Его персональный ад

— Почему ты ненавидишь меня? Туббо сидел на полу огромного, на самом деле, уже давно заброшенного особняка, который когда-то подарил им Фулиш. Ему и Ранбу. Всюду были расставлены факелы из-за вымотанности от постоянных сражений с мобами. Мальчик читал книгу, пододвинувшись к одному из источников света поближе. Буквы сливались в неразборчивые слова, а его глаза слипались, но он не мог позволить себе уснуть. Он не мог позволить себе потратить время впустую, так и не узнав, как вернуть своего мужа к себе. Уставшее сознание изнывало от нагрузки и отсутствия сна несколько суток, но Туббо не мог потерять ни секунды: пока Майкл был у Филзы, ему нужно было сделать всё возможное, чтобы найти ответы. Техноблейд, неожиданно ставший опорой для мальчика, приходил пару часов назад, — или прошло уже несколько дней? — принёс новые книги и лишь пожал плечами в ответ на полный надежды взгляд. Туббо не жаловался. Они все потеряли Ранбу. Тоби потерял мужа, Техноблейд потерял некровного брата, Филза потерял неродного сына. Было бы глупо забирать всю боль себе. Техно трудился не покладая рук и даже рылся в старой библиотеке подземелья Края. Там было всё. Какие-то бредни про драконов, путешественников во времени, двух богов, вечно оберегающих человеческие сосуды друг друга, даже целые статьи про применение растений Преисподней в медицинских целях. Все небылицы и учения хранились на этих пыльных полках. Но не было ничего про издевательства Дрима. Грёбаный ублюдок. Туббо не дёрнулся, услышав чужой голос в другом конце огромного зала. Хотя он и не жил в этом особняке, он проводил здесь всё свободное время, он выучил каждый угол, каждую половицу. Он устремил взгляд в сторону и лишь горько усмехнулся, вспомнив, как в особенно холодный вечер Туббо танцевал с Ранбу. Тот стыдливо признался, что не умеет, но пообещал взять уроки у Техноблейда. Через несколько дней уже Туббо спотыкался о чужие ноги, заваливая и себя, и супруга на пол под заливистый смех обоих. Он слышал, как скрипнула дверь несколько минут назад, чувствовал привычный лёгкий мороз, возникающий лишь рядом с призраками. Вспомнив холод кожи Гостбура, Туббо неловко повёл плечами. То время было не лучшим, а видеть мёртвого друга каждый день было настоящей пыткой. Как же мучился Томми… Особняк был погружён в тишину. Лишь редкий шелест страниц нарушал молчание. Призрак подошёл ближе, и Туббо лишь дёрнул порванным ухом, показывая, что он услышал вопрос, создавая звон бубенца на серёжке, которую тот носит, играя с Майклом, чтобы веселить малыша. По правде говоря, он просто не знал, что ответить. Последние дни он чувствовал лишь хроническую усталость и пустоту внутри — все эмоции вышли с истерикой возле чужой могилы, оставив сквозную дыру. Туббо не радовался мелочам, его лицо забыло улыбку, рога отросли на пару миллиметров. Он выдавливал из себя смех, специально смягчал голос, лишь когда сидел с сыном. Майкл. Лучик света, единственное, что осталось у Туббо. Единственное, что заставляло его просыпаться по утрам и терпеть жизнь в аду. Он не должен видеть, как его отцу больно, он не должен видеть чужие страдания, он слишком мал для познания боли. Его глаза, полные наивности, смотрят на мир с надеждой, с любовью и добротой, смотрят на мир так, как когда-то на него смотрел Туббо. Он видел в Майкле себя, не знавшего черни прогнившего мира, не знавшего предательства. Л’Мэнбург был очаровывающим из-за воспоминаний, Л’Мэнбург был замечательным из-за людей, которые верили в своё государство. Туббо потерял не просто свой дом, Туббо потерял чувство безопасности, потерял беззаботность, он потерял себя. С падением Л’Мэнбурга он разочаровался в своих идеалах. И это било в разы сильнее. Он медленно доживал свои дни, хотя на самом деле уже давно гнил изнутри. Он устал. Так чертовски устал. Даже Техноблейд заметил это. Майкл спал наверху, а Туббо сидел возле камина, отогревая вечно замёрзшие руки и читая случайную книгу из коллекции Фила. Кажется, там было что-то про лесных чудовищ. — Отдохнул бы, эти бредни всегда успеешь почитать, — пиглин что-то варил, отвлекаясь лишь на бегающего в ногах пса, который случайно забежал в дом. — Я не устал, — привычно ответил Туббо, лишь дёрнувшись от чужого голоса. Он всё ещё иногда побаивался мужчину — всё же, месяцы вражды не прошли даром — но за время совместной работы начал привыкать к его компании. — Ага, я вижу. Вешать лапшу на уши будешь Филу. Ты выглядишь едва живым ещё с Судного дня, — он оторвался от стойки с зельями и повернулся к Туббо. — Я серьёзно, парень, ты уничтожаешь себя, если не сделал это ещё месяцы назад. Я видел много трупов, поверь, такое я ни с чем не спутаю. Туббо тогда лишь дёрнул ухом и ничего не ответил. Попросту не нашёл подходящие слова. Да и что бы он сказал? Возразил? Упрекнул? Техноблейд был прав, лишь в очередной раз ткнул мальчика в это лицом. От него осталась лишь оболочка, но рыбаки знают, что если у рыбы гниёт голова, значит — всё тело на выброс. Его душу проели черви, его сердце разорвали в клочья. Но Туббо никогда не чувствовал боли. Смесь из эмоций — всегда, страх, сковывающий движения, — да, тревогу, жмущую в груди — безусловно, но боль — никогда. Его душа была безгранична, но в ней не было места боли. Правда, раньше его душа прорастала цветами и заполнялась любовью. Теперь же его душа заполнена всепоглощающей пустотой. Гостбу сел рядом с Туббо, разглядывая стопки книг на полу. Они не разговаривали все эти недели, не обменивались даже взглядами. Было проще избегать "проблему", сжиться с ней под боком, но игнорировать, чем позволить эмоциям вырваться наружу. Майкл спокойно воспринимал Гостбу, для ребёнка ничего не изменилось, а тот диалог с Туббо быстро забылся, стал неважным. У малыша была семья, он был вновь счастлив, лишь редко задавая вопросы «почему ты не разговариваешь с папой?». Всегда вовремя появлялись Фил или Эрет, отвечавшие что-то вроде «тебя просто не было рядом, они общаются днями напролёт», и счастье вновь появлялось в чужих спокойных глазках. Туббо было неловко от того, что призрак видит названия книг. Несложно догадаться о чужих планах, когда он читает книгу «про живых мертвецов и загробную жизнь», но убрать всё это он не мог — его цель была важнее чувств призрака. Хотя, Туббо уверен, тому было всё равно. Только услышав чужой вопрос, парень действительно задумался. Ненависть — слишком громкое слово. Как он мог ненавидеть существо, выглядевшее точь-в-точь как его любимый человек, лишь с этим нелепым покрывалом, прячущим тело? Как он мог ненавидеть того, чей голос звучит также, как голос Ранбу? Конечно, Туббо злился на Гостбу. Он казался абсолютной противоположностью Ранбу, но, если верить книгам, найденным в далёких краях, призрак был набором эмоций, которые человек усердно прятал в самых дальних уголках своей души. Он бы просто не смог возненавидеть часть души Ранбу, даже такую, даже самую искажённую. Если Ранбу глубоко внутри ненавидел самого себя, считал неуклюжим нытиком, это не значит, что Туббо когда-нибудь сумеет его возненавидеть. Он злился, когда Гостбу говорил о Ранбу, злился, когда Гостбу обесценивал свою живую оболочку, злился, когда Гостбу закрывал глаза на всё, что было важно покойному. Гостбу комкал память Туббо, подобно листку, исписанному не теми словами, и сжигал в костре, насмехаясь. Туббо злился, не понимал, обижался, но он не готов был отречься от него. Без ненависти у него не было сил идти вперёд. Без ненависти у него не было мотивации. Туббо впервые поднял взгляд на призрака, сидящего рядом, всё это время бездумно глядевшего на него, и, встретившись с ним взглядом, вновь уткнулся книги. — Я не ненавижу тебя, — просто и внятно. Он устал прятаться от того, чья душа была переплетена с его всё это время. "Боже, как мы дошли до этого?" — Ты избегаешь меня, прячешь взгляд, не разговариваешь, я не по… — Это не так, — он захлопнул книгу и упёрся взглядом в собеседника. — Я бы хотел ненавидеть тебя, я бы хотел уничтожить тебя, выкинуть из своей жизни, но я просто не могу, — его окутывает смущение от искренности, а к горлу подступает ком обиды и злости. Он бросается к призраку и хватает его за грудки, чувствуя в руках лишь жалкую пародию на материю, — почему? Почему ты не можешь бросить меня? Почему ты не можешь разбить моё сердце окончательно, а не продолжать играться с ним? Ты выглядишь, как он, ты говоришь, как он! Призрак вскочил на ноги, оставив мальчика сидеть на коленях на полу, схватившись за свои волосы. Туббо так не любил это. Не любил показывать слабость, не любил ощущать, как по его щекам текут слёзы, не любил слышать собственные всхлипы и дрожащий голос. — Как я должен продолжать жить, как я должен идти вперёд, когда рядом отголосок его души? — он обнял себя за плечи, смотря в пол. — Как я должен встать на ноги и смотреть вперёд, когда я не могу ненавидеть тебя? Особняк погрузился в прежнюю тишину. Никто не двигался, кажется, даже Туббо перестал дышать, только в этот раз его сковал не страх, а бессилие. Он хотел упасть на пол, свернуться клубочком и продолжить рыдать, забыв о присутствии чужого рядом, как вдруг призрак вновь сел рядом и… обнял его. Туббо раскрыл глаза, ощущая чужие фантомные руки, поглаживающие его по спине. — Ранбу был очень искренним. Он любил тебя и Майкла всеми частичками своей души. И Туббо завопил.