Лепестки сакуры на твоих губах

«То, что настоящее, идеальным быть не должно.» Юлия Боримская Пыхтящий до звона в ушах поезд все больше отдалялся от станции. Рельсы перестали дрожать, а за этим последовало пение кузнечиков, неровно осыпавшее даже самые дальние закоулки Киотского вокзала. Одного из них. С уверенностью можно подметить, что он был худшим в этом городе, но билеты, которые ему нужны были позарез на сегодня, доставляли только сюда. Четвёртое апреля. Воскресенье. Один день до учебного года и ему уже не нравится этот город. Коко рассматривает обхарканную дорогу, бычки в углах (там же было и мусорное ведро, с горой хлама внутри и вокруг). Взгляд Коко мельком проскакивает по всему, что можно найти в освещении одного фонаря и плывущую таблицу отправок на всю платформу. Циферблат часов, что указывали только минуты, ведь из трех стрелок уцелела одна минутная, голуби, что обгадили лавочки, что и так не блистали от чистоты и спящий бомж на картонке около входа в переход. Единственное, чего ему хотелось, так это съебаться в закат обратно, но жизнь не хотела делать ему поблажку, и он будет вынужден шароёбиться здесь ещё продолжительное количество времени. Коко уже готов был проклясть день, когда его потянули за язык вызваться поехать по обмену в Киото. Город отменный, в центре среди небоскребов, где ты едешь туристом в автобусе с кондиционером и кроме центровых улочек ничего не видишь. Никто не будет спорить, а нет, будет, Коко, которого Киото встретил плевком в лицо и на его чистую подошву, которой он переступал, пытался всю прелесть и гостеприимство этого замечательного вокзала. Переход, на его удивление, не особо грязный, но чувство пыли на открытых участках кожи оставались, и хотелось скорее смыть или, в крайнем случае, счесать ногтями. Коко переступает через последние ступеньки выхода, как его уже ждут с распростертыми объятиями личный водитель и открытая перед ним дверь машины. Хорошей такой машины. Коко просто закатывает глаза и едва моргает ими от усталости этой ночки в неудобном поезде. «Ну да, чего я ещё ожидал. Отец ведь не позволит своему драгоценному сыночку ездить на метро. Но нахрена пригонять мне машину представительского класса, так ещё и с водителем? На зло? На зло.» Водитель кланяется, а его белые перчатки… фу, ему тошно от этого пафоса.Коко скривился на просьбу, аля: «я ущербный, не могу сам положить сумку, ручки отваляться» ставит сумку в к другому окну и, наконец, осматривает салон. До одурения противоположный улице запах ели, от белоснежного (100% после автомойки) кожаного салона пахло свежестью и чистящими. Даже не заметил движения, машина плавно лавирует из дебрь на окраине города, пейзажи с жилых домиков, которых становиться все меньше, сменяется на бизнес центры с начищенными окнами, в которых не единого включенного света. Коко облокачивается на стекло, дорога, дорога, дорога, одни и те же виды. «Грязный» центр, где по утрам ходят люди с многомиллионными капиталами, ездят на дорогих машинах личной сборки, а стоимость их запонок может достигать стоимости крыла самолета. Роскошь, богатство, деньги. Три слова. Три слова, описывающих жизнь Коко по полной его подноготной. Жизнь, которую он не выбирал, и какой бы он не хотел. Даже сейчас, вдали от дома, он едет в этом чертовой Audi S8 последнего выпуска, и его везут, наверняка, в дорогущую квартиру где-нибудь в одном из этих небоскребов. Люди любят деньги, власть и деньги, а ещё все, что можно купить за эти деньги, а купить можно всё, даже свободу, про любовь и речи не идёт. Фиктивные браки с «любовь-на-веки». Фальшь ради денег. Водитель, что его везет, тоже в какой-то степени куплен. Коко пытается отдернуть себя от мыслей о деньгах или неприязни к ним. Взгляд все устремлен куда-то далеко, далеко даже от своего сознания. Время близится к 6, наконец, сворачивают на подземный паркинг и останавливаются около места номер 45. У каждого жителя апартаментов номер этажа это номер парковочного места. Все вокруг казалось таким непонятным и неудобным для использования. Привыкание к этому займет много времени, если получиться привыкнуть. Этот год идет в разрез с представлениями Коко о предстоящем обучении. Сколько не проси, его не услышат и придется брать то, что дают и не пытаться жаловаться. Слышат его только тогда, когда хотят похвастаться, что их сын лучший на факультете, в Токио, в префектуре, во всей Японии. У богачей ведь должно все быть самое лучшее, в том числе и дети. Коко, единственный ребенок на которого возложены все надежды семьи, но скоро его плечи не выдержат и всё что висело мёртвым грузом, рухнет, разрушая идеальное мировоззрение о нём. Сейчас он стоит и просто смотрит на выезд отсюда, выход так близко, и одновременно так далеко. Он бы ушёл, денег бы с головой хватило на съем обыкновенной квартиры, но при всём желании Коко просто разворачивается и направляется с багажом в руках на ресепшн с девушкой в выглаженной одежде. В его руке ключи и всё тот же багаж с единой составляющей, которую он не заменит ничем. Отвращение меняет разочарование, и обратно, по кругу гоняя лицо в скривившемся выражении. В конце оставляет неприятный осадок где-то в середине, что сажей и пеплом оседает в организме. Она прилипает к старой, добавляя ощущений забытого, что мозг не может отформатировать и вернуть обратно, добивая Коко своими переживаниями на почве и без. Перед ним возникает белый, светлый пустой коридор перед единственными апартаментами на сорок пятом этаже с красивыми креслами и кожаным диваном. Ничего больше. Дизайнерский взор минимализма, от него голова гудит. Квартира тоже похожа на необжитую пещеру. Коко проскальзывает по чёрному шкафу купе, столику возле двери с ключницей и вазой с веточками хлопка. Проходит в обуви (на которой тоже нет грязи). Угловой диван со взбитыми подушками выбеленного цвета, подставка под ноги, торшеры и кресла. Гранитный столик, весьма массивный, пополняет стоящий на нём футляр из чёрной натуральной кожи, сделанный под заказ. На углах с каждой стороны серебряные «ножки» с впалыми узорами. Вещь, на которую Коко не пожалел денег, была его «детищем», что он холил и лелеял, тщательно протирая с разных сторон и носил чуть ли не прижимая к себе, дабы не поцарапать его сокровище. Брошенные сумки с вещами, которые разберет не скоро. Панорамные окна и люди, начинающие свой день, как на ладони у Коко перед глазами. Он немного поглядывает вниз, улицы и жители крохотные, что он едва различает пакет это или очередной человек «воротничок». Кроме всего прочего, что он успел разглядеть в этих апартаментах, подмечает ещё три двери с неизвестной составляющей. Поочередно заглядывает в каждую, не задерживаясь долго, от этого полноценно все детали не рассмотрел, да и нечего было. Кухня-тёмное дерево с диваном и журнальным столом и обычной для небоскребов барной стойкой с подвешенными бокалами. Ванна может чуть удивила, из-за габаритности. Стеклянная душевая, белый и чёрный мрамор, широкая столешница с раковиной, больше похожая на вторую ванну, зеркало с подсветкой и шкафчиками около ног. Кровать, что располагалась в спальне на двух персон с клетчатым постельным бельем и ещё двумя проходами. Коко даже подумал, что стал Гераклом. За полупрозрачными панелями, напротив кровати, кабинет и единственная нужная вещь среди этого дизайнерского барахла -пюпитр, расположившийся около торшера. Спасибо папочке, позаботился обо всех удобствах сына, на которые ему было срать с высокой горки прямо ему на голову. Интересно, он сейчас чихает, как проклятая чихуахуа, или нет? За раздумьями Коко невольно выдает своё презрение к отцу улыбкой Чиширского кота, который снёс голову Вальту. Продолжал бы ещё вечность, если бы не его телефон с СМС-кой от водителя. Коко немного нахмурился, морщинка между бровями чуть глубже обычного, протаранив экран блокировки взглядом, в надежде, что он сгорит, но этого не произошло. Он рассматривает своё белое пальто, что отдаёт холодным синеватым отливом на наличие пятен после бурной ночки в поезде. Немного помятый сам Коко и его черный костюм тройка по параметрам, черные замшевые перчатки, шарф, и сопутствующий гнетущую тишину звук от украшений на ботинках. На пороге паркинга его ожидает всё то же Ауди и водитель с ослепляющей улыбкой и пожеланиями доброго утра, на которые он многозначительно закатывает глаза и вынужденно улыбается. Выходит криво и схоже на оскал. Оседая на мягкие сиденья, замечает по левую руку кофе. Коко косится на водителя в стекло дальнего вида. Тот кивает, и всё не убирает улыбку. Лицо Коко походит на хмурую тучу с двумя щелками, в которых видно глазницы. –Господин Коконой, ваш любимый кофе. Тройная порция карамельного латте.-останавливается на очередном светофоре, которых значительно меньше, нежели в Токио. Терпение у Коко что нужно, но оно тоже может кончиться по истечению красного света. 65…43…12.3.2.1. Спустя минуту прожигающего до костей взгляда, которым опаляет водителя, что тот не в силах посмотреть ему в глаза, стараясь сохранить спокойствие, взирает на дорогу. Всё же, тревога от недовольства Господина Коконоя отступает, когда он отворачивается, всё ещё сминая стакан в руке. –Может, вы ещё знаете, в каком часу я сру? Пометочки делаете? Я бы не прочь взглянуть, мало ли, вдруг что-то новое узнаю.-кофе неплохой, даже вкусный, если бы он его сам купил, а отец бы не раздавал информацию о нём всем, кто попадается в его поле зрения. Это лишь способ показать, что он богатый, классный и заботливый родитель (последнее явно враньё). –Нет, Мистер Коконой, такой информацией я не владею. –Пока что.-едва слышно за гулом машин произносит Коко, допивая уже последние капли кофе. Уж лучше так, чем ходить весь день сонным. Сакура вовсю цветет, второй раз в этом году для Коко. Маленькие лепестки вытанцовывают вальс на весеннем ветру, крутятся и оседают везде, даже на окне Коко. Дотрагивается пальцем до стекла, как их сразу же подхватывает и уносит далеко-далеко вперед. Пока Коко остается позади, расслабляя лицо, наблюдая за новыми лепестками на улице, что усыпали дороги, машины, реку Киото и даже трава стала розовым полем невесомых цветов. Поле продолжалось до самого университетского здания. Оно было окружено кольцом деревьев сакуры, закрывая собой дворик, где кроме какой-то девушки никого не было. Щебень хрустел под ногами, проседая под весом тела. Ступает на каменистые ступени, покосившиеся от времени и кучи новых людей, проходящих здесь десятилетиями каждый день, и плита «Киотский Национальный Университет 1897», видавшая всё с начала открытия. Он бы возможно прошёл мимо, прямиком в здание, если бы рукав не сжали, слегка натянув кашемир. Истоком звука была миловидная девушка, чьи волосы по оттенку совпадали с деревьями на территории. Несколько небрежный пучок на макушке привлек изначальное внимание Коко, пока он и вовсе не опустил подбородок едва не до шеи, чтобы, наконец, увидеть человека, всё ещё держащего его за пальто, но не так крепко. –Доброе утро, меня зовут Юзуха Шиба. Рада знакомству, я твой экскурсовод на сегодня.-отпуская ткань, легонько поглаживает, разравнивая складки от её махинаций, и протягивая руку для приветствия. –Здравствуй. Взаимно-взаимно. Коконой Хаджиме.-некрепко, но ощутимо пожимает и потряхивает. Успевает подметить огрубевшие кончики пальцев, что немного щекочет ладонь. Усталое лицо прикрывал слой румян и тушь коричневого цвета на подрагивающих ресницах. Худощавые запястья укрывал свитер цвета кофе-с-молоком, а на плечах идеально сидящий тренч и закрывающая от прохладного, даже для апрельского ветра, юбка. Пропускает её вперед, открывая тяжелую дверь. Лестница напротив входа, уходящая по обе стороны, посреди которой разместился гобелен с символом на нём, представляющим собой стилизованное изображение, наложенное на фиолетовый круг, изображающий колесо императорской повозки, что являлись символикой и цветами университета. Все выделяющиеся элементы фигурировали в золотом и фиолетовом оттенках. Цокая устойчивым каблуком по лестничным ступеням, Юзуха забредала всё дальше. Коко только и оставалось время от времени ускоряться. Пешая прогулка продолжалась от библиотеки в три этажа и до кабинета, около которого Юзуха сощурилась, вместо расслабленного лица с иногда мигающей, как солнце зимой, улыбкой, оно стало похоже на едва ли способное на положительные эмоции. Девушка глубоко дышала, успокаивая себя, держась попутно за ручку, едва не вырвав дверь с петель под многозадачные взгляды от Коко, непонимающего, что такого произошло, и почему она разозлилась на небольшой звук, доносящийся из кабинета. Преследуя за ней, Коко замечает паренька, хлопающего глазами, тот в свою защиту размахивает руками, извиняясь перед Шибой, держащей его за ворот рубашки. Довольно близко приближая его лицо, тараторит, пропаливая дыру в бедном парне и обещая оторвать ему пальцы. Коко хихикает, прикрывая рот кулаком, пока исподлобья наблюдает концерт. –Всё, закрыли тему, завтра не смей появляться здесь, узнаю, тебе кранты. Уяснил? -отпустив одежду, Юзуха отдаляется и складывая руки на груди. Пока парень мямлит что-то и надувшись, словно рыба фугу параллельно постукивая пяткой об паркет. –Я тебя не слышу.-напирая, уже явно остывая и кидая взгляд на Коко. Коко, что не мог удержаться, сгибаясь в поясе, вглядывается в листы на пюпитре, гусиные лапки* заметнее даже при плохом освещении, касаются глаз. –Уяснил. А ты? -оборачивается к стоящему у него за спиной, любопытно вычитывает строки и отрываясь молвит. –Шопен. Неплохой выбор. Но и подход должен быть соответствующим.-выпрямляя спину, моргает переводя фокус на сидящего на прямоугольном стуле человека. –Очередной пианист? -молча, не нарушает разговор Юзуха, пока Коко улыбается высунув язык. –Не угадал. Скрипач. Коконой Хаджиме.-теперь уже рассматривая его, окидывает каблуки на его ногах. Лаковые, с красной подошвой и тонким каблуком, минимум десять сантиметров, ботильоны уходили под края штанов. Поравнявшись с ним, Коко автоматически становиться ниже. –Инуи Сейшу. —Инупи.-худощавые и болезненно-бледные как и вся кожа, пальцы обвили руку и даже от его силы можно было сломать, Коко, который всё равно ухмылялся, сквозь сжатые зубы. Эмоции на лице не писаны. Невозможно распознать, что скрывают стеклянные глаза под слоем белоснежных ресниц, что так и порхают при каждом движении. Едва заметные при ярком свете, почти прозрачные, а глаза похожи на игрушечные с ярким красителем под слоем пластмассы. Инупи, награждённый новым прозвищем, даже не удосужился удивиться, что уж удивиться, даже злости не испытывал к такой наглости от первого встречного. Тот, в свою очередь ещё больше позабавился с такой себе реакции. Ставя в голове твёрдый кол, за каменюку, вместо лица. Представление, очередное представление в его жизни. Сколько займет первый акт и когда будет антракт? Новый знакомый наверняка скрывает за маской безразличия тех ещё скелетов в шкафу, норовящих выпрыгнуть прямо на тех, кто приблизился слишком близко. Тех, кто мог стать одной из груд косточек, утрамбовано сложенных в далекий угол его хозяином и скрытый за тяжелой красной дверью с замком, что сломать проблематично, но всегда найдется тот, что просто дёрнув его вниз, разорвет туго намотанные вокруг шкафа цепи. Личной выгоды Коко не видит, ведь её нет. Что ему может дать Он? Кроме веселого времяпрепровождения с разгадками все новых и изощрённых головоломок. Да, с такими мыслями Коко проводит взгляд по наручным часам, немного поправляя циферблат. Щеки сводит от довольно долгой улыбки, что стала менее растянутой и превратилась на ухмылку одними лишь уголками губ, обильно увлажненных ванильной гигиеничкой. Его громкие мысли перебивает уже полностью остывший голос Юзухи, что немного переминается, на видимо, не самой удобной обуви. —Тебе нужно будет занести некоторые документы декану, но сегодня его нет, поэтому отправь мне их на почту.-протягивая телефон с помпоном цвета сирени, и заставкой с каким-то парнем. Коко наизусть печатает свои данные, попутно вбивая телефон в контакты, и заблокировав, возвращает владелице. В несколько тёмном месте как этот зал, в центре которого располагалась невысокая сцена, со стульями в ряд и роялем, под который Инуи ровно и бережливо поставил стул. Свет, что попадал сюда, был от окон, практически под высоченным потолком. Что был исписан в эпохе резонанса и предоставлял собой кропотливую работу художников, что часами напролёт выворачивали кистями, смоченными в растворе немыслимые нам узоры в разных тонах, играясь с изображениями, что в итоге стало изюминкой именно этой аудитории. Отличия Токийского вычурного и оснащенного современными технологиями были, но к удивлению Коко, ему не хотелось убежать отсюда побыстрее, взяв ноги в руки, как это было с самого утра. Из восспоминаний о прошлом универе у него были вечные попойки на чьей-то квартире (не факт что ты лично знаешь владельца) и консерваторские экзамены, что были чем-то на подобии обезболивающего после гомогенных пар по скучноватой «специальности» и репетиций, что медленно, но уверенно выедали мозг Коко ложечкой, а вслед за этим на голове появились седые волосинки и нервозный тик под правым глазом. Едва уловимый обонянием запах перегара, багрово-фиолетовые пятна, что выглядывали из-под выглаженной рубашки примерного ученика и могли доходить до самого торса, припухшие под глазами синяки и холодные подушечки пальцев. Всё что повторялось изо дня в день, а запах спирта полноценно сливался с духами на маслянистой основе, превращаясь в ядерную смесь. Студенческая жизнь не была веселой Как ни посмотри, все начиналось с университета, и заканчивалось тем, что он, немного подкосившись, вырывал такси посреди пустынной улицы. Квартиры, дни, время, и даже девушки сменялись как секундная стрелка на циферблате, быстро и скоротечно. Привычка, что жила в нём на протяжении трёх лет, то, что он всегда ночевал в кровати. В своей кровати. Хоть и в материальном плане. У него не было ни капли желания оставлять свою тушку прованиваться знойным, что не отчешешь наждачной, запахом пота чужих тел и вообще, спать с чужими людьми укрывшись, чем попало и, укладываясь где попало. Это было табу. Несокрушимое ничем и никем, словно гранит в мозгах, что не давал возможности даже в состоянии раздавленного собачьего дерьма на ботинке увалиться как мешок с песком, падая плашмёй и разбивая лицо в мясной фарш. Но даже это, не давало Коко, того, что ему хотелось. Волей-неволей, начинаешь взахлёб дышать испарениями нормального существования, что канут в лету, после долгих лет взрослой жизни. В скором будущем, очередная тусовка, пополняющая список в голове, станет лишь серой дымкой под «потолком» и серным запахом, по сравнению с его мыслями. «Всё мимолетно» — об этом всегда шли размышления, никак не стыковавшиеся со стилем плутанием по квартирам. Приглашение от Юзухи пришло мгновенно, как только он засел в тонированную, словно чёрное зеркало, машину. Кратко. По делу. Как он любит. Бессмысленная болтовня казалась ему ничем иным, как тратой собственной энергии, что предназначалась для его «жизни» (Речь о скрипке). Выдыхая, более чем довольно, напечатал что-то вроде «Отлично, ждите» и кинул стикер с Рампо. Залипая на ответный смайлик с розовым котом, Коко отвлекается на тяжёлый металл из наушников, музыка лупит по перепонкам заглушая даже собственные размышления о предстоящей попойке. Становится похоже на Токио, ностальгией по «дому» он не проникся. Немного сморщился от упоминаний столицы. Именно то, что связано с пыльными улицами, выхлопными газами, неистовым потоком людей и пробками едва двигающимися раз в час, передергивало, а лицо сходилось в отвращении. Нахмуренные брови с выделенной морщинкой от столь частой эмоции и приподнятая верхняя губа, в то время как нижняя опускается, а рот приобретает угловатую форму. Более схожу на маску «они» Мирившись с не самыми приятными мыслями, попадает на череду красного коридора. Машина тянула время, останавливаясь на каждом светофоре, что им попадался, едва не продирая себе путь к паркингу, где его и оставил водитель, после слов о том, что сегодня возить его не нужно. С облегчением выдохнул после услышанного скрипа шины по асфальту, все отдалявшееся от места высадки. По кусочкам собирая себя в кучу, Коко разбирал «пожитки» из спортивной сумки и объёмного рюкзака. Вся мятая и пожеванная одежда была благополучно отправлена на глажку. Чудом уцелевшая от неблагополучной судьбы чёрная рубашка и брюки. Многократные концерты на больших сценах, неодноразовые встречи с коллегами отца и шатание по всевозможным вычурным ресторанам я не только, дали о себе знать, исказив в подростковом возрасте лишь некоторые аспекты в его предпочтениях, и не только в одежде. Добавив в коллекцию несколько гавайских рубашек, которые были притащены неизвестно откуда его знакомым, взамен на шоколадку. Плата, в то время, рассмешила Коко, хотя в скором времени знакомый сказал, что это бесплатно и шоколад ему не нужен. Тогда это казалось странным, просто вот так и ничего взамен. Ведь Коко учили, «Бесплатного ничего не бывает».

***

—Что думаешь о Коконое? -прислонив к себе пакеты с фруктами и пошатываясь раскладывая их на дощечке, рядом с огромным тазом. —Наверняка есть деньги, и не мало, ты только вспомни его машину. Его ведь только обсуждать и будут. Но думаю, он даст им просраться в случае чего.-лишь хмыкнув и отмахнувшись рукой, Инуи открывал бутылки с алкоголем, собираясь создать «химические отходы» из разных видов спиртного в одном тазу, по-нашему называемый «пуншем» —Деньги деньгами, а вот насчёт просраться согласна. По нему не видно, что ему впервой говорят о деньгах, но и забитым он уж точно не выглядит.-окинув Инуи продолжительным взглядом, ножом убирая клубнику с дощечки в таз. —Он? Забитым? Думаю, он сам кого угодно «забьет» да так, что «тот» потом вряд ли говорить сможет. Посмотрим на него сегодня, но я знаю только то, что он знаменит в Токио своими умениями играть на скрипке. Впрочем, увидим на репетициях. Это гарант.-тыкнув её в плечо, Инуи подумывал, смог бы он быть тем самым, что будет дуэтировать с ним. Пережёвывывает эту идею, как жвачку с нескончаемым вкусом, сразу откидывая идею, словно от дурака фантики, ведь… Кто он? Кто он такой, чтобы стать дуэтом для первоклассного скрипача? Что есть и будет всегда впереди, беги не догонишь. И всегда будет в приоритете благодаря умениям, что продвинут его на лучшие сцены страны или даже Европы. Ощущения второго плана приросло к нему ещё с далекого прошлого, сколько не старайся, всегда найдется кто-то лучше, а ты все будешь раздирать себя изнутри, терзая внутренним терновником, что мучает режущей болью нутро, прогнившее соком с зашкаливающей степенью кислоты, отравляя идеальную почву с каждым разом и попыткой больше. Оставляя хозяина страдать, после, укрепляя свои корни внутри его сердца, крепко обплетаясь вокруг нервов, отпуская «своего» человека, только после смерти. Если бы можно было бы разрубить темноту, и открыть свет надежды, всё было бы проще. "От терновника не жди винограду." Русские пословицы и поговорки