Злодеяния

Задолго до того, как они покинули свой грязный городишко, Эрнесто знал, что Гектор в турне ехать на самом деле не хотел. Ему пришлось умолять Гектора отправиться с ним. Эрнесто клялся, что мир должен услышать музыку Гектора. Но его сводил с ума один и тот же ответ: «Может быть, Эрнесто», «Посмотрим, Эрнесто» и «Зависит от времени, Эрнесто. Мне нужно думать о семье». Дурак. Как же он не понимал? Что их ждали слава, удача и поклонники? Все, что им нужно было сделать, это сыграть и ловить момент. Если бы они играли, им бы принадлежал весь мир. В конце концов, Эрнесто уболтал его, и Гектор согласился поехать в турне. Поначалу было тяжело начинать, ведь было так много талантливых певцов и авторов песен. Но для новичков они хорошо справлялись и получали стабильный доход. Ни один из них не мог себе представить такой образ жизни. У Эрнесто были звезды в глазах, а Гектор изнывал из-за того, что покинул семью. Эрнесто это знал, хотя Гектор не озвучивал свои опасения. Он видел это в том, как Гектор пел, в том, как он играл, даже в том, как он спал. Тоска по дому Гектора росла с каждым днем, как и страх Эрнесто, что его драгоценный автор песен и партнер уйдет. Эрнесто знал, что ему делать. Он не мог позволить Гектору вернуться к своей семье. Если он уйдет, Эрнесто знал, что в одиночку стать звездой он ни за что не сможет. Итак, Эрнесто делал то, что делал бы любой: он держал Гектора больным. Хватало всего лишь несколько капель в его вечернем напитке. Приступ тошноты и легкая температура лишали Гектора возможности бросить его. Он был слишком болен, чтобы сесть на поезд, но к вечеру уже достаточно поправлялся, чтобы играть. Это была как будто игра. Три капли держали Гектора достаточно больным, чтобы оставаться на его попечении и играть, когда приходило время выступать, две капли вызывали у Гектора головную боль и тошноту, а одна капля вызывала у него лихорадку. В зависимости от того, насколько сильно Гектор дулся, Эрнесто решал, сколько капель он получит. Так продолжалось чуть больше года. Здоровье Гектора отражало его настроение, но схему своего друга и партнера он так и не уловил. Эрнесто был слишком умен, чтобы попасться. У него всегда имелось какое-то оправдание. — Эх, ты же знаешь эти дешевые мотели, амиго. Плохие ингредиенты, плохая еда. Ты просто скушал что-то нехорошее. — Опять тошнит? Тц, я же говорил — не ешь суп. — У тебя слабое телосложение, Гектор. Осторожнее нужно быть с тем, что ешь. Однако после одного выступления терпение Гектора лопнуло. Переполняемый тоской по дому, он больше не мог петь и танцевать. — Я еду домой, Эрнесто, — сказал он решительно. — Я возвращаюсь к своей семье. Эрнесто умолял Гектора остаться, но его мольбы остались без внимания. Гектор собирался уйти, нравится это Эрнесто или нет. Но Эрнесто никогда не удавалось так легко одолеть. Он тут же принял решение, предложив тост в честь дружбы, что если его карьера погибнет из-за того, что его бросил друг, то Гектор должен умереть. Без малейшего чувства вины он вылил всю бутылку яда в напиток Гектора. Он смотрел, как его друг допивает напиток. Эрнесто обнял Гектора за плечи и направился к выходу из их убогой комнаты. Не успели они пройти и нескольких шагов, как Гектор согнулся пополам от боли. Он застонал, и прежде чем он успел позвать на помощь, Гектор умер. Эрнесто ничего и не почувствовал. Нечего было пытаться уйти.