Самоучитель голландского

...И все же Робер Морган не мог чувствовать себя спокойно. У него была ответственная роль. Гид-переводчик должен был владеть теми знаниями, которых у него не было. И зачем он только соврал тогда в агентстве...? С другой стороны, Томпсон тоже оказался хорош. "Владеющий всеми языками гид...". Уж чего, а этого Робер о себе сказать не мог. И это и было причиной его волнения. Робер чувствовал, что обманывает не только пассажиров, но главным образом себя. Но больше всего ему было стыдно перед несчастным голландцем. Конечно, это Томпсон в первую очередь заставил Пипербума думать о том, что на борту есть первоклассный переводчик, и сам Робер был не виноват в том, что тоже попал в эту ловушку лукавого главы. Они были оба одинаково обмануты. Но с другой стороны, Робер переживал за свою уязвленную гордость. Именно поэтому в один прекрасный день он спросил Ван Пипербума, не везет ли он с собой каких-нибудь книг на родном языке, и не может ли он быть так любезен на время одолжить их. Конечно, он говорил на чистом английском, и голландец не понимал его. Он лишь добродушно улыбался, стараясь казаться вежливым. Робер не винил его, и даже наоборот восхищался его терпением. Быть на корабле единственным неспособным поговорить хоть с кем-нибудь, наверное, должно быть мучительно. Но именно поэтому Робер пришел к нему. В конце концов, с помощью жестов им удалось кое-как объясниться, и Пипербум принес ему несколько книг из своей каюты. Добродушный здоровяк выглядел несколько удивленным его просьбе. - Vertel eens, mynheer, waarom heeft u boeken nodig? Je beweerde dat je mijn taal niet kende, - сказал он, озадаченно. Робер, приняв из его рук книги, вежливо улыбнулся. Конечно, он ничего не понял из его речи, но надеялся, что вскоре эта неловкость останется позади. Хотя, истолковав по-своему вопросительный жест Пипербума, он тоже указал на книги и ответил. - Не переживайте, дорогой друг, я верну вам их довольно скоро. Вы даже не успеете заскучать в дороге. Вернувшись в свою каюту, Робер принялся за тяжелое изучение нового для него языка. Книги оказались ему знакомы. Одна из них была сборником переведеной на голландский английской поэзии, а вторая - испанским романом. Усердно вчитываясь в чужие слова, к своему удивлению вскоре Робер начал чувствовать, что постепенно способен освоить этот язык. Совсем как в прошлый раз, когда он, подстегнутый стыдом, за ночь выучил географию архипеллагов, которую он как гид должен был знать. На вид скромный, Ван Пипербум оказался большим поклонником любовных историй. Робер сам не заметил, как начал зачитываться в свободное время, пусть и не всегда идеально, но понимая большую часть романа. В один из вечеров ему под ноги выпал листок, вложенный между страницами. Робер поднял его. Это оказалось письмо, причем любовное. Робер, покраснев, поспешил вернуть его в книгу. Его попытки изучения голландского языка давали свои плоды. Взгляд машинально, против воли выхватил несколько строчек письма. "Wat jammer, het is ons niet gegeven om elkaar te begrijpen. Ik riep naar de hemel, maar hij hoort me niet. Maar ik hou van jou..." Робер, конечно, понял, что там написано. В неясной спешке захлопнув книгу, Робер поспешил погасить свет. Он чувствовал себя так, словно был пойман за преступлением. Сердце сильно колотилось. Молодой человек лег под одеяло, накрылся до ушей и до утра боялся взглянуть в сторону романа, брошенного на пол. Кому бы ни было адрессовано письмо, Робер чувствовал себя теперь виноватым перед... ней. На следующее утро Робер твердо решил вернуть книги владельцу. Смущающие события вечера выветрились из головы, как только мысли сменило воодушевление от задумки. Он решил, что достаточно выучил язык, и хотел сделать сюрприз Ван Пипербуму, наконец, предоставив тому переводчика в своем лице. Голландец встретил его приветливой улыбкой, как и всегда он был чересчур вежлив. Робер приветственно поклонился ему и протянул книги. Заготовленная речь уже вертелась на языке. Робер немного нервничал, он впервые говорил на голландском в присутствии кого-то еще и боялся, что его произношение не будет идеальным. В то время, пока он мешкал, великан уже принял назад свои книги, с легким удивлением отмечая торчащий уголок письма между страницами. Его заметил и Робер. Побледнев, он вспомнил, как неловко вчера уронил книгу на пол, вероятно, из-за этого листок передвинулся. Ван Пипербум наверняка подумал, что он читал его письмо. Какого же теперь он будет мнения о нем? Робер застыл, не в силах произнести ни звука. От неловкости и стыда все слова застряли в горле, и он лишь молча таращился на голландца, надеясь только на одно - провалиться сквозь палубу, прямо в соленые волны. И пусть Томпсон останется без гида-переводчика, Робер и так чувствовал, что не здесь его место. Вам Пипербум тем не менее тоже ничего не говорил ему. Хотя, вряд ли он знал, что теперь Робер скорее всего понял бы его. Он все смотрел в замешательстве на уголок письма и, казалось, он сам был не менее смущен. Скорее всего он не знал, что забыл свое любовное признание в книге, которую одолжил по странной просьбе гида. В конце концов он словно пришел к какому-то выводу и успокоился, вновь подняв глаза на Робера. - Bedankt voor het terugbrengen van de boeken, ik wilde je hetzelfde vragen. Fijne dag, mynheer, - сказал Пипербум и смущенно улыбнулся, словно извиняясь за языковой барьер. Он не подозревал, что теперь Робер был способен его понять. Молодой человек хотел ему ответить, выйдя из оцепенения, и наконец сказать то, что собирался, но голландец уже прошел мимо него, направляясь в свою каюту. Оказавшись перед дверью, он вдруг тихо сказал, скользнув взглядом: "Het is misschien maar goed dat je dit niet kunt lezen.  Ik ben nog niet klaar om de waarheid te vertellen, maar ik hou van je." Робер вздрогнул, и как только Пипербум скрылся в каюте, поспешил покинуть коридор. Щеки его горели. Робер подумал, что, пожалуй, еще рано рассказывать голландцу о своем умении. А еще он подумал, что больше никогда не будет учить новые языки в тайне от их носителей, чтобы из-за своей неосмотрительности больше не оказаться в неловком положении дважды за сутки.