здравому смыслу, девушка была готова понять Вадима. За такой короткий срок он лишился всего, чем дорожил. Он лишился главного — почвы под ногами и уверенности в завтрашнем дне. Выяснилось, что люди, с которыми Уваров работал, никогда по-настоящему не были на его стороне и ценили лишь за безоговорочное доверие наставнику и затмевающие разум амбиции. За показной и неконтролируемой агрессией скрывалась высшая степень мужской уязвлённости. И доставалось всем, кто имел неосторожность оказаться рядом с Вадимом в этот сложный период. В нём до сих пор периодически поднимались волны негодования и желания кого-нибудь придушить. И лучше кого-нибудь вполне конкретного: женского пола,18-ти лет, с тёмными волосами и выразительными глазами… Замыслы физрука-биолога были безоговорочно разрушены одной неугомонной особой, любительницей сунуть любопытный нос не в своё дело. На самом деле, Уваров не собирался убивать брата. По крайней мере, изначально это не входило в его планы. Возможно, когда он спустя столько времени вновь увидел свою копию в непосредственной близости, то слегка увлёкся, вышел из себя, а ситуация — из-под контроля. Но! Сначала-то он просто хотел запереть Антона в каком-нибудь сарае, чтоб тот не путался под ногами в ближайшие дни. Потом бы придумал, что делать дальше. Как водится всё пошло не по намеченному сценарию. Антон выжил. Они с Полиной счастливы, насколько это сейчас возможно. А Вадим снова вынужден барахтаться в смертельно вязком болоте из передряг и новых вводных, которые ему с удовольствием подбрасывали его ученицы. — И что делать тогда? — едва слышно спросила Вика. Если бы он только знал, что им делать…***
Андрей просидел в комнате Ольшанского очень долго. Порядочные ученики и преподаватели Логоса уже видели третий сон. А Авдеев без зазрения совести поднял Макса с постели и повёл его к девчонкам. — Да они спят давно. — Разбудим. — Андрей был непреклонен. Заглянув в комнату к подругам, парни обнаружили там только одну Лизу, причём вполне себе бодрствующую. Она сказала, что Вика ещё давно куда-то ушла. Её верхняя одежда и ботинки отсутствовали. На телефон девушка не отвечала. И если Виноградову этот факт беспокоил, то Морозов отмахнулся от переживаний и заверил её: — Да опять она где-то со своим физруком-нацистом шляется. Нагуляется и вернётся. Лиза возмущённо фыркнула и сказала: — Макс, это некрасиво. Она же твоя подруга, зачем ты так говоришь? — А что прикажешь мне делать, если моя подруга ведёт себя, как эгоистичная идиотка? Что мне, сидеть, молчать и наблюдать, как она скатывается на дно? — Да, Макс! — она кивнула. — Сидеть, молчать и не мешать. Бери пример с Андрея. — Упомянутый парень, который не спешил вмешиваться в разговор, оторвал взгляд от пола и удивлённо уставился на Лизу. — Ему это тоже не нравится, но он не пытается при каждом удобном случае Вику уколоть. Нужно уважать её выбор, даже если ты с ним не согласен. — Она себя угробит. Максу было обидно. Вику он всегда уважал, хоть у них и были непростые отношения. А теперь она изменилась настолько, что при звуке её имени он не мог не испытывать разочарования. Наверное, нельзя было утверждать, что она кардинально преобразилась: внешне всё оставалось по-прежнему, но Кузнецова постепенно отстранялась, уходила в себя и гораздо меньше времени проводила в компании старых друзей. Это если не считать их общего расследования. Ну, и, конечно, не следует забывать про задетое пацанское самолюбие. Морозов сам никогда не любил Вику, но её чувства ему льстили. Приятно же осознавать, что кто-то готов остаться на твоей стороне, несмотря ни на что. Вот Вика-то как раз на протяжении многих лет с честью и гордостью исполняла эту роль беззаветно преданного друга. Она отдавала ему своё время и внимание, своё сердце и сопереживание, однако ничего не получала взамен. Видимо, пришла очередь Максима возвращать ей долг. — В момент, когда ей понадобится наша помощь, мы должны будем оказаться рядом, — сказала Лиза. — Круто! Она будет творить хрень, а нам вытаскивать её из этого дерьма… — В этом и смысл, Макс. Характер Морозова вызывал у Лизы много вопросов. Ей было трудно свыкнуться с его грубостью, агрессией и неиссякаемым запасом едких словечек. Она до сих пор с этим не справилась. Вообще очень трудно понять человека, который каждый раз, чувствуя условную опасность для себя, бездумно нападает на всех без разбора. Виноградова жила по совершенно другим принципам, её мир выглядел иначе: в нём всегда было место милосердию, прощению и благодарности. Лиза хотела бы позволить парню хоть на секунду взглянуть на происходящее её глазами. Тогда бы, возможно, он многое понял. — Ну чего, прочитал? — обратился Максим к Андрею, вдруг вспомнив, по какому поводу они вообще собрались. — Угу, — кивнул вышедший из раздумий Авдеев, — теперь понятно, зачем Вульфу столько эмбрионов. — Зачем? — Чтобы воскресить Ингрид, — ответил он. Та самая картинка морозильной капсулы из дневника всплыла у парня перед глазами. — Каким образом? — Лиза сжала губы в тонкую полоску и свела брови к переносице. Легенда о призраке, желающем забрать у кого-нибудь тёплую кровь, с каждым днём напрягала её всё больше. — Они подсаживают этих эмбрионов суррогатным матерям, а потом используют этих детей, потому что у них у всех облучённые гены этой Ингрид. Теперь понятно, почему мама в детстве и Надя так похожи. — Да, наверняка твоя мама была частью эксперимента, — подхватила его мысль девушка, — и Вульф удочерил её не просто так, по доброте душевной. Видимо, ему было очень важно, чтоб она постоянно была рядом с ним. — Получается, они с детства ставили над ней опыты, а потом просто стирали ей память? — А если с Надей они делали то же самое? — не без опаски в голосе произнёс Морозов. Напряжённую тишину резко прервала трель мобильника. Андрей почувствовал вибрацию в кармане своих брюк и потянулся за телефоном. Номер звонившего был не определён, и парень с некой подозрительностью принял вызов. — Алло? — Андрей, — раздалось на другом конце провода, — это я, папа. — Пап! — просиял Авдеев. — Со мной и с мамой всё в порядке, — предупреждая вопросы, отрапортовал Александр. — Мы живы и здоровы. — Пап, ты слышишь меня? Вы где? — Я не знаю. Андрей, сделай, как я тебе скажу. Спрячь Надю, спрячь так, чтоб её никто не смог найти. Она в смертельной опасности, Андрей. За ней скоро придут. Только это и успел сказать Авдеев-старший. Дальше в трубке послышались гудки. Андрей даже ответить ничего не смог.