Идет по-крупному игра

— Да вы оба с катушек что ли слетели? — Кричу я, пока Доманский помогает мне зашнуровывать корсет на платье. — Михаил, при всём моём желании, я не смогу ходить в этом. Здесь юбка больше меня в пять раз. — Наши дамы ловко ей управляют. — Парирует Доманский и открывает передо мной дверь на улицу. Я сошла с ума. Это определенно именно так. Всё, шарики за ролики, палата номер 6 и всё, что связано с душевным расстройством. Такого просто не может быть. Молоков, которого здесь все называют именем, которое нельзя выговорить с первого раза. Какой-то мужчина в костюме из учебников истории. Такое ощущение, что я читаю книгу, а моё воображение слишком бурно разгулялось по её страницам. Другого объяснения этому нет. — Господи, мне придётся еще пару месяцев прорабатывать эту травму со своим психотерапевтом. — Заключаю я, пока мои сапожки скользят по неудобным мостовым Российской Империи. Доманский вскидывает на меня вопросительный взгляд. Ну конечно, куда им ещё до психотерапии. — Ну, с лекарем, знахарем, доктором… Или как тут у вас называются те, кто лечит. — Объясняю я до того момента, дожидаясь, когда Доманский утвердительно кивнет головой и даст знак, что он всё понял. Сейчас я находилась где-то на второй стадии. Отрицание. Я настойчиво отрицала всё, что происходит вокруг. Нет, это никакая не Российская Империя, а соседняя улочка Мерано, и где-то всё ещё сидят Фредди и Сергиевский. А я просто заблудилась. Нет, это никакой не 1775 год, а просто веселый итальянский карнавал, поэтому все так странно выглядят. Может, Мерано просто бедный город… В этот момент мимо нас проходит изящная дама в светлом полушубке, накинутом на плечи. Блеск камней на юбке её платья отражается от снега и больно слепит глаза. Ладно, возможно, не такой уж и бедный. Мой мозг всегда стоял на высшей ступени пьедестала. То есть, превосходил над сердцем, интуицией и прочими штуками, про которые говорят «по зову сердца». Поэтому сейчас моё серое вещество бурлило и кипело, чтобы найти всему объяснение. Но оно не находилось! Мне оставалось только поверить в сказку. — Михаил, почему мы идем к гадалке? Более точных прогнозов у вас никто не даёт? — Смотрю я на Доманского, когда он подводит меня к шатру цыганки, больше похожему на купол цирка. — Пока это единственный человек, который может хоть как-то нам помочь. — Михаил, кажется, сам вместе со мной застрял на второй стадии принятия неизбежного, но всё еще цепляется руками за спокойную жизнь, в которой не было рыжеволосой незнакомки в белой шубке возле Петропавловской крепости. Да, мне тоже хочется, чтобы ничего этого не было. За эти пару часов я успела заскучать по тихой американской жизни с репортерами, с которыми приходилось вести ежедневные дебаты, по Фредди и даже по Молокову, который закинул меня в этот адовый котёл. Ему это с рук не сойдет! Делаю вдох — будь что будет — и открываю завесу в шатёр. Ожидаю увидеть там пышногрудую и черноволосую даму, сидящую над магическим шаром, но вместо этого на меня смотрит кудрявая красавица с алыми губами. — Как ты сюда попала? — С порога спрашивает она меня, подставляя ко мне небольшое кресло. — Меня привёл Михаил Доманский. — Отвечаю я, вспоминая фамилию и имя своего спасителя. — Я не про это. Как ты попала сюда, в это время. — Голос её звучит так таинственно и угрожающе, что по моей спине пробегает морозец. — Ты не должна быть здесь, верно? Расскажи мне всё. — Я не знаю, что вам рассказать. Последнее, что я помню — я играла с Молоковым в шахматы на турнире в Мерано, в Италии. Он наплёл мне что-то про магические шахматы, про исполнение желаний. И последнее, о чём я подумала — о своём отце, который пропал в СССР. И вот я здесь. Только это не СССР, я даже не знаю, что это. Объясните же мне! Скажите, что я сплю в конце концов. — Мой медленный голос срывается на крик. Мне так хочется откопать правду в этой яме сумбура, что я готова взять гадалку за грудки и трясти, пока не добьюсь ответа. — Ты не отца хотела найти, а любовь. — С улыбкой говорит она. Я смотрю на неё, как на сумасшедшую и мысленно прошу подготовить нам палату на троих — я, Доманский и эта женщина. — Эти шахматы знают твои истинные желания. А найдёшь любовь — найдёшь и отца. — Более невозможного ответа я услышать не ожидала. Девушка, вы понимаете, что я нахожусь не там, где должна находиться? Моя страна — Америка. И живу я в 20 веке, а не в 18. — Я беру в руки изящный белый кристалл со стола, напоминающий жемчужину, и он в миг становится чёрным. — Что за магические штучки! — Я говорю тебе правду. Верить или нет — это твоё дело. Ты найдёшь здесь любовь и пронесешь её сквозь время, а потом эта любовь сыграет тебе добрую службу и поможет найти отца. Знаете, была у меня подруга, которая однажды перечитала женских романов и говорила она в точности, как эта гадалка. Даже голос был похожим! — Хорошо. Допустим, мы не спятили и я действительно нахожусь здесь, чтобы найти любовь. Как это сделать и сколько у меня есть времени? Цыганка берёт мою ладонь и долго в неё всматривается. Слежу за её взглядом и чувствую, как вторая волна морозца бежит по спине и догоняет первую. Клянусь, с утра витиеватый узор линий на моей ладони был другой. — Ты видишь это? Линия судьбы… Она совсем слабая на твоей ладони. Она исчезает, потому что ты вне времени. Если ты не найдешь то, что тебе нужно, линия исчезнет совсем. И ты вместе с ней. — Предвосхищая мой вопрос, она продолжает. — Ты исчезнешь совсем. И в своём веке тоже. Она отпускает мою ладонь, и та обездвижено падает на стол с гулким стуком. Не понимаю, можно ли верить этой женщине, но я верю ей. По крайне мере, сейчас это единственный способ выбраться из этой запутанной истории. Я смотрю на гадалку, ища в её глазах подсказки. Ну же, продолжай. Стань тем самым сказочным клубком, который приведет к разгадке. И она продолжает: — Главное, ничего не бойся. Ты здесь, чтобы найти того, кто будет твоим ключом к мечте об отце. Он подарит тебе любовь, подарит нежность и поможет найти себя. Не потеряй его. — Вам не кажется это странным? Как я могу не потерять человека, которого встречу в 18 веке? Хотя, о чем это я. Тут все кажется странным. — Обессиленно разваливаюсь в кресле. Моё синее платье хрустит от каждого движения, и я до сих пор не понимаю отваги женщин, которые каждый день надевают этот каскад юбок на себя. — Странности на этом не заканчиваются. Судьба сама распорядится твоей любовью. Чтобы вернуться обратно, тебе нужно найти те шахматы и сыграть в них выигрышную партию. Но сделать это нужно как можно быстрее, пока твоя линия судьбы не исчезла совсем. — Гадалка проходит по шатру и прислушивается к тишине, будто ждёт от неё ответа. — Шахматы здесь, они в России. Это подарок Петру Великому. Значит, искать их нужно во дворце. Мой взгляд следит за её передвижениями по комнате. Она спокойно проходит мимо меня, рассказывая эту историю, будто это детская сказка перед сном вместо колыбельной. Я же сижу в ужасе и не понимаю, что делать дальше. — Это всё, мне больше нечего сказать. Да, мне тоже больше нечего сказать, потому что в голове засели лишь проклятия. Они томно скитаются по мыслям и норовят выскочить в любой момент. Но вместо этого я решаю остаться любезной: — Спасибо. Цыганка дружески берет меня под руку и выводит из шатра, приставляя рядом с Доманским, который взволнованно смотрит на нас. — Верь ей. — Говорит женщина и растворяется за завесой шатра. Я многозначительно закатываю глаза от этой сцены из индийских фильмов. Началась последняя стадия. Полное принятие. Пусть будет. Пока мы идем в сторону дома Радзивилла, я выкладываю Доманскому всё, что наговорила мне гадалка. И про шахматы, и про отца, и линию судьбы. Умалчиваю только про любовь. Пусть эти поиски останутся на моих плечах. — Да уж, то есть нам нужно поторопиться. Я понимаю, что у нас в запасе совсем немного времени. Михаил распахивает передо мной дверь и галантно пропускает вовнутрь. Уж чему-чему, а манерам стоит учиться у рыцарей 18 века. Я прохожу в просторный холл и сажусь на софу, утыкаясь лицом в подушку. Мне нужно покричать, вырывать стресс из груди и оставить в этом крике всё, что накопилось. — Флоренс, что с вами? — Доманский усаживается передо мной на колени, растерявшись от тихого поскуливания в подушку. Я поднимаю на него в глазах, в которых замерли слёзы. — Михаил, я ничего не понимаю. Я нахожусь неизвестно где и совершенно не понимаю, как отсюда выбраться. — Клянусь, мы поможем вам найти выход из этой… Сложившейся ситуации. — Ситуации? — Мой голос переходит в крик. — Это не ситуация, а чертовщина! Я не могу и не хочу здесь больше находится. Доманский усаживается возле меня, отнимает подушку и легко приобнимает за плечи, стараясь успокоить бурю. Я чувствую его тепло, но не собираюсь успокаиваться, пока не слышу шаги за дверью. — Только пообещай мне, что поможешь найти эти чёртовы шахматы? — Поднимаю я глаза на Михаила, чувствуя, что собеседник за дверью может нас разлучить. — Конечно. Мы обязательно их найдём. Не могу сказать, что меня это утешает. Из двух зол всегда стоит выбирать меньшее, поэтому я решаюсь довериться незнакомому русскому мужчине, которого вижу впервые в жизни. Если бы не он, то возможно я бы сидела в одной из клеток Петропавловской крепости, пока линия судьбы в конец не исчезла бы с моей ладони. Какой бред. Но выход один — поверить в него. — Нельзя поверить в невозможное!.. Просто у тебя мало опыта. — Цитирую я любимую цитату из «Алисы в стране чудес» и слышу позади себя грозные шаги. Доманский отпускает мои плечи и смотрит на своего друга, ожидая от него сути прибытия. Я же решаю звать этого друга Молоковым до тех пор, пока не научусь выговаривать его фамилию. — Михаил, могу я оторвать тебя от важных дел? Мне нужно поговорить с тобой. — Говорит Молоков и в его глазах загораются лукавые огоньки. Готова поспорить, Молоков — потомок этого князя. Оба будто вышли из одной главы книги. Я отодвигаю подолы платья от Доманского, позволяя ему встать, а сама остаюсь разглядывать вензеля на изящной софе. Единственное, что мне пока нравится в этом — красивые убранства комнат и роскошные особняки на улицах Российской Империи.