А потом бывает так

      – Зачем ты это делаешь?!       Турко, конечно, часто срывался с места – часто решал быстрее других, часто как будто вовсе и не думал. Но чтоб вот так накинуться на незнакомца? Кого он защищает, что увидел? И ещё звук – как будто в кабинете стало чуть темнее. Это Хуан зарычал – негромко, но уверенно. Да что такое? Всего-то и вошёл ещё один местный.       Отец нахмурился, и дядя Нолофинвэ встал. Сам Нельо тоже присматривался. Что видят старшие и что чует Хуан? Что понял Турко?       Финдекано пробормотал:       – Как перекручено…       Да что здесь?..       Незнакомец был одет в старую одежду и весь немного похож на старую тряпку – на одну из тех, которыми они недавно стирали пыль в доме учителя. Измученную тряпку, измочаленную. Как будто очень редко вдоволь спал и вдоволь ел. Вот почему в этот раз они встречают столько несчастных? Будто этот мир создан не для радости. Но так не может быть. Или здесь Искажение заметнее? У этого, кто вошёл, ещё и волосы были седые, а ведь он совсем не стар. Очень устал и очень счастлив был тут быть – вот что Нельо про него понял, больше ничего. И ещё, может быть – он сам вечно носил с собой личный кошмарный сон, личную темноту. Отпихивал как мог. Хуан всё рычал. Звёздочка залился лаем, забил хвостом. Турко повторил:       – Зачем ты так?!       – Простите, – незнакомец улыбнулся, – я не совсем вас понимаю. Я пришёл на собеседование. А что…       И тут он застыл, и улыбка застыла тоже. Смотрел на Звёздочку, как будто тот кошмарный сон вдруг сбылся вмиг, и ничего уже не сделать.       – Это наш пёс, – отрезал Турко, – и ты не сможешь его запереть. Никто тебе не даст!       Голос дрожал, как будто Звёздочку уже куда-то волокли. Учитель тоже встал из-за стола.       – Собеседование? – он смотрел то на вошедшего, то на директора. – Я не ослышался, Альбус? Собеседование? С этим?..       У него тоже дрожал голос – от ярости. Как у отца раньше бывало. Вдруг показалось – сейчас что-то разобьётся, или взорвётся, или со звоном покатится по полу, и ничего после этого будет не решить, ничего не исправить. Что здесь за вихри-то такие, что за муть взметнулась со дна? И вдруг он тоже увидел. Волк, притиснутый к стене, чёрная тень в цепях… да, чёрная тень в клетке. Звёздочка лаял и лаял. А этот, новый, зачем-то поместивший себе в душу волчью тень и сам же её чуть не придушивший – этот вдруг вытащил палочку. Целил то в Звёздочку, то в них по очереди, то во властителя, то в учителя. Одним движением шагнул назад – чтоб его спину прикрыла стена, а их бы от него ничто не прикрывало, кроме стола.       – Я без понятия, кто вы все такие, и почему вдруг здесь находится тот, кто находится, но я предупреждаю, что если кто-то из вас попробует причинить Гарри хоть какой-то вред…       – Да откуда вы знаете моё имя? Нет, серьёзно. Сейчас опять окажется, что кто-то с кем-то дружил, да?       Гарри, наверное, просто не видел – ни тени придушенной, ни того, как все замерли, ни того, что теперь и учитель вынул палочку и нацелил на вновь вошедшего.       – Знаете что, – сказал Турко, – это отвратительно. Нельзя так обращаться ни с одним из зверей. Если он бешеный…       Вошедший нахмурился. Он и так-то не сиял, а тут совсем посмурнел лицом:       – Альбус, что это значит?       Властитель медлил. Он бы мог всё взять в свои руки – его все слушались, ну или почти все, но он выжидал. И Звёздочка вдруг начал рычать тоже.       – Нет, – сказал Финьо, – нет, учитель, ты опять? Ты сейчас снова с кем-то подерёшься непонятно почему?       – Я ещё не учитель, – отозвался вошедший почему-то вместо Снейпа, – но, поверьте, подраться всё-таки сумею. Альбус, ещё раз спрашиваю: что всё это значит?       – Я уверен, – откликнулся властитель наконец, – что если вы опустите палочки, говорить будет куда удобнее.       Как будто ничего не происходило.       – Верно, – сказал отец, – никто здесь никому не угрожает. Турко, что ты?       Он теперь снова умел так – так уточнять, как будто в мире оставался ты один. Тот, к кому отец обращался – тот и оставался. Сам Нельо положил руку Турко на плечо. Того трясло.       – Ты сам охотишься, – напомнил Нельо.       – Да, но я никого… никогда никого не запираю так! Почему ты его ещё не убил, ему ведь больно?       – О, – сказал незнакомец просто, – поверьте мне, кто бы вы ни были, я был бы счастлив именно так и поступить. Если б я только мог! Здравствуй, Северус, рад тебя видеть. Здравствуй, Альбус. Здравствуй и ты, Гарри, хотя, как ты справедливо заметил, меня ты пока не знаешь. Здравствуйте и вы. Меня зовут Ремус Люпин.       – О ком это ты говорил, Люпин? Кто это тут находится?       Ну конечно, учитель знал, что Звёздочка – на самом деле невиновный Блэк. Знал, но Люпин-то, который мог придушивать волков, не знал, что тот знает. И что?.. Миг-другой Люпин что-то взвешивал – а потом отвернулся от Звёздочки и улыбнулся.       – Не понимаю, о чём это ты. Да неужели. Как он быстро притворяется.       – Волку там больно, – повторил Турко упрямо, – от того, как ты его стиснул.       – Верно, верно… Только вот если я его отпущу, то, боюсь, станет больно уже мне. Да и не только мне. Простите, так и не знаю вашего имени.       – Я Туркафинвэ. Это Нельяфинвэ, это Финдекано. Я никогда ещё… у вас здесь всех обычно запирают, да? То Звёздочка, то волк…       – Кого ты называешь звёздочкой?       – Вот этого пса. И между прочим, он Гарри, а не чей-то там.       – Да, – подтвердил Гарри, – это мой пёс. А вы-то что имеете против?       – И давно он у тебя?       Будто тень притаилась и вот-вот набросится. Или он видит то, чего на самом деле нет, не то думает? Даже когда дрались Звёздочка и учитель – это было печально, но не страшно. А этот Люпин…       – Ну, – сказал учитель, – я вижу, мне здесь находиться нужды нет. Раз уж и Люпин так вовремя появился всех нас спасти и избавить. До свидания, Альбус.       – Да погоди же, – попросил отец, – что вы все вдруг устроили? И ты, и пёс. Теперь ещё и ты, Ремус Люпин.       – А ты, я смотрю, почему-то вдруг решил, что я обязан перед тобой отчитываться?       Отец даже не рассердился – он просто не понял. Так быстро и так резко учитель словно делался в разы младше. Как кто он? Нельо попытался вспомнить кого-то из своих, кто был бы немного похож. Может быть, Курво – и то Курво-не-сейчас. Может, отец, но и отец давно ведь…       – Да при чём тут отчёты, сочинитель зелий? Просто когда мы виделись в прошлый раз, ты мог и слушать, и услышать. А сейчас как будто…       – О, скажи пожалуйста! А кто отсутствует год с лишним, а потом вдруг зовёт обезумевшего мальчишку не пойми куда?       – И вовсе я в тот раз не обезумел!.. Вы о чём, сэр? Мне и в гости теперь нельзя отправиться?       Интересно, нет ли здесь такого заклинания, чтобы всем ненадолго замолчать. Ещё и Звёздочка зачем-то потянул Турко за рубашку.       – Ну что, что? Что ты хочешь мне сказать? Нет, правда что ли? Ой. Погоди ты. Ну и что ещё за «ой»? Отец тоже уставился на Турко, но тот только помотал головой.       – Я не могу его распревратить, – пояснил. – Я так хотел, чтоб он ещё побыл собакой и не начинал больше спорить… Но я не хотел ведь! Кто-нибудь может развернуть обратно? Вот ты, учитель, можешь? Научи меня! Ремус Люпин опять потемнел. Спросил медленно-медленно:       – В кого же вы хотите превратить этого пса?       – А то и так не видно! Это человек, он очень долго был один. Примерно как твой волк. Но я теперь не знаю как…       – Альбус, скажите: кто из нас сошёл с ума?       – Знаешь, Ремус, я полагаю, что, наверное, никто. Кстати же, это гости.       – Иностранцы, – выплюнул Снейп. – Нет, я понятия не имею, как снимать ваши чары. Хуже гриффиндорца… В прошлый раз дверь, на которую вы что-то там налепили, мне пришлось разнести в труху.       – Ну и сами виноваты. Я не хотел тебя запирать! Ну, прости, пожалуйста. Я просто подумал, что, когда ты пёс, с тобой договориться проще. Но откуда же мне знать! Нет, вы и правда все не знаете, как сделать как было? Турко теперь сидел на корточках и обнимал Звёздочку за шею, а тот смотрел скорее озадаченно. Не рычал больше.       – В прошлый раз кошка, – не понять, смешно отцу или нет, – теперь собака… Ремус Люпин наконец тоже сел. Волк в нём будто бы померк.       – Я ничегошеньки, – признался, – ничего не понимаю. Я просто хотел кое-что обсудить с директором. А теперь…       – Нет, – сказал дядя, – это удивительно. Как будто никуда и не перемещался. И здесь все говорят одновременно! Я Нолофинвэ, это брат мой Феанаро и наши дети. Мы пришли издалека. Мы друзья Гарри, и мы приняты властителем. Пёс… пёс, если верить нашим детям, был в чём-то обвинён несправедливо и пострадал ни за что. Учитель – тоже друг Гарри. Ты откуда-то тоже его знаешь, так скажи, откуда?       Отец бы тоже мог так сказать – вряд ли слово в слово, но подвести всему итог, взять дело в свои руки – это за ним водилось ещё как. В этом он тоже мастер. Просто сейчас наверняка он разговаривал с Турко. А впрочем, какая разница, кто первым представится? Вот так насмотришься на чужие ссоры и в голову такая лезет чушь…       – Ни за что? – спросил Люпин странным голосом. – Стойте, что значит «обвинён несправедливо»? Это ведь обычный пёс.       – О, Люпин, неужели? Тебе ли не знать все секреты лучших друзей.       – Не понимаю, о чём ты, Северус. Альбус, спрошу ещё раз: что происходит?       – Понятия не имею, – отозвался властитель. Похоже, он-то знатно развлекался. – Вот разве что Северус согласится нам поведать. Он как раз собирался начинать, пока ты не пришёл. Прошу простить за совпадение: я не сообразил вовремя.       Да всё он сообразил. Всё он прекрасно помнил: что этот Люпин скоро явится, что учитель не в себе, и что часто бывает не в себе, вот только Звёздочка… Может, и правда хорошо, что тот пока собака. Иначе здесь вообще никого не слышно было бы. Нет, Нельо, ты что это – вздумал кого-то запирать в собачьем теле? Ты что, Эру, чтоб решать?.. Да, Турко не специально, но сам-то факт. Кто бы такому был рад. Да тем более Звёздочка… Тем более этот Сириус Блэк и до того годы и годы провёл взаперти. Как Мелькор. Только с тем было за что. Нельо попробовал нащупать мысли, очень осторожно, а там оказалось странное: собачий разум засыпал, зато человек бился будто бы об стенку. Нет, так нельзя.       – Турко, – сказал отец, – пусти. Ты так задушишь.       – Я никого не душу.       – Кто сказал, что ты нарочно? Ты захотел защитить, это само собой. Дай же теперь ему встать в полный рост – тому, кого защищаешь. Никто тут никого нигде не запрёт, верно?       Сириус – человек – в этот раз превращался ещё медленней, ещё страннее. У одного волк на изнанке, другой как будто кроме плохих снов ничего не помнит толком, ещё учитель вскидывается чуть что, да и он сам, Нельо… Он же ведь даже не спросил отца, что там случилось с Мелькором, всё ли в порядке. И никто из них не спросил.       А Сириус смеялся – долго и беззвучно.       – Ремус… ты же ещё ничего… ничего толком не успел понять, и всё равно… не проболтался обо мне… как раньше… староста!..       – Вот как, – сказал властитель. Больше он не улыбался. – Могу ли я сказать, что рад тебя видеть, Сириус?       Тот разом весь словно собрался. Перестал смеяться. Развёл руками:       – А откуда же мне знать? Если хотите невиновного, то это не ко мне. Совет!.. да опусти палочку, Ремус, чтоб тебя!.. я дал плохой совет. Но я не предавал.       – Ради Мерлина, Люпин, – поморщился вдруг учитель, – Блэк невиновен. Я это знаю так же твёрдо, как то, что ты одет незнамо во что, и всё равно получишь место, о котором мечтаю я.       …Мама так делала иногда, когда они все шумели. Когда были сильно младше. Хлопала в ладоши и объявляла, что теперь все будут говорить по очереди. И тот, у кого подушка – незажжённая свеча, заколка, мяч, скомканное покрывало, что мама только не кидала им, – тот, у кого в руках выбранный предмет, тот говорит, а остальные все молчат, такие правила. Иногда помогало разобраться. Вот бы здесь тоже… Хм. Что бы здесь сошло за мяч?       И этот волк в душе Люпина – он ведь на цепи, но очень, очень хочет на свободу.