А потом бывает так

– Итак, – сказал властитель. Одним движением палочки он заставил столы и скамьи сбиться к стенам. Потесниться, как живых. А может быть, они на миг и оживали – Нолофинвэ бы ничему не удивился. Итак, властитель освободил место в помещении, где, очевидно, в положенные дни учились дети. Теперь в стрельчатые окна светило это их местное солнце, и полы тёмного дерева казались светлей. Смешно будет, если у Феанаро не получится. Наверняка он сперва очень озадачится, а уж потом рассердится. Или развеселится. Властитель собирался учить их защищаться от тех тёмных тварей, как и обещал. Смотрел задумчиво. У Феанаро явно сто вопросов вертелись на языке, и если он пока их не задал, то это только потому, что выбирал главные. А сам Нолофинвэ… пожалуй, если бы он был уверен, что дома всё в порядке, и если бы предупредил Анайрэ о своей отлучке, а не молча сорвался с Феанаро неизвестно куда, – сам он, пожалуй, был бы сейчас счастлив. Учиться новому, неважно чему, в новом месте, где тёплая погода столь редка, что детям разрешают провести это время дома! И школа стоит пустая. Хотя на самом деле пустой школа не была. Тут были все эти подвижные портреты и прозрачные отпечатки душ, выныривавшие, например, из стен. Была грустная полупрозрачная леди, и ещё один бывший смертный – весь в крови, и ещё один – почему-то был уверен, что им всем понравится, если он оторвёт себе же голову. Ну, почти оторвёт. Здешние стены помнили столько историй, что Нолофинвэ захотелось тут остаться. Вот так вот, запросто – со свитком, и ходить, будто совсем юному, записывать всё, что захотят поведать. Удивительно. – У вас нет палочек, – сказал властитель. – Только знаете что? Если начистоту, мне кажется, что это нисколько не осложнит дела, а наоборот. – Это глупо, – поморщился брат. – Оно везде. Ваше волшебство, я имею в виду. Нет никакой нужды что-то там дополнительно ему указывать. – О, как бы я хотел, чтобы и остальные волшебники могли быть с вами солидарны. Но увы… Итак, скажите же мне. Если дементоры, как вы уже успели понять, высасывают радость и само представление о хорошем, то что же может им противодействовать? – Броня, – сказал Феанаро. – Радость ещё более сильная, – ответил Нолофинвэ. Ну, какая броня? Разве бронёй они спаслись там, перед Мелькором, в облаке чёрных тварей? Хотя, может быть, о броне Феанаро думал сейчас – о заслоне, который мог бы защитить Блаженный край. Весь. О, хорошо бы такой мог существовать. Им ведь казалось раньше, что зло не выживет на острове, сгорит в лучах. Что вся темнота – за морем. А выяснилось, что… – Вы правы, – глаза у властителя светились. Может, ему не нужно было властвовать, может, он был бы счастлив, оставаясь просто учителем. На Нолофинвэ с Феанаро он смотрел так, будто предлагал поделиться величайшей красотой – ну или собирался разделить лучшую шутку. – Радость. Именно она способна не только остановить дементоров, но и повергнуть в бегство. – А огонь? – Боюсь, – властитель покачал головой, но ведь наверняка и сам задумался, – боюсь, что жечь дементоров ещё никто не пробовал. Итак, о радости – чтобы создать Патронуса, вам нужно мысленно как можно чётче воспроизвести ваше самое счастливое воспоминание. – Всего одно? Да, и впрямь – выбирать придётся долго. Их ведь так много! Как ты тут определишь? Вот в детстве отец похвалил за что-то и просиял так, будто впервые в жизни увидел, как другой эльда с чем-то справился. Вот Анайрэ старается не рассмеяться. Вот протянули Финьо – совсем маленького ещё, и на миг захотелось, чтоб весь мир затих, а потом снова зашумел, да нет, запел – для Финьо одного. Как выбрать самое счастливое воспоминание, когда у тебя трое детей? И жена. И мать. И братья. Когда живёшь в лучшем краю на свете – по крайней мере, до сегодняшнего дня был в том уверен. Если б нужно было наоборот – вспомнить печальное… – И впрямь непросто, – сказал Феанаро. Наверняка тоже перебирал свои бусины света. – Ты предлагаешь взвесить счастье. Это нелегко. Многие ли справляются? – Боюсь, что вы неверно меня поняли. Чем сильнее воспоминание, тем сильнее Патронус. Вы можете, конечно, попытаться думать о нескольких вещах разом, но вот получится ли… – Покажи нам, – попросил Феанаро почему-то дрогнувшим голосом, – покажи своего. Пожалуйста. Да что это с ним? Но если и спрашивать, то потом, не при властителе. А тот сказал торжественно: – Экспекто Патронум! И к потолку взмыла птица. До чего же яркая! С хохолком из прозрачных перьев и с пышным хвостом. Немного похожа на эти местные отпечатки душ, но те были как будто бы истаявшие, сами сквозь себя просвечивали. А птица – торжествовала. Эта птица – чей-то смех, рука в руке, целая жизнь впереди. Птица, которая говорит, что всё было не зря. Камни Феанаро говорили то же самое. Птица заложила пару кругов под потолком и медленно истаяла. Феанаро потряс головой: – Скажи, а её можно посылать на расстояния? Или его. Ну, этого защитника. – Конечно, – властитель и сам сиял. Ему ужасно было интересно, что у них получится. Учителем он был бы замечательным. Учит ли он хотя бы чему-то в этой школе, или только ведёт переговоры с такими же упрямцами, как тот смертный, что умудрился выставить виноватыми всех, кроме себя? – Патронуса можно посылать на любые расстояния и отправлять с ним краткие сообщения, какие захотите. Но сначала… – Да, да. Феанаро уже что-то задумал. Отмахивался, как всегда, когда хотел, чтоб не мешали. – Да, да. Я понял. Спасибо тебе. Ну что, желаешь первым? Последнее было уже ему, Нолофинвэ. Ну, знаешь ли, брат! Ты уже будто сам с собою споришь – будто зарок дал быть со мной как можно вежливее. Даже как-то не по себе. – Не хочешь вместе? – Думаешь? Властитель ждал. Смотрел во все глаза. – Экспекто… – Феанаро сбился, споткнулся в двух словах. Это Феанаро-то! Но тут же повторил окрепшим голосом: – Экспекто Патронум! И хлынул золотой свет. Ноло зажмурился, а когда открыл глаза, услышал, как властитель говорит: – Я бы на вашем месте попробовал всё-таки придать форму, а не наносить удар. Феанаро только хмурился. Он, кажется, сам не ждал, что всё затопит этим светом. Тёплым, даже горячим. Да Нолофинвэ, кажется, и жар почувствовал. Теперь моргал. И Феанаро тоже моргал. – Давай ты, – не то попросил, не то велел, – я не понимаю. Выбирать самое счастливое – это глупо. Их нельзя выстроить. Но можно пропустить все сразу сквозь себя, заново: от отца и матери до Ириссэ, которая влезла на сосну и тем гордится. «Никогда я не слезу, никогда, ты что, тут так красиво!» И снова отец, обнимает молча. Турукано нарисовал свой первый город и никому не велит заходить даже в воображении. Даже чуть-чуть. Даже к воротам подходить. А Финьо говорит, что тогда будет петь под окнами, пока его не впустят. И ещё… – Остановись же, – сказал Феанаро, – нам сейчас не хватит места. И не понять – смеётся? Сердится? Нолофинвэ открыл глаза. Оказывается, он тут вырастил целый лес света. Лес полупрозрачный, яркий. И где-то там, на поляне, там, где лес кончался, поскольку начиналась стена класса – там, на поляне, сидел сокол. Очень серьёзный. – У тебя получился живой, – нахмурился Феанаро снова, – а у меня… И лес взорвался птичьим пением. Скворцы и дрозды, воробьи, синицы, зачем-то даже пара чаек – все здесь были. И кричали. Властитель сиял. Он прошёлся по лесу, щурясь. Дотронулся до золотистого ствола – одного и другого, и третьего. Попробовал сорвать золотой лист. Вот интересно – это всё потому, что они жили в Валиноре? Видели Древа? Поэтому защита их такая странная? – Ну, – сказал властитель, которого один особенно нахальный воробей пытался клюнуть в бороду, – вам удалось меня удивить. Феанаро, скажите, вы не могли бы оставить, скажем, одного скворца? – Не знаю, – Феанаро будто бы и сам был оглушён своими птицами. – Наверное. Я и не ждал, что они так разлетятся. Хотел одну. И что, нужно просто повторять слова и думать о счастливом?.. Почему он хотел именно птицу, интересно? Хотя у самого Нолофинвэ тоже ведь сокол. И лес. Интересно, как это всё теперь рассеять. *** – Это что у тебя? Гарри даже не сразу понял, о чём речь. Что у него? Ну, палочка, но ведь она у всех. А больше ничего такого у него и не было. Спрашивал этот Сириус Блэк – всё ещё в рубашке с цветами. Она ему не шла. Ему, наверное, ничего сейчас не шло бы – таким он был худым. Таким безумным. Но отец ведь с ним дружил?.. И почему Гарри ни разу никто не сказал, ни Дамблдор, ни Хагрид, ни мистер Уизли, ни тот же Снейп? «У тебя есть родной крёстный, вот правда, он в тюрьме». Но всё равно! А ведь Нельо ещё на первом курсе спрашивал – есть ли у Гарри кто-то, чтобы доверять. А у Гарри, оказывается, такой человек правда мог бы быть ещё до Хогвартса! Снейп затаился. Прошипел из-за двери что-то вроде «творите в моём доме что хотите» и был таков, то есть заперся в одной из комнат. Ну и ладно. Может, им правда нужно друг от друга отдохнуть. Главное, чтобы Снейп не вызвал никого из Министерства. Но он вроде бы обещал не… – Аж глаза режет, – Блэк помотал головой как-то по-собачьи, будто отряхивался, – нет, серьёзно, что это? Твои друзья подарили? Кто они все, кстати? Нельо, и Турко, и Финдекано будто случайно их оставили вдвоём на кухне. Одному руку полечить, другие в уборке… Только Хуан валялся у стены. Вилял хвостом. Приглядывал. – Да не смотри ты так, – Блэк тоже это чувствовал. Хуан вообще умел так, изучающе смотреть. Турко обмолвился в духе «ещё кто из нас чей». Вот бы Блэк тоже стал собакой и перестал бы задавать свои вопросы. Или смотреть так, как будто Гарри вовсе и не Гарри, а какой-то… будто Блэк очень, очень долго хотел встретиться. Да ну, если хотел – смысл был там сидеть невиновному! Или его бы никто не послушал? – Мда, – сказал Блэк и отхлебнул ещё воды, – не так я это представлял. И всё-таки что это за штука? Он постоянно пил воду, и Гарри нет-нет да казалось, что сейчас начнёт не пить, а лакать. Очень был похож на собаку, только таких усталых псов Гарри не видел раньше. И что за штука… А, да точно. Камень Нельо. – Вот, – Гарри протянул на ладони, – это на самом деле не моё, мне одолжили. Там у них дома всё так светится. – Да? А где дом-то? – Тут так сразу не расскажешь. – Да я уж понял, – фыркнул Блэк, – что у вас тут много чего успело напроисходить… – А это правда? Ну, что папа с мамой вас попросили, если что… – Конечно правда. Вот уж в чём-в чём, а в этом… – А почему вы тогда?.. То есть, если вы знали, что невиновны. Снейпу же как-то доказали! Зачем было столько ждать? – Потому что твой Снейп раз в жизни решил подумать головой, – Блэк явно на ходу сам себя оборвал, – а не… тьфу, ладно. И твои друзья убедили. Он что, и правда тебе помогал? – Вообще-то да. Камень светил. Гарри на всякий случай отложил его на стол, на одинокое чайное блюдце. Блэк так и смотрел – то на камень, то на Гарри. Вздохнул. – Он, то есть, помогал. А я… тьфу ты. – Ну, вы же не то чтобы специально? – Что специально? – Ну, вряд ли вы подумали «фу, не желаю с ним возиться, сбегу-ка…» Ну, туда, где вы там были. – Уж это точно. Нет, я ведь думал… А, плевать, что я там думал. Надо было, конечно, раньше прийти проверить, как ты тут. Если б ещё я мог… А, ладно. Пёс с ним. Не буду первым к нему лезть, раз уж вы так сошлись. Только не думай, что мы когда-нибудь подружимся или ещё что.