«Сон. На цыпочках чертя узоры и распускаясь одними и теми же цветами… Мне видится сон. Ветвящийся пятью линиями нотного стана. Сон, где на каждый рождённый звук нанизывается летящий лёгкий шаг. Сон, рисующий мелодии… Из-за чего он мне снится?»
В безумном разуме словно оживают мелодии, не спеша, одна за одной. Играют своей красой, хвастают бесконечной недосягаемостью и ранят душу воспоминаниями. А вместе с ними и навязчивый сон, посещающий юношу со времён инцидента. В нём краски жизни вновь ласкают композитора, словно весенние лепестки… Хрупкие и столь нежные… Закономерно, что этот сон, подобно цветам, исчезает, оставляя за собой лишь фантомные боли. Тонкие грани воспоминаний стёрлись, подобно краске, но Лука чётко помнит кем был раньше. Помнит, как блистал на сцене, презентуя свои новые композиции, как затмевал другие программы, назначенные в этот же день. Как пальцы легко скользили по белоснежным клавишам… Всё это не даёт покоя. Приходит во сне иль в любую свободную секунду. Напоминает о себе. Рвёт на части. Пусть Бальза и не хочет этого ощущать, но это не имеет значения. Каждый раз просыпаясь в холодном удушье, после жестокой сладости сна, ему ничего не остаётся как взглянуть в серую реальность. Прекрасная мелодия, сотканная на кончиках пальцев, обрывается, не давая окончить её. Вместе с ней рассыпаются и надежды прошлого. Раз за разом. Этот сон столь прекрасен в своей жестокости. Изувеченные руки, охваченные тремором, дают о себе знать каждое утро. Но после этого сна, посещающего творца всего пару раз в неделю, всё только хуже. Зима прошлого года подарила Бальзе невыносимую боль, которую он не забудет никогда. В мире полно боли, но кажется, эта – худшая из всех возможных. Зима, в мягком рассвете которой великий композитор стал калекой. Всё, нажитое непосильным трудом и временем – исчезло. Словно никогда и не существовало. Слава, богатство, уважение, знакомые… Всё без остатка… Исчезло. Подумать только, как сильно ранят призраки прошлого, неоконченные композиции, неожиданно приобретенное одиночество. Сложно ли это понять на самом деле? Кто знает… Изо дня в день неоконченная мелодия даёт о себе знать разъедая душу, касаясь беспокойного сердца. Мелодия, без чёткого конца. Мелодия, которую в собственном сне Лука слышал уже десятки раз, но вспомнить не в силах. Мелодия, кажущаяся столь знакомой и словно навеки засевшая в голове. Мелодия…***
За окном в своих красках цветёт новая осень. Несчастному композитору ничего не остаётся кроме как жить дальше. Если бы он умер во время той аварии, возможно, было бы куда лучше? Ему бы не пришлось переживать всё это сейчас. Да и какой ныне смысл от этого существования?.. В саду покоятся замёрзшие на ветру и лишившиеся своей единственной красоты, деревья. Вместе с ними куда-то прочь уходит мимолетное время. Остается ли что-нибудь после этого? Одиночество. На старом письменном столе покоится письмо, адресованное ещё до того, как случилось непоправимое. Лёгкий конверт, расписанный прелестными золотистыми узорами, был доставлен лишь сейчас. Это не тяготит, просто заставляет посмеяться над собственной никчемностью пред всем. Бальза продолжает посещать людные мероприятия – выставки, концерты, спектакли… Но ныне же из чистого интереса, желая вновь окунуться в бурную жизнь социума. В какой-то момент он полностью отрезался от внешнего мира и людей в нём. Не ясно только сделал ли юноша это сам или насильно. Безмолвие среди старых знакомых гласит лишь об этом, не давая покоя.«Манящий прекрасный цветок, распустившийся, чтобы собрать причитающуюся ему любовь. Какой конец уготован этой красоте? Никто не знает. И никто не в силах узнать. Даже он сам.»
На сцене, в приятном полумраке, выступает всего пару танцоров, но есть тот, кто несомненно выделяется. Отголоски воспоминаний беспокойно кричат каждый раз, когда взор прелестного танцора обращается в зрительный зал. Находясь за кулисами жизни, разум поражается, полностью отдаваясь любованию. Словно сейчас пред глазами не юноша, а редкий цветок, расцветающий прямо на сцене. Композитора влечёт всё дольше и дольше рассматривать красу соцветия, но юный танцор ускользает из поля зрения. Столь не вовремя. Неаккуратный взор старается вновь зацепиться за лёгкие черты лица, плавные движения, но не может. Тогда, за любованием с наслаждением, приходит неприятное, тёмное во всех своих проявлениях, чувство... Пусть голубоглазый цветок блистает на сцене дальше, но что он ощущает в этот момент? О чём думает? Почему вызывает столько эмоций у Бальзы?.. Хотелось бы знать ответ на каждый, волнующий душу, вопрос. Представление окончено. Балетная труппа россыпью исчезает со сцены, её участники благодарят зрителей в нежном поклоне. И вновь эта улыбка на устах неизвестного танцора, от которой в думах загораются искры. Пусть это очередная пьеса, в которой участвует этот юноша, но его лучезарная мягкая улыбка всё та же. Неужели этот цветок столь рад той любви и аплодисментам, которые ему дарят?.. Лука лишь смотрит прочь, стараясь не цепляться за всё более искрящиеся детали.***
– Бальза! – за спиной раздается слишком знакомый голос. – Давно не виделись. Коридор театра слабо освещен множеством жёлтых ламп. Но неприятная персона на удивление просматривается куда лучше, нежели красивые балерины иль гости. В висок словно ударяет множество иголок. Райли… Эта едкая, искусственная улыбка. Ах, лучше вернуться к "тщеславному" танцору, нежели смотреть на этот театр одного лицемерного актёра. – Да. Здравствуй. – композитор безразлично бросает взгляд на ментора, стараясь казаться приличным. – Как поживаешь? От тебя ни слуху, ни духу не было после происшествия, а ты с первого взгляда даже и не изменился. – Я знаю, Райли. "Что же ты пристал пустозвон чёртов… Боже, как не вовремя." – Ты не представляешь как я испереживался! Весь театр вместе с советом на уши поднял, боялся мало ли ты там умер от горя иль ещё чего. – очередной противный смешок над собственной "шуткой". Всё чего сейчас хочется – поскорее уйти и не слушать лицемерные россказни. – Как видишь я жив и здоров. Зря шуму поднял. – пытаясь уйти от разговора незаинтересованностью и начиная идти вдоль коридора, Лука расстроенно наблюдает за упорно догоняющим его мужчиной. – Ну что это за пессимизм, не кисни! – ментор поправляет очки, оглядываясь по сторонам, будто вовсе не замечая прохожих и интересуясь лишь интерьером. – Может лучше в честь такого события угоститься чем-нибудь как в старые-добрые? "Если бы я помнил это, Фредди, если бы помнил…" – Это ни к чему, ты же знаешь, что я здесь по делу. – юноша обреченно вздыхает. – Ах да, точно! То старое письмо... Красный ковер коридора продолжает вести куда-то прочь. Всё дальше и дальше. Здание театра огромно и сбежать будто бы невозможно. На белых стенах, залитых жёлто-оранжевым светом, висят картины неизвестных художников, привлекая внимание. Ментор не перестает болтать о чём-то, ему и не нужен ответ другой стороны для того чтобы продолжать этот поток слов. Вдруг, около дверей в гримерную, видится ещё один знакомый силуэт. Девушка в нежно-розовой пачке сидит на полу рядом с другой балериной, тихо что-то обсуждая. Взгляд её устремляется прямо на старого знакомого, на лице её появляется милая лучезарная улыбка, сияющая добротой. Она дружелюбно машет композитору, на что тот также ответно кивает головой и здоровается, слабо подняв дрожащую ладонь. Теперь точно вспомнил – Маргарет Зелле. Лука не раз писал для её выступлений композиции и даже изредка сам ставил девушке программы. По ощущениям, это был так давно… – Знаешь, хорошо, что и меня оповестили об этом письме. На эту работу был поставлен другой человек, это было давненько… Ну! Можно и забыть! – мужчина не собирается затыкаться. Видимо, ему правда неважно, что Бальза лишь хотел узнать детали, ведь плохо помнит что-либо, а неугомонный ментор принял всё совсем не так как нужно. – К слову, как раз есть одна работенка, для которой ты идеально подходишь. Интерес берёт вверх, ведь где взяться подходящей работе для композитора-калеки, который судя по всему потерял даже способность сочинять? – Ну и что за она? – Так и знал что тебе будет интересно. – Райли посмеивается, показывая куда идти дальше. "Лучше просто заткнись, честное слово." – Не так давно стал популярен один танцор из балетной труппы, возможно ты слышал о нём, возможно нет, но не в этом суть! Ведь если ты воспользуешься этим шансом, будет куда лучше, не думаешь? – Вполне возможно, если бы ты был куда более конкретен, Райли. – юноша недовольно высказывается, когда вместе с мужчиной оказывается в его кабинете. – Ну что же ты так торопишься! – быстро перебирая бумаги на своём столе, ментор поглядывает на Бальзу. – Так вот, нужно написать композицию к одному запланированному сольному танцу. Он протягивает несколько листов, в которых фиолетовыми чернилами записано некое подобие расписания. В нём значатся не только примерные даты, но и множество другой информации – начиная от определённой сцены, заканчивая актерами, составом оркестров, и мелкими затратами на организацию. Райли указывает на выделенную строфу с множеством исправлений и двойным подчеркиванием в некоторых местах. Рядом, в чёрных чернилах красуется имя и подпись актера, которые трудно разобрать из-за почерка. Бальза пытается разобрать хоть что-то в этих красивых символах. В свою очередь ментор продолжает объяснение. – Юнца Эдгар зовут, почти твой ровесник, чуть помладше будет всего лишь. Уверен, общий язык найдёте с легкостью. – мужчина вновь начинает рыться в бесконечных бумагах на столе. – Вальден у нас стервец, но столь талантлив, артистичен! Он то тебя и зарекомендовал как композитора. – Понятно. – в голове, словно на великом суде, взвешиваются все "за" и "против". Есть множество причин отказаться, но попробовать всё-таки столь же интересно. Лука привык к серости и безэмоциональности собственной жизни, ведь каждый раз, вновь окунаясь в краски бурлящего мира вокруг, становилось слишком не по себе. Болезненно и странно. Цветастость окружения сама врывается на пустые, безликие страницы жития, ненароком рвёт их и калечит. Пожалуй, мешать своеобразный пепел с акрилом, не самая лучшая идея.***
Полупустое здание, несомненно почти все уже разошлись. Сколько сейчас времени? Наверное, поздний вечер. Где-то еле слышно потрескивает лампа, теперь свет кажется куда более ярким, нежели несколько часов назад. Пред взором композитора знакомая фигура танцора, выступления которого уже заучены наизусть. Столько формальностей. – Приятно познакомиться. – Бальза рассеянно берёт инициативу разговора на себя. – Сразу к делу?.. Так как запланирован сольный танец, и Вами же я бы зарекомендован как композитор… Я напишу музыку для Вашего выступления. – Взаимно. Я рад, что Вы приняли предложение о написании композиции. Благодарю. – танцор в спешке собирает волнистые волосы в низкий хвост, возвращаясь к беседе. – Что же. Думаю, с этого момента мы будем часто видеться, пока я буду писать произведение. – хоть немного унять дрожь в руках не удаётся, и композитору приходится протянуть ладонь в знак приветствия, как есть. – Будем знакомы. Так что, позаботьтесь обо мне. – Хорошо-хорошо. Надеюсь, Вы тоже позаботитесь обо мне, мистер Бальза. – без каких-либо промедлений и с неподдельно доброй улыбкой, юноша жмёт руку новому знакомому, отвешивая небольшой поклон, видимо, по привычке. Столь неожиданно и неподдельно добр. Кто бы мог подумать… Голубая пучина глаз, прелестно сияет простотой. Цветочная буря из беспокойного сна словно снова рядом, одновременно щекочет и пугает разум. Что же. Наверное с самого начала надо было бросить вызов судьбе? Хотя… Скорее всего, это ошибочное мнение, ведь сон, полный лепестков весны, отнюдь не добрый.