И драконы боятся шипов, что розы таят

Сиренсестер, Англия, 1793 год. — Эй, ты, как там тебя? Роб? Ты чего тут расселся, как твой король на именинах? Место занято, проваливай! Давай-давай, пока бока не намяли! Нищий, облаченный в чрезвычайно изношенный кафтан, не стал спорить и, кряхтя, медленно направился в сторону рынка. Одежда его была столь старой и ветхой, что разваливалась прямо на глазах, открывая взору сильное, жилистое тело. Да, расположиться у ворот с попрошайками определенно было плохой идеей. Кто мог подумать, что у них здесь все поделено. Роб не боялся их угроз, ну что бы ему сделали два подростка и старик? При желании он мог всю эту отпетую троицу положить на месте, годы войны в ополчении не прошли даром. Но эти оборванцы могли позвать сообщников, шум бы привлек внимание констеблей. Во всем городе он жаждал внимания лишь одной персоны и чтобы та заметила его, Роба, следовало забыть о гордости. Только смотреть и ждать. Он все сделал правильно и сегодня его старания должны быть вознаграждены. Роберт остановился и шумно вдохнул прохладный сентябрьский воздух. Уютные извилистые улочки и парки утопали в багрово- золотом буйстве листвы, медленно сникающей на влажной земле, танцующей на мостовых, цепляющейся за плащи — будто нестарая кокотка, услышав от врача приговор, жадно пьет каждый день до дна, спешит, успевает, опаздывает, дышит, пока нагоняющая вечность не сковала ноги и душу, не заморозила легкие. Дни были еще теплыми, но утра пугали прохладой, а к вечеру все чаще поднимался ветер, пригонявший набухшие дождями облака. В его родной, приветливой и теплой Южной Каролине все было иначе. Роберт втиснулся в гомонящую толпу, обошел все ряды, нигде долго не задерживаясь. У восточного выхода он купил калач и кружку молока и, наплевав на осторожность, наскоро поужинал. Последний раз он полноценно обедал неделю назад. Желудок всерьез взбунтовался против стесненных условий и секретность обходилась все дороже. Накануне Роб купил на полученную от какого-то купца мелочь пол-курицы с кружкой весьма подозрительного кислого вина и чуть было не сорвал всю операцию, мечась по малому рынку и поддерживая странно отвисшие штаны, а потом еще чуть не полдня отсиживался в кустах. Больше на тот рынок он не совался, справедливо опасаясь, что запомнили его там надолго и решил покупать пусть меньше еды, но только ту, что не вызывала и малого сомнения. Солнце уже клонилось к закату, когда он побрел обратно, от Золотой Фермы к центру. Когда он добрался до храма и улицы Святой Троицы, сумерки совсем сгустились. Свет стремительно уходил и Роберт пристально всматривался вперед — сейчас из-за дома должен был махнуть белый платок. Сигнал почему-то запаздывал и это начинало беспокоить Роберта. Еще через пару минут он увидел такое, от чего забыл про все предосторожности и заготовленные сценарии. Почти бегом он бросился к невысокому каменному дому, у которого остановился кэб. Оттуда вышла молодая женщина, судя по всему, зажиточная горожанка. Она быстро расплатилась и судя по довольному возгласу кэбмэна, не пожадничала на хорошие чаевые. Роберт приблизился, не веря своим глазам. — Анна? — тихо прошептал он. Женщина, уже взявшаяся за кольцо калитки, вздрогнула. — Добрый вечер, сударь. Что вам угодно? Калитка распахнулась и в свете вспыхнувшего фонаря Роберт мог лучше рассмотреть ту, которая явилась ему словно из сна. Высокая и стройная, слегка округлившаяся брюнетка ничем не напоминала угловатую наивную девчонку из каролинской деревни, невесту Габриэля Мартина. Ее густые, вьющиеся хотя и не длинные волосы были скручены по новой моде на затылке и украшены искусственными цветами, часть локонов свободно падала на плечи. Простое темно-розовое платье, видневшееся из-под подбитой горностаем суконной жакетки карминового цвета, было без богатой отделки, но очевидно, пошито у дорогой модистки. В до боли знакомых оленьих глазах не осталось и тени прежней простоты и угодливости — теперь они смотрели жестко и оценивающе. — Госпожа! — воскликнула вышедшая ей навстречу темнокожая горничная. — Как поздно, мы уже волновались, на улицах одной лучше не ходить в такое время! Тут служанка заметила Роберта. — Что сие за оборванец? — спросила она. — Не знаю, Розмари, — весело отозвалась та. — Но он откуда-то знает мое имя. Надо бы предложить этому несчастному хотя бы еды и не держать его на пороге. — Входите, — хозяйка посторонилась, приглашая Роберта войти. — Анна, — с безумной улыбкой повторил он. — Неужели ты не узнаешь меня? Ты же Энни Мартин, верно? А я Роб, Роберт Шелдон, лучший друг Габриэля! И я был у вас на свадьбе! До того…до того, как все это случилось! Ты меня не помнишь…а ведь как я когда-то был влюблен в тебя! Улыбка женщины потухла. — Нет, — сухо ответила она. — Вы что-то путаете, сударь. Мое имя Анна -Патриция Говард МакЛеод. — Но как… — опешил Роберт. — Проходите, — вздохнув, сказала хозяйка дома. — Поговорим. — Мама! — навстречу Анне выбежал очаровательный кудрявый кареглазый мальчуган, лет пяти. Тут же откуда-то сверху донесся сердитый детский плач. — Ах ты боже мой, Иветту разбудили! — всполошилась Розмари. — Джон, ты чего? Папа уже уехал? А что надо сказать? — Да-да! — отозвался мальчик, повисая на шее матери, — Папа уехал учить солдат, как врагов рубить! — глаза его заблестели. — Ой. Добрый вечер, господин, — он наконец заметил Роберта, который мгновенно скорчил страшную рожу. Это был единственный известный ему способ общения с детьми. — Иветтой займусь я, — сообщила другая служанка, очевидно кормилица. Она была толстенькая и круглая, как тыква, но по лестнице взлетела легко и проворно, как девочка. — А чего это кричит моя малютка? — послышался сверху ее голос. — Кто разбудил нашу принцессу, наше золото? Кто сейчас вкусно кушать будет? — Всё, Джонни, иди, — Анна осторожно высвободила из объятий смеющегося сына и поцеловала его в лоб. — Маме надо поговорить. Мальчуган не протестовал, да и вообще, судя по всему, был рад убраться подальше от странного визитера. Роберт украдкой осмотрелся. Дом не поражал роскошью обстановки, но здесь явно не считали последние деньги. Из кухни доносились запахи готовящегося ужина, смешиваясь с ароматом духов Анны и густым духом ламп. На стене висел большой портрет офицера британского драгунского полка с буйной черной шевелюрой, едкой полуулыбкой и тонким нервным смуглым лицом. Он стоял, опершись на саблю на фоне мирной, утопающей в утренней дымке природы. — Розмари, — позвала хозяйка, сняв жакетку и муфту, — предложи нашему гостью горячей воды, мыло и целую рубашку, у нашего дворника можешь взять из старого. Как вымоется, дай ему поесть в комнате прислуги и веди в гостиную. — Да я…благодарю вас, — замялся Роберт, — я вполне могу обойтись без этого… — Я вижу, — отрубила Анна, — но в таком виде вы в моем доме за стол не сядете. Все, Розмари, давай. И не церемонься с ним лишний раз. — Вперед, — сильная рука служанки подтолкнула Роберта по коридору. — Господи, ну и рванье, а воняешь!.. Да и штаны новые тебе не помешают, сударь мой, в этих у тебя уже похоже мыши завелись!.. Вскоре Роберт, приведенный уже в относительно благопристойный вид, сидел за столом и пил обжигающий чай. Сердобольная Розмари притащила ему супа и куриного мяса с овощами. Служанка смотрела, как быстро и неаккуратно ест гость и качала головой. Да, это был он, Роберт, друг старшего сына, а потом и соратник Бенджамина Мартина, героя ополчения. Вел себя парень всегда довольно своеобразно, хорошим воспитанием не блистал, но в таких лохмотьях никогда не ходил и не источал такого жуткого запаха. Что же случилось с ним и какого черта он, собственно, ищет здесь, в Великобритании, когда война уже больше года как кончилась? — Вы закончили? Желаете что -нибудь еще? — спросила Розмари, убирая тарелки. — Нет, спасибо, — Роб протяжно рыгнул. — Мне бы с Энни поговорить. — Значит, слушай сюда, — Розмари крепко взяла его за локоть и строго посмотрела ему в глаза. — Энни здесь нет, есть госпожа МакЛеод. Здесь не Соединенные Штаты и люди, которых ты знал там, здесь у себя дома, а ты -в гостях. Веди себя, как приличествует джентльмену! Хотя кому это я говорю… — Вольно же рабы себя здесь ведут, — прошипел он в ответ. — Какие рабы?! — рассмеялась Розмари, обнажая красивые крепкие зубы. — Я вольная женщина, работаю за жалованье! Между прочим, у меня есть жених, он собирается покупать магазин. Так что не исключено, что через год… — Хватит, — перебил он. — Ясно, тебя тоже запугали, — глаза Роберта сверкнули фанатичным огнем. — Запугали? Ты о чем? -нахмурилась Розмари, но тут раздался колокольчик Анны. Хозяйка уже ждала их в гостиной. Здесь было жарко натоплено и Роберт с удовольствием вытянул ноги к камину. Потянуло тяжелым запахом сырой овечьей шерсти. — Нет-нет, Розмари, останься, пожалуйста, — попросила Анна, устраиваясь в бархатном кресле. — Ты ведь тоже помнишь нашего гостя из Нового Света. Давай послушаем, чего он хочет. — Да, госпожа, помню! — Розмари сложила красивые пухленькие руки на вышитом переднике. — И между прочим, видела его пару раз на нашем рынке. Давненько он здесь околачивается. Постойте, а когда я его видела, до того, как у Фрейзеров дом полыхнул или после… Спаси и сохрани, задохнулась вся семья, — женщина перекрестилась. — Вот как раз на следующий день после пожара и есть! — Да? — нахмурилась Анна. — Роберт, ты так давно здесь? Но что ты ищешь? Зачем ты прибыл к нам? — Теперь неважно! За тобой! — он бросился к ногам перепуганной Анны и схватил ее за руку. — Я всё понял, милая. Тебя увезли силой и сейчас удерживают здесь! Ты боишься лишнее слово сказать, но я сразу все понял! Побежали. Я тут не один, мы сядем на корабль и только нас и видели! Ты вернешься на родину, к своим, где каждая былинка родная… — Роберт, прошу вас, сядьте! — женщина с трудом заставила гостя вернуться в кресло. — Сэмюэл! — громовым голосом позвала Розмари, с топотом бросаясь к выходу. — Сэмюэл, спишь уже, лежебока?! Быстро сюда, у нас тут, кажется, буйный! — Буйный?! — у входа замаячила здоровенная фигура дворника. — Ну я его сейчас!.. — Не надо пока, — остановила Анна. — Роберт, продолжай. — Неужели ты совсем забыла Габриэля? Предала его память? — завывал бывший повстанец. — Господи, как мало надо женщинам… Энни, я не могу поверить, что это ты! — скрюченные потемневшие пальцы с черными ногтями впивались в локти Анны, а глаза его горели фанатичным огнем. — Но нет. Конечно, я знаю, ты не способна на предательство! Ты боишься. Тебя держат в страхе! — Кто меня держит в страхе, ты о чем?! — повысила голос леди МакЛеод, искренне жалея, что вообще впустила этого сумасшедшего к себе домой. — Роб, посмотри вокруг, ты сейчас в моем доме, на портрете, — она указала на стену, — мой муж, тогда капитан, а сейчас полковник Британского легиона Кеннет МакЛеод. Шелдон осекся. — А как же Габриэль? -повторил Роб. — Неужели ты совсем его забыла? Совсем о нем не горюешь? — Отчего же, помню, — пожала плечами Анна. — Бросил меня сразу же после свадьбы, из армии тоже дезертировал. Ушел в ополчение, там его отец хоть как-то в узде держал. Впрочем, оно и неудивительно, за ним действительно глаз да глаз нужен был, учитывая наклонности всей этой семейки. Да и на здоровье, только зачем мне голову было морочить и звать под венец? — И ты поэтому предпочла уехать с врагом? — Сбавь накал страсти, Роберт. Никто из англичан слова дурного мне не сказал. С господином МакЛеодом мы уехали вместе по моему доброму согласию ибо молодому мужу я была, очевидно, не нужна. Вскоре меня известили, что я стала вдовой, не успев толком побыть супругой. Господин МакЛеод подал рапорт на трехдневный отпуск, нас обвенчали. За полгода до того, как у нас родился сын, я отбыла сюда на корабле и дожидалась мужа уже здесь. У нас двое детей, как ты уже имел честь убедиться! А за что мне было держаться на родине и всякие, как ты говоришь, былинки? У Габриэля нашлись дела поважнее меня. Наш город сожгли, Шарлотта, любовница Бенджамина, спасибо, за порог меня не выгнала. Однако, сразу дала мне понять, что я в ее доме буду немногим выше рабыни, и то не наверняка. И скажи, Бога ради, милостивый государь, во имя чего мне все это нужно? — Ты несправедлива. Габриэля сразу произвели в капралы. — Хорошо. — А вскоре он погиб. — Прискорбно. — Он твой настоящий муж перед Богом и людьми! Его заколол это чудовище, этот дьявол в облике человечьем, Тавингтон! Эти дьяволы, среди которых и твой хозяин, который тебя на поводке держит, церковь сожгли! С живыми людьми! С…вами! Фанатик так раздухарился — а может и сам уверовал в то, что говорит, — что начисто забыл, что одна из якобы сожженных сейчас сидит перед ним жива и здорова. — Ты разумом повредился?! — Анна, наконец, потеряла терпение. — Довольно, сударь мой. Не знаю, какую игру ты ведешь, но уходи. Возьми на дорогу молока и пару буханок, Розмари тебе даст. Здесь недалеко у рынка ночлежный дом, дорогу ты знаешь. И садись на ближайший корабль до Соединенных Штатов. Тебе здесь решительно нечего делать. Розмари, покажи нашему гостю дорогу на выход. Едва за Робертом закрылась калитка, он медленно побрел по улице. Уже на повороте его остановили две выскользнувшие из темноты фигуры… Рано утром в Ливерпуль с курьером отправилось письмо: в Сиренсестере чуть было не сгорел еще один дом. Семью полковника МакЛеода спасло то, что дом был каменный, а не деревянный- огонь уничтожил только веранду и постройки во дворе. Злоумышленников, называвших себя «мстителями», задержали дозорные. По их словам, других сообщников у них не было.