sol

— Может, хватит издеваться? — пыхтит Камило в столешницу. Ноги дрожат от напряжения. Стоять на носочках, пока пальцы сводит от возбуждения, затруднительно. Ре хмыкает и сильнее давит на заведенные за спину руки. Ее длинные, аккуратные пальцы крепко оплетают его запястья, а ногти царапают выпирающую косточку. — Заткнись, — грубо одергивает мальчика Ре. Воздух раскален до предела. Душный день давно сменился ночью, но Ре неконтролируемо нагревает пространство, источая странный, едва уловимый запах солнца. И Камило жадно вдыхает его, безуспешно пытаясь насытиться. Ре склоняется над его спиной, и мальчик с упоением ждет поцелуя, укуса, мокрого языка на своей коже — чего угодно, кроме мучительного удовольствия, что не дает получить разрядки. Но ничего не происходит. Ре опускает лоб между его лопаток, на ткань задранной рубашки, и продолжает водить Камило по тонкому краю над бездной желаемого удовлетворения, но никак не позволяя сорваться вниз. Его штаны спущены вместе с бельем и путаются в тонких, почти девчачьих лодыжках. Длинная нитка предэякулята тянется с члена, и орган уже ноет из-за затянувшейся эрекции. — Я предупреждала, — буднично констатирует Ре и выпрямляется. Камило рефлекторно пытается двинуть бедрами, даже сам не осознавая, чего хочется сильнее — получить еще или же уйти от настойчивой ласки. Всю вчерашнюю воскресную службу мальчик выводил Ре из себя. И теперь маленькое исчадие, творившее в священном месте, что вздумается, получает вполне заслуженное наказание. Воспользовавшись излюбленным методом кнута и пряника, Ре не поскупилась на хлесткие удары — собственная ладонь полыхала не меньше, чем до сих пор алеющая задранная задница брата. И хотя мелкий паршивец не особо боялся боли, то теперь он готов пожалеть обо всем содеянном и исповедаться в своих грехах. Ведь чрезмерное наслаждение вышибает мозги ничуть не хуже. Камило уверен, что прошло больше часа с момента, как старшая сестра разложила его на этом хлипком столе. Ре умело сводит с ума, не давая спасительных прикосновений, отчего ему слишком хорошо — но все еще недостаточно. Мальчик перевозбужден, тело натянуто, как тетива, и кажется — вот сейчас, еще немного. Но нужный момент не приходит, и Камило чудится, что теперь он здесь навечно. С его зажмуренных глаз стекают слезы от нескончаемой стимуляции, а корни волос промокли от пота. — Как же я тебя ненавижу, — хрипит мальчик, пока под веками пляшут огни. Ре ухмыляется. Ее запястье затекло, а пальцы гудят от напряжения. Тугие мышцы даже после растяжки поддаются слабо. Она довольно устала, но просто так сдаваться и вручать брату желаемое она не намерена, иначе урок не будет усвоен. Ре проникает пальцами глубже и снова давит на чувствительную точку. Камило выгибает по-кошачьи. Он дергается, намереваясь все же выбраться из сестринских рук, но та держит крепко, продолжая втрахивать мальчика в стол. Камило почти что скулит, издавая такие звуки, что Ре трудно ухватить ускользающее самообладание. Девушка нервно облизывается. Ей тоже хочется. Камило чертыхается себе под нос и бормочет что-то про Ре и про горение в аду. Его ноги уже слабо слушаются и дрожат так, что приходится расслабить колени и целиком повиснуть на столешнице. — Перестань дергаться, солнце. Ре знает, что ему тяжело достигнуть оргазма без рук, но не невозможно. Потому использует последний козырь, которым она уничтожает мальчишку. Заветное слово током расходится по телу Камило. Он всхлипывает и стонет протяжно, надрывно, отчего Ре чуть ли сама не теряет сознание. Темноту комнаты разрезает свечение кожи девушки. Оно ослепляет даже с закрытыми веками, но Камило все равно смотрит на сестру, извернувшись. И Ре не может насытиться этим взглядом. Она инстинктивно тянется вперед, губы ищут место для поцелуя — изящная шея, разрумяненные щеки и плечи, оголенные разорванным воротом рубашки. Руки Камило освобождаются, а Ре впивается пальцами в раздраженную кожу ягодицы. Она ожидает, что мальчишка сразу же потянется к члену — ему хватит пары касаний, лишь бы кончить, но тот прячет горячее лицо в сгибах локтей и из последних сил подставляет бедра сестре. Манипулятор. Ре исцеловывает поясницу с двумя ямочками, кусает нежное гладкое тело настолько сильно, что сводит челюсть. Камило хнычет, виляя задницей, и Ре жалеет мальчика после своей грубости — размашисто лижет вмятины от зубов и синяки от шлепков. — Давай, солнышко, — шепчет девушка и подхватывает Камило под животом. Он кусает, обсасывает собственные пальцы, высовывая язык. Слюна стекает на дерево, и мальчик чувствует себя порочным, грязным животным. Близость руки Ре к его члену дразнит до невозможности. Рассудок расплавился и накалил его тело до критической точки. Движения пальцев сестры становятся жестче, сильнее, отчего стол начинает скрипеть в такт. Камило захлебывается в стонах и будто на секунду отключается, выпадая из времени. Сперма плещет на пол резко, белесые капли пачкают ноги и одежду. Мальчику даже больно, оргазм словно выдаивает по капле его жизнь, завязывая из мышц и внутренностей узлы. Пальцы Ре вынимает не сразу, оглаживая горячие стенки еще немного, словно успокаивая. Придерживая брата за талию, она помогает ему подняться, но того шатает, а замыленный, заплаканный взгляд никак не может сосредоточиться на ее лице. Камило хочет упасть прямо на пол. Ноги ломит, а колени стали ватными, подгибаясь при каждом движении. Ре помогает ему одеться, пока тот придерживается за ее плечи. А после крепко обнимает, подкрадываясь к своему любимому месту — искусанной уже давно шее. Пусть Камило получил по заслугам, но Ре чувствует, как брата хочется пожалеть и приласкать — на этот раз нежно, легкими прикосновениями и тягучими поцелуями. Но не сейчас. Мальчик наваливается на Ре, и ей приходится едва ли не тащить его до ванной. С заботой старшей сестры она готовится искупать его, как маленького ребенка, после чего уложить спать. Но кто знает, что будет завтра.