«Странно. Мне видятся клавиши. Настолько огромные, что невозможно играть. И на них бесконечным потоком проливается моя мелодия. А там, где чёрно-белые полосы перетекают в горизонт, по светлым косточкам… Ты. Летишь…»
Неприятная головная боль зациклилась где-то в виске, пульсирует, давит, режет. Бальза устало оглядывается по сторонам в поисках пиджака, на глазах вновь пелена, словно вокруг дым от лесного пожара. Неудивительно, что левый глаз пронзает та же боль. После инцидента не только разум и руки перестали слушаться. Как иронично и жалко… Пустая зала залита столь ярким светом, что кажется, сейчас окончательно ослепит. Лука из последних сил перебирает пожелтевшие листы с композициями, внимательно всматриваясь в каждую. Попытки разглядеть хоть какой-то хороший пример оборачивается очередной неудачей. Композитор оставляет на маленьком столике для лампы старые сборники, откидываясь на спинку бархатного кресла. Ничего не получается. Глазницу всё также пронзают тысячи серебряных игл, заставляя неприятно морщится. Сегодняшний солнечный день не делает лучше, а только усиливает, рвущую на части, боль. Единственное спасение – свежий воздух, ручьём бегущий из открытых настежь панорамных окон, но вместе с ним в залу вливается и яркий солнечный свет, отражающийся от всех зеркал. Усталый взгляд случайно цепляется за юношу, танцующего под еле слышную музыку из граммофона. Упражняется, всё смотрит куда-то задумчиво, улыбается, почти не видно. Силуэт, озаренный светом, переливается золотом, рассыпается по краям белоснежным жемчугом. Бальза заинтересованно наблюдает, опираясь на подлокотник, мельтешит болезненным взором, рассматривая всё больше деталей. И дышать словно легче стало, и взора оторвать невозможно. Видимо, этот юноша действительно сверх возможного красив и талантлив, ведь тогда неудивительно почему именно он пользуется популярностью. Воздушные линии вновь сдвигаются, в очередном движении, блистая. Любование золотистым цветком. Как и во время каждого выступления, но ближе. Это не останавливает роящуюся боль и неприязнь, но хотя бы отвлекает, забирает всё возможное внимание. Обласканный светом и любовными взглядами отовсюду. "Красивый… Ах. Эта алая лента… Вальдену столь идёт, вот бы чаще заплетал волосы ею… Может даже на выступления…" Эдгар оборачивается в сторону композитора. Кажется, пытается посмотреть прямо в глаза, лучезарно улыбается. Весь сияет. И чем Бальза удостоился нежного внимания? Такого яркого великолепия этого юного цветка? – Ну и что ты задумал? – словно в трансе обращается Лука. – Прошу… Прощения?.. – лучезарная улыбка обращённая к единственному зрителю быстро сменяется искренним недоумением. – Ах, я имею ввиду танец. Просто я впервые должен писать музыку для соло, да и для тебя это впервой. – юноша быстро ловит себя на ошибочных словах, бессильно исправляясь. – Какой бы танец ты хотел исполнить? Может стоит от чего-то оттолкнуться? Солнце верно спряталось в облаках, а в зале стало в разы темнее. Вальден неуверенно вздохнул, перебирая мысли. Он по привычке подошёл ближе к "ментору", Лука лишь машинально передал листы с подобранным материалом. Удивительно. – Немного сложно сказать, о чём именно я задумывался в программе. Наверное, если найти нечто подходящее, будет куда легче донести мысль. – аккуратно перебирая страницы, танцор пробегает взором по каждому нотному стану, иногда заново перечитывая. В светлых зрачках виднеется тень сомнений. – Прости, тут нету ничего примечательного или хоть немного схожего. – Право. Ничего страшного, всегда можно посмотреть другие сборники при театре. – композитор растерянно отвечает. Он не ожидал, что ничего подходящего не найдется. – Тоже неплохая идея. – Вальден согласно кивает, ласково переведя взор с нотных россыпей на Луку.***
Перебирая старые пыльные сборники, глаза по привычке цепляются за знакомые этюды, оперетты и симфонии. Но нигде нету чего-либо стоящего. Бывший композитор беспокойно вспоминает собственные программы, которые могут отличаться от этой чуши. "Фантазия", "Весенняя симфония", "Трели"… Множество неплохих вариантов, но Бальза всё равно сомневается, пересматривает собственный выбор несколько раз. Безнадёжно. Недописанный отрывок мелодии. Он всё чаще и чаще появляться во снах и продолжает беспокоить. Но. Вместе с ним сны наполняются яркими красками. Совсем чужими. Плавный силуэт источает свет, гуляет вокруг, танцует под неоконченное произведение. Затмевает даже выдуманное солнце. Эдгар... Юноша вновь просыпается слишком поздно, всё равно не чувствуя себя лучше. Измучен неспособностью подобрать композицию. Как жалко. Почти полдень, Вальден верно уже ждёт бывшего композитора, не зная, что тот сейчас корит себя о собственной беспомощности. Возможно, Луку ждёт очередной робкий отказ в программе.***
Задумчивое напряженное молчание. Вновь по старому сценарию. Голубой взор растерянно обращается к композитору, словно безостановочно прося прощения. – Нет. Извини. – эхом звучит опечаленный тембр. – Я ещё раз пересмотрю программу. Не стоит. – изношенные временем страницы лениво мнутся под пальцами. Взгляд быстро читает ноты, пытаясь верно запомнить особенности, дабы было легче. Такой же печальный вздох вырывается, кажется, из самой души. Бальза тонет в собственных горьких размышлениях. Они тратят слишком много времени на поиски. И это с каменной тяжестью давит ко дну. Обеспокоенный танцор несколько мгновений глядит на того, оценивая ситуацию. После робко оглядывается. – Хочешь чтобы я станцевал для тебя? – непонятная пауза, по ощущениям длящаяся неприлично долго. Смятение? – Вполне возможно, что это поможет в выборе, я уверен. "Горделивый цветок вновь сам тянется к этой мёртвой точке?.." – Только если пожелаешь. – композитор устало вздыхает, мало обращая внимание на какие-либо детали. – Вот как… – во взоре осталось мало чего. На бледном лице цветёт удручающая эмоция, но юноша не подаёт виду. Движение. Ещё одно. И ещё. Что-то знакомое и тёплое появляется в сердце. Знакомое, уже видел. Пусть и видел, но где? Танец из сна… Всё точно такое же. Пусть движения неуверенны, недоработаны и обрывисты, но они те же. Как тогда, на белых клавишах рояля, под треклятую мелодию, даже лёгкая парадная улыбка та же. В точности. Живёт и дышит. Вот он. Заключён в простых движениях, их связанности и этой значимости каждого, в безумно красивой цепочке. Разум сам накладывает мелодичные аккорды и интервалы. Сшивает, добавляет всё то, чего не хватает. Мелодия звучит в голове, эхом бьётся подобно бабочке. Собственным, кристально чистым, звуком отражается о мрамор. Бальза чувствует ещё неуверенные, но уже с лёгкостью разгоняющие всё лишнее, вместе с серостью, краски. Сияние танцора похоже на яркий свет дальних звёзд. Чёрт бы его побрал, как это ему удаётся? "...И всё же ты будешь парить по сцене, под написанную мной музыку." Неожиданно появляется некий неподдельный прилив духа, Лука вновь в силах продолжить поиски в сборниках, имеющихся при театре, иль даже в собственных композициях и этюдах. Этим же вечером была назначена встреча, в пустующей зале для практик. За окнами расцветает ночная тьма и слабый жёлтый свет уличных фонарей. Ветер зациклено раскачивает ветви деревьев, бьётся об оконные рамы, тихо воет словно дикий зверь. Огромная зала, кажется, даже слишком, нежели нужно. Хотя кто знает… Бальза оставляет нотные листы на пульте для удобства. Рояль. Совсем такой же, как и во времена публичных выступлений бывшего композитора. Как же манит, словно зовёт сыграть, умоляет не оставлять надежду, но. Это всё такая глупость. Нужно было давно оставить даже малейшую мысль о возможности играть вновь. Пусть кисти и дрожат, в быту с этим ещё можно что-то сделать, но когда кончики пальцев касаются клавиш – лёгкий тремор становится нескончаемой и буйной волной. Играть просто невозможно. Несколько шагов вокруг. Юноша сдаётся. Забрав композиции, он карандашом что-то обозначает на каждом своём произведении. Абсолютно безразлично. Теперь нотные листы удобно устроились на подставке рояля, а упорный грифель покрывает мелодии новыми элементами или надписями. И правда, куда удобнее работать как раньше. Мысли о правках со скоростью закрадываются в думы. Взгляд падает на ту самую мелодию. Робкий стук старых дверей, тихий, ныне знакомый, шаг. Вальден аккуратно подкрадывается поближе, сразу же обращая внимание на увлечённого работой композитора. – А ты рановато, Эдгар. – замечает Бальза. – Да, я сразу после пьесы ушёл. Вот и всё. – голубые глаза продолжают с интересом читать с листа. – Благо сменять костюмы долго не пришлось, а то бы ты ждал меня бесконечно. Танцор тихо посмеивается, мягкие лучики света всё равно летят в стороны с невероятной скоростью. Неаккуратно зацепившись, Бальза всматривается в черты юноши. Вид у того куда более неопрятный, нежели обычно. Шёлковая свободная блуза неправильно застегнута, отчего смотрится по-детски забавно. Вьющиеся отчетливыми волнами, пепельно-русые волосы не собраны даже в простой хвост, пряди рассыпаются по бледному лицу и белой блузе. А прелестная алая лента вместо привычного места – в легкой причёске, теперь красуется на тонком запястье. "Ему не стоило так торопиться, чтобы прийти сюда." Устроившись рядом, Эдгар смело держит в руках нотные листы, перебирает, вновь перечитывая. – Вот эта. Определённо. "Мне же это не послышалось?!" – Она прекрасна. Идеально подходит под те движения, которые я думал использовать. – восхищенные зрачки обращаются к композитору. – Но композиция ещё не окончена и партитура местами неуверенная, Лука, ты недавно написал её? "Ох… Она." – Можно и так сказать. – поспешив ответить, юноша озадаченно уводит взгляд. На что Вальден посмеивается добродушно. Поставив композиции на своё место, танцор ищет нужную октаву на клавишах. После, мягкими касаниями начинает читать с листа. Клавиши послушно отчеканивают звуки, радуясь еле слышному эхо. Нежная улыбка расцветает на устах Эдгара. – Право. Очень красиво. – Рад… Что тебе понравилось. – трудно не запинаться, все детали словно намеренно складываются против Бальзы, но и одновременно будто действуют из добрых побуждений. – Лука, ты же успеешь закончить эту композицию в срок? Я всегда могу помочь, если что. – с беспокойством в голосе обращается танцор. – Это моя забота, не стоит задумываться об этом. – пытается отрезать композитор. Не хочет обременять иль заморачивать другого. – Дай мне хотя бы шанс, если это понадобится, ладно? – Ладно.***
– Этот момент не слишком сложен? – композитор указывает кончиком карандаша на нужную часть композиции. – Нет. Он великолепен, может вместить в себя множество движений и эмоциональных подоплек. – недолгая пауза, пока Бальза увлечён исправлением и написанием новых частей партитуры. – Знаешь, я очень люблю твои композиции. – мягкий взор рассматривает правки обозначенные карандашом, тихо перебираясь на композитора и обратно, лишь бы не быть замеченным. – Они особенные. Столь живые, свободные и эмоциональные. Тонкое произведение искусства, словно прямиком из лучшего места. Бывший композитор мигом отрывается от работы. Голубоглазый цветок почти вплотную рядом, смотрит прямо в душу. Ждёт ли ответа? Это был крайне милый и аккуратный комплемент, но есть в нём и своя загвоздка. Не хочется зацикливаться на этом сейчас, лучше просто вернуться к композиции. – Правда? Тогда, что думаешь если подправим некоторые части на более старый лад? – старания как можно быстрее уйти от темы. Пусть это и приятно – слышать похвалу от столь разборчивого человека, однако… Не сейчас. – Так будет куда удобнее. – Хм… – юноша расстроенно смотрит на композитора вздыхая. – Да. Ты прав, отличная идея. Но тогда стоит заменить и темп в этих частях. – Точно. Этот вариант куда лучше, нежели ничего. Время ещё есть.